– Это Харпер Монтгомери из ОБР. Вы помните меня?
Лилиан застыла на месте.
– Да, – напряженно произнесла она. – Вы были здесь несколько дней назад – искали этого сбежавшего убийцу.
Трейс, смотревший по телевизору новости, насторожился и встал с дивана.
– Чем я могу помочь вам, агент Монтгомери? – спросила Лилиан.
Немного уняв волнение, Трейс подошел к Лилиан, сделав ей знак, чтобы она отвела трубку от уха, и он тоже мог слушать.
– Я просто вспомнил, что вы живете одна и вам наверняка не по себе, когда по району бегает преступник. Так вот, я хотел сказать, что вы можете расслабиться. Сегодня мы получили сообщение, что утром преступника видели в Ардморе. Видимо, он направляется в Техас. Я подумал, вам интересно будет это знать.
На руке, держащей телефон, Лилиан чувствовала горячее дыхание Трейса. Он коснулся ее руки, и Лилиан почувствовала его дразнящий запах. Зачем он встал так близко? Лилиан в упор посмотрела на него.
– Спасибо, – произнесла она при этом в телефонную трубку.
– Другой агент, который приходил к вам в тот день, Рэкли, поехал в Ардмор, чтобы возглавить поиск. Я просто подумал, что моя информация поможет вам заснуть спокойно.
– Благодарю вас. Спасибо, что позвонили.
Трейс взял из руки Лилиан трубку и опустил на рычаг, не сводя глаз с ее лица. От нее так сладко пахло, а вид был очень сердитый. Конечно, вчера он вел себя непозволительно.
– Лилиан, я… – начал Трейс.
– Что? – потребовала она.
– Ничего, – отвернувшись, он налил себе из стоявшего на столике кувшина чаю со льдом.
У Лилиан возникло вдруг чувство, что только что чуть не произошло что-то очень важное.
– Как вы думаете, зачем он звонил?
– Харпер устроил дымовую завесу, чтобы на несколько часов удалить Рэкли из города. А сам пока обыщет его квартиру.
Напарник Трейса не терял времени, занимаясь поиском пропавших наркотиков. Если он найдет их, Трейс будет свободен. При мысли о его уходе Лилиан должна была бы испытать облегчение. Но вместо этого под ложечкой появилась вдруг какая-то сосущая пустота.
Смущенная и рассерженная собственными эмоциями, она направилась к двери в гараж.
– Куда вы идете? – крикнул Трейс.
Лилиан посмотрела на свой наряд.
– В таком виде? Разумеется, представиться английской королеве.
– Лилиан, – почти прорычал Трейс.
– Собираюсь вымыть фургон. Он стоит возле дома. Будет видно вам и всем, кто еще захочет посмотреть. Если вы так волнуетесь, можете стоять у окна и наблюдать за каждым моим движением. Только не надо разговаривать со мной, мистер коп. Я устала от вас.
Трейс тоже устал. Когда Лилиан разговаривала по телефону, на какое-то мгновение он испытал почти непреодолимое желание снова поцеловать ее. Чертовски идиотское желание. Что же такого в этой женщине, что он никак не может выкинуть ее из головы?
Даже сейчас, злясь на себя самого и на нее, он действительно встал там, где сказала Лилиан, и стал наблюдать за каждым ее движением.
Трейс испытал несколько неприятных минут, глядя, как прилипала к телу Лилиан футболка, когда она случайно окатывала себя из шланга, как поднимались на бедрах шорты всякий раз, когда Лилиан наклонялась. Трейсу вдруг захотелось стоять с ней рядом на солнышке, подставив лицо ветру. А еще больше захотелось положить руки на эти обнаженные бедра и снова почувствовать вкус ее обветренных губ. Распустить болтавшийся на ее затылке хвост и, хотя это выглядело бы совсем уж по-дурацки, запустить пальцы в густые темные волосы Лилиан.
Небо казалось низким из-за покрывавших его тяжелых серых облаков. А Трейсу хотелось, чтобы вышло солнце и в волосах Лилиан заплясали золотые искорки.
Дурацкая идея. Не говоря уже о том, что Лилиан не желает иметь с ним ничего общего, он не имеет права даже высунуть нос наружу. Подъезд к дому Лилиан отделяло от соседнего дома только пастбище и два ряда колючей проволоки.
На дворе соседей жизнь била ключом. Возле одного из сараев склонился над двигателем старого желтого трактора мужчина. Жена его на тракторе поменьше косила лужайку. Из дома и обратно сновали дети. И все они – мужчина, женщина, дети – приветственно помахали Лилиан.
