…в последние секунды перед смертью, додумала она мысль. Затем каким-то чужим, машинальным движением перехватила пистолет правой рукой, подняла ее, на ходу разворачивая оружие, и врезала графу между глаз. Он рухнул, как стоял, на месте, все еще держа ее чуть повыше локтя; всей тяжестью своего тела повлек за собой. Инна пошатнулась, вскрикнула; врезала рукоятью по пальцам. Те разжались немедленно. Она подхватилась, потянулась за "дипломатом" – на Гарольда боялась взглянуть, только бы на глаза не попалась его рана, рана, которую она ему нанесла… Быстрее, черт возьми! Нащупала чемоданчик, подтащила к себе – и в следующую секунду была уже за дверью.
Оглядываться не стала. Тут же кинулась вниз – и сразу одернула себя: спокойнее, девочка, спокойнее. Это тебе не ровное место, это лестница: чуть запутаешься, споткнешься – а обе руки заняты, вот и все, и больше тебе не нужен будет никакой выход… Сбавила темп – но все же шла быстро, как могла, чтобы только не путаться в одежде. Скоро миновала дверь в коридор замка – даже и не подумала остановиться, спускалась ниже. Эта лестница не просто так, твердила про себя. Если наверху я нашла эти проклятые десять тысяч – так и внизу тоже что-то должно быть! Там и правда замаячил просвет. Инна спустилась еще: вот опять белая дверца, почти такая же, как была выше. Куда она ведет – тоже в какую-то часть замка, или…
В двери стояла девушка в тонкой, почти прозрачной накидке; наверное, только что сюда вошла. Светленькая, короткостриженная, миниатюрная, совсем еще подросток – максимум лет шестнадцати… где же она ее видела? Ах да: не иначе как одна из тех, что мыли ее и приводили в порядок. Точно, из них. Девчушка подняла глаза:
– Принцесса? Почему вы здесь? Пойдемте, я вас…
– Нет! – зло отрубила Инна.
Та заморгала – растерялась и не знала, что теперь делать. Беглянка вдруг остановилась, поставила "дипломат". А что, если… Подошла ближе к служанке и спросила резко:
– А ты? Что-нибудь знаешь про выход?
– Нет никакого выхода, – пропищала девчушка.
– Что ты сказала? – ее будто пригвоздило к земле. – Повтори!
– Нет никакого выхода, – пробормотала та, уткнувшись в пол.
Инна с размаху врезала ей по лицу.
– Не смей такое говорить! Что ты можешь знать, дурочка?!
Девчушка обратила на нее свои глазки, маленькие глазки, в которых читался только один вопрос: за что, госпожа? в чем я провинилась? Сказала едва слышно:
– Но ведь его и правда нет…
Инна схватила ее за шею:
– Неправда! Не смей так говорить! Выход есть! Слышишь меня – выход всегда есть!
Она затрясла несчастную со всей силой. Ей вдруг овладело какое-то исступление – и она терзала свою жертву немилосердно, душила ее, как одержимая. Нет, повторяла про себя, не может быть. Не может быть, не для того я перенесла столько страданий, вытерпела столько мучений, чтобы теперь эта девчонка, эта невзрачная сопливая малявка сказала мне, что никакого выхода нет. Да кто она такая, в конце концов? Та даже не пыталась сопротивляться, как-то отбиваться – терпеливо сносила все, сквозь слезы и частые вдохи говоря с трудом, так что еле-еле можно было разобрать:
– Принцесса, я… хотела бы помочь… правда, с удовольствием, поверьте!.. Но я не могу… не имею права вас обманывать… Если его нет, то я же не могу… Лучше горькая правда… чем сладкая ложь… так мне всегда говорили…
Инна почти не слушала. У самой тряслись руки, пальцы, но она не отпускала служанку. Та уже не говорила ничего, только судорожно хлопала ртом и плакала почти беззвучно – а она все не прекращала. Да кто ты такая, кричала мысленно, да как ты смеешь, да что ты знаешь?! Ты, может быть, вообразила, что я из-за денег сюда пришла? Из-за десяти тысяч? Да на хрен мне нужны эти десять тысяч! В гробу я их видала, гореть им вместе со мной в аду синим пламенем! Да я же не для себя, идиотка! Пойми, не для себя – для одного человека, ему же не жить иначе, ты только пойми, попробуй понять своим жалким умишком! Так как же ты, ничтожная, говоришь мне, что никакого выхода нет?! Как ты смеешь такое говорить?! Как? а, как?!
