Он должен был «уточнить новый перечень военных объектов, передаваемых Грузии». Очевидная глупость такой формулировки состояла в том, что по Конституции вопросы присутствия, функционирования наших военных объектов вне территории России должны решаться высшей исполнительной и законодательной властью, а не чиновниками военного ведомства.
Я уже давно заметил: как только для решения таких вопросов из Москвы в любую из республик СНГ отряжаются эмиссары МО — это значит, что их бросают разгребать завалы, сквозь которые не смогли пробиться наши дипломаты. Визит Михайлова не был исключением. Итоги его можно было смело предсказывать еще до начала. Он ничего конкретного не добился.
Мы уже давно проиграли почти все позиции в Грузии, но продолжали жить с упорной надеждой неизвестно на что. Было совершенно очевидно, что пребывание наших частей на грузинской земле становится лишь вопросом времени. И это тоже справедливая месть Москве за бездарную и немощную политику, которую при Ельцине проводили Кремль и МИД на Кавказе. Потеря «господствующих высот» в Грузии — один из самых позорных итогов нашей внешней политики ельцинского периода.
В декабре 1998 года наша разведка в Вашингтоне с чувством брезгливости наблюдала за визитом нового министра обороны Грузии Давида Тевзадзе к его американскому коллеге. Грузин вел себя как бедный родственник, попавший в дом богача: расточал комплименты и шаркал ножкой. Было подписано очередное американо-грузинское соглашение о военном сотрудничестве, в соответствии с которым США брали на себя обязательство оказывать Грузии помощь в строительстве ее национальной армии.
Американцы будут финансировать участие грузинских военных в зарубежных программах и учениях, а также окажут помощь в проведении первых на территории республики маневров в рамках НАТО. В 1999 году Пентагон отвалил на это более 3,2 млн долларов. США передают Грузии несколько военных кораблей и помогают наладить в стране собственную охрану сухопутных и морских границ (в феврале 1999 года российские пограничники начали поэтапно уходить домой).
Американцы поддержали идею грузинского министра обороны — создать миротворческий батальон причерноморских государств. Эта идея понравилась также Азербайджану и Украине: они решили пойти еще дальше, вместо батальона создать миротворческий полк для охраны южных маршрутов транспортировки каспийской нефти.
Министр обороны Грузии Тевзадзе одобрил все предложения по сотрудничеству в военной области, которые исходили от США. В то же время — не принял ни одного, которые инициировала Москва. Грузия вместе с Азербайджаном и Узбекистаном не подписала предварительный протокол о продлении срока действия Договора о коллективной безопасности. Срок действия этого Договора истекал в мае 1999 года. Было ясно: если Тбилиси его не пролонгирует, у Москвы останется очень мало юридических шансов держать свои воинские части на территории суверенной республики. Такой поворот событий был очень вероятным.
В феврале-марте 1999 года из Тбилиси все чаще раздавались заявления, явно указывающие на нежелание Грузии видеть себя в Содружестве. Таким поворотом курса ближайшего соседа решила мгновенно воспользоваться Турция. В грузинскую столицу прибыла представительная делегация турецкого Генерального штаба во главе с командующим войсками специального назначения генералом Энгином Аланом.
Почти в тот же мартовский день Москва получила сообщение от своих разведисточников в Закавказье, что уже в апреле начнется освоение гранта в 5,5 млн долларов, выделенного грузинской армии Анкарой. Турецкие власти выразили готовность профинансировать модернизацию полигона в Гори, переоснащение Тбилисской общевойсковой академии, строительство казарм, спорткомплекса, офицерской гостиницы, подготовку кадров в турецких военных вузах и передать медицинское оборудование для военного госпиталя.
По мере того как Грузия стремилась расширить сотрудничество с НАТО, власти и некоторые политические партии республики все более настойчиво ставили вопрос о сворачивании российского военного присутствия. Эта проблема стала особенно модной накануне парламентских и президентских выборов и, в конце концов, превратилась в составную часть внутригрузинской политической борьбы.
