Карл вздохнул, вытащил свою необычную связку ключей, подобрал инструмент и открыл дверь столь же быстро, как если бы действовал настоящим ключом.
Так они прошли через три запертые прачечные и наконец подошли к выходу на нужную лестницу. Как они пробрались на третий этаж, никто не видел. Перед дверью они какое-то время стояли и слушали. Внутри слышалась восточная музыка.
- Отлично, - шепнул Карл, - у них включен магнитофон. Иди за мной на расстоянии трех метров, внимательно смотри налево, я беру на себя правую сторону. О'кей?
Карл вытащил свой черный револьвер и встал спиной к стене у двери, револьвер он держал дулом вверх. Потом левой рукой засунул отмычку в патентованный замок. Щеколда заскользила вверх, они подождали несколько секунд, но изнутри доносилась лишь музыка.
Аппельтофт достал свой пистолет и затем вдруг сделал еще одно движение уже бессознательно: перевел оружие в то же положение, что и Карл.
- Еще одно, - прошептал Карл, - если по пути будет дверь в туалет, остановись там и проконтролируй, прежде чем идти дальше, о'кей?
Аппельтофт кивнул. И тут же почувствовал, как его начинает сковывать страх, а через несколько мгновений и ноги перестали слушаться.
- Через три секунды, - прошептал Карл. Аппельтофт отсчитал три секунды, показавшиеся ему мигом. Карл распахнул дверь и влетел в квартиру.
* * *
Фристедт полагал, что самым вежливым будет приблизиться к месту встречи с наиболее просматриваемой стороны. Он поставил машину на стоянке у самого "Юргордсбруннс Вэрдсхюс" и прошелся мимо ресторана, ярко освещенного уличным светом. Затем перешел через мост к месту встречи. Время было оговорено точно, а поблизости - ни единого человека. Подойдя к месту убийства, он остановился, и в этот момент какая-то фигура вышла из тенистой аллеи в десяти метрах от него и двинулась навстречу. Это был шеф ГРУ.
- Добрый вечер, господин комиссар, - приветствовал советский полковник, протягивая руку. - Полагаю, что у меня есть предложение, как нам прийти к соглашению. Прогуляемся?
Фристедт кивнул, и они направились в сторону Юргорден по небольшому ответвлению от основной дороги. Русский немного помолчал, а потом изложил свой вариант.
- Понимаете, господин комиссар, в нашей работе иногда возникают большие проблемы с разными одолжениями. И не важно, хочешь ли ты попросить кого-нибудь или сам обещаешь что-то сделать. У меня тоже есть сложности с одним делом, и надеюсь, что вы сможете мне в этом помочь.
- Я, конечно, обещать ничего не могу, - ответил Фристедт с подозрением, но одновременно и удивлением. Неужели русский действительно такой уж дурак, что тут же захотел попытаться бесцеремонно завербовать его, на второй-то встрече?
Но предложение было такого рода, что не ставило его в положение обязанного советской разведке: шеф ГРУ выдал одного шведского служащего из Управления по делам иммиграции в Норрчёпинге, утверждая, что тот регулярно передавал сведения об иранской студенческой оппозиции в Швеции. Шведу хорошо платили, а сама оплата производилась при встречах просто и старомодно - в конверте. Поэтому взять этого человека при удобном случае будет легко, не правда ли? У шведского связного, кроме того, нет дипломатического иммунитета, так что, ударив в нужный момент, можно схватить их обоих и при этом заполучить необходимые доказательства.
- Вы не знаете, когда и где происходят эти встречи? - спросил Фристедт.
- Я знаю, когда должна произойти следующая встреча и где. Если вы получите от меня время встречи и место, вы сможете взять этого человека?
- Да, безусловно, это возможно. Но я хотел бы знать почему.
- Я должен сделать одолжение одному другу, и вы можете помочь мне. Этот сотрудник из вашего Управления по делам иммигрантов навредил моим друзьям, и мы хотим убрать его. Вот и все. Вы можете это организовать?
- Ив этом все ответное одолжение - взять шведского преступника?
- Да.
- В таком случае я не вижу препятствий. Но будет неприятно, если это ошибочные данные.
