Смаковать каждую минуту наедине с ней, наслаждаться каждой клеточкой ее трепещущей плоти. Кто знает, представится ли им еще такой случай?
Анни, дрожа, оглядывала его, по лицу ее пробежала тень неуверенности. Ему бы снова спросить, хочет ли этого она сама, но Харпер не мог решиться на это. Он слишком боялся, что она скажет «нет». Если Анни захочет, чтобы он остановился, пусть прямо скажет об этом.
Но кое о чем он все же должен был ее спросить.
— Это все вышло так неожиданно. Мне нечем предохраняться… У тебя есть в доме необходимое?
«Пожалуйста», — мысленно взмолился он.
— Таблетки, — пролепетала Анни, задыхаясь. — Я принимала таблетки.
Он поверил ей. На слово. Раз она принимала противозачаточные таблетки, даже когда они с Майком уже не спали вместе, Харперу больше нечего спрашивать ее. Незачем.
— Зачем? — выпалил он.
Ее груди покрылись пупырышками гусиной кожи.
— Мне… мне прописал доктор.
Он слышал ее слова, но поднявшееся в нем желание заставило его позабыть о еледующем вопросе. Она стояла перед ним полуобнаженная, и он ни за что в жизни не сумел бы повторить, о чем они только что говорили, потому что у них впереди были вещи поважнее слов.
Дрожащими руками он накрыл ее груди. Сердце гулко стучало, посылая жаркие волны по всему телу.
— Господи, до чего же ты нежная.
Его прикосновение опалило ее кожу неистовым наслаждением, граничившим с болью. Она не удержалась от стона, хотя и смутилась своего возгласа. Ощущения, захлестнувшие и обволакивавшие ее тело, были столь резкими, столь пугающими, столь желанными, что она не могла не ответить ему.
Анни страстно отвечала на его ласки, и он застонал от наслаждения.
Она так долго мечтала коснуться его, хотя не имела на это ни капельки надежды. Близость с ним казалась чудом, и Анни не хотела ничего упустить. Она гладила его выпуклую грудь, нежно проводила пальцами по плоскому мускулистому животу и напряженно замерла, наткнувшись рукой на его возбужденную мужскую плоть.
Харпер так и застыл от этого ее прикосновения, испытывая невообразимое наслаждение. Ответное тепло разлилось внутри нее, и Анни вся обмякла, стон слетел с ее приоткрытых губ.
Рука его скользнула ниже по ее спине, возвращая ласку, и ее колени подогнулись.
Харпер прижимал ее к груди, охваченный восторгом от ее ответных прикосновений и ласк. Голова его кружилась от запаха ее кожи и волос, которые все эти годы жили в его памяти. Он опустил ее на кровать и нашел ее губы. Страстно целуя ее, он ухитрился отшвырнуть прочь остатки их одежды и, сделав усилие, приостановился — только так он мог сдержаться, чтобы не ворваться в нее со всей силой накопившейся в нем страсти и тем достичь скорого облегчения, которого он так жаждал.
Воистину, она была достойна большего. Они оба были достойны большего. Он гладил ее шелковистую кожу, стараясь быть очень осторожным. Но как только ее пальцы впились ему в плечи и она обвила его своими стройными ногами, его сдержанности наступил конец. Он приник к ней, раздвинув ее ноги.
— Да, — выдохнула она. — Да!
Ее бедра прильнули к его бедрам, поощряя его войти туда, где он больше всего хотел быть.
Харпер остановился, дразня себя и ее, не решаясь войти глубже. Анни нетерпеливо выгибалась под ним, из горла ее рвались тихие стоны, она крепко обнимала его жадными руками. Он не мог не ответить на страстный призыв и погрузился в нее.
Все было как в первый раз, словно она прежде не знала мужчины, только еще лучше. Больше страсти. Больше темперамента. Будто он вернулся домой. Невыносимое наслаждение затопило все его существо. Она приняла его всего в свои жаркие шелковистые глубины. Страсть и пыл смели остатки его самообладания. Харпер снова и снова погружался в нее, с каждым разом входя все сильнее и глубже, пока она не начала выкрикивать его имя. Он снова утонул в ней, и ее охватило пламя, ярость которого передалась и ему, через край наполняя его блаженством. Их обоих уносило волной любви, нежности, ослепляющей страсти.
Когда Харпер пришел в себя, он обнаружил, что Анни все еще крепко обнимает его, словно боясь, что он вот-вот исчезнет. Потом он понял, что она плачет.
Он приподнялся на локтях и взял ее лицо в ладони. Она лежала, тихо всхлипывая и дрожа всем телом.
