Они долго фантазировали, как и когда встретятся вновь, как она сможет вернуться на свою работу в Стокгольм - что более чем сомнительно: она даже лишилась "заграничного" звания майора и вновь стала капитаном, когда ее отозвали в Израиль; но в Израиле могли произойти политические изменения и все прочее, тогда они могли бы продолжить заниматься "прикрытием".
Одно только мучило его: он не мог рассказать ей о встречах с палестинцами в Бейруте. Муна - ее он мог себе представить младшей сестрой Шулы, но одновременно она могла бы быть и убийцей ее младшего брата в секторе Газа; Рашид Хуссейни - человек, называвший себя Мишелем, - поступал и рассуждал так, что мог бы быть ее близким родственником, одним из воинственного ее клана; все эти военные трофеи омрачали радость и восторг их влюбленности.
Расставаясь на автобусной станции Беэр-Шева, она обещала приехать в Стокгольм - "в следующем году в Стокгольме", шутила она, переиначивая вечную молитву "в следующем году в Иерусалиме", - а он обещал не вступать в конфронтацию с Элазаром, если тот действительно окажется в Стокгольме через пару дней.
Но ни одному из них не суждено было сдержать свое обещание.
Последнее, что он видел за закрывающейся автобусной дверью, были ее "лошадиный хвост" и переброшенный через плечо "узи".
Он вздрогнул в полудреме от смены давления в кабине и автоматически компенсировал его, словно находился под водой. И тут же взял себя в руки. С этого момента им овладело строгое, холодное, расчетливое бешенство: мечты о Шуле сменились светящимся табло, призывавшим пассажиров занять свои места при заходе самолета на посадку.
К своему удивлению, несмотря на предновогодний вечер, он увидел у паспортного контроля поджидавшего его Аппельтофта.
- Идем, надо, черт возьми, срочно поговорить, Фристедт сидит в машине у входа в аэропорт, - выпалил Аппельтофт. Казалось, он был чем-то расстроен, но вскоре Карл понял, что неправильно истолковал состояние Аппельтофта. Как истый северянин, тот просто сдерживал бешенство.
По дороге в город они то и дело перебивали друг друга. Но о фактическом отстранении их от расследования заговорили лишь в пустом коридоре, подходя к служебному кабинету Карла.
Было уже около девяти вечера, а вечер, как говорилось, был предновогодний. В такие дни даже охота на шпионов в государственной службе безопасности замирала, что объяснимо и с профсоюзной, и с личной точки зрения.
- Итак, - сказал Карл, срывая защитный чехол с клавиатуры своего дисплея и отбивая личный код, - у нас есть человек, родившийся 30 ноября 1963 года, но отсутствуют четыре последние цифры его личного кода. Посмотрим.
Оба пожилых комиссара в восторге наблюдали за работой Карла, напоминавшей игру со сменяющимися зелеными буквенными и цифровыми комбинациями на экране компьютера. Для них все это было из области научной фантастики, будущего общества кошмаров, где тайная полиция знает все.
Но не совсем все, как вскоре оказалось.
- Так вот, - объяснял Карл, - на этот день рождения выпадают двое. Одна из них - девица из Питео, кажется, по уши влюбленная в товарища Горбачева. Но она - не та особа, которая может быть нашим убийцей. Есть еще один человек, но он входит в список тех, о ком я не имею права спрашивать. Они закодированы особым способом, и я обязан получить разрешение Нэслюнда вторгнуться в ту часть банка данных.
- Тогда все пропало, - бросил Аппельтофт. - Он ни за что не пойдет на это.
- А что это за лица, о которых ты не имеешь права спрашивать? - поинтересовался Фристедт.
- Не знаю, - ответил Карл, - отсюда это неясно, да и ни к чему знать; они все идут под определенным кодом, который мне все же удалось выяснить, и там таких двадцать три человека.
- Значит, все пропало, - повторил Аппельтофт.
- Нет, не уверен, - задумчиво ответил Карл. - Но в этом случае я должен задать вопрос вашей совести. Мне кажется, что я смогу обойти защиту. Это, конечно, запрещено. Но я получу то, что мы ищем. Разрешаете?
Они посмотрели друг на друга. В комнате стояла тишина, и слышалось лишь потрескивание и попискивание дисплея. Все трое уже в большей или меньшей степени совершили "служебную ошибку", причем самую остроумную - Аппельтофт: освободил невиновного.
