Но даже электрический свет не смог затмить по-осеннему крупные южные звезды на лилово-бархатном небе. Над остывающей землей уже начинал клубиться липкий туман, приглушая случайные звуки. Поднимающийся ветер разносил его рваными клочьями, которые постепенно таяли.
— Ты сегодня выглядишь слишком уж серьезной и озабоченной, — шутливо заметил Бретт.
— Да, — кивнула Дженни и снова замолчала.
Она ощущала своего преследователя совсем рядом, словно он дышал ей в затылок. Или преследовательницу. Завтра Бретт окажется во власти Тани Бейкер: улыбки, пожатия рук, автографы, несколько фотографий и интервью. Нет, ему положительно необходимо сегодня отдохнуть и хорошо выспаться!
Бретт остановился перед отцветающей магнолией:
— Дженни, о чем ты сейчас думаешь?
— Я думаю о том, что самое время посетить твоего знакомого репортера из коттеджа номер четыре, — ответила она ехидно.
Бретт прижался ртом к ее лбу, но Дженни подставила ему губы. Поцелуй показался Бретту глотком прохладной воды в невыносимо знойный полдень. Это ощущение волной прокатилось по его телу. «Господи, — подумалось Бретту, — как же пуста и бесцветна была моя жизнь раньше, пока судьба не свела меня с этой изумительной женщиной!»
Он закрыл глаза, и снова перед ним поплыли картинки. Старый надгробный камень на кладбище, разбитый «монте-карло» и Дженни, идущая по пустынной улице нижнего Сити. Крупным планом — резаный край ковра на лестнице и обломки перил на веранде.
Мысль о том, что потерять Дженни так просто, потрясла Бретта своей очевидностью.
Он прижал Дженни к себе и ощутил ее дрожь и услышал прерывистое, неровное дыхание. Острое желание любви смешалось с пьянящим запахом магнолий и окутало их своим волшебным облаком. Только мирное стрекотание цикад в тишине наступающей ночи нарушало тишину сада, уже утратившего свое дневное много-цветие.
Даже через рубашку Бретт чувствовал каждый изгиб ее тела под тонкой блузкой.
— Да, Бретт, да, — прошептала Дженни, и они, слившись в едином порыве ничем не укротимого желания, опустились в мягкую траву. Лежа на спине, он видел любимое лицо на фоне сияющих звезд. Он воспринимал сейчас только Дженни, ее близость и ничего больше.
Сейчас Бретт не думал ни о чем, и лишь приятная прохлада, пробежавшая по обнаженному телу, заставила его вспомнить, где он находится. В голове звучала фантастическая музыка, он чувствовал ласкающие движения языка Дженни на своей груди.
Она со стоном помогла Бретту войти в нее, сознавая, что может сойти с ума от секундного промедления. Ее движения были такими сильными и жадными, что Бретт вскрикнул, ощутив прилив всепоглощающего счастья.
…Они не помнили, сколько времени прошло. Казалось, оно то останавливается, то поворачивает вспять, возвращая их к самому началу…
— Господи, не верится, что мы делали это прямо здесь, — прошептала Дженни, — но я никогда не подозревала, насколько это прекрасно. Мы же катались по траве, как молодые котята. — Дженни упала на спину и с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. — Я и не думала, что можно заниматься любовью прямо под деревьями.
Бретт прижал ее к себе:
— Ты права. Это, наверное, было самым лучшим, что мне когда-нибудь приходилось испытывать в жизни.
Он нежно взял Дженни за руку, помогая подняться, с видимым удовольствием помог одеться и снова страстно поцеловал ее в полуоткрытые губы.
Шорох неторопливых шагов заставил их отпрянуть друг от друга.
— Черт возьми, — прошептал Бретт, — Бейкер!
— Ух ты! — Таня удивленно застыла на дорожке. — Прости, Мак-Кормик, не ожидала. Никогда раньше не встречала тебя с женщиной.
— Привет, Бейкер, — отозвался Бретт не очень приветливо, искоса поглядывая на камеру. Он знал, что Таня не гнушается выполнением профессиональных обязанностей ни днем, ни ночью.
— Я — Таня Бейкер, — представилась она Дженни, — а вы…
— Дженни, молчи, — улыбнулся Бретт. — Или через пару дней все читатели «Пипл» прочтут скандальную статью о связях известного писателя Бретта Мак-Кормика.
— Ну, у каждого свой бизнес, — отозвалась Дженни.