— Детка, что случилось?
При слове «детка», которым он когда-то звал ее, которым дразнил ее все эти годы Майк и которое снова сорвалось с губ ее любимого, Анни заплакала еще сильнее, не в силах остановиться. Она так долго держала все внутри, что не могла больше сдерживаться. Потрясающее наслаждение, которое он только что дал ей, растопило последнюю льдинку, заковавшую когда-то ее сердце в панцирь, и слезы хлынули ручьем.
Глава 10
Сначала Харпер удивился, потом испугался и встревожился.
— Анни, детка?
Она дрожала в его объятиях.
— П-прости, — пролепетала она, содрогаясь от рыданий. — Прости.
— Ну, не надо, успокойся…
Тела их все еще были переплетены друг с другом. Он чуть отстранился, но Анни сильнее обняла его.
— Не надо, — умоляюще прошептала она. — Побудь еще там.
— Хорошо, хорошо, только скажи мне, детка, в чем дело?
Она снова зарыдала.
— Ни в чем.
— Я был слишком груб? Я сделал тебе больно?
— Н-нет… Нет. Это… Мне было так хорошо.
Он обнимал ее, гладил ее волосы, а слезы все лились и лились.
— П-просто … н-не могу остановиться. Я столько лет не пролила ни слезинки…
— Ничего, — продолжая обнимать ее, он осторожно перекатился на бок, баюкая ее у своей груди. — Ничего.
Потрясенный ее реакцией, Харпер продолжал обнимать ее, пока она не выплакалась и не заснула. Ему же не спалось, и он был рад этому. Он хотел запомнить каждую секунду этой ночи, даже ее слезы, потому что, как ему казалось, он знал, отчего она плакала. Она ведь говорила ему, что они с Майком последние четыре года не спали вместе. И она говорила также, что физическая сторона их брака с самого начала не приносила ей удовлетворения.
Она сказала, что не знала наслаждения с той их ночи у пруда, с той единственной ночи, когда они занимались любовью.
Судя по тому, как она вела себя совсем недавно в его объятиях, ничего удивительного, что она не могла справиться с собой. Харперу было неловко думать об этом, и все же он невероятно радовался тому, что она ни разу не дала Майку того, что подарила ему этой ночью.
Неужто она плакала только потому, что ее воздержанию пришел конец? Что, кроме физического облегчения, принесла ей сегодняшняя ночь? Он не знает и не узнает, пока не спросит ее напрямик. Ему бы понять, что эта ночь значила для него самого.
Близость с ней подействовала на него невероятным образом. Кроме того, первого, раза с Анни, он ни разу не испытывал таких ощущений. Многие из пережитых этой ночью ощущений были доселе неведомы ему. Словно в него вставили важную недостающую деталь, об отсутствии которой он и не подозревал. И для Харпера не было сомнений, что в тот момент они с Анни действительно были одним существом.
Но что будет завтра? Удастся ли ему навсегда избегнуть горечи и тяжелого гнета прошлого? Хочет ли он будущего с ней? Хочет ли она быть с ним?
Харпер с трудом сглотнул и уставился в потолок, запустив пальцы в ее мягкие густые волосы. По правде говоря, он и не знал, чего ему хочется, чего он ждет. Кроме того, он не знал, будут ли у них еще ночи впереди.
Была уже глубокая ночь, когда он подумал, что надо бы перенести Анни в ее кровать. Ему не хотелось отрываться от нее. Так здорово было чувствовать ее в своих объятиях — а ведь он и мечтать не смел об этом. Но ей вряд ли понравится, если Джейсон обнаружит утром, что она выходит из комнаты Харпера, — Джейсон совсем не готов к этому и может все неправильно понять.
Харпер осторожно вытащил руку из-под Анни. Во сне она крепче обняла его и пробормотала его имя.
У него болезненно сжалось горло. Анни ведь целых десять лет прожила с Майком, не смея даже упоминать о нем, Харпере, и все же во сне она позвала его по имени. Это растрогало его больше любых клятв в любви и верности.
Наконец Харпер вылез из постели и натянул джинсы. Если Джейсон случайно проснется, не хотелось бы, чтобы мальчик застал его раздетым.
Осторожно, стараясь не разбудить Анни, он откинул простыню и поднял ее на руки. Во сне Анни склонила голову к нему на плечо, словно доверчивый ребенок.
«О Господи, Анни, что мы натворили, я и ты? Будет ли нам от этого лучше или мы снова лишь сделали больно друг другу?»