Наиболее рьяно требовал закрытия наших военных баз «Гражданский союз». Один из его лидеров — председатель парламентского комитета по обороне Реваз Адамия — часто муссировал тезис о том, что Россия должна Грузии 3 млрд долларов «за незаконно вывезенное военное имущество» и аренду военных объектов. Шеварднадзе называл еще более крутую цифру — 10 млрд долларов (Россия действительно имела немалые долги перед Грузией, но цифры эти в Тбилиси явно брали с потолка).
Совершенно противоположную позицию по отношению к российским военным в республике занимали левые и центристы, группирующиеся вокруг аджарского лидера Аслана Абашидзе (организация «Союз возрождения»). Их умеренность предопределялась не только тем, что они традиционно ориентировались на Москву, но и опирались на «русский военный фактор» в своем явном и скрытом политическом противостоянии тбилисским властям.
Что же касалось Абхазии, то для нее уход российских военных предвещал самые мрачные перспективы. Тем более что после начала натовской агрессии в Косово, поддержанной Тбилиси, грузинский президент многозначительно предупредил абхазские власти о необходимости извлечь из этого «строгие уроки» и сделал толстый намек на то, что по такому же варианту может быть поставлен вопрос о вводе международных миротворческих сил в зону грузино-абхазского конфликта. Шеварднадзе сказал:
— Усилия международного сообщества на Балканах создают благоприятный фон для ускоренного решения абхазской проблемы…
Судя по конфиденциальной информации, в тот же период поступившей из Брюсселя в Генштаб, НАТО начинало прикидывать свои практические возможности вмешательства в грузино-абхазский конфликт. С этой целью в штаб-квартиру блока в Бельгии был приглашен председатель так называемого правительства Абхазии в изгнании Тамаз Надарейшвили. Ему была предоставлена возможность рассказать «о фактах геноцида и этнических чисток в Абхазии». Что он с большим вдохновением и сделал, упорно акцентируя внимание слушателей не только на сходстве сербско-албанского и грузино-абхазского конфликтов, но и на том, что «абхазских руководителей поддерживают влиятельные военно-политические круги России»…
Когда в 1995 году грузинские власти согласились на то, чтобы присутствующие на территории республики российские части получили на 25 лет статус военных баз, официальный Тбилиси, как я уже говорил, намеревался использовать этот фактор для восстановления целостности республики. Однако эти расчеты не оправдались (скорее наоборот, присутствие наших войск в Аджарии и Абхазии не раз играло на руку их властям). Грузинский парламент отказался ратифицировать соглашение с Россией о базах, а затем и вовсе поставил вопрос о выходе республики из Договора о коллективной безопасности СНГ.
После этого Тбилиси стал еще более открыто демонстрировать активное стремление к сближению с НАТО. Дело дошло до того, что президент и Совет безопасности Грузии согласились руководствоваться рекомендациями по укреплению обороноспособности республики, которые были выданы бывшим командующим Северного направления НАТО английским генералом Гарри Джонсоном. В качестве советников по реализации планов реформирования армии в Грузию были приглашены еще два натовских генерала, немец Хенниг фон Ондарца и американец Дэвид Окманек.
Как только прибывший на переговоры в Тбилиси специальный советник госсекретаря США Стивен Сестанович заявил о том, что «Грузия рассматривается Вашингтоном как потенциальный член НАТО» и пообещал грузинским властям 34 миллиона долларов на обустройство и охрану границ, МИД России был уведомлен о «желательном ускорении вывода пограничников РФ с территории республики».
К лету 99-го года стало известно о дальнейшем переводе грузинской армии на натовские вооружения: США пообещали Тбилиси поставить 10 военно-транспортных вертолетов «Ирокез», полдюжины десантных судов.
