Лорд Грэй, из этого подарка торчат ваши уши!Желая соответствовать царственной красоте платья, преобразившего ее из Снегурочки в Снежную Королеву, Лея убрала волосы в мягкий объемный пучок на темени, с нарочитой небрежностью выпустив несколько прядей на виски и плечи. Воздушная челка делала ее еще более юной. Наконец, когда солнце за окном совсем погасло, она сделала из комнаты опасливый шаг. В ней звучала тихая волшебная музыка радости, и когда она спустилась в холл, Романе разинул рот, а лорд Грэй с поклоном и полуулыбкой подал ей руку и проводил к столу.Здесь и впрямь полно было всего самого вкусного, что только могла поставить на кухню северная провинция, но аппетит у нее пропал. Она смотрела сияющими глазами то направо, то налево, то на одного из кавалеров, подаривших ей праздник, то на другого. Красное густое вино потекло в льдистые бокалы, однако наполнило лишь два из них. Лея с недоумением глянула на свой пустой. Неужели ее считают настолько девочкой?— Это не дамское вино, — пояснил лорд Грэй, наливая ей настоящее французское шампанское, и впервые за многие месяцы она почувствовала, что ей его хочется.Выпили за нее, мужчины — стоя.— Не дамское! — фыркнул Романо. — Детское, вы хотели сказать? Вот у нас на Юге — вино! Глоток — и полный рот огня и перца и искры из глаз. Террасы и окна плывут, будто в вальсе. Хлипки вы тут, на Севере!— Еще? — только и спросил лорд Грэй, странно улыбаясь.Романо протянул ему бокал. Лорд Грэй наполнил оба, и они снова выпили. По его знаку из-под лестницы гуськом вышли четыре музыканта со скрипками и флейтами, сели у стены, и музыка полилась, омывая застолье.— Расскажи мне о Юге, Романо, — попросила Лея.Тот изящно поклонился ей и сладко вздохнул.— Юг! — сказал он. — У нас там купцы из дальних стран, иноземная речь, запах пряностей, белопарусные корабли со всей земли. Просторные мраморные дворцы, широкие белые лестницы, чьи нижние ступени облизывает теплое море. Зелень и цветение круглый год, запах жасмина по ночам, танцы, маскарады и веселье всю ночь. Деревья там совсем другие: чинары высотой с ваши соборы, и головки цветов — величиной с голову, и аромат у них сильный, терпкий. Магнолии, орхидеи, гортензии — все, что у вас с грехом пополам выживает только в оранжереях, там буквально валяется под ногами. Ты можешь прямо с дерева рвать апельсины и грецкие орехи, лежать на горячих мраморных плитах, целыми днями слушать кансоны трубадуров, которые как мотыльки на свет слетаются в край, где их ценят. Огромные окна стоят распахнутыми в теплую звездную ночь, — продолжал он, едва не с отвращением оглядывая уютную тесноту сомкнувшегося вокруг них Винтерфилда, — а дамы щедры и спят нагими под пологами из прозрачной кисеи. Только упорствующий женоненавистник мог придумать такую чудовищную убийцу страсти, как ночная сорочка!Лея засмеялась негодованию в его голосе.— Под пологами они спят, дабы их заживо не сожрали москиты, тучами влетающие в распахнутые окна, — скрупулезно уточнил лорд Грэй. — А закрыть окна невозможно ввиду смертельной духоты. Еще вина?Романо коротко кивнул.— Да, разумеется. Но если учесть, что женщины — цветы…— Так чему же удивляться, если мухи по ним ползают?Певец Юга поперхнулся. Лея поглядела на лорда Грэя неодобрительно, но тот, казалось, был вполне доволен собой и продолжал мерзким тоном: — А касательно убийц страсти, я не знаю худшего из них, чем влажная южная ночь, когда и без того все мокрые, в липком поту, и любое прикосновение друг к другу способно вызвать лишь отвращение. На базарах полно ворья, в воздухе висит пыль, вода дурная, малярийные испарения над болотами, холера, чума и оспа, зима слякотная, ветреная и промозглая, дождь вперемешку с мокрым снегом, и от безделья сойдешь с ума. А помимо всего прочего, женщины у них не правят и не наследуют имущество.— Будто у вас наследуют! — воскликнул Романо.Лорд Грэй усмехнулся.— Моя вдова или дочь могли бы унаследовать Винтерфилд, и никакой сколь угодно близкий родственник мужского пола их отсюда бы не вышвырнул.Лея опять не знала, смеяться ей или возмущаться.