- Вы можете быть уверены, что это не так. Договорились?
- Да. Для меня нет препятствий принять предупреждение о возможном преступлении от кого угодно. Если у вас будут подобные предупреждения, я буду рассматривать их с той же серьезностью, как если бы они исходили от какого-нибудь иного... э-э-э... квалифицированного источника.
- Хорошо, - сказал шеф ГРУ, вытащив небольшой коричневый конверт из внутреннего кармана, - вот все необходимые вам данные.
Фристедт колебался. Они стояли посреди дубового леса в Юргордене, был темный декабрьский вечер, и вокруг ни души. Но ничто не мешало в этот момент сфотографировать их. Фристедт слышал, что даже у русских теперь есть такого рода аппаратура.
- Не уверен, могу ли я принять конверт от вас, не зная его содержимого. Пройдемся еще немного вот в этом направлении, - ответил Фристедт.
Русский засмеялся.
- Охотно, господин комиссар, охотно. В каком направлении?
Фристедт свернул на дорогу, ведущую в сторону большого моста Юргорденсбрун и Скансена. Какое-то время они шли молча.
- А пока поговорим о пистолете, - прервал молчание шеф ГРУ. - Я могу рассказать об этом оружии следующее: оно выпущено в конце 60-х годов, но затем хранилось на складе и, таким образом, не использовалось до момента экспорта. В сентябре 1973 года это оружие оказалось среди большой партии, отправленной в Сирию. Наверное, вы помните начало войны на Ближнем Востоке вскоре после этого, в октябре. Оружие таким образом попало в сирийскую армию, и, вероятнее всего, - трудно сказать точно - оно было у кого-нибудь из армейских офицеров или, может быть, в танковых войсках. Ведь солдаты не имеют пистолетов. Но, чтобы проследить дальше его историю, нам необходимо запросить сирийскую военную службу безопасности, а этого не хотелось бы. Мы сможем, вероятно, выйти на цель, если вам особенно важно знать продолжение истории. Но в настоящее время подобный наш запрос привлек бы к себе внимание и, возможно, привел бы к ненужным последствиям, поскольку пришлось бы наказать кого-нибудь ни за что. Понимаете?
- Нет. Не понимаю, как это - "наказать ни за что"?
- Именно так, если быть принципиальным, господин комиссар... Убийца - вряд ли офицер регулярной сирийской армии, взявший - это надо признать - собственное оружие и отправившийся в Швецию убивать офицера шведской службы безопасности. Не так ли?
- Нет, с этим я согласиться не могу.
- Ну ладно, пусть будет так. Владелец оружия продал пистолет на черном рынке, или его обокрали. И если мы сейчас начнем допрашивать его или что-то в этом роде, то это приведет лишь к трагическим последствиям для самого офицера, что привлечет ненужное внимание. Понимаете меня?
- Нет.
- Это зависит от ситуации на Ближнем Востоке. Понимаете?
- Нет.
- Все станет известно. Ничто нельзя скрыть на густонаселенном Востоке. Если мы сделаем подобный запрос, то о нем узнают в пяти столицах Ближнего Востока в течение недели: советская разведслужба хочет проследить судьбу оружия, использованного в Стокгольме для убийства. Понимаете?
- Да.
- Хорошо. Если вам очень будет нужно, можете связаться со мной снова. Но пока я могу лишь сообщить вам, что оружие было поставлено в сирийскую армию в сентябре 1973 года. Что это военное оружие имеют только офицеры Сирии и что, вероятно, оно попало в танковые войска или в пехоту. Ясно?
- Да, ясно.
Они продолжили прогулку вдоль Юргорденсканален и остановились у фонарного столба. Фристедт внимательно рассматривал худощавого русского офицера разведки. Вся ситуация была похожа на сон.
- Я подумаю об этом. Спасибо за информацию. А что касается служащего Управления по делам иммигрантов, то мы попробуем взять его. Если бы я смог получить необходимые сведения.
- До свидания, господин комиссар, - сказал русский и протянул руку, затем повернулся на каблуках и ушел в темноту. Фристедт остался стоять и внимательно смотрел ему в след. Не случится ли чего-нибудь с этим торговцем данными о беженцах?