- Начинай! - сказал Фристедт. - Черт возьми, делай что хочешь, нам бы только заполучить этого дьявола.
Аппельтофт только молча кивнул.
Карл немного подумал. Среди специалистов по компьютерам в Калифорнии самой захватывающей игрой было отгадывание кода системы защиты банковских, фирменных, а в некоторых случаях и пентагоновских компьютеров. Устраивались даже небольшие соревнования. По-настоящему Карл так никогда и не увлекся этим спортом, но все равно подобная тема для разговоров доминировала среди всех, кто в университете занимался программированием, а потом увлечение этих юных "дятлов" превратилось в национальное бедствие для всех штатов. Никому не удалось избежать необходимости хорошо ориентироваться в этом виде спорта.
Карл поиграл немного на клавиатуре, вытаскивая то одно, то другое из памяти компьютера, и начал медленно продвигаться вперед, словно пианист, вспоминающий тему произведения.
- Да, пожалуй, получится. Если интересно, могу показать, как это делается. Хотите?
- Лучше не надо, - сказал Аппельтофт.
- А почему бы и нет? - возразил Фристедт.
Карл провел вариант, называемый "Троянский конь".
Говоря коротко: компьютеру дается инструкция дополнить информацию обо всех недоступных лицах новыми данными.
Это был первый шаг, он еще не содержал какой-либо программы. Карл был отличным программистом.
При этом он снабдил все двадцать три недоступных ему лица дополнительным идентификатором - Coq Rouge.
Затем он сообщил компьютеру, какие лица получают обозначение Coq Rouge, и попросил распечатать список. А потом дал команду уничтожить каждого Coq Rouge и убрать из протокола работы все задание.
- А теперь посмотрим, - сказал Карл, - либо начнется жуткая паника, либо все получится. Фристедт, пожалуйста, нажми эту клавишу, только эту.
Фристедт решительно протянул указательный палец и нажал указанную клавишу. В следующее мгновение в другом конце комнаты принтер начал бешено выбивать буквы.
- Работает, - сказал Карл, - идет наш мужчина или наша женщина.
Он подошел к принтеру и, как только распечатка закончилась, оторвал исписанную часть бумаги. Получился список из двадцати трех человек, для которых общей была та или иная связь с израильскими организациями служб безопасности и разведки, к их адресам прилагались данные о принадлежности к той или иной политической организации; за некоторым исключением, это были шведы или натурализованные шведские граждане.
- Вот наш мужчина, - сказал Карл, - Алоис Моргенстерн, родился 30 ноября 1963 года в Вене, иммигрировал в Швецию в 1969 году, живет на Флеминггатан, в пятистах метрах от места, где мы сейчас находимся, симпатизирует, м-да, массе израильских организаций, кажется, религиозных или что-то в этом роде, и JDL, что должно означать Jewish Defence League. Подозревается в связях с логистическими операциями. Так и написано.
- Вот сатана! Все время торчал под нашим носом, - сказал Фристедт.
- Что же мы теперь будем делать? Пойдем к Нэслюнду с радостной новостью и расскажем, что нашли его ливийского террориста, - захихикал Аппельтофт.
Пришлось обдумывать создавшуюся ситуацию. Нэслюнд запретил им заниматься этим вопросом. Но полицейский обязан немедленно, как только получит новые данные, вмешаться в раскрытие преступления (таков вольный краткий пересказ соответствующего раздела полицейской инструкции).
Они приняли два простых решения. Фристедт садится на телефон и обзванивает гостиницы в поисках Арона Замира, или бизнесмена Абрахама Мендельсона с австрийским паспортом. Но казалось маловероятным, что таким образом удастся найти и Элазара.
А Аппельтофт и Карл отправятся на квартиру Алоиса Моргенстерна на Флеминггатан. Карл открыл свой сейф, вытащил оттуда револьвер, заполнил кармашки в поясе патронами, а универсальный перочинный нож - дополнительным комбинированным инструментом.
Дом на Флеминггатан находился совсем рядом.
С улицы они понаблюдали за неосвещенными окнами квартиры. Казалось, она была пуста. Потом поднялись и позвонили в дверь, почти убежденные, что никто ее не откроет. На лестнице тоже никого не было, а из соседней квартиры слышались громкие звуки телевизора.