Пытаясь хоть как-то затормозить этот процесс, Москва еще в начале 98-го подталкивала Тбилиси к присоединению к объединенной системе ПВО СНГ. С этой целью грузинской армии было передано два дивизиона зенитных ракетных комплексов. Казалось бы, шаг многозначительный и верный. Грузины с признательностью приняли ЗРК и начали активно осваивать их. А через несколько месяцев случилось невероятное: несколько наших истребителей без предупреждения вторглись в воздушное пространство Грузии и чуть было не попали под огонь ПВО (а во время событий в Дагестане в августе 99-го наши самолеты по ошибке сбросили мины и фугасы на грузинское село).
Такими выходками Россия подталкивала Грузию в объятия США и НАТО. Верхом «грузинского американизма» стало включение в состав комиссии по борьбе с коррупцией посла США в республике и руководителя тбилисского бюро ФБР.
Однажды, когда Москва в очередной раз показала свое недовольство такой политикой Тбилиси, Шеварднадзе ответил:
— Нас упрекают в Москве за иную ориентацию. Но что делать маленькой, голодающей стране, лишенной ресурсов, если помощь ей идет не из Москвы, а из Америки и Европы. Только США за последние 6 лет предоставили нам полмиллиарда долларов…
В российском Генштабе беспомощность и пассивность дипломатии Кремля, правительства и МИДа на грузинском направлении вызывала негодование. Пока Ельцин и его ближайшее окружение раз за разом погрязали в политических и кадровых интригах, пока «семья» расставляла своих контролеров за финансовыми потоками и тайком формировала свое «предвыборное движение», мы продолжали сдавать в Грузии одну позицию за другой.
Грузинские власти все чаще ставили вопрос о замене российских «голубых касок» в Абхазии на международные миротворческие силы. К лету 1999 года дошло до того, что наши миротворцы в районе конфликта несли службу без мандата — Тбилиси отказывался продлять его. На этом особенно яростно настаивало так называемое правительство в изгнании. Генерал-майор Сергей Коробко, командующий Коллективными силами по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта, в связи с этим говорил:
— Для этих людей главное — убрать отсюда российских миротворцев, затем добиться введения международных сил, на их плечах войти в Абхазию и вернуть ее под юрисдикцию Тбилиси. К сожалению, влияние этой прослойки, которая напирает на военное решение вопроса, очень сильно.
И чем ближе был финиш президентства Ельцина, тем очевиднее становилось, какие гигантские завалы проблем не только в Грузии, но и во всем СНГ он и его команда оставляют России и ее армии.
* * *
Чем сложнее ситуация в Грузии, тем чаще ее президенту мерещатся заговоры. Маниакальный страх Шеварднадзе пе-ред покушениями давно стал в республике притчей во языцех. В грузинских городах и селах ходят легенды о том, что президент даже в туалет не заходит без его предварительной проверки на наличие мин, что его охраняют десятки вооруженных до зубов телохранителей не только из родной грузинской службы безопасности, но и «быки» из американских спецслужб.
В роли привидений-заговорщиков обычно выступают старые или новые враги президента, за спиной которых неизменно маячат тени Игоря Георгадзе и российских спецслужб. После покушения на Шеварднадзе в феврале 1998 года «русский след» был мгновенно обнаружен традиционным дедуктивным способом: тбилисские газеты сообщили, что, оказывается, незадолго до этого находившийся в Боснии Евгений Примаков спросил у одного из офицеров наших миротворческих сил:
— Способен ли гранатомет пробить корпус бронированного «Мерседеса»?