Фристедт продолжил путь в сторону моста Юргорденсбрун. Было зябко, он потер замерзшие пальцы и засунул руки в карманы.
В правом лежал конверт.
* * *
Абделькадер Машраф, зажав подбородок коленями, сидел на зеленой скамейке и пристально смотрел на стальную дверь в трех метрах от себя. Он все еще никак не мог осознать, что это для него катастрофа. Настроение его менялось с регулярностью движения маятника: от жалости к самому себе - впереди ведь неизбежная отсидка в тюрьме, а в худшем случае высылка в сектор Газа, то есть практически в Израиль, - к чувству унижения, он ведь знал, что все так и кончится, и много фантазировал о том, как именно все будет. А когда это случилось, то случилось совсем не так, как он представлял себе.
Он всегда говорил, что он из тех, кто живым не сдастся. Он, Абделькадер Латиф Машраф, не какой-нибудь жалкий трус, как его младшие братишки, бегавшие с листовками и верившие, что пропаганда и дискуссии о демократии могут к чему-то привести. Этот вонючий сионистский агент, привязавшийся к Абделькадеру Машрафу, нарвался не на того палестинца. Он всегда хвастался (теперь, уже задним числом, это могло всем показаться пустой болтовней) и нисколько не сомневался: наступит час, когда он докажет, сколь он опасен с оружием, и лучше с ним не сталкиваться.
И сам он был абсолютно уверен в этом. Просто все случилось слишком быстро. Его револьвер находился на расстоянии менее полутора метров, и хотя он, услышав звуки в передней, бросился к софе и уже сунул было руку под ближайшую подушку, именно в момент, когда успел схватиться за кобуру, понял, что опоздал.
Над ним стоял этот израильский - так он подумал вначале - агент, направляя дуло револьвера в лицо, именно револьвера, а не пистолета, которыми пользуются шведские полицейские.
Кроме того, человек этот говорил по-английски. Абделькадер не понимал всех слов, но общее содержание ему было совершенно ясно: "Одно неосторожное движение руки под подушкой - и ты умрешь, парень. Понимаешь?
Осторожно. Очень осторожно вынимаем руки и смотрим, что же у нас там..."
В следующий момент он был каким-то образом сбит и лежал уже на спине с собственным револьвером, на него же направленным. А второй незнакомец издевательски посмеивался над оружием:
- Да-а, парень, ты думаешь, что ты Клинт Иствуд и у тебя "Магнум-44", да? И как же ты собирался удержаться на ногах, когда началась бы канонада? О'кей, где вещички? В твоем распоряжении всего пять секунд, где вещи? Нам нужен не ты, дерьмо, а вещи; расскажешь - останешься жить, иначе будешь сосать собственный дьявольский, богом проклятый "магнум"!
И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."
Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.
И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.
Из его внутреннего кармана они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.
Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.
* * *
Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.
- Черт ты этакий, - сказал Аппельтофт, - отчего тебе так весело, не могу понять.
Карл поднял огромный револьвер и, улыбаясь, повертел его перед собой.
- Попробуй постреляй из такого, узнаешь тогда. Отдача от него - как у ружья, с которым на слона можно охотиться, а точность - примерно как у пушки на королевском судне "Ваза", - язвил Карл. - Но крупнее, бесспорно, не бывает. Когда Клинт начал пользоваться им в своих фильмах, то, говорят, в США его стали раскупать.
- Клинт? - удивился Аппельтофт, но позволил вопросу повиснуть в воздухе. - Есть вещи поважнее, над которыми стоит поразмышлять. Например, кто перед нами - террористы или вооруженные преступники?
Карл склонялся к определению "преступники". Это оружие Клинта Иствуда - всего лишь игрушка, которую невозможно использовать против человека. Другое, поменьше, значительно интереснее - автоматический браунинг, калибр 32, с семью патронами в обойме.
У украденного АК-47 не хватало патронов, но их можно купить без лицензии в любом охотничьем магазине, поскольку "Винчестер-308" - один из самых распространенных калибров для охоты на оленей. То обстоятельство, что в квартире отсутствовали патроны, во всяком случае, свидетельствовало, что владелец оружия - один из трех воров - не имел каких-либо определенных планов его использования.