Он отнес Анни по коридору в ее комнату, тихо притворив за собой дверь, и осторожно уложил в постель. Только он высвободил руки, как она обвила своими руками его шею, сонно застонав, и ему невероятно захотелось лечь рядом с ней и больше не выпускать из своих объятий.
— Ты снишься мне? — прошептала она.
— Если и так, — ответил он, улыбаясь про себя, — то нам снится один и тот же сон, детка.
Она придвинулась ближе к нему. Когда она снова заговорила, голос ее был тихим, хрипловатым и сонным.
— Как ты думаешь, может этот сон повториться?
Это был не вопрос, заданный земной женщиной, а зов сирены, и он не в силах был ему противостоять. Его сердце так и забилось при ощущении, что могучее первобытное желание обладать ею поднимается в нем при одном ее прикосновении.
— Ты уверена, что спишь?
— Конечно. — Она нежно перебирала волосы, одарив его обжигающим поцелуем.
Харпер немедленно подвинулся ближе к ней. И моментально воспламенился. То был не просто поцелуй женщины, которая всего несколько часов назад призналась в собственных чувствах. То был поцелуй женщины, которая прекрасно знала, что ей нужно.
— И не думала спать.
Харпер дрожащими руками стащил джинсы и скользнул в ее постель.
— Сон продолжается, детка.
Нагая плоть к нагой плоти — и ночь вспыхнула, разгоняя своим жаром зимний холод, сжигая все обиды прошлого, освещая путь к единству, полному невероятно сильных ощущений. В эту ночь Харпер и Анни заново узнавали друг друга.
Анни проснулась с рассветом и потянулась в поисках тепла и силы человека, который сделал ее счастливой ночью. Воспоминания, жаркие и чувственные, пробежали по телу. Она и не подозревала, что может так отвечать на страсть мужчины, как это происходило у них с Харпером в ту ночь, раз за разом. Она хотела коснуться его, поверить, что все это было наяву.
Ее пальцы еще не дотронулись до холодной простыни, а Анни уже поняла, что его здесь нет.
Пустота, холод и тяжесть сдавили ей сердце. Он ушел, пока она спала.
Потом пришел стыд. Что она ему позволила — что она позволила себе! Она покраснела до корней волос.
Злясь на себя за прошлую ночь, она содрогнулась — что теперь будет думать о ней Харпер! Одинокая, изголодавшаяся по любви вдова, которой никогда не было хорошо с мужем, и зачем только она сказала ему об этом? Как теперь она вообще сможет смотреть ему в лицо? Никогда в жизни она не была такой страстной. Это было великолепно, это было потрясающе — такое и во сне не приснится. Но как же ей, женщине, смотреть после этого в глаза мужчине, с которым она провела эту бурную незабываемую ночь?
Харпер слышал, как Анни ворочается у себя в комнате, и гадал, что у нее на уме. Он ждал, пока Анни и Джейсон умоются и спустятся вниз, — только после этого он выйдет из спальни. О чем она думает в эти секунды? О том, что было между ними?
Харпер не знал, что последует за этой ночью, — но он знал, что ему хотелось бы выяснить это.
Войдя в кухню, он понял, что если предоставить свободу решать Анни, сегодняшняя ночь не приведет ни к чему. Анни стояла у стола с тостером, поджидая, когда поджарится хлеб. Плечи ее были понуро опущены, движения скованы, она избегала его взгляда.
— Доброе утро, — приветствовал он ее. При этих простых будничных словах Анни залилась краской, глядя не то на пуговицу своей блузки, не то на тостер.
— Привет, — промямлила она. — Завтрак вот-вот будет готов.
Он постоял немного, думая, что она соизволит повернуться к нему, поглядеть на него, признает то, что было между ними. Но она этого не сделала.
— Анни!
Ее руки дрогнули, но она не подняла на него глаз.
Тут вбежал Джейсон, и Анни, как показалось Харперу, с облегчением расправила плечи.
— Привет, милый, — сказала она Джейсону.
— Привет, мам. Ты не забыла, что я сегодня после уроков иду к Заку смотреть щеночков?
— Не забыла, — улыбнулась Анни.
— А ты не забыла, что они уже большие и их можно забирать у мамы?
— Конечно, забыла, — Анни положила на тарелку четыре тоста с маслом. — Совсем такого не помню.
— В общем, они уже выросли. Папа Зака говорит, что если их не пристроить, то он не знает, что с ними делать. Я тебе говорил, что они просто прелесть?
— Да, да, помню, ты мне говорил.
— А я тебе рассказывал, что им нужны хозяева?
Удерживаясь от улыбки, Анни поставила перед Джейсоном миску с овсянкой.