Вдруг поняла, что уже произносит это вслух. Содрогнулась, разжала руки, поднесла их к лицу, отодвинулась от жертвы. Та медленно съехала на пол и замерла так, будто просто присела – глаза, расширившиеся до невозможности, едва не вылазящие из орбит, уставились на Инну. Нет, не может такого быть… Она ведь, конечно, жива? Ну не может быть, чтобы не была жива! Не может быть, чтобы я сейчас… своими руками… ее… убила…
Инна села рядом с девчушкой. Осторожно, с опаской коснулась ее лица, повернула к себе. Та не шелохнулась, глядела все так же отстраненно. Нет, не может быть… Она должна быть жива! Агрессия ушла как не бывало и сменилась неожиданной, почти материнской нежностью. Инна гладила ее лицо, ее побелевшие округлые щечки; провела рукой по растрепавшимся, вздыбившимся коротким волосам. Нет! – едва не закричала. Не умирай! пожалуйста!
– Пожалуйста… – негромко повторила вслух. – Ну пожалуйста…
Девчушка чуть вздрогнула, шевельнулась. Инна всплеснула руками: какое счастье! Та захлопала веками, будто все еще рыдала, только слезы не были видны. Сглотнула несколько раз – и сильно закашлялась. Инна провела рукой по ее спине; произнесла, сама едва не плача:
– Ну вот, что ж такое… господи боже… Извини меня, пожалуйста, ради бога…
Служанка откашлялась, перевела на свою мучительницу взгляд – в нем было странное сочетание озлобленности с жалостью. Прошептала одними губами:
– Уйди… – Инна прислушалась, и разобрала еще: – Ты чужая…
Она оторопела. Я – чужая? Так значит, это не место такое ненормальное, безумное, неподходящее для обычных людей, стремящихся к обычному счастью? Значит, это на самом деле я – чужая? Замечательно! Она отпрянула; девчушка смотрела на нее, как на врага человеческого рода. Инна попятилась, подхватила "дипломат" и пистолет. Повторила сама себе зловеще: я – чужая! Кинулась прочь, побежала по лестнице со всех ног, не обращая внимания на стреляющую боль в левой руке. Через несколько ступенек споткнулась, тотчас выпустила чемодан; сама едва не загремела, но успела прижаться к стене. Подхватилась тут же, подобрала "дипломат" – и, не помня себя, понеслась вниз. Сердце тарахтело, как работающий вразнос двигатель. Инна летела, иногда перескакивая через ступеньку; поминутно спотыкалась, путалась в неудобной для таких пробежек одежде, чуть не падала – но не сбавляла скорость. Куда бежишь? – спросила сама себя? От кого бежишь? От себя ведь не убежишь… Но она продолжала мчаться вниз по лестнице; в голове отстукивал свихнувшийся ритм: ты – чужая! ты – чужая!
Позади осталась уже чертова уйма этажей и как минимум еще пара таких же белых дверей, отходящих в сторону. Инна пропускала их – бежала дальше. Эта лестница должна куда-нибудь привести, думала она. Если вверху она нашла деньги, то внизу наверняка тоже что-нибудь найдет.
Скоро уже смогла убедиться в этом собственными глазами. Длиннющая лестница наконец закончилась, упершись в площадку с дверью. Ну да, конечно! Точно такая же дверь, только номер другой: "1574". Вот только, подумала, ключей у меня с собой опять нет… Неужели это меня остановит? Ну черт возьми: если я чужая, если мне не место здесь – так помогите же мне отсюда выбраться!
Дверь подалась под слабым толчком – так же, как и наверху. Инна вздохнула с облегчением: все просто. Ключей нет, но они оказывается и не нужны – вот и прекрасно! Новый путь дохнУл на нее холодом, она даже поежилась. Что там впереди? Ну вот, опять коридор… На этот раз – серый, снова металлический, хорошо освещенный, только уж очень узкий: если кто будет идти навстречу, можно и не разминуться. Но это все не важно, это все такие мелочи…
Скоро Инна миновала первый поворот, а затем и развилку. Она не задумывалась особенно, куда идти – выбирала путь наугад. Здесь и впрямь было здорово холодно. Нет, конечно, другие туннели тоже отнюдь не излучали тепло, но в них стоял как бы обычный холод, который и должен быть на глубине нескольких – или сколько их там? – метров под землей. А тут царил настоящий мороз, будто она случайно забрела в гигантский холодильник и бродила теперь по его запутанным камерам. К тому же, в явно неподходящей для этого одежде… Но нет! – воскликнула в мыслях решительно: если они вообразили, что это заставит меня отступиться…
Тут же спросила себя: а не глупо ли? Холодина, небось, говорит о том, что эти места на черт-те какой глубине – а мне ведь нужно на поверхность! Так какого же хрена я ищу выход на поверхность в недрах земли? Инна думала над этим совсем недолго – вдруг остановилась, даже испугавшись возникшей неожиданно парадоксальной мысли. Ну кто, в самом деле, сказал, что если ей нужно наверх – то и выход обязательно должен быть наверху? Ведь здесь ничто не подчиняется нормальной человеческой логике! Ты хочешь искать его наверху, девочка? А вот фиг тебе – он будет внизу, в самом что ни на есть низу, где только можно себе представить! Ну, каково? Эта идея приободрила Инну, и она поспешила вперед еще быстрее.