Большое количество наличных денег - 246 345 крон в картонных коробках из-под туфель - свидетельствовало, скорее всего, о том, что они занимались продажей краденого и наркотиков. Это Юнгдаль и его люди скоро поймут.
- Наше заключение: они не террористы, а обычные преступники, - заявил Аппельтофт.
- Согласен, - поддержал Карл. - И я не думаю, что их оружие можно найти у террористов.
Аппельтофт с сомнением смотрел на него некоторое время, потом возразил:
- Да, но ведь этот парень держал руку на оружии, когда ты брал его.
- Я, во всяком случае, не такими представляю себе террористов. У тех револьвер был бы наготове, они-то успели бы направить его на меня. А их автоматические карабины не зашиты в спинку софы под подушками с бегущими оленями.
- А если бы он попытался выстрелить?..
Аппельтофт не закончил вопроса. Напуганный рассуждениями Карла, он не хотел, просто отказывался слушать то, что вынуждены были слышать его "служебные" уши. Профессионально им, Карлом, была допущена служебная ошибка. И если бы кто-нибудь из этих дурацких воришек обратился в суд, Аппельтофту пришлось бы играть роль блюстителя порядка, ехавшего в автобусе: мол, ничего не слышал и ничего не видел из того, что "якобы" происходило на его глазах.
Отвечая, Карл стоял к нему спиной и разглядывал оружие, которое уже трижды изучил.
- Если бы этот дьявол достал свой "Магнум-44", он умер бы. При этом случилось бы самое ужасное: Нэслюнд "получил" бы своего убийцу. Не так ли?
Карл повернулся и посмотрел на Аппельтофта. Очень неприятный вопрос. Нет, не потому, что он намекал на отсутствие угрызения совести у шефа шведской полиции безопасности, а по той простой причине, что такое заключение означало: теперь у них фактически не оставалось реальных следов для поиска настоящего убийцы.
- Понимаю, что ты имеешь в виду, - тихо ответил Аппельтофт, - и самое ужасное, что я должен согласиться с тобой. Черт возьми, как же ты быстро учишься!
- Но мы же, все трое, хотим найти убийцу?
- Да, хотим. Но можем ли?
- Где теперь его искать? Среди палестинцев, которых они засекли в Упсале? Есть ли в этом смысл?
- Думаю, что нет. Все это просто театр, хотя никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
- Но если они, хоть по ошибке, все-таки найдут что-нибудь, нам будет об этом известно?
- Вероятно.
- Тогда плюнем на них. А что остается?
Аннелис Рюден пришлось уже отнести в разряд исчерпанных возможностей. Правда, оставалось непонятным, почему Фолькессон записал ее номер телефона. Но, может, кто-то просто "капнул" на них: они, то есть она или ее парень, что-то знают, - хотя это была и неправда.
Из остальных трех шведов лишь один представлял интерес - Хедлюнд, формально подозреваемый в "незаконном хранении оружия". Особенно найденная у него обойма с патронами к АК-47, настоящему оружию террористов. Не осталась ли она от более крупной партии?
Такую возможность нельзя исключать. Надо бы заняться конфискованным у Хедлюнда. Получить новые данные, но на результаты допросов с этой точки зрения рассчитывать явно не стоит, ведь Хедлюнд - единственный из четверых, кто высоко держит хвост. Он коротко и ясно заявил своим следователям, что вообще не собирается отвечать на вопросы и что не хочет адвоката, предложенного ему, а потребовал собственного адвоката и сам связался с одним из самых известных в стране. И "звезда" адвокатуры примчался стрелой, взял на себя защиту и сообщил, что его клиент не должен отвечать на вопросы в отсутствие адвоката. Но он, то есть адвокат, из-за очень важного судебного процесса не сможет уделить время этому делу ранее чем через полтора суток.
- Итак, - сказал Аппельтофт, - нам надо сконцентрировать все свое внимание в первую очередь на Хедлюнде. У тебя есть какое-нибудь предложение?
- Да, - сказал Карл, - я хочу пройтись по его литературе, хочу понять, кто он такой. А ты возьми на себя письма и остальное. Потом вместе все обсудим, ладно?