Романо явно не в силах был противостоять безжалостному натиску, а ей не хотелось давать в обиду уязвимого рыцаря Цветов. В конце концов, за платье, как бы хорошо оно ни было, плачено деньгами, а за сказку в ее комнате — душой и любовью. В пику лорду Грэю она предложила выпить за Юг, что и было сделано.— Вряд ли я скажу так же красиво, — сказала она, улыбаясь Романо. — Про Юг мы слышали, Север — видели. Я с Запада, тоже из приморья. Мы небогаты, нет у нас каменных дворцов, даже маленького замка нет, а поместье похоже на большую мызу. Ее унаследует старший брат, а остальные наверно отправятся искать счастья по Европе. Море у нас холодное, по берегу — песчаные дюны и редкие чахлые сосны на них. По ним так славно скакать верхом на рассвете. Воздух пахнет солью. Тоже сыро. Чайки кричат. Мельницы ветряные на холмах. Зимой у самого берега намерзает ледяная кружевная корочка…Они выпили за Запад, потом-таки за Север, а потом — за Восток, который некому было здесь представить, но им не хотелось его обижать. Торт был чудесен, Лея съела два куска, благо, о корсетах она давно забыла.Музыканты завели взрыдывающий порхающий вальс, музыка подхватила ее.— Потанцуем? — спросил Романо.Несколько месяцев ее не носило по бальному залу.Разумеется, она хотела. Романо приподнялся, брови его страдальчески сдвинулись, по лицу промелькнуло недоуменное выражение, он вцепился ногтями в доску стола, и ему едва удалось, не осрамившись, аккуратно опуститься на свое место.— Что за черт? — растерянно спросил он. — Я же трезв, как стеклышко!Лорд Грэй, улыбаясь, поднялся из-за стола.— Четыре стороны света — не шутка, мой мальчик, — лживо посочувствовал он. — Могли и ноги отказать. — И поклонился: — Миледи, окажите мне честь…Лея смущенно подала ему руку и встала. Легкое раздражение от того, что он опять коварно объехал мальчишку, утерев ему нос и указав место, испарилось вместе со способностью соображать, стоило ей ощутить его ладонь на своей спине. Шампанское и вальс — что еще нужно, чтобы вскружить голову? Будучи при дворе, ей доводилось вальсировать бессчетно, однако никогда с нею не было ничего сравнимого. Раньше всегда что-то мешало: опасение наступить на ногу партнеру или позволить ему отдавить свою, его неловкость на внезапных поворотах или его излишнее упоение собственным искусством, когда она боялась не успеть, подвернуть ногу, зацепиться каблуком, налететь на другую пару… прижаться слишком тесно. Мешали масленые взгляды, потные ладони, граничащие с непристойностью комплименты на ухо. Она почти не дышала, когда вальсировала прежде. Она лучше фехтовала, чем танцевала. Но лорд Грэй вел ее, как нес, на согнутой руке, и ей чудилось, будто ноги ее не касаются земли. Ей казалось, что она хорошо танцует, что она красива, что — желанна. Ни слова не было произнесено меж ними, для слов — иное время. Было лишь круговое движение на три такта, слившееся в полосы пламя свечей сквозь слезы, закипавшие в глазах и в горле, твердая рука у нее на поясе и другая, охватившая ее ладонь, слабый запах вина от губ, дыхание в волосах…Когда он проводил ее до места и отодвинул для нее стул, она обнаружила, что Романе сидит, погрузив тонкие, пальцы в волосы и закрыв лицо руками. Ей захотелось пожалеть его. Может быть, даже обнять. Все-таки, с какой стороны ни взгляни, это был недостойный трюк.Большой не должен обижать маленького.— Доброй вам ночи, господа, — сказала она. — Спасибо, лорд Грэй. Романе, у меня нет слов!И двинулась по лестнице вверх, мерцающая и тихо позванивающая, как сновидение. Ей хотелось остаться одной в комнате, которая ей улыбалась. 16. Ночь откровений Подойдя к зеркалу, она в упор рассмотрела свое отражение.— Да ты пьяна, подруга! — сказала она себе. — Охолони. Тебе не нужна скатерть. Тебе с ним еще драться и драться.Разделась, забралась в постель, свернулась клубком, вытянулась, перевернулась с боку на бок, на живот, обняла подушку, потом двинула ее кулаком в мягкий живот. Ну нет сна. А завтра ведь спозаранку поднимут. Господи, да что ж это такое! Цветы подступали к самой постели, как диковинный лес. Лея еще помучилась немного, вдыхая терпкий аромат медового донника, потом рывком села. Она определила имя своей бессонницы. Она звалась третьим куском торта.