Разоблачение очередного «военного заговора» против президента весной 1999 года и арест высокопоставленного генерала Курашвили были из той же серии. Но истинная подоплека этих событий была совсем в другом. Рассказывает хорошо посвященный в тонкости интриг при грузинском «дворе» Георгий Лихошвили:
— В последнее время на имя Шеварднадзе поступило несколько коллективных писем от офицеров грузинской армии, в которых на президента была возложена ответственность за развал и деградацию армии. А степень этих процессов чрезвычайна: восемь месяцев офицеры сидят без зарплаты, имущество и вооружение распродаются, солдаты голодают. Даже форму военнослужащим приходится покупать за деньги. Коррупция разъела штабы и части. Это привело к тому, что офицерский корпус Грузии все сильнее дистанцируется от режима Шеварднадзе. И демонстративные аресты офицеров — это прежде всего попытка запугать, удушить протесты против правящего режима. Не случайно же в качестве «главного заговорщика» был арестован один из самых авторитетных грузинских генералов…
Казахский зов
Еще летом 1991 года многим в Генштабе стало ясно, что попытки Горбачева найти приемлемую для всех глав республик формулу нового союзного договора заходят в тупик. Руководство Минобороны, хорошо осведомленное о ходе жарких дискуссий на эту тему, жило в мрачных предчувствиях грядущих перемен: дальнейший развал Союза грозил тяжелыми последствиями и армии. По генштабовским кабинетам расползались слухи, что выход из положения очень сильно тормозит явное и скрытое противостояние между Горбачевым и Ельциным.
И уже тогда было очевидно, что чем сильнее ситуация разворачивается в худшую сторону, тем больше личных политических выгод это сулит российскому президенту. Слишком заманчивые для него открывались перспективы…
Ельцин ловко маневрировал на переговорах, все чаще занимая сторону тех президентов, которые топили выработку конкретных конструктивных решений в пустых разглагольствованиях и таким образом давали возможность кризису развиваться дальше.
Когда «похоронили» и очередной проект союзного договора, резко вознегодовал Назарбаев:
— Что же мы за люди такие? Собираемся уже который раз и не можем подписать документ. Пусть его подпишут те, кто хочет. Кто не хочет — пусть отходит в сторону. Сколько можно топтаться на месте!
Этот призыв казахстанского президента на некоторое время пригасил бесплодные дискуссии. Вскоре появились первые наметки нового варианта договора. Только Ельцин и Кравчук по-прежнему воротили нос, упорно сея в рядах коллег сомнения в состоятельности тех или иных положений.
Августовские события все окончательно сломали и, как однажды признался Горбачев, «ускорили падение Союза, приведшее к беловежским соглашениям». Появилось СНГ. Вскоре после этого Ельцин получил сообщение: в Ашхабаде собираются руководители государств Средней Азии, чтобы подписать договор о своем Содружестве. При этом информация подавалась так, что поскольку в Белоруссии было образовано Содружество славянских государств, то в Ашхабаде произойдет объединение мусульманских.
Это сообщение вызвало в рядах ельцинской команды сильный переполох. «Азиатский противовес», в эпицентре которого маячила весомая политическая фигура Назарбаева, мог сильно подорвать значение беловежских решений. А о том, как Назарбаев отреагировал на них, в Москве знали многие: Нурсултан Абишевич три недели не звонил Ельцину. Ельцин же не «снисходил» до того, чтобы самому позвонить в Алма-Ату и прояснить ситуацию.
На «разведку» был брошен маршал Шапошников. Он связался с Назарбаевым и стал зондировать почву:
— Правда ли, что в Ашхабаде собираются образовать Содружество мусульманских государств?
Назарбаев отвечал уклончиво. Мол, в Ашхабаде участники совещания постараются всего лишь «определить свое отношение к СНГ».
И недомолвки Назарбаева, и поступающие в Кремль сигналы о том, что сторонники инициативы казахстанского президента наряду с другими вопросами собираются основательно обсудить легитимность беловежских соглашений — все это сильно встревожило Ельцина. Он решил сыграть на опережение и обезопасить себя от возможных неприятностей. Когда вопрос касался устойчивости его позиций, он умел переступать через собственную гордыню. Связавшись с Назарбаевым, уломал его перенести ашхабадскую встречу в Алма-Ату и провести ее 21 декабря. Несмотря даже на то, что день был тяжелый: ему надо было прилететь в Казахстан прямиком из Рима.