- Но только завтра утром? - спросил устало Аппельтофт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Так они прошли через три запертые прачечные и наконец подошли к выходу на нужную лестницу. Как они пробрались на третий этаж, никто не видел. Перед дверью они какое-то время стояли и слушали. Внутри слышалась восточная музыка.
- Отлично, - шепнул Карл, - у них включен магнитофон. Иди за мной на расстоянии трех метров, внимательно смотри налево, я беру на себя правую сторону. О'кей?
Карл вытащил свой черный револьвер и встал спиной к стене у двери, револьвер он держал дулом вверх. Потом левой рукой засунул отмычку в патентованный замок. Щеколда заскользила вверх, они подождали несколько секунд, но изнутри доносилась лишь музыка.
Аппельтофт достал свой пистолет и затем вдруг сделал еще одно движение уже бессознательно: перевел оружие в то же положение, что и Карл.
- Еще одно, - прошептал Карл, - если по пути будет дверь в туалет, остановись там и проконтролируй, прежде чем идти дальше, о'кей?
Аппельтофт кивнул. И тут же почувствовал, как его начинает сковывать страх, а через несколько мгновений и ноги перестали слушаться.
- Через три секунды, - прошептал Карл. Аппельтофт отсчитал три секунды, показавшиеся ему мигом. Карл распахнул дверь и влетел в квартиру.
* * *
Фристедт полагал, что самым вежливым будет приблизиться к месту встречи с наиболее просматриваемой стороны. Он поставил машину на стоянке у самого "Юргордсбруннс Вэрдсхюс" и прошелся мимо ресторана, ярко освещенного уличным светом. Затем перешел через мост к месту встречи. Время было оговорено точно, а поблизости - ни единого человека. Подойдя к месту убийства, он остановился, и в этот момент какая-то фигура вышла из тенистой аллеи в десяти метрах от него и двинулась навстречу. Это был шеф ГРУ.
- Добрый вечер, господин комиссар, - приветствовал советский полковник, протягивая руку. - Полагаю, что у меня есть предложение, как нам прийти к соглашению. Прогуляемся?
Фристедт кивнул, и они направились в сторону Юргорден по небольшому ответвлению от основной дороги. Русский немного помолчал, а потом изложил свой вариант.
- Понимаете, господин комиссар, в нашей работе иногда возникают большие проблемы с разными одолжениями. И не важно, хочешь ли ты попросить кого-нибудь или сам обещаешь что-то сделать. У меня тоже есть сложности с одним делом, и надеюсь, что вы сможете мне в этом помочь.
- Я, конечно, обещать ничего не могу, - ответил Фристедт с подозрением, но одновременно и удивлением. Неужели русский действительно такой уж дурак, что тут же захотел попытаться бесцеремонно завербовать его, на второй-то встрече?
Но предложение было такого рода, что не ставило его в положение обязанного советской разведке: шеф ГРУ выдал одного шведского служащего из Управления по делам иммиграции в Норрчёпинге, утверждая, что тот регулярно передавал сведения об иранской студенческой оппозиции в Швеции. Шведу хорошо платили, а сама оплата производилась при встречах просто и старомодно - в конверте. Поэтому взять этого человека при удобном случае будет легко, не правда ли? У шведского связного, кроме того, нет дипломатического иммунитета, так что, ударив в нужный момент, можно схватить их обоих и при этом заполучить необходимые доказательства.
- Вы не знаете, когда и где происходят эти встречи? - спросил Фристедт.
- Я знаю, когда должна произойти следующая встреча и где. Если вы получите от меня время встречи и место, вы сможете взять этого человека?
- Да, безусловно, это возможно. Но я хотел бы знать почему.
- Я должен сделать одолжение одному другу, и вы можете помочь мне. Этот сотрудник из вашего Управления по делам иммигрантов навредил моим друзьям, и мы хотим убрать его. Вот и все. Вы можете это организовать?
- Ив этом все ответное одолжение - взять шведского преступника?
- Да.
- В таком случае я не вижу препятствий. Но будет неприятно, если это ошибочные данные.
- Вы можете быть уверены, что это не так. Договорились?