— Вот тебе завтрак. Опоздаешь на автобус, к Заку не пойдешь.
Джейсон усиленно заработал ложкой.
Харперу было не по себе от того, что Анни избегает его, но и он, не сдержавшись, ухмыльнулся. Он занял место за столом, Анни пошла за кофе.
— Она мне не разрешит взять щенка, это уж точно, — пробурчал себе под нос Джейсон.
Харпер расстелил на коленях салфетку.
— Хочешь, я с ней поговорю, пока ты будешь в школе?
Глаза Джейсона метнулись к Харперу, потом к Анни и снова к Харперу.
— Правда поговоришь?
Харпер замер. Щемящая радость затопила его сердце. Джейсон впервые о чем-то попросил его.
Анни вернулась к столу с кофейником и села, так и не глянув на Харпера.
— Я все улажу, — тихо пообещал Харпер Джейсону.
У мальчика загорелись глаза. Он заговорщицки улыбнулся Харперу, потом снова уткнулся в тарелку с кашей. Несколько минут спустя, уже стоя у двери, он все еще улыбался. Улыбался Харперу его же собственной улыбкой.
В кухне стало тихо — как всегда, когда уходил Джейсон. Только звякали ложки о тарелки, пока Анни и Харпер доедали свой завтрак, монотонно гудел холодильник да чуть слышно дребезжала сушилка внизу, в прачечной.
— Анни!
Она замерла, смяв салфетку.
— Передай молоко, пожалуйста. Она так и вспыхнула.
— Да, конечно.
Принимая из ее рук молочник, Харпер невольно коснулся ее пальцев.
Она отпрянула, и молочник едва не полетел на пол. Их взгляды встретились — опять же невольно, подумалось ему, — но по крайней мере он сумел заглянуть ей в глаза. И увидел стыд, смущение, неуверенность и, если он только не ошибся, тоску.
О чем она тоскует? Ей нужна только еще одна ночь с ним или что-то большее? А если да, то следует ли ему дать ей то, чего она хочет? Харпер и вправду не знал.
Конечно, он признал, что в десяти годах разлуки есть его вина, но все же ему было нелегко перестать винить в случившемся ее. Это вошло в привычку. Всякий раз, как он думал о ней, его переполняла горечь. Правда, со временем гнев и горечь почти прошли, и это радовало Харпера, но он так долго носил в себе эти чувства, что они успели изменить его. Он хотел ее, это правда, но просто не был уверен, способен ли он снова любить женщину, особенно эту женщину, которую он клял изо всех сил, столько времени разрывая себе сердце.
Проклятье! Ведь он ничего не знает наверняка о том, что с ней происходит. Может, Анни не нужны глубокие чувства. С восемнадцати лет она была замужем, и брак ее счастливым не назовешь. Может, ей просто хочется жить наконец полнокровной жизнью? Может быть, ей вовсе не нужна любовь. Наконец, может, ей нужен не он.
Но что-то ей нужно. Как и ему.
— Кажется, — сказал Харпер как можно равнодушнее, — Джейсону очень хочется иметь собаку.
Анни отхлебнула кофе, старательно избегая смотреть ему в глаза.
— Да, — вот и все, что она сказала в ответ.
— Ты ему разрешишь взять щенка? Сушилка выключилась, за ней замолк холодильник, так что некоторое время, прежде чем Анни наконец заговорила, стояла полная тишина.
— Не знаю.
— Конечно, со щенком слишком много возни, тебе придется охранять от него кур, но, поверь, Анни, каждому мальчишке хочется иметь свою собаку.
Она улыбнулась едва заметно, краешком губ, помешивая овсянку в своей тарелке.
— Это он просил тебя замолвить за него словечко?
— Я сам предложил.
— Ну, ты хитрец.
— Анни, посмотри на меня.
— Зачем? — Она резко отодвинула стул и отнесла тарелку в раковину. — У меня очень много дел. Скотина почти без корма. Мне надо сегодня же подбросить коровам сена. А курятник…
— Черт возьми, Анни! — Харпер тоже отодвинул стул и поднялся из-за стола. — Ты собираешься притворяться, что прошлой ночи не было вовсе?
Она так и застыла, где стояла — у раковины, опершись о край стола. Потом она медленно повернулась и стала вытирать тарелку.
— Нет, конечно, она была.
— Но ты хотела бы, чтобы ее не было? — спросил он, подходя к ней ближе.
— Я этого не говорила.