Бретт смущенно опустил глаза. Таня… Девочка из Форт-Уэйна, всегда хотевшая переспать с ним как с восходящей звездой футбольной команды, девушка, которая хотела того же самого от выпускника-историка, наконец, женщина, желавшая его уже в качестве писателя-романиста. Хищница. Захватчица. Всегда идущая до конца. Дженни по своей сути была совершенно другой, такой стиль общения с мужчинами был для нее абсолютно неприемлем.
То ли выражение лица Бретта было действительно необычным, то ли Дженни это просто показалось, но она была уверена, что сейчас в нем идет какая-то внутренняя борьба. Дженни вопросительно взглянула на Бретта, но не могла спросить, что с ним происходит, в присутствии навострившей уши Бейкер.
Журналистка! Не хватало только, чтобы она сейчас перестроила свою крутую камеру на режим ночной съемки и приступила к интервью! «Благодарю тебя, Господи, что судьба еще ни разу не сталкивала меня с пишущей братией!» — пронеслось у нее в голове.
— Итак, — настаивала Таня, — можно мне узнать ваше имя?
— Думаю, это не так важно, как вам кажется, — ответила Дженни, пытаясь держаться в рамках приличия.
— Бейкер! — голос Бретта прозвучал суховато. — Я хочу тебе кое-что объяснить. То, что сказала моя девушка, совершенно верно. Для тебя абсолютно не важно, кто она и откуда. Но она занимает в моей жизни так много места, что это очень важно для меня. Поэтому я советую тебе не становиться мне нынче поперек дороги.
Вот так! Дженни отвернулась и ехидно улыбнулась в темноту. Оказывается, Бретт умеет говорить и таким тоном, подумать только!
— Вот дьявол! — Казалось, Бейкер не заметила последних слов Бретта. — По-моему, я где-то оставила свой диктофон!
— Если ты его вдруг найдешь, — тихо пробормотал Бретт в сторону, — разбей его о собственную голову, и жизнь покажется тебе намного привлекательнее.
— Не могу поверить, — продолжала Бейкер, не поведя и бровью. — Когда убежденный холостяк произносит такой великолепный экспромт, это следует записать на пленку. Но диктофона все-таки нет, и мое горе безутешно.
Бретт демонстративно поцеловал Дженни.
— Пойдем, — прошептал он. — Нам пора.
— А как же Бейкер? — Она кивнула на Таню, доставшую из пакета фонарик и небольшой блокнот.
— …занимает в моей жизни так много места. Кажется, так ты сказал?
— Бейкер, когда-нибудь тебя возьмут в «Нью-Йорк таймс». Может быть, — проскрежетал Бретт, уводя Дженни по направлению к дому.
Поднявшись в спальню, он включил ночник, в свете которого волосы Дженни казались золотыми.
— Ты знаешь, мне подумалось сейчас, что Бейкер кое в чем права. — Он нервно сжал пальцы.
— В чем именно? — прижалась к нему Дженни. — В том, что убежденный холостяк заговорил книжными экспромтами?
— И в этом тоже. — Он ухмыльнулся. — Ах Бейкер, Бейкер. Все-таки ей удалось меня смутить. Я хотел сказать, что… — Он задумался, пытаясь сформулировать, в чем же, по его мнению, права Таня, но не успел.
— Бретт! — резко прервала его Дженни, отталкивая от себя. — Когда мы последний раз были в комнате, ты закрывал дверь в ванную? Ты не помнишь?
Он обернулся и посмотрел на приоткрытую дверь.
— Не помню, — ответил он с тревогой.
Дженни метнулась к ванной. Ее глаза засветились яростным огнем.
— Нет! Дженни, стой!
Его предостерегающий вопль прозвучал слишком поздно. Дженни толкнула приоткрытую стеклянную дверь, и темнота ванной засосала ее вовнутрь. В неярком свете ночника Бретт еще успел заметить фигуру, одетую во что-то темное. Лицо прикрывала трикотажная лыжная шапочка с прорезями для глаз, натянутая до самого подбородка. Как при замедленной съемке, рука в перчатке, сжимавшая огромные ножницы, поднялась вверх. Словно туго скрученная пружина развернула Бретта и бросила вперед. Он зацепился за столик с ночником, тот закачался и с грохотом рухнул на пол. Бретт растянулся рядом. В абсолютном мраке раздался душераздирающий крик Дженни. За короткие мгновения Бретту успела прийти в голову ужасающая мысль: его жизнь без Дженни станет такой же непроглядной тьмой. Он набрал в грудь воздуха и закричал:
— Джен!!!
Господи, он же так и не успел сказать ей, что любит ее!
Бретту, еще не успевшему подняться на ноги, казалось, что он до сих пор видит перед глазами тускло блестящий хром ножниц. Но как еще далеко до дверей в ванную! Как чертовски далеко! В темноте послышался звук падающего тела.