Очередной, неизвестно какой по счету коридор казался очень длинным; где-то в середине виднелся проем – ответвление вправо. Внезапно из проема возникла человеческая фигура. Грязный оборванец с виду: черная двухнедельная щетина, безобразно спутанные волосы, рваная темно-синяя куртка, примерно такие же штаны – только кожаные сапоги выглядели вполне прилично. Он вышел на середину прохода и встал нагло, уперев руки в бока. Смотрел на Инну ухмыляясь – как шакал, охотящийся на падаль. Стоял, несомненно ощущая свое превосходство – ждал, что она будет делать.
Она тоже остановилась. А-а! Так этот отброс общества, этот подземный бомж, этот маньяк собирается ее ограбить? Забрать с таким трудом добытые десять тысяч – а ее саму, небось, пристукнуть без лишних разговоров. И он имеет наглость думать, что она так просто дастся все это над собой свершить? Так ты сильно ошибаешься, дружище, ты очень жестоко ошибаешься! Глупый ты, дурачок, ой глупый… Я здесь чужая – понял?! Думаешь, это ты такой крутой бандит, законы тебе не писаны?
Так мне они теперь тоже не писаны!
Инна аккуратно поставила "дипломат" у стены. Зубы стучали, но только от холода – страха не было. Медленно, через силу подняла левую руку с пистолетом; стало тяжело, и она помогла себе правой. Сама была как хищница – одичавшая, давно вышвырнутая своими хозяевами на улицу обезумевшая кошка. Ну что, подумала, что ты теперь скажешь – а, гроза подземелий? На испуг думал взять? Не выйдет у тебя, дружок, не выйдет, пуганые мы. Молча, не произнося ни единого слова, не издавая ни единого звука, наводила прицел. Это ведь совсем не сложно, ничего сложного: нажать тут… Лучше бы прямо в голову – тогда точно насмерть. Но руки дрожат, черт, проклятый морозильник, так что в сердце будет надежнее…
Оборванец, однако, оказался не глуп. Осознав, что с ним собираются сделать, он в момент юркнул обратно в боковой ход и тут же исчез с глаз. Инна постояла на месте несколько секунд. Струсил, значит? Твое счастье, идиот! Скажи спасибо, что я стрелять еще не научилась, а то бы уже лежал сейчас с продырявленной башкой! Она снова спешила вперед – теперь быстрый темп ходьбы еще и помогал ей согреться. Нет уж, повторяла, вы меня не остановите – даже и не мечтайте! И не мечтайте!
Когда она проходила мимо бокового ответвления, правая нога зацепилась за подножку. Инна, растянувшись, полетела вперед, выпустив чемоданчик; еще в полете констатировала спокойно: вот и все. Вообразила, дура, что если держишь в руках пистолет, то уже можешь воевать – ах-ах, вы ж подумайте, тоже мне: Лара Крофт – расхитительница гробниц!
Ну, все. Сейчас шарахнет по голове, и будет делать все, что ему нравится… Эх ты, несчастная юная Инночка! Не судьба, не судьба…
Звонкий стук шагов удалялся вправо. Так что же – он ушел? Значит, ушел. Не тронул ее и ушел. Забрал "дипломат", не тронул ее и ушел… Забрал "дипломат"!!!
Инна подхватилась мгновенно; зацепилась ногой за юбку, потянула и разорвала ее. Странно, подумала, что это не случилось гораздо раньше.
Не мешкая, побежала в правый коридор – он оказался коротким, и вор его уже миновал. Дальше туннель сворачивал влево – параллельно тому, в котором ее ограбили. Скорее же, ради всего святого! Она повернула – слава богу, этот ход тянулся вдаль на много метров, и беглец с черным чемоданчиком – с ее, черт возьми, чемоданом! – был хорошо виден впереди.
– Стой! – отчаянно закричала Инна ему вслед. Он оглянулся, но даже и не подумал затормозить.