- Войдем, пожалуй? - шепнул Карл и, прежде чем Аппельтофт успел занять позицию для ответа на вопрос о еще одной "служебной ошибке", достал свой инструмент, вытащил необходимую отмычку и вскрыл замок.
Квартира была со вкусом меблирована в современном стиле - по профессии Моргенстерн был архитектором-дизайнером, - даже очень хорошо меблирована; две комнаты и кухня выходили на улицу, а анфилада из трех комнат - во двор. Последнее оказалось очень удобным, поскольку с улицы нельзя было заметить свет в большей части квартиры.
Чисто юридически они сейчас занимались тем, что называется "домашним обыском" и что по уголовному кодексу очень близко к "незаконному посягательству на частную собственность".
Карл направился прямо к письменному столу, а Аппельтофт "рыскал" по комнатам и гардеробам. Они тут же обнаружили, что у Моргенстерна гостят или гостили люди, курившие израильские сигареты. В одной из комнат были две неубранные постели.
Карл стоял у письменного стола, проклиная себя: как же он не захватил свои фотокамеры и теперь не может сфотографировать эти интересные улики: чеки на продукты более чем на одного человека, карты метро и ближайших окрестностей Стокгольма - и еще массу других вроде бы невинных, но одновременно преступных улик, имей он лишь время для их анализа. Он так и стоял, погруженный в размышления над небольшим списком пансионатов, когда его окликнул Аппельтофт.
Карл пошел в спальню, выходившую окнами во двор. Здесь, в глубине комнаты, в настолько огромном гардеробе, что в него можно было свободно войти, он нашел три солидных пустых деревянных ящика; но не размерами они были интересны. Даже Аппельтофт мог сразу догадаться, что опись, наклеенная на ящиках, была сделана на иврите.
- Вот оно, - шепнул Карл, наклонившись над ящиками. - Вот этот запломбированный груз прибыл самолетом из Израиля на адрес израильского посольства, ведь посылался он с курьером. Нетрудно догадаться, что содержалось в этих ящиках, не правда ли?
- Оружие, - зашептал Аппельтофт, - черт возьми, сколько оружия! Вот что оплачивал Арон Замир.
Карл кивнул. Они переписали, сколько успели, не особенно вдумываясь в смысл слов. Своего рода бег с препятствиями между страхом быть обнаруженными и нараставшим сумасшедшим желанием найти доказательства.
* * *
Час спустя все трое в последний раз собрались в своей общей рабочей комнате уже затихшего и темного отдела безопасности.
Фристедт нашел координаты некоего Мендельсона, тот проживал в гостинице "Парк-отель", сегодня он продлил свое пребывание еще на одну ночь. Значит, очевидно, собирался оставить и гостиницу, и страну до двенадцати часов последнего дня года. А это вело к очень простой догадке.
- Если они и предпримут какую-нибудь акцию, то этой ночью, - констатировал Фристедт. - Это легко будет заметить; а потом, конечно же, можно поджидать гостей нашего друга Моргенстерна. Но к чему нам все эти сведения?
- Однако он не примет участия в самой операции, - сказал Карл. - И домой вернется сегодня заблаговременно. Кое-что ему ведь надо убрать.
Ну а если при нем провести домашний обыск - ведь служба безопасности, правда, неизвестно как, но знает, какие неопровержимые доказательства находятся в его доме, - не возникнет ли паника, которая приведет к приостановке самой операции?
Потом придется, вероятно, отпустить этого типа. Ох и разозлится же Нэслюнд! Да, но есть и еще риск: а что если сегодня вечером уже и не должно быть никакой связи между Моргенстерном и его "командой", тогда операция все равно состоится.
- У меня, кажется, есть лучшее предложение, - сказал Карл. - Мы едем к нему, он возвращается, а мы уже там. Вот и спросим его, где и когда должна произойти операция.
Оба полицейских недоверчиво смотрели на Карла. Меньше всего он мог ожидать, что такое предложение будет встречено ими уж очень дружелюбно. Но у Аппельтофта были на то свои объяснения.
- И, поджидая его, если он, конечно, еще не дома, мы сфотографируем весь материал на его письменном столе, - продолжал Карл.
- Да, но он ведь не захочет сотрудничать с нами, - возразил Фристедт.
- Все зависит от того, как его спрашивать. Мне кажется, что в этой ситуации нам нет надобности быть уж слишком вежливыми, - закончил Карл, пошел к сумке в углу комнаты и достал оттуда зеленую "военную" куртку.