Голос ее был холоден и спокоен, совсем как тогда, когда он впервые пришел на ферму. Тогда она тщательно скрывала все свои чувства, держалась отстраненно, сдержанно, отчужденно. И это сводило Харпера с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Анни, дрожа, оглядывала его, по лицу ее пробежала тень неуверенности. Ему бы снова спросить, хочет ли этого она сама, но Харпер не мог решиться на это. Он слишком боялся, что она скажет «нет». Если Анни захочет, чтобы он остановился, пусть прямо скажет об этом.
Но кое о чем он все же должен был ее спросить.
— Это все вышло так неожиданно. Мне нечем предохраняться… У тебя есть в доме необходимое?
«Пожалуйста», — мысленно взмолился он.
— Таблетки, — пролепетала Анни, задыхаясь. — Я принимала таблетки.
Он поверил ей. На слово. Раз она принимала противозачаточные таблетки, даже когда они с Майком уже не спали вместе, Харперу больше нечего спрашивать ее. Незачем.
— Зачем? — выпалил он.
Ее груди покрылись пупырышками гусиной кожи.
— Мне… мне прописал доктор.
Он слышал ее слова, но поднявшееся в нем желание заставило его позабыть о еледующем вопросе. Она стояла перед ним полуобнаженная, и он ни за что в жизни не сумел бы повторить, о чем они только что говорили, потому что у них впереди были вещи поважнее слов.
Дрожащими руками он накрыл ее груди. Сердце гулко стучало, посылая жаркие волны по всему телу.
— Господи, до чего же ты нежная.
Его прикосновение опалило ее кожу неистовым наслаждением, граничившим с болью. Она не удержалась от стона, хотя и смутилась своего возгласа. Ощущения, захлестнувшие и обволакивавшие ее тело, были столь резкими, столь пугающими, столь желанными, что она не могла не ответить ему.
Анни страстно отвечала на его ласки, и он застонал от наслаждения.
Она так долго мечтала коснуться его, хотя не имела на это ни капельки надежды. Близость с ним казалась чудом, и Анни не хотела ничего упустить. Она гладила его выпуклую грудь, нежно проводила пальцами по плоскому мускулистому животу и напряженно замерла, наткнувшись рукой на его возбужденную мужскую плоть.
Харпер так и застыл от этого ее прикосновения, испытывая невообразимое наслаждение. Ответное тепло разлилось внутри нее, и Анни вся обмякла, стон слетел с ее приоткрытых губ.
Рука его скользнула ниже по ее спине, возвращая ласку, и ее колени подогнулись.
Харпер прижимал ее к груди, охваченный восторгом от ее ответных прикосновений и ласк. Голова его кружилась от запаха ее кожи и волос, которые все эти годы жили в его памяти. Он опустил ее на кровать и нашел ее губы. Страстно целуя ее, он ухитрился отшвырнуть прочь остатки их одежды и, сделав усилие, приостановился — только так он мог сдержаться, чтобы не ворваться в нее со всей силой накопившейся в нем страсти и тем достичь скорого облегчения, которого он так жаждал.
Воистину, она была достойна большего. Они оба были достойны большего. Он гладил ее шелковистую кожу, стараясь быть очень осторожным. Но как только ее пальцы впились ему в плечи и она обвила его своими стройными ногами, его сдержанности наступил конец. Он приник к ней, раздвинув ее ноги.
— Да, — выдохнула она. — Да!
Ее бедра прильнули к его бедрам, поощряя его войти туда, где он больше всего хотел быть.
Харпер остановился, дразня себя и ее, не решаясь войти глубже. Анни нетерпеливо выгибалась под ним, из горла ее рвались тихие стоны, она крепко обнимала его жадными руками. Он не мог не ответить на страстный призыв и погрузился в нее.
Все было как в первый раз, словно она прежде не знала мужчины, только еще лучше. Больше страсти. Больше темперамента. Будто он вернулся домой. Невыносимое наслаждение затопило все его существо. Она приняла его всего в свои жаркие шелковистые глубины. Страсть и пыл смели остатки его самообладания. Харпер снова и снова погружался в нее, с каждым разом входя все сильнее и глубже, пока она не начала выкрикивать его имя. Он снова утонул в ней, и ее охватило пламя, ярость которого передалась и ему, через край наполняя его блаженством. Их обоих уносило волной любви, нежности, ослепляющей страсти.
Когда Харпер пришел в себя, он обнаружил, что Анни все еще крепко обнимает его, словно боясь, что он вот-вот исчезнет. Потом он понял, что она плачет.
Он приподнялся на локтях и взял ее лицо в ладони. Она лежала, тихо всхлипывая и дрожа всем телом.
— Детка, что случилось?