В самом деле, Брего отнес его в буфетную, и он лежит там, огромный, белый, почти нетронутый… А почему бы, собственно, и нет? Она встала, накинула пеньюар, не зажигая света нашарила и отодвинула засов, ощупью спустилась по лестнице и отворила скрипучую, ведущую в буфетную дверь. В нос ей ударила вонь задутой свечи.— Только не ори, ладно? И не дерись. Я не собираюсь на тебя нападать…От неожиданности и испуга она прижалась спиной к двери, сердце выбиралось из желудка, куда ухнуло в мгновение ока.— Погоди, сейчас я снова ее зажгу.Послышалась возня, щелканье кремня, сдержанная ругань сквозь зубы, зашипел трут, и наконец вспыхнувшая свеча озарила буфетную, белую громаду торта и самого Романо, перед которым на тарелочке возлежал добрый кусок.— Как ты догадался, что это я?— Шаги, — лаконично ответил он. — И запах. От тебя цветами пахнет. Ну и потом, я же знаю, каково это: представлять, как он вот тут стоит. Присаживайся. Держи и ешь.— Ну, я-то, положим, понятно, — сказала Лея с набитым ртом. — Барышня, уписывающая за столом кусок за куском как-то не смотрится. Но ты-то мог налопаться на всю оставшуюся жизнь.— Ага, — невесело согласился Романо, — а завтра этот крокодил в обличье человека за каждое, с его точки зрения, излишество выколотит из меня штук двадцать отжиманий.Его передернуло.— Он суров к тебе, — признала Лея.— Суров?! — фыркнул Романо. — Что ты знаешь о суровости! С тобою-то он приветлив, как зимнее солнышко. Не дай тебе бог узнать, как он умеет оскорблять.— Да я слышала кое-что, — созналась Лея, опуская глаза.— Слышала? — испуганно переспросил ее ночной сотрапезник. — Ох! А знаешь… я просто не представляю, как можно кому-то объяснить, почему после даже десятой части всего, что я от него наслушался, он еще жив. Или я, если на то пошло. Видела, что он сегодня со мною вытворил? Не в голову — она яснехонька, не в язык ударило, а ноги будто в кандалах. А ведь я, между прочим, ни на глоток больше него не выпил, я следил. Моему вкусу к вину дома даже отец доверял. И опять вышло, что он — герой и молодец, а я сижу в вонючей луже. А челядь видит все и еще утрирует. Помнишь, как на Троицу в церковь ездили?Лея помнила. Ради такого события во дворе неделю красили и подновляли старинный рыдван, в котором она и поехала в городок, как уважаемая дама, сопровождаемая обоими верховыми рыцарями.— Помнишь, ему кланялись в пояс, тебе — как хозяйке, а я как будто и рядом не стоял! Я дома к другому привык. Я — не плевок в пыли все-таки. И что особенно обидно, на все, что бы он со мною ни вытворил, у него имеется санкция моего батюшки! Я это прекрасно знаю, зубами за это знание держусь, как за соломинку, когда уж больше не за что, чтобы не сорваться по-глупому. Он обалденный мужик! Но я ничего не могу с собою поделать: одно его словечко, и я снова нестерпимо хочу его убить!— Я переживаю здесь самые счастливые дни, — созналась Лея. — Мне и в голову не приходило, если честно, что ты можешь быть здесь действительно, всерьез несчастен. Хочешь, я с ним поговорю? Мне кажется, он меня слышит.Романе энергично затряс головой.— Нет! Только не ты. Он меня тогда вообще со свету сживет. Извини, но в твое заступничество он меня, как в дерьмо, будет мордой тыкать. Между нами… если бы не ты, мне здесь было бы полегче. Ты очень лихо работаешь с ним на пару. Сказать по правде, я до сих пор думаю, что ты тоже входишь в программу.— Это как?— Ну, я вполне могу представить, что в их коварный план изначально входила симпатичная неприступная целочка с крепкой коленкой, в обязанности которой входило бы выбить из меня дурь. Чтоб я на девок и не оглядывался даже. Ну, я решил, что все остальное им, может, с рук и сойдет, но тут коса нашла на камень. Этот раунд за мной будет, и в покое я тебя не оставлю, хоть ты меня убей.— Вот незадача! — вздохнула Лея. — Я-то думала, грешным делом, что и вправду тебе нравлюсь. А это, оказывается, принцип. Что, горничные у лорда Грэя неуступчивы?— Мне стелет постель здоровенный костлявый мужик с ухватками мерина: трензельные удила с крепким грызлом ему бы в самый раз пришлись. Вдобавок он, кажется, еще и глухонемой от рождения. Наверное, его тоже включили в программу. И потом, — добавил он с подкупающей откровенностью, — я тебя хочу.