Кто-то вихрем пронесся мимо, задев его краем одежды, и дверь, ведущая на веранду, гулко хлопнула. Даже не подумав метнуться следом, Бретт сбил по дороге еще что-то, со звоном упавшее на пол. Его рука находилась в дюйме от выключателя, когда Дженни вскрикнула еще раз, значительно слабее, чем в первый.
Она лежала в дверях между ванной и холлом. Бретт вдруг осознал, что не может вздохнуть. Он опустился на колени, делая судорожные попытки набрать в легкие воздуха. В голове шумело, и золотисто-красные круги плыли перед глазами.
Дженни перевела взгляд с потолка на лицо Бретта и сделала попытку улыбнуться.
— Мне жаль, — произнесла она свистящим шепотом. — Боже мой! — Бретт обрел способность дышать. — Это же была Кэй! — Дженни задыхалась.
Он не обратил внимания на топот трех пар ног позади.
— Кто-нибудь! Вызовите «скорую помощь». И полицию.
Сью и Джон стояли, не в силах пошевелиться.
Глава 23
Рассветало. Наконец Бретт почувствовал в себе достаточно сил, чтобы очень аккуратно присесть на постель Дженни. Ему ужасно хотелось лечь рядом с ней, обнять и затихнуть, отрешившись от всего земного. Или просто заснуть, заранее зная, что его разбудит запах кофе, принесенного Дженни снизу. Сердце раздирала отчаянная режущая боль, и Бретт не был уверен, что эта боль теперь когда-нибудь пройдет.
Кэй! Черт возьми! Ему и в голову не могло прийти, что робкая и застенчивая Кэй способна на такое. Слава Богу, ее надежно охраняли, и Дженни находилась теперь в полной безопасности, больше ей ничего не угрожало. Только бы все закончилось хорошо! Ночные кошмары прекратятся! Больше ее не будут мучить сны о Моди! Только бы рана оказалась не слишком опасной!
Полиция и «скорая помощь» приехали почти одновременно, с разницей не более чем в полминуты. К тому времени, когда Кэй в наручниках слушала полицейского, который монотонным голосом сообщал ей о ее правах, врач уже осматривал Дженни.
— Большая потеря крови, — констатировал доктор. — Если вы сможете обеспечить ей полный покой, думаю, можно обойтись без госпитализации. Но только при гарантии полного покоя в течение нескольких дней, — еще раз подчеркнул он.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — заверил Джон и посмотрел на Бретта.
Тот, глупо улыбаясь, кивнул.
Бретт сидел у ее постели, рассматривая заострившиеся черты любимого лица.
Что он чувствовал по отношению к Кэй? Ярость… Бешенство… Нет, не так. Невозможно было найти слова, которые он был готов высказать ей. Кроме того, его беспрестанно грызла совесть, он обвинял во всем случившемся только себя. Это чувство собственной вины буквально разрывало его на части, не давая ни минуты покоя. Болван! Безмозглый кретин! Даже Грейс обратила внимание на странное поведение Олсен в последнее время.
Разве стал бы он прислушиваться к чьим-либо советам на этот счет, он, всезнающий мистер Бретт Мак-Кормик? Черта с два! Он бы и внимания не обратил на подобные предупреждения. И за эту небрежность Дженни чуть было не расплатилась собственной жизнью!
Эй, Мак-Кормик! А ведь твоя небрежность убивает не в первый раз, не так ли?
— Неправда, Бретт!
Он вздрогнул, увидев, что Дженни уже очнулась после введенного ей болеутоляющего.
— Что неправда? — спросил он, еще не веря в то, что слышит ее родной слабый голос.
— Ты обвиняешь себя в том, что сделала Кэй.
— Дженни, ты начала читать мысли?
— Очень может быть. — Слабое подобие улыбки промелькнуло на ее измученном лице. — Но скорее всего я прочла это на твоем лице. Видишь, оказывается, история не всегда повторяется. — Она устала говорить, но, чуть подождав, продолжила: — Я, как видишь, жива, а Кэй арестована.
— Дженни, если бы не я, этого никогда бы не произошло… — Он удержал ее от попытки приподняться. — Послушай, тот док сказал, что самое главное для тебя сейчас — отдых и покой.
Он наклонился к ней и очень осторожно поцеловал.
— Хорошо. Я прилягу, как только ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что не чувствуешь за собой ни капли вины за то, что случилось.