Нет, Трейс никак не может выйти наружу. Здесь, похоже, все считают, что должны приглядывать за учительницей. Как только они увидят рядом с ее домом мужчину, то наверняка сбегутся изучать его. Фотографии Трейса напечатаны в каждой газете, их показывают в каждом выпуске новостей, так что вероятность быть узнанным достаточно велика. Он не только не может позволить себе попасться, но и ни за что не допустит, чтобы у Лилиан были неприятности из-за того, что она дала ему приют.
И все же так хотелось выйти. Ему вообще хотелось от мисс Лилиан очень многого. А еще больше хотелось дать самому себе поддых за то, что он смел что-то от нее хотеть. Черт возьми, да эта женщина просто сводит его с ума!
Отвернувшись от окна, Трейс в отчаянии взъерошил собственные волосы. Дом к югу от жилища Лилиан был таким же оживленным, как и тот, что стоял севернее.
У Трейса появилось вдруг чувство, что он находится в ловушке. Но он поборол его и снова посмотрел в окно, где Лилиан в последний раз окатывала из шланга уже чистый фургон.
Она вернулась в дом, промокшая и чуть замерзшая, и хотела, не обращая внимания на Трейса, пройти прямо в ванную, но тут снова зазвонил телефон. Это оказался Харпер, который звонил сообщить, что не нашел ничего ни в доме, ни в машине Рэкли. Ни красного термоса, ни белого порошка. Ничего похожего.
Повесив трубку, Лилиан снова попыталась дойти до ванной, но на этот раз ее остановила приглушенная брань Трейса. Повернувшись, она увидела, что он, не отрываясь, смотрит в телевизор. Лилиан тоже посмотрела на экран, ожидая увидеть и услышать очередную историю о скрывающемся от правосудия убийце.
Но на этот раз история была не совсем о нем. Телерепортеры разыскали отца Трейса.
Даррен Янгблад, прослуживший всю жизнь в полиции Форт-Уорта, с каменным взглядом и стиснутыми челюстями стоял перед направленными на него софитами и микрофонами.
– Нет, – послышался его мрачный голос. – Мой сын не связывался со мной.
– А если бы связался, вы сообщили бы нам? – спросил какой-то корреспондент из Оклахомы.
Офицер Янгблад оборвал его пронизывающим взглядом сузившихся глаз.
– Могли вы представить себе, что ваш сын совершит убийство?
– Никогда, – твердо ответил отец Трейса.
У Лилиан вдруг что-то больно сжалось в груди, и это несказанно удивило ее. Взгляд старшего Янгблада был твердым, но в глубине глаз застыла такая боль, что смотреть на это было просто невыносимо. И еще в глазах старика светилась вера. Непоколебимая вера отца в своего сына.
– Я до сих пор не верю в это, – произнес Даррен, глядя прямо в камеру. – Я знаю своего сына. Он – профессионал, честный и преданный своему делу. Трейс – не вор, не убийца и не торговец наркотиками.
– Вы говорите, что считаете своего сына невиновным?
– Я говорю, что он невиновен.
– Вам не кажется, что он направляется к вам, потому что вы – единственный, кто остался у него из близких.
– Ну, это было бы очень глупо с его стороны, не так ли? Ведь вы ждете его именно здесь.
Трейс смотрел на экран горящими глазами. Господи, что приходится переживать его отцу! Но Трейс не осмелился бы связаться сейчас с Дарреном. Даже по телефону.
Сначала надо покончить со всей этой чертовщиной. Очистить свое доброе имя. Трейс устал от ожидания. Надо что-то делать. Он повернулся к Лилиан.
– Найдется у вас карта штата?
– В отделении для перчаток в фургоне, который стоит у гаража. А что? Вы собираетесь куда-то?
– Браво, мисс учительница. Вот это здорово! Очень забавно. А ну, бегите и принесите мне карту.
– Не собираюсь никуда бежать, – огрызнулась Лилиан.
– Тогда летите. Делайте что хотите, только принесите мне карту. И постарайтесь не наклоняться, если соседи еще там. В этих шортах вас могут арестовать за непристойное поведение.
Лилиан не нашлась, что ответить. Этот мужчина был совершенно невыносим. Она отправилась в фургон за картой, продолжая задавать себе единственный вопрос: и почему это она не выдала его в первый раз, когда ей представилась такая возможность. Лилиан попыталась вспомнить, какой мирной была ее жизнь, прежде чем в нее ворвался Трейс Янгблад, но вспоминалось почему-то только однообразие и одиночество. Лилиан напомнила себе, что Трейс скоро навсегда покинет ее дом. Скорее бы, она не станет жалеть.