- Да. Для меня нет препятствий принять предупреждение о возможном преступлении от кого угодно. Если у вас будут подобные предупреждения, я буду рассматривать их с той же серьезностью, как если бы они исходили от какого-нибудь иного... э-э-э... квалифицированного источника.
- Хорошо, - сказал шеф ГРУ, вытащив небольшой коричневый конверт из внутреннего кармана, - вот все необходимые вам данные.
Фристедт колебался. Они стояли посреди дубового леса в Юргордене, был темный декабрьский вечер, и вокруг ни души. Но ничто не мешало в этот момент сфотографировать их. Фристедт слышал, что даже у русских теперь есть такого рода аппаратура.
- Не уверен, могу ли я принять конверт от вас, не зная его содержимого. Пройдемся еще немного вот в этом направлении, - ответил Фристедт.
Русский засмеялся.
- Охотно, господин комиссар, охотно. В каком направлении?
Фристедт свернул на дорогу, ведущую в сторону большого моста Юргорденсбрун и Скансена. Какое-то время они шли молча.
- А пока поговорим о пистолете, - прервал молчание шеф ГРУ. - Я могу рассказать об этом оружии следующее: оно выпущено в конце 60-х годов, но затем хранилось на складе и, таким образом, не использовалось до момента экспорта. В сентябре 1973 года это оружие оказалось среди большой партии, отправленной в Сирию. Наверное, вы помните начало войны на Ближнем Востоке вскоре после этого, в октябре. Оружие таким образом попало в сирийскую армию, и, вероятнее всего, - трудно сказать точно - оно было у кого-нибудь из армейских офицеров или, может быть, в танковых войсках. Ведь солдаты не имеют пистолетов. Но, чтобы проследить дальше его историю, нам необходимо запросить сирийскую военную службу безопасности, а этого не хотелось бы. Мы сможем, вероятно, выйти на цель, если вам особенно важно знать продолжение истории. Но в настоящее время подобный наш запрос привлек бы к себе внимание и, возможно, привел бы к ненужным последствиям, поскольку пришлось бы наказать кого-нибудь ни за что. Понимаете?
- Нет. Не понимаю, как это - "наказать ни за что"?
- Именно так, если быть принципиальным, господин комиссар... Убийца - вряд ли офицер регулярной сирийской армии, взявший - это надо признать - собственное оружие и отправившийся в Швецию убивать офицера шведской службы безопасности. Не так ли?
- Нет, с этим я согласиться не могу.
- Ну ладно, пусть будет так. Владелец оружия продал пистолет на черном рынке, или его обокрали. И если мы сейчас начнем допрашивать его или что-то в этом роде, то это приведет лишь к трагическим последствиям для самого офицера, что привлечет ненужное внимание. Понимаете меня?
- Нет.
- Это зависит от ситуации на Ближнем Востоке. Понимаете?
- Нет.
- Все станет известно. Ничто нельзя скрыть на густонаселенном Востоке. Если мы сделаем подобный запрос, то о нем узнают в пяти столицах Ближнего Востока в течение недели: советская разведслужба хочет проследить судьбу оружия, использованного в Стокгольме для убийства. Понимаете?
- Да.
- Хорошо. Если вам очень будет нужно, можете связаться со мной снова. Но пока я могу лишь сообщить вам, что оружие было поставлено в сирийскую армию в сентябре 1973 года. Что это военное оружие имеют только офицеры Сирии и что, вероятно, оно попало в танковые войска или в пехоту. Ясно?
- Да, ясно.
Они продолжили прогулку вдоль Юргорденсканален и остановились у фонарного столба. Фристедт внимательно рассматривал худощавого русского офицера разведки. Вся ситуация была похожа на сон.
- Я подумаю об этом. Спасибо за информацию. А что касается служащего Управления по делам иммигрантов, то мы попробуем взять его. Если бы я смог получить необходимые сведения.
- До свидания, господин комиссар, - сказал русский и протянул руку, затем повернулся на каблуках и ушел в темноту. Фристедт остался стоять и внимательно смотрел ему в след. Не случится ли чего-нибудь с этим торговцем данными о беженцах?
Фристедт продолжил путь в сторону моста Юргорденсбрун. Было зябко, он потер замерзшие пальцы и засунул руки в карманы.