При слове «детка», которым он когда-то звал ее, которым дразнил ее все эти годы Майк и которое снова сорвалось с губ ее любимого, Анни заплакала еще сильнее, не в силах остановиться. Она так долго держала все внутри, что не могла больше сдерживаться. Потрясающее наслаждение, которое он только что дал ей, растопило последнюю льдинку, заковавшую когда-то ее сердце в панцирь, и слезы хлынули ручьем.
Глава 10
Сначала Харпер удивился, потом испугался и встревожился.
— Анни, детка?
Она дрожала в его объятиях.
— П-прости, — пролепетала она, содрогаясь от рыданий. — Прости.
— Ну, не надо, успокойся…
Тела их все еще были переплетены друг с другом. Он чуть отстранился, но Анни сильнее обняла его.
— Не надо, — умоляюще прошептала она. — Побудь еще там.
— Хорошо, хорошо, только скажи мне, детка, в чем дело?
Она снова зарыдала.
— Ни в чем.
— Я был слишком груб? Я сделал тебе больно?
— Н-нет… Нет. Это… Мне было так хорошо.
Он обнимал ее, гладил ее волосы, а слезы все лились и лились.
— П-просто … н-не могу остановиться. Я столько лет не пролила ни слезинки…
— Ничего, — продолжая обнимать ее, он осторожно перекатился на бок, баюкая ее у своей груди. — Ничего.
Потрясенный ее реакцией, Харпер продолжал обнимать ее, пока она не выплакалась и не заснула. Ему же не спалось, и он был рад этому. Он хотел запомнить каждую секунду этой ночи, даже ее слезы, потому что, как ему казалось, он знал, отчего она плакала. Она ведь говорила ему, что они с Майком последние четыре года не спали вместе. И она говорила также, что физическая сторона их брака с самого начала не приносила ей удовлетворения.
Она сказала, что не знала наслаждения с той их ночи у пруда, с той единственной ночи, когда они занимались любовью.
Судя по тому, как она вела себя совсем недавно в его объятиях, ничего удивительного, что она не могла справиться с собой. Харперу было неловко думать об этом, и все же он невероятно радовался тому, что она ни разу не дала Майку того, что подарила ему этой ночью.
Неужто она плакала только потому, что ее воздержанию пришел конец? Что, кроме физического облегчения, принесла ей сегодняшняя ночь? Он не знает и не узнает, пока не спросит ее напрямик. Ему бы понять, что эта ночь значила для него самого.
Близость с ней подействовала на него невероятным образом. Кроме того, первого, раза с Анни, он ни разу не испытывал таких ощущений. Многие из пережитых этой ночью ощущений были доселе неведомы ему. Словно в него вставили важную недостающую деталь, об отсутствии которой он и не подозревал. И для Харпера не было сомнений, что в тот момент они с Анни действительно были одним существом.
Но что будет завтра? Удастся ли ему навсегда избегнуть горечи и тяжелого гнета прошлого? Хочет ли он будущего с ней? Хочет ли она быть с ним?
Харпер с трудом сглотнул и уставился в потолок, запустив пальцы в ее мягкие густые волосы. По правде говоря, он и не знал, чего ему хочется, чего он ждет. Кроме того, он не знал, будут ли у них еще ночи впереди.
Была уже глубокая ночь, когда он подумал, что надо бы перенести Анни в ее кровать. Ему не хотелось отрываться от нее. Так здорово было чувствовать ее в своих объятиях — а ведь он и мечтать не смел об этом. Но ей вряд ли понравится, если Джейсон обнаружит утром, что она выходит из комнаты Харпера, — Джейсон совсем не готов к этому и может все неправильно понять.
Харпер осторожно вытащил руку из-под Анни. Во сне она крепче обняла его и пробормотала его имя.
У него болезненно сжалось горло. Анни ведь целых десять лет прожила с Майком, не смея даже упоминать о нем, Харпере, и все же во сне она позвала его по имени. Это растрогало его больше любых клятв в любви и верности.
Наконец Харпер вылез из постели и натянул джинсы. Если Джейсон случайно проснется, не хотелось бы, чтобы мальчик застал его раздетым.
Осторожно, стараясь не разбудить Анни, он откинул простыню и поднял ее на руки. Во сне Анни склонила голову к нему на плечо, словно доверчивый ребенок.
«О Господи, Анни, что мы натворили, я и ты? Будет ли нам от этого лучше или мы снова лишь сделали больно друг другу?»
Он отнес Анни по коридору в ее комнату, тихо притворив за собой дверь, и осторожно уложил в постель. Только он высвободил руки, как она обвила своими руками его шею, сонно застонав, и ему невероятно захотелось лечь рядом с ней и больше не выпускать из своих объятий.