Она искала карту не торопясь. Пусть покипит. Солнце уже садилось, скоро стемнеет. Лилиан загнала фургон в гараж и заперла дверь. Потом она прошла на задний двор и сменила собакам воду, хотя и наливала им свежую около часа назад. Наконец Лилиан вернулась в дом и вложила карту в протянутую руку Трейса.
– Вы не торопились, – прокомментировал он, раскладывая карту на кухонном столе и склоняясь над ней.
– Что вы делаете? – спросила Лилиан за секунду до того, как вспомнила, что не собирается с ним разговаривать.
– Просто подумал, что, если посмотрю на карту, у меня возникнет какая-нибудь идея относительно того, куда мог успеть смотаться Рэкли за те шесть часов.
– Вы не надеетесь на то, что вашему партнеру удастся что-то выяснить?
Трейс покачал головой и засунул за ухо карандаш, не отрывая взгляда от карты.
– Нет.
– Я тоже. Но вы смотрите не там, где надо.
Трейс пожал плечами.
– Я начал с места происшествия и двинулся в том направлении, в котором бежал тогда. Это единственный вариант, поскольку я понятия не имею, куда он мог поехать.
– Но…
– Я знаю, что делаю, ладно? – отрезал Трейс.
– Носите воду решетом, – пробормотала Лилиан.
Трейс медленно выпрямился.
– Что вы сказали?
– Ничего, – произнесла Лилиан, стараясь изобразить полное равнодушие. – Продолжайте. Потратьте впустую еще несколько часов, склонившись над картой и разглядывая совсем не те места. Все равно ведь вам нечем больше заняться.
– Что вы там хотели сказать? Валяйте, Лил. Я не настроен сейчас играть в ваши игры.
– Я должна сказать? Но почему? Я же всего-навсего бестолковая школьная учительница, слишком глупая, чтобы разрешать мне уходить и возвращаться по собственному усмотрению. А вы – грозный, могучий коп. У вас есть ответы на все вопросы. Я не должна брать на себя…
– Что же вы остановились? Вы слишком много берете на себя с той минуты, как мы встретились.
– Что вы имеете в виду? – потребовала ответа Лилиан.
– Забудьте о моих словах, – с отвращением произнес Трейс.
– Нет, не забуду. Что вы имели в виду? Что я беру на себя?
Трейс смачно выругался.
– Вы, как всегда, изъясняетесь крайне доходчиво, – съязвила Лилиан.
Трейс еще громче повторил бранное слово.
– Вы беретесь учить меня, как выражаться.
Лилиан сложила руки на груди, глаза ее сузились.
– Вовсе нет. Вы преувеличиваете.
Медленно, как кошка, выслеживающая добычу, Трейс обошел вокруг стола и приблизился к Лилиан. В свете лампы волосы его отливали синевой.
– Вы берете на себя смелость предполагать, что меня можно дразнить безнаказанно. Неправда. Это очень опасно, мисс учительница, очень опасно.
– Да? Я так боюсь, мистер коп.
Глаза Трейса удивленно расширились.
– Вы вынуждаете меня… – Он достал из-за уха карандаш и указал им на Лилиан. – Думаете, написав несколько книжек о копах, вы уже знаете, что такое быть одним из них?
– Вовсе нет. Я готова признать, что понятия не имею, каково это – быть копом.
– Но вы ведь обвинили меня, будто я прячусь за свою работу, чтобы не жить реальной жизнью, как вы это называете.
– И я была права, мистер коп.
– И еще вы взяли на себя смелость предположить, – начал Трейс, прекрасно понимая, что не стоит начинать разговор на эту тему, – что можете дразнить меня, прыгая вокруг в обтягивающих шортах, без лифчика под мокрой футболкой, а я буду при этом изображать из себя ручного кота, вроде Волосатика. Что вы можете целовать меня с таким исступлением, как будто для нас не будет завтрашнего дня, а потом заявлять, что даже не помните об этом.
– А вы берете на себя смелость предположить, будто мне хотелось, чтобы вы поцеловали меня, – с жаром заявила Лилиан.
– О, вы хотели этого, мисс учительница, вы так хотели этого.
– Вы тоже хотели этого не меньше меня, просто боялись того, что испытываете ко мне.
Трейс застыл на месте, пораженный подобной наглостью.
– Теперь вы утверждаете, будто знаете, что я к вам испытываю. – Он произнес эти слова очень тихо, но Лилиан почувствовала в его голосе холодную ярость.
– Мне не до конца понятны ваши чувства, нет. Но я знаю, что вы высмеиваете мою жизнь, мой дом, мои цветы, потому что завидуете тому, как я живу. Я знаю, что иногда… – О, Господи, не надо ей было заговаривать об этом.