В правом лежал конверт.
* * *
Абделькадер Машраф, зажав подбородок коленями, сидел на зеленой скамейке и пристально смотрел на стальную дверь в трех метрах от себя. Он все еще никак не мог осознать, что это для него катастрофа. Настроение его менялось с регулярностью движения маятника: от жалости к самому себе - впереди ведь неизбежная отсидка в тюрьме, а в худшем случае высылка в сектор Газа, то есть практически в Израиль, - к чувству унижения, он ведь знал, что все так и кончится, и много фантазировал о том, как именно все будет. А когда это случилось, то случилось совсем не так, как он представлял себе.
Он всегда говорил, что он из тех, кто живым не сдастся. Он, Абделькадер Латиф Машраф, не какой-нибудь жалкий трус, как его младшие братишки, бегавшие с листовками и верившие, что пропаганда и дискуссии о демократии могут к чему-то привести. Этот вонючий сионистский агент, привязавшийся к Абделькадеру Машрафу, нарвался не на того палестинца. Он всегда хвастался (теперь, уже задним числом, это могло всем показаться пустой болтовней) и нисколько не сомневался: наступит час, когда он докажет, сколь он опасен с оружием, и лучше с ним не сталкиваться.
И сам он был абсолютно уверен в этом. Просто все случилось слишком быстро. Его револьвер находился на расстоянии менее полутора метров, и хотя он, услышав звуки в передней, бросился к софе и уже сунул было руку под ближайшую подушку, именно в момент, когда успел схватиться за кобуру, понял, что опоздал.
Над ним стоял этот израильский - так он подумал вначале - агент, направляя дуло револьвера в лицо, именно револьвера, а не пистолета, которыми пользуются шведские полицейские.
Кроме того, человек этот говорил по-английски. Абделькадер не понимал всех слов, но общее содержание ему было совершенно ясно: "Одно неосторожное движение руки под подушкой - и ты умрешь, парень. Понимаешь?
Осторожно. Очень осторожно вынимаем руки и смотрим, что же у нас там..."
В следующий момент он был каким-то образом сбит и лежал уже на спине с собственным револьвером, на него же направленным. А второй незнакомец издевательски посмеивался над оружием:
- Да-а, парень, ты думаешь, что ты Клинт Иствуд и у тебя "Магнум-44", да? И как же ты собирался удержаться на ногах, когда началась бы канонада? О'кей, где вещички? В твоем распоряжении всего пять секунд, где вещи? Нам нужен не ты, дерьмо, а вещи; расскажешь - останешься жить, иначе будешь сосать собственный дьявольский, богом проклятый "магнум"!
И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."
Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.
И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.
Из его внутреннего кармана они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.
Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.
* * *
Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.
- Черт ты этакий, - сказал Аппельтофт, - отчего тебе так весело, не могу понять.
Карл поднял огромный револьвер и, улыбаясь, повертел его перед собой.
- Попробуй постреляй из такого, узнаешь тогда. Отдача от него - как у ружья, с которым на слона можно охотиться, а точность - примерно как у пушки на королевском судне "Ваза", - язвил Карл. - Но крупнее, бесспорно, не бывает. Когда Клинт начал пользоваться им в своих фильмах, то, говорят, в США его стали раскупать.
- Клинт? - удивился Аппельтофт, но позволил вопросу повиснуть в воздухе. - Есть вещи поважнее, над которыми стоит поразмышлять. Например, кто перед нами - террористы или вооруженные преступники?
Карл склонялся к определению "преступники". Это оружие Клинта Иствуда - всего лишь игрушка, которую невозможно использовать против человека. Другое, поменьше, значительно интереснее - автоматический браунинг, калибр 32, с семью патронами в обойме.
У украденного АК-47 не хватало патронов, но их можно купить без лицензии в любом охотничьем магазине, поскольку "Винчестер-308" - один из самых распространенных калибров для охоты на оленей. То обстоятельство, что в квартире отсутствовали патроны, во всяком случае, свидетельствовало, что владелец оружия - один из трех воров - не имел каких-либо определенных планов его использования.