— Ты снишься мне? — прошептала она.
— Если и так, — ответил он, улыбаясь про себя, — то нам снится один и тот же сон, детка.
Она придвинулась ближе к нему. Когда она снова заговорила, голос ее был тихим, хрипловатым и сонным.
— Как ты думаешь, может этот сон повториться?
Это был не вопрос, заданный земной женщиной, а зов сирены, и он не в силах был ему противостоять. Его сердце так и забилось при ощущении, что могучее первобытное желание обладать ею поднимается в нем при одном ее прикосновении.
— Ты уверена, что спишь?
— Конечно. — Она нежно перебирала волосы, одарив его обжигающим поцелуем.
Харпер немедленно подвинулся ближе к ней. И моментально воспламенился. То был не просто поцелуй женщины, которая всего несколько часов назад призналась в собственных чувствах. То был поцелуй женщины, которая прекрасно знала, что ей нужно.
— И не думала спать.
Харпер дрожащими руками стащил джинсы и скользнул в ее постель.
— Сон продолжается, детка.
Нагая плоть к нагой плоти — и ночь вспыхнула, разгоняя своим жаром зимний холод, сжигая все обиды прошлого, освещая путь к единству, полному невероятно сильных ощущений. В эту ночь Харпер и Анни заново узнавали друг друга.
Анни проснулась с рассветом и потянулась в поисках тепла и силы человека, который сделал ее счастливой ночью. Воспоминания, жаркие и чувственные, пробежали по телу. Она и не подозревала, что может так отвечать на страсть мужчины, как это происходило у них с Харпером в ту ночь, раз за разом. Она хотела коснуться его, поверить, что все это было наяву.
Ее пальцы еще не дотронулись до холодной простыни, а Анни уже поняла, что его здесь нет.
Пустота, холод и тяжесть сдавили ей сердце. Он ушел, пока она спала.
Потом пришел стыд. Что она ему позволила — что она позволила себе! Она покраснела до корней волос.
Злясь на себя за прошлую ночь, она содрогнулась — что теперь будет думать о ней Харпер! Одинокая, изголодавшаяся по любви вдова, которой никогда не было хорошо с мужем, и зачем только она сказала ему об этом? Как теперь она вообще сможет смотреть ему в лицо? Никогда в жизни она не была такой страстной. Это было великолепно, это было потрясающе — такое и во сне не приснится. Но как же ей, женщине, смотреть после этого в глаза мужчине, с которым она провела эту бурную незабываемую ночь?
Харпер слышал, как Анни ворочается у себя в комнате, и гадал, что у нее на уме. Он ждал, пока Анни и Джейсон умоются и спустятся вниз, — только после этого он выйдет из спальни. О чем она думает в эти секунды? О том, что было между ними?
Харпер не знал, что последует за этой ночью, — но он знал, что ему хотелось бы выяснить это.
Войдя в кухню, он понял, что если предоставить свободу решать Анни, сегодняшняя ночь не приведет ни к чему. Анни стояла у стола с тостером, поджидая, когда поджарится хлеб. Плечи ее были понуро опущены, движения скованы, она избегала его взгляда.
— Доброе утро, — приветствовал он ее. При этих простых будничных словах Анни залилась краской, глядя не то на пуговицу своей блузки, не то на тостер.
— Привет, — промямлила она. — Завтрак вот-вот будет готов.
Он постоял немного, думая, что она соизволит повернуться к нему, поглядеть на него, признает то, что было между ними. Но она этого не сделала.
— Анни!
Ее руки дрогнули, но она не подняла на него глаз.
Тут вбежал Джейсон, и Анни, как показалось Харперу, с облегчением расправила плечи.
— Привет, милый, — сказала она Джейсону.
— Привет, мам. Ты не забыла, что я сегодня после уроков иду к Заку смотреть щеночков?
— Не забыла, — улыбнулась Анни.
— А ты не забыла, что они уже большие и их можно забирать у мамы?
— Конечно, забыла, — Анни положила на тарелку четыре тоста с маслом. — Совсем такого не помню.
— В общем, они уже выросли. Папа Зака говорит, что если их не пристроить, то он не знает, что с ними делать. Я тебе говорил, что они просто прелесть?
— Да, да, помню, ты мне говорил.
— А я тебе рассказывал, что им нужны хозяева?
Удерживаясь от улыбки, Анни поставила перед Джейсоном миску с овсянкой.
— Вот тебе завтрак. Опоздаешь на автобус, к Заку не пойдешь.