– Ну же, не останавливайтесь, – потребовал Трейс. – Продолжайте. Что иногда?
Сердце отчаянно забилось в груди Лилиан.
– Иногда, несмотря на все, что вы говорите, вы хотите меня.
Карандаш в руке Трейса разлетелся пополам.
– А вот тут вы не правы, мисс учительница. – Отбросив прочь обломки карандаша, Трейс потянулся к ней. – В этом деле не бывает иногда.
Крепко прижав к себе Лилиан, он посмотрел на нее в упор, злясь на себя за это признание.
Она вовсе не предполагала, что их спор может принять такой оборот. И, разумеется, не собиралась вытягивать из него признание, что он хочет ее. Но теперь, когда Трейс признался в этом, отступать было поздно.
– Тогда почему, – произнесла Лилиан, мысленно ругая себя за это, – почему вы все время отталкиваете меня?
На подбородке Трейса запульсировала жилка.
– Черт бы вас побрал, – пробормотал он. – И меня тоже, – с этими словами Трейс буквально впился в губы Лилиан.
У этого поцелуя был вкус ярости. Отчаяния. Но только на одно мгновение. Еще миг – и поцелуй стал дразнящим и одновременно дарящим, зовущим к наслаждению. Весь мир сосредоточился для Трейса и Лилиан в этом поцелуе, в жаждущих прикосновения губах. А потом, когда Трейс еще крепче прижал ее к себе, этот мир расширился и поглотил их уже целиком. Тело Лилиан сладко ныло, касаясь тела Трейса. Кожа горела в ожидании прикосновения его сильных пальцев. И где-то глубоко возникло горячее и томительное желание, чтобы единственный мужчина в ее жизни – а она вдруг поняла, что именно Трейс является тем самым единственным мужчиной – дал ей то, чего она так жаждала.
И тут Лилиан вдруг стало ясно, чего она хотела от него с той самой первой ночи, с того момента, когда впервые посмотрела в эти потрясающе голубые глаза и коснулась загорелой кожи. Она хотела насладиться его жаром, его страстью, хотела чувствовать прикосновения его губ, его рук. Поняв это, Лилиан испытала шок… Ужас… Ярость… Восторг…
Трейс не мог больше сопротивляться своим чувствам. И как он мог думать, что сумеет устоять перед ее страстным приглашением. Да у него кровь закипала в жилах при одном только взгляде на эту женщину. Зачем же он продолжал отталкивать ее?
Потому что так надо. Трейс знал, что так надо. Он должен остановиться сейчас, пока все это не зашло слишком далеко.
Но Трейс ничего не мог с собой поделать. С громким стоном он сдался на милость судьбы, позволив себе наконец почувствовать все, что предлагала ему Лилиан. Огонь… Страсть… Нежность… Легкость… И, хотя бы на время, почувствовать, как заполняется давно зиявшая внутри него пустота.
Лилиан может причинить ему боль. И, наверное, причинит. Трейс отказывался даже думать о том, что существует тысяча способов разорвать его на части, даже не желая этого. Сейчас он утратил способность размышлять и просто хотел забыться в нежных и страстных объятиях этой женщины. Между ними существовало нечто куда большее, чем простое физическое влечение.
Ах, Лили, пусть это даже в конце концов убьет меня, сейчас я не хочу об этом думать.
Руки его, спустившись по спине Лилиан, уже обнимали ее бедра. Трейс привлек ее к себе, прижимая к мягкому животу свою возбужденную плоть. По телу ее пробежала едва заметная дрожь желания, и Трейс чуть не потерял сознание от нахлынувшей горячей волны.
Подол влажной футболки Лилиан терся о его ладони. Ну разве можно было устоять? Руки его скользнули под футболку, чтобы обнаружить там гладкую, нежную кожу. У Трейса чуть не подкосились колени. Он понял, что снова попал в беду. Никогда еще у него не дрожали колени от одного прикосновения к обнаженной коже женщины.
Лилиан. О, Боже, Лилиан, что ты делаешь со мной?!
Трейс целовал ее лицо, глаза, нежную кожу над бровью. Зубами и языком он ласкал чувствительные места на ее горле, а руки скользили в это время вверх, по бокам, сжимали ничем не стесненную грудь.
Сдавленные стоны Лилиан были ответом на горевший внутри него огонь, передававшийся ее возбужденному телу.
Оторвавшись на секунду от соблазнительной шеи, Трейс хрипло попросил Лилиан снять футболку.
Она чуть не задохнулась от восторга, взглянув ему в глаза и увидев в них почти животную, ничем уже не сдерживаемую страсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20