Большое количество наличных денег - 246 345 крон в картонных коробках из-под туфель - свидетельствовало, скорее всего, о том, что они занимались продажей краденого и наркотиков. Это Юнгдаль и его люди скоро поймут.
- Наше заключение: они не террористы, а обычные преступники, - заявил Аппельтофт.
- Согласен, - поддержал Карл. - И я не думаю, что их оружие можно найти у террористов.
Аппельтофт с сомнением смотрел на него некоторое время, потом возразил:
- Да, но ведь этот парень держал руку на оружии, когда ты брал его.
- Я, во всяком случае, не такими представляю себе террористов. У тех револьвер был бы наготове, они-то успели бы направить его на меня. А их автоматические карабины не зашиты в спинку софы под подушками с бегущими оленями.
- А если бы он попытался выстрелить?..
Аппельтофт не закончил вопроса. Напуганный рассуждениями Карла, он не хотел, просто отказывался слушать то, что вынуждены были слышать его "служебные" уши. Профессионально им, Карлом, была допущена служебная ошибка. И если бы кто-нибудь из этих дурацких воришек обратился в суд, Аппельтофту пришлось бы играть роль блюстителя порядка, ехавшего в автобусе: мол, ничего не слышал и ничего не видел из того, что "якобы" происходило на его глазах.
Отвечая, Карл стоял к нему спиной и разглядывал оружие, которое уже трижды изучил.
- Если бы этот дьявол достал свой "Магнум-44", он умер бы. При этом случилось бы самое ужасное: Нэслюнд "получил" бы своего убийцу. Не так ли?
Карл повернулся и посмотрел на Аппельтофта. Очень неприятный вопрос. Нет, не потому, что он намекал на отсутствие угрызения совести у шефа шведской полиции безопасности, а по той простой причине, что такое заключение означало: теперь у них фактически не оставалось реальных следов для поиска настоящего убийцы.
- Понимаю, что ты имеешь в виду, - тихо ответил Аппельтофт, - и самое ужасное, что я должен согласиться с тобой. Черт возьми, как же ты быстро учишься!
- Но мы же, все трое, хотим найти убийцу?
- Да, хотим. Но можем ли?
- Где теперь его искать? Среди палестинцев, которых они засекли в Упсале? Есть ли в этом смысл?
- Думаю, что нет. Все это просто театр, хотя никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
- Но если они, хоть по ошибке, все-таки найдут что-нибудь, нам будет об этом известно?
- Вероятно.
- Тогда плюнем на них. А что остается?
Аннелис Рюден пришлось уже отнести в разряд исчерпанных возможностей. Правда, оставалось непонятным, почему Фолькессон записал ее номер телефона. Но, может, кто-то просто "капнул" на них: они, то есть она или ее парень, что-то знают, - хотя это была и неправда.
Из остальных трех шведов лишь один представлял интерес - Хедлюнд, формально подозреваемый в "незаконном хранении оружия". Особенно найденная у него обойма с патронами к АК-47, настоящему оружию террористов. Не осталась ли она от более крупной партии?
Такую возможность нельзя исключать. Надо бы заняться конфискованным у Хедлюнда. Получить новые данные, но на результаты допросов с этой точки зрения рассчитывать явно не стоит, ведь Хедлюнд - единственный из четверых, кто высоко держит хвост. Он коротко и ясно заявил своим следователям, что вообще не собирается отвечать на вопросы и что не хочет адвоката, предложенного ему, а потребовал собственного адвоката и сам связался с одним из самых известных в стране. И "звезда" адвокатуры примчался стрелой, взял на себя защиту и сообщил, что его клиент не должен отвечать на вопросы в отсутствие адвоката. Но он, то есть адвокат, из-за очень важного судебного процесса не сможет уделить время этому делу ранее чем через полтора суток.
- Итак, - сказал Аппельтофт, - нам надо сконцентрировать все свое внимание в первую очередь на Хедлюнде. У тебя есть какое-нибудь предложение?
- Да, - сказал Карл, - я хочу пройтись по его литературе, хочу понять, кто он такой. А ты возьми на себя письма и остальное. Потом вместе все обсудим, ладно?
- Но только завтра утром? - спросил устало Аппельтофт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47