Но его личное присутствие на алма-атинской встрече ничего не изменило. Самое существенное, чего он сумел добиться, так это то, что президенты по его предложению записали в итоговом документе проходную дипломатическую фразу: они «подтверждают заинтересованность в развитии дружбы и сотрудничества» и поддерживают предложение Бориса Николаевича назначить маршала Шапошникова Главнокомандующим Объединенными Вооруженными силами СНГ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Я уже давно заметил: как только для решения таких вопросов из Москвы в любую из республик СНГ отряжаются эмиссары МО — это значит, что их бросают разгребать завалы, сквозь которые не смогли пробиться наши дипломаты. Визит Михайлова не был исключением. Итоги его можно было смело предсказывать еще до начала. Он ничего конкретного не добился.
Мы уже давно проиграли почти все позиции в Грузии, но продолжали жить с упорной надеждой неизвестно на что. Было совершенно очевидно, что пребывание наших частей на грузинской земле становится лишь вопросом времени. И это тоже справедливая месть Москве за бездарную и немощную политику, которую при Ельцине проводили Кремль и МИД на Кавказе. Потеря «господствующих высот» в Грузии — один из самых позорных итогов нашей внешней политики ельцинского периода.
В декабре 1998 года наша разведка в Вашингтоне с чувством брезгливости наблюдала за визитом нового министра обороны Грузии Давида Тевзадзе к его американскому коллеге. Грузин вел себя как бедный родственник, попавший в дом богача: расточал комплименты и шаркал ножкой. Было подписано очередное американо-грузинское соглашение о военном сотрудничестве, в соответствии с которым США брали на себя обязательство оказывать Грузии помощь в строительстве ее национальной армии.
Американцы будут финансировать участие грузинских военных в зарубежных программах и учениях, а также окажут помощь в проведении первых на территории республики маневров в рамках НАТО. В 1999 году Пентагон отвалил на это более 3,2 млн долларов. США передают Грузии несколько военных кораблей и помогают наладить в стране собственную охрану сухопутных и морских границ (в феврале 1999 года российские пограничники начали поэтапно уходить домой).
Американцы поддержали идею грузинского министра обороны — создать миротворческий батальон причерноморских государств. Эта идея понравилась также Азербайджану и Украине: они решили пойти еще дальше, вместо батальона создать миротворческий полк для охраны южных маршрутов транспортировки каспийской нефти.
Министр обороны Грузии Тевзадзе одобрил все предложения по сотрудничеству в военной области, которые исходили от США. В то же время — не принял ни одного, которые инициировала Москва. Грузия вместе с Азербайджаном и Узбекистаном не подписала предварительный протокол о продлении срока действия Договора о коллективной безопасности. Срок действия этого Договора истекал в мае 1999 года. Было ясно: если Тбилиси его не пролонгирует, у Москвы останется очень мало юридических шансов держать свои воинские части на территории суверенной республики. Такой поворот событий был очень вероятным.
В феврале-марте 1999 года из Тбилиси все чаще раздавались заявления, явно указывающие на нежелание Грузии видеть себя в Содружестве. Таким поворотом курса ближайшего соседа решила мгновенно воспользоваться Турция. В грузинскую столицу прибыла представительная делегация турецкого Генерального штаба во главе с командующим войсками специального назначения генералом Энгином Аланом.
Почти в тот же мартовский день Москва получила сообщение от своих разведисточников в Закавказье, что уже в апреле начнется освоение гранта в 5,5 млн долларов, выделенного грузинской армии Анкарой. Турецкие власти выразили готовность профинансировать модернизацию полигона в Гори, переоснащение Тбилисской общевойсковой академии, строительство казарм, спорткомплекса, офицерской гостиницы, подготовку кадров в турецких военных вузах и передать медицинское оборудование для военного госпиталя.
По мере того как Грузия стремилась расширить сотрудничество с НАТО, власти и некоторые политические партии республики все более настойчиво ставили вопрос о сворачивании российского военного присутствия. Эта проблема стала особенно модной накануне парламентских и президентских выборов и, в конце концов, превратилась в составную часть внутригрузинской политической борьбы.