Джейсон усиленно заработал ложкой.
Харперу было не по себе от того, что Анни избегает его, но и он, не сдержавшись, ухмыльнулся. Он занял место за столом, Анни пошла за кофе.
— Она мне не разрешит взять щенка, это уж точно, — пробурчал себе под нос Джейсон.
Харпер расстелил на коленях салфетку.
— Хочешь, я с ней поговорю, пока ты будешь в школе?
Глаза Джейсона метнулись к Харперу, потом к Анни и снова к Харперу.
— Правда поговоришь?
Харпер замер. Щемящая радость затопила его сердце. Джейсон впервые о чем-то попросил его.
Анни вернулась к столу с кофейником и села, так и не глянув на Харпера.
— Я все улажу, — тихо пообещал Харпер Джейсону.
У мальчика загорелись глаза. Он заговорщицки улыбнулся Харперу, потом снова уткнулся в тарелку с кашей. Несколько минут спустя, уже стоя у двери, он все еще улыбался. Улыбался Харперу его же собственной улыбкой.
В кухне стало тихо — как всегда, когда уходил Джейсон. Только звякали ложки о тарелки, пока Анни и Харпер доедали свой завтрак, монотонно гудел холодильник да чуть слышно дребезжала сушилка внизу, в прачечной.
— Анни!
Она замерла, смяв салфетку.
— Передай молоко, пожалуйста. Она так и вспыхнула.
— Да, конечно.
Принимая из ее рук молочник, Харпер невольно коснулся ее пальцев.
Она отпрянула, и молочник едва не полетел на пол. Их взгляды встретились — опять же невольно, подумалось ему, — но по крайней мере он сумел заглянуть ей в глаза. И увидел стыд, смущение, неуверенность и, если он только не ошибся, тоску.
О чем она тоскует? Ей нужна только еще одна ночь с ним или что-то большее? А если да, то следует ли ему дать ей то, чего она хочет? Харпер и вправду не знал.
Конечно, он признал, что в десяти годах разлуки есть его вина, но все же ему было нелегко перестать винить в случившемся ее. Это вошло в привычку. Всякий раз, как он думал о ней, его переполняла горечь. Правда, со временем гнев и горечь почти прошли, и это радовало Харпера, но он так долго носил в себе эти чувства, что они успели изменить его. Он хотел ее, это правда, но просто не был уверен, способен ли он снова любить женщину, особенно эту женщину, которую он клял изо всех сил, столько времени разрывая себе сердце.
Проклятье! Ведь он ничего не знает наверняка о том, что с ней происходит. Может, Анни не нужны глубокие чувства. С восемнадцати лет она была замужем, и брак ее счастливым не назовешь. Может, ей просто хочется жить наконец полнокровной жизнью? Может быть, ей вовсе не нужна любовь. Наконец, может, ей нужен не он.
Но что-то ей нужно. Как и ему.
— Кажется, — сказал Харпер как можно равнодушнее, — Джейсону очень хочется иметь собаку.
Анни отхлебнула кофе, старательно избегая смотреть ему в глаза.
— Да, — вот и все, что она сказала в ответ.
— Ты ему разрешишь взять щенка? Сушилка выключилась, за ней замолк холодильник, так что некоторое время, прежде чем Анни наконец заговорила, стояла полная тишина.
— Не знаю.
— Конечно, со щенком слишком много возни, тебе придется охранять от него кур, но, поверь, Анни, каждому мальчишке хочется иметь свою собаку.
Она улыбнулась едва заметно, краешком губ, помешивая овсянку в своей тарелке.
— Это он просил тебя замолвить за него словечко?
— Я сам предложил.
— Ну, ты хитрец.
— Анни, посмотри на меня.
— Зачем? — Она резко отодвинула стул и отнесла тарелку в раковину. — У меня очень много дел. Скотина почти без корма. Мне надо сегодня же подбросить коровам сена. А курятник…
— Черт возьми, Анни! — Харпер тоже отодвинул стул и поднялся из-за стола. — Ты собираешься притворяться, что прошлой ночи не было вовсе?
Она так и застыла, где стояла — у раковины, опершись о край стола. Потом она медленно повернулась и стала вытирать тарелку.
— Нет, конечно, она была.
— Но ты хотела бы, чтобы ее не было? — спросил он, подходя к ней ближе.
— Я этого не говорила.
Голос ее был холоден и спокоен, совсем как тогда, когда он впервые пришел на ферму. Тогда она тщательно скрывала все свои чувства, держалась отстраненно, сдержанно, отчужденно. И это сводило Харпера с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19