Ну что ж, дурачок, сам виноват! Не хочешь по-хорошему – будет тебе по-плохому! Она не теряла времени – подняла пистолет, навела на цель и спустила курок. Раскат грома в подземной тиши прозвучал оглушительно; оборванец на миг обернулся, бросил короткий взгляд на свою преследовательницу – и со всех ног понесся к спасительному повороту.
Ну неужели же я всю жизнь буду такой неумехой? – подумала Инна. Она прицелилась еще – и нажала еще. Вор продолжал убегать; ну все, сказала сама себе, в конце концов, терять мне нечего. Она выстрелила снова – он все еще уходил; ну ничего, гад, ничего! – без всякой паузы она нажала на спуск еще раз… и еще… и еще…
Он упал, когда до угла оставалось каких-нибудь пару шагов. Очевидно, был не мертв – только ранен; Инна уже спешила к нему. Вор повернулся к ней лицом: сам весь трясся, как в лихорадке; рваная дыра наблюдалась на бедре, другая – возле левого плеча, совсем недалеко от сердца. Она подошла ближе и надменно смотрела сверху на того, кто еще недавно пытался ей угрожать.
– П-пожалуйста! – бормотал оборванец. Голос был весь перепуганный и какой-то изломанный – как и сам его обладатель, который теперь скорее напоминал обессилевшего затравленного волка. – П-пощади! В-вот чемодан, з-забирай!.. Забирай, ух-ходи, я не трону… Б-больше ник-когда, обещаю… П-пожалуйста!..
Как будто ее хоть сколько-нибудь интересовало его "никогда"! Инна окинула его взглядом снежной королевы – всю его сжавшуюся, казавшуюся теперь такой беспомощной фигуру. Дико расхохоталась; прицелилась.
– Н-не н-надо! – закричал несчастный вор, срывая свой слабый голос; подземелье отвечало тусклым унылым гулом.
– Никому нельзя доверять, – ее слова звучали так же холодно, как выглядела она сама. Затем пуля ударила его в сердце.
Оборванец чуть дернулся напоследок, негромко вскрикнул и затих.
Инна шагнула вперед, за "дипломатом"; остановилась: а если он еще жив?
Как там полагается – контрольный в голову? Снова прицелилась и нажала – пистолет не издал ни звука.
Выходит, на этого бандита она растратила весь свой боезапас? Ну и черт с ним! Она отшвырнула прочь бесполезное теперь оружие – левая рука наконец освободилась: она была уже совсем ни на что не годна и только болталась на плече, как гроздь винограда. А ведь это, действительно, просто, подумала Инна. Когда знаешь, что иначе нельзя – то просто… А мне иначе было нельзя – ведь правда? Ну правда же? Еще бы это не было правдой, ах-ха-ха! Я – чужая, повторила уже в который раз.
А потусторонний голос глубоко внутри вдруг спросил: кто же ты теперь – фанатичка? Или уже маньячка?
Она продолжала бежать, скакать, лететь по коридорам. Ничто уже не имело значения. Ни мороз, ни все прочие возможные и невозможные препятствия и страхи – ничто, только выход. Инна рвалась к предполагаемому выходу; в голове бессмысленно вертелась фраза: чужие здесь не ходят. Тут же она переложила ее под музыку и принялась петь про себя:
"Чужие здесь не ходят,
И там они не бродят –
Из подземелья мрачного
На свет они выходят!"
Напевая эту песенку, безумно уставшая, истерзанная, замерзшая, но все еще живая и полная убийственной энергии, она уносилась в неизвестность.
Всему рано или поздно приходит конец, и бурный поток подземных странствий юной Инночки тоже когда-нибудь должен был достичь своего конца. Каким он будет – гремящим водопадом, или же вечной мерзлотой?
Пока больше похоже на второе, подумала она и глухо рассмеялась. Неизвестно еще, каким станет самый конец, но сейчас она уперлась в тупик.
Впрочем, это был все же не совсем безнадежный тупик. На полу обнаружился рычаг, что-то вроде насоса – широкая вертикально стоящая палка с поперечной ручкой. Для чего он может быть нужен? Инна схватилась за ручку обеими ладонями – и тут же вскрикнула: насколько же она промерзла! Нет, решила, я все же попытаюсь. Стиснув зубы, взялась еще раз, потянула вверх – та поддавалась с трудом, – затем вниз… Что-то громко лязгнуло, заскрипело, вся площадка под ней содрогнулась – и сдвинулась вниз сантиметров на десять. Значит, сообразила Инна, это лифт. Только обычные лифты автоматические – а этот ручной. Качаешь насос, и опускаешься вниз – никаких сложностей.
Она оборвала ткань с подола юбки, плотно намотала на ладони. Снова взялась за ручку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14