Наиболее рьяно требовал закрытия наших военных баз «Гражданский союз». Один из его лидеров — председатель парламентского комитета по обороне Реваз Адамия — часто муссировал тезис о том, что Россия должна Грузии 3 млрд долларов «за незаконно вывезенное военное имущество» и аренду военных объектов. Шеварднадзе называл еще более крутую цифру — 10 млрд долларов (Россия действительно имела немалые долги перед Грузией, но цифры эти в Тбилиси явно брали с потолка).
Совершенно противоположную позицию по отношению к российским военным в республике занимали левые и центристы, группирующиеся вокруг аджарского лидера Аслана Абашидзе (организация «Союз возрождения»). Их умеренность предопределялась не только тем, что они традиционно ориентировались на Москву, но и опирались на «русский военный фактор» в своем явном и скрытом политическом противостоянии тбилисским властям.
Что же касалось Абхазии, то для нее уход российских военных предвещал самые мрачные перспективы. Тем более что после начала натовской агрессии в Косово, поддержанной Тбилиси, грузинский президент многозначительно предупредил абхазские власти о необходимости извлечь из этого «строгие уроки» и сделал толстый намек на то, что по такому же варианту может быть поставлен вопрос о вводе международных миротворческих сил в зону грузино-абхазского конфликта. Шеварднадзе сказал:
— Усилия международного сообщества на Балканах создают благоприятный фон для ускоренного решения абхазской проблемы…
Судя по конфиденциальной информации, в тот же период поступившей из Брюсселя в Генштаб, НАТО начинало прикидывать свои практические возможности вмешательства в грузино-абхазский конфликт. С этой целью в штаб-квартиру блока в Бельгии был приглашен председатель так называемого правительства Абхазии в изгнании Тамаз Надарейшвили. Ему была предоставлена возможность рассказать «о фактах геноцида и этнических чисток в Абхазии». Что он с большим вдохновением и сделал, упорно акцентируя внимание слушателей не только на сходстве сербско-албанского и грузино-абхазского конфликтов, но и на том, что «абхазских руководителей поддерживают влиятельные военно-политические круги России»…
Когда в 1995 году грузинские власти согласились на то, чтобы присутствующие на территории республики российские части получили на 25 лет статус военных баз, официальный Тбилиси, как я уже говорил, намеревался использовать этот фактор для восстановления целостности республики. Однако эти расчеты не оправдались (скорее наоборот, присутствие наших войск в Аджарии и Абхазии не раз играло на руку их властям). Грузинский парламент отказался ратифицировать соглашение с Россией о базах, а затем и вовсе поставил вопрос о выходе республики из Договора о коллективной безопасности СНГ.
После этого Тбилиси стал еще более открыто демонстрировать активное стремление к сближению с НАТО. Дело дошло до того, что президент и Совет безопасности Грузии согласились руководствоваться рекомендациями по укреплению обороноспособности республики, которые были выданы бывшим командующим Северного направления НАТО английским генералом Гарри Джонсоном. В качестве советников по реализации планов реформирования армии в Грузию были приглашены еще два натовских генерала, немец Хенниг фон Ондарца и американец Дэвид Окманек.
Как только прибывший на переговоры в Тбилиси специальный советник госсекретаря США Стивен Сестанович заявил о том, что «Грузия рассматривается Вашингтоном как потенциальный член НАТО» и пообещал грузинским властям 34 миллиона долларов на обустройство и охрану границ, МИД России был уведомлен о «желательном ускорении вывода пограничников РФ с территории республики».
К лету 99-го года стало известно о дальнейшем переводе грузинской армии на натовские вооружения: США пообещали Тбилиси поставить 10 военно-транспортных вертолетов «Ирокез», полдюжины десантных судов.
Пытаясь хоть как-то затормозить этот процесс, Москва еще в начале 98-го подталкивала Тбилиси к присоединению к объединенной системе ПВО СНГ. С этой целью грузинской армии было передано два дивизиона зенитных ракетных комплексов. Казалось бы, шаг многозначительный и верный. Грузины с признательностью приняли ЗРК и начали активно осваивать их. А через несколько месяцев случилось невероятное: несколько наших истребителей без предупреждения вторглись в воздушное пространство Грузии и чуть было не попали под огонь ПВО (а во время событий в Дагестане в августе 99-го наши самолеты по ошибке сбросили мины и фугасы на грузинское село).