— Дженни, не трать сил на бесполезные разговоры. В последние восемь часов…
— Ну, что я сказала, — перебила она Бретта. — Наклонись ко мне. Так, так, еще ближе. А теперь повторяй за мной. — Дженни закашлялась, но быстро справилась с собой. — Итак, начинай. — Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну, что же ты?
Дженни неожиданно сильно и зло ущипнула его за плечо.
— Джен! Ой! — подпрыгнул он.
— Я сказала: повторяй. — Она не могла кричать, но ее голос был властным, ясно было, что она не потерпит никаких возражений. — Повторяй, или я ущипну тебя еще сильнее.
— Хорошо. — Бретт глубоко вздохнул и обреченной скороговоркой повторил слова Дженни. — Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну что, ты довольна?
— Очень хорошо. Осталось только сказать это таким тоном, чтобы я поверила в твою искренность.
— Ты будешь наконец отдыхать или нет? — взорвался потерявший терпение Бретт.
Дженни с трудом повернула голову и взглянула на него:
— Я уже назвала свое условие. Месть разъяренной женщины — жуткая штука, и не тебе обвинять себя в том, что Кэй, ослепленная любовью, решила убрать соперницу таким страшным способом. А вот я могла бы предвидеть поведение Кэй, поставив себя на ее место. Что бы, например, сделала я, если бы ты начал обращать внимание на какую-нибудь другую женщину? — Она хитро прищурилась.
— На какую еще другую?
— Бретт, хоть ты и писатель, но тупой. Я говорю чисто гипотетически.
Он захлопал глазами:
— Ну и что? Все равно у меня нет никакой другой женщины.
Дженни не выдержала и засмеялась, но черные круги тут же поплыли перед глазами, и ее лицо исказила гримаса боли.
— Знаю. Просто я хочу, чтобы ты перестал винить себя во всех неприятностях, случающихся со мной в последнее время.
Вот чертовщина! Бретт готов был поверить, что Дженни научилась читать его мысли.
— Ты знаешь, я постараюсь, но это будет непросто. — Он заметил, как легкая улыбка тронула ее губы. — Эта ночь подвела меня к одной мысли. Увидев, как над тобой взметнулись ножницы, я понял, что жизнь потеряет для меня всякий смысл, если тебя не будет рядом. И я очень надеюсь, что ты и есть та самая единственная женщина, которую я смог полюбить. Мне никто не нужен, кроме тебя. Ни одна женщина на свете. К сожалению, я понял это слишком поздно и не могу себе простить этой ошибки.
Дженни посмотрела в его темно-синие глаза. Какими словами объяснить Бретту, что эти глаза она полюбила раз и навсегда, очень давно, больше сотни лет назад?
— Бретт, ничего не поздно. У нас все будет хорошо, мой любимый.
Она устало закрыла глаза и уже через мгновение спала глубоким спокойным сном и во сне улыбалась. Бретт почувствовал, что он расслабляется и, кажется, даже начинает хотеть спать. Впервые за полтора месяца он обрел покой. Безопасность Дженни, лежащей здесь, рядом с ним, была столь очевидна, что только сейчас Бретт понял, насколько он устал в последнее время, и утомленно прилег рядом.
Ему показалось, что он закрыл глаза лишь на секунду, однако, проснувшись и взглянув на часы, Бретт убедился, что уже за полдень. Дженни безмятежно посапывала около него.
Ее разбудил сумасшедший аромат. Даже не открывая глаз, Дженни поняла, что вдыхает чудесный запах свежих роз. Она повернула голову туда, где должен был находиться Бретт, но ничего не увидела из-за огромного красного букета.
Бретт. Она осторожно провела тонкими пальцами по бархатистым нежным лепесткам. Господи, как же она любит его! Боль в груди, тяжело давящая повязка… Но они с Бреттом оба живы, и это главное. Может быть, в прошлом веке мир был добрей и спокойней, но и в нынешнем не так уж плохо.
Дженни пошевелилась, и Бретт сразу заметил ее пробуждение:
— С добрым утром! — приветствовал он.
— Я думаю, точнее — с добрым днем, — поправила она, поглядывая на часы.
— Для тебя сейчас утро. — Он показал ей стоящий на столике поднос. — А вот и завтрак в постель.
По ее голодному взгляду Бретт понял, что попал в самую точку.
— О Боже! Бекон, яйца и… сахарные хлопья? Слушай, я теперь точно знаю, что ты любишь меня, раз специально ездил в город за хлопьями. По-моему, на кухне Темплтонов не держат этой гадости.
— Привет, мисс Франклин! — послышался детский голос из-за полуоткрытой двери. Никогда еще Бретт не слышал, чтобы голос Джеффа звучал так тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29