Они отправились в путь на двух радиофицированных машинах. Фристедт вызвал на связь Арнольда Юнгдаля и попросил его отправиться к дежурному юристу и оттуда в ближайшие часы держать с ними постоянную связь. В кабинете Карл переоделся в джинсы, надел зеленый пуловер и зеленую вязаную шапочку. Захватил с собой и кое-что из сейфа, но старшим коллегам этого не показал.
Через двадцать минут Фристедт и Карл находились во все еще безлюдной квартире Алоиса Моргенстерна. Тщательно сфотографировали каждую запись и весь другой письменный материал, не восстанавливая никакого порядка, наоборот, все сфотографированное собрали в кучу на большом столе из дымчатого стекла, стоявшем перед камином в другом конце комнаты. Рядом с этими бумагами на письменном столе лежало их переговорное устройство. Аппельтофт сидел на улице в машине, готовый предупредить их, как только Моргенстерн появится у дома.
* * *
Когда Алоис Моргенстерн вставлял ключ в дверь своей квартиры, он был безмерно счастлив. Ему оказали огромное доверие: наконец-то исполнилось то, о чем он так долго мечтал, - он обедал с одним из тех, кем больше всего восхищался, другой платы он бы не принял.
Он испытывал глубокое доверие к израильскому генералу. А те два специалиста, что пару дней жили у него дома, казалось ему, принадлежали именно к тому типу израильтян, который он ценил больше всего: железная рука Израиля - гарантия того, что меткое выражение never again не только красивый лозунг, но и реальность.
Он и мысли не допускал, что этим людям не повезет и что нечто банальное, вроде шведской полиции, сможет стать препятствием на их пути. Кроме того, Арон Замир заверил его, что некие шведы оказывают поддержку операции.
Он зажег бра в прихожей и направился в гостиную, но вдруг замер. Кто-то был здесь. Кто-то рылся в его квартире. Везде разбросаны бумаги. Он подошел к стеклянному столу, где груды бумаг с его письменного стола лежали небольшими пачками, именно их он должен был сжечь сразу же, как только придет домой. Он вдруг понял, что не один в квартире, и страх пополз по его телу. И тут за спиной кто-то произнес американскую фразу:
- Now. Turn around real slow. And keep your hands where I can see them.
Повернувшись, он увидел загорелого мужчину в зеленой одежде и зеленой шапочке, направлявшего американский револьвер ему в живот. Окаменев, он ждал, что будет дальше.
- Мы можем поступить по-хорошему и по-плохому, - продолжал с американским акцентом одетый в зеленое. - Мы хотим знать, когда и где проходит операция, и в этом твой шанс остаться живым, парень. Когда и где? Если мы не узнаем, ты умрешь.
Алоис Моргенстерн заметил еще одного человека у двери в спальню. Но ни тот, ни другой не походили на палестинцев. Однако и на шведов тоже.
Он отчаянно затряс головой. "Что угодно, - думал он, - только не стать предателем".
- Как я уже сказал, - продолжал мужчина с револьвером в руке ("Может, они из ЦРУ? Или ливийские наемники?"), - мы сохраним тебе жизнь, если ответишь. И мы поступим по-хорошему или по-плохому в зависимости от результатов разговора. Выбор за тобой.
Продолжая держать черный револьвер направленным на Моргенстерна, человек в зеленой куртке опустил свободную руку к щиколотке и поднял штанину; там парой ремней к ноге был прикреплен специальный нож - "коммандос".
С ножом в руке этот человек медленно подошел к нему, и Алоис внезапно почувствовал боль в грудной клетке, а в следующее мгновение уже лежал на полу, полагая вначале, что его зарезали. Тут он понял, что второй человек набросился на него, вывернул ему руки за спину и каким-то образом прижал их своим коленом. А затем первый приставил нож уже к шее Моргенстерна.
- О'кей, выбор остается все еще за тобой, - продолжал человек с ножом. - Когда и где? Сегодня вечером, не так ли?
При последнем вопросе он сначала почувствовал лезвие ножа на своем горле, а потом резкую боль на шее у аорты и струйку крови из раны.
- Я не имею к этому никакого отношения... - пробормотал Моргенстерн.
- Сегодня вечером, где и когда? - настойчиво продолжал второй.
Моргенстерн быстро прикинул. Его, без сомнений, убьют, если он ничего не скажет, а если скажет, то его, возможно, все равно убьют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47