Такими выходками Россия подталкивала Грузию в объятия США и НАТО. Верхом «грузинского американизма» стало включение в состав комиссии по борьбе с коррупцией посла США в республике и руководителя тбилисского бюро ФБР.
Однажды, когда Москва в очередной раз показала свое недовольство такой политикой Тбилиси, Шеварднадзе ответил:
— Нас упрекают в Москве за иную ориентацию. Но что делать маленькой, голодающей стране, лишенной ресурсов, если помощь ей идет не из Москвы, а из Америки и Европы. Только США за последние 6 лет предоставили нам полмиллиарда долларов…
В российском Генштабе беспомощность и пассивность дипломатии Кремля, правительства и МИДа на грузинском направлении вызывала негодование. Пока Ельцин и его ближайшее окружение раз за разом погрязали в политических и кадровых интригах, пока «семья» расставляла своих контролеров за финансовыми потоками и тайком формировала свое «предвыборное движение», мы продолжали сдавать в Грузии одну позицию за другой.
Грузинские власти все чаще ставили вопрос о замене российских «голубых касок» в Абхазии на международные миротворческие силы. К лету 1999 года дошло до того, что наши миротворцы в районе конфликта несли службу без мандата — Тбилиси отказывался продлять его. На этом особенно яростно настаивало так называемое правительство в изгнании. Генерал-майор Сергей Коробко, командующий Коллективными силами по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта, в связи с этим говорил:
— Для этих людей главное — убрать отсюда российских миротворцев, затем добиться введения международных сил, на их плечах войти в Абхазию и вернуть ее под юрисдикцию Тбилиси. К сожалению, влияние этой прослойки, которая напирает на военное решение вопроса, очень сильно.
И чем ближе был финиш президентства Ельцина, тем очевиднее становилось, какие гигантские завалы проблем не только в Грузии, но и во всем СНГ он и его команда оставляют России и ее армии.
* * *
Чем сложнее ситуация в Грузии, тем чаще ее президенту мерещатся заговоры. Маниакальный страх Шеварднадзе пе-ред покушениями давно стал в республике притчей во языцех. В грузинских городах и селах ходят легенды о том, что президент даже в туалет не заходит без его предварительной проверки на наличие мин, что его охраняют десятки вооруженных до зубов телохранителей не только из родной грузинской службы безопасности, но и «быки» из американских спецслужб.
В роли привидений-заговорщиков обычно выступают старые или новые враги президента, за спиной которых неизменно маячат тени Игоря Георгадзе и российских спецслужб. После покушения на Шеварднадзе в феврале 1998 года «русский след» был мгновенно обнаружен традиционным дедуктивным способом: тбилисские газеты сообщили, что, оказывается, незадолго до этого находившийся в Боснии Евгений Примаков спросил у одного из офицеров наших миротворческих сил:
— Способен ли гранатомет пробить корпус бронированного «Мерседеса»?
Разоблачение очередного «военного заговора» против президента весной 1999 года и арест высокопоставленного генерала Курашвили были из той же серии. Но истинная подоплека этих событий была совсем в другом. Рассказывает хорошо посвященный в тонкости интриг при грузинском «дворе» Георгий Лихошвили:
— В последнее время на имя Шеварднадзе поступило несколько коллективных писем от офицеров грузинской армии, в которых на президента была возложена ответственность за развал и деградацию армии. А степень этих процессов чрезвычайна: восемь месяцев офицеры сидят без зарплаты, имущество и вооружение распродаются, солдаты голодают. Даже форму военнослужащим приходится покупать за деньги. Коррупция разъела штабы и части. Это привело к тому, что офицерский корпус Грузии все сильнее дистанцируется от режима Шеварднадзе. И демонстративные аресты офицеров — это прежде всего попытка запугать, удушить протесты против правящего режима. Не случайно же в качестве «главного заговорщика» был арестован один из самых авторитетных грузинских генералов…
Казахский зов
Еще летом 1991 года многим в Генштабе стало ясно, что попытки Горбачева найти приемлемую для всех глав республик формулу нового союзного договора заходят в тупик. Руководство Минобороны, хорошо осведомленное о ходе жарких дискуссий на эту тему, жило в мрачных предчувствиях грядущих перемен: дальнейший развал Союза грозил тяжелыми последствиями и армии. По генштабовским кабинетам расползались слухи, что выход из положения очень сильно тормозит явное и скрытое противостояние между Горбачевым и Ельциным.