— Постой-ка, — прошептала Лея, осененная внезапной и крайне неприятной догадкой. — Слушай, Романе, не знаю, как твой уважаемый отец…— О, он точь-в-точь такой же. С ним только мать и управляется. Ну а с матушкой я всегда общий язык найду.— …но я вполне могу себе представить Грэя с этаким дьявольским планом в голове, — безжалостно заключила Лея. — То есть насчет меня. Романе, я не садистка. Я дура. Я в самом деле ничего не подозревала. Будь уверен, я наотрез отказалась бы сознательно участвовать в чем-то подобном.Она замолчала, пытаясь справиться с потоком возмущения, захлестывавшим ее с головой. Вспомнилась ей маленькая умненькая фрейлина, интересовавшаяся: «Предполагается, все это я получу даром?» Ох, не даром, благородный лорд, научил ты кобылку лягаться! Разумеется, интересы клана Кадуцци ты держал в голове вперед бедной невинной девочки, из-за твоей дерьмовой страсти огрызаться влипшей в такой переплет, что и кинуться некуда, кроме как под твой гостеприимный кров.Ее затрясло. Ах, до чего же умны вы, лорд Грэй! Дергали себе, посмеиваясь, за ниточки, а марионетка плясала словно бы в свое удовольствие! Полно, да были ли вы вообще ранены? Замужеством выгодным помахивали перед носом, как морковкой перед осликом. С чего ты взяла, дуреха, что все получишь даром?— Если меня использовали, Романе, — сказала она, — то — без моего ведома. И черт меня побери, если я возьмусь утверждать, что этого не может быть.Она встала.— Погоди, — окликнул ее Романо. — Не убегай!Он встал со своего табурета, сделал два пробных нетвердых шага и вдруг рухнул перед ней на одно колено.— Видишь? — спросил он. — Оцени. Раз уж нет другого способа переспать с тобой, ну что ж… Я готов жениться!Лея прыснула чуть не со слезами на глазах.— Ну?Вот, дождалась.— И что, ты полагаешь, должна на подобную эскападу ответить порядочная девушка?— Не знаю, — честно признался Романо, поднимаясь и отряхивая штаны. — В глубине души я надеялся, что ты обрадуешься, немедленно дашь мне согласие, мы заберем то, что осталось, — он широким жестом указал на торт, — и отправимся к тебе праздновать помолвку. Но, кажется, сорвалось?Она продолжала истерически смеяться.— Соблазнительно… в части торта. Романо, ты неисправим. Как порядочная девушка, я отвечаю тебе: я подумаю. Слышишь? Понял?— Ага, — отозвался он без особого, впрочем, огорчения. — Но, знаешь, это, в общем, не совсем шутка.— Романо, — сказала она, — спасибо. Это честь для меня. И за подарок — тоже. Я повторяю — у меня нет слов. Спокойной ночи!И выскользнула за дверь.Итак, достойное всяческого уважения самопожертвование свершилось. Наполовину валяя дурака, коленопреклоненный наследник Кадуцци таки сделал ей предложение. Ее партия завершилась победой, и даже цена, какую она бы хотела за себя получить, уплачена. Она обвела взглядом смутные очертания причудливого сказочного царства вокруг себя. Она соглашалась считать его достойным выкупом своего девичества. Мысль о том, что, в принципе, ничто не мешало ей принять предложение Романо насчет торта и помолвки… и ее комнаты, приятно холодила ей нервы. В самом деле, разве будет другая такая же подходящая ночь? Она бы не пожалела, наверное. И те мгновения на ручье, когда он держал ее в объятиях, вспомнились ей сейчас без отвращения. Волшебный подарок и нормальный разговор нормальных людей, обнаруживших общую страсть к недоеденным сладостям, разрушили меж ними какую-то невидимую стену.Лея пнула ногой одеяло и села, обхватив колени руками. Если бы он пришел сейчас, впустила бы она его?Она не сказала бы однозначно, что нет. «Лорд Грэй, ваши коварные замыслы успешно осуществились. Я могу выйти замуж за этого человека».Легкий шорох у самых дверей заставил ее вздрогнуть.Несколько секунд она убеждала себя в том, что это ветер беспокоит деревья под ее окном. «Я сплю, — сказала она себе. — И Романе наверняка спит. Спят все». Однако она слышала, более того, ощущала каждым своим напряженным нервом, как кто-то неведомый и невидимый трогает ее дверь снаружи. У нее перехватило дух. Сумасшедший парень!Она встала и на цыпочках подошла к двери. Какая жалость, что в ней не было глазка! Нет… пожалуй, она не рискнула бы и глазок отворить. Сказка становилась… страшной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16