И уже тогда было очевидно, что чем сильнее ситуация разворачивается в худшую сторону, тем больше личных политических выгод это сулит российскому президенту. Слишком заманчивые для него открывались перспективы…
Ельцин ловко маневрировал на переговорах, все чаще занимая сторону тех президентов, которые топили выработку конкретных конструктивных решений в пустых разглагольствованиях и таким образом давали возможность кризису развиваться дальше.
Когда «похоронили» и очередной проект союзного договора, резко вознегодовал Назарбаев:
— Что же мы за люди такие? Собираемся уже который раз и не можем подписать документ. Пусть его подпишут те, кто хочет. Кто не хочет — пусть отходит в сторону. Сколько можно топтаться на месте!
Этот призыв казахстанского президента на некоторое время пригасил бесплодные дискуссии. Вскоре появились первые наметки нового варианта договора. Только Ельцин и Кравчук по-прежнему воротили нос, упорно сея в рядах коллег сомнения в состоятельности тех или иных положений.
Августовские события все окончательно сломали и, как однажды признался Горбачев, «ускорили падение Союза, приведшее к беловежским соглашениям». Появилось СНГ. Вскоре после этого Ельцин получил сообщение: в Ашхабаде собираются руководители государств Средней Азии, чтобы подписать договор о своем Содружестве. При этом информация подавалась так, что поскольку в Белоруссии было образовано Содружество славянских государств, то в Ашхабаде произойдет объединение мусульманских.
Это сообщение вызвало в рядах ельцинской команды сильный переполох. «Азиатский противовес», в эпицентре которого маячила весомая политическая фигура Назарбаева, мог сильно подорвать значение беловежских решений. А о том, как Назарбаев отреагировал на них, в Москве знали многие: Нурсултан Абишевич три недели не звонил Ельцину. Ельцин же не «снисходил» до того, чтобы самому позвонить в Алма-Ату и прояснить ситуацию.
На «разведку» был брошен маршал Шапошников. Он связался с Назарбаевым и стал зондировать почву:
— Правда ли, что в Ашхабаде собираются образовать Содружество мусульманских государств?
Назарбаев отвечал уклончиво. Мол, в Ашхабаде участники совещания постараются всего лишь «определить свое отношение к СНГ».
И недомолвки Назарбаева, и поступающие в Кремль сигналы о том, что сторонники инициативы казахстанского президента наряду с другими вопросами собираются основательно обсудить легитимность беловежских соглашений — все это сильно встревожило Ельцина. Он решил сыграть на опережение и обезопасить себя от возможных неприятностей. Когда вопрос касался устойчивости его позиций, он умел переступать через собственную гордыню. Связавшись с Назарбаевым, уломал его перенести ашхабадскую встречу в Алма-Ату и провести ее 21 декабря. Несмотря даже на то, что день был тяжелый: ему надо было прилететь в Казахстан прямиком из Рима.
Но его личное присутствие на алма-атинской встрече ничего не изменило. Самое существенное, чего он сумел добиться, так это то, что президенты по его предложению записали в итоговом документе проходную дипломатическую фразу: они «подтверждают заинтересованность в развитии дружбы и сотрудничества» и поддерживают предложение Бориса Николаевича назначить маршала Шапошникова Главнокомандующим Объединенными Вооруженными силами СНГ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58