Эта троица сопровождала ее до самых дворцовых ворот и, стоя в сторонке, прослушала ее разговор с начальником стражи.
Назвавшись Энортом Таникчем, сыном графа Таникча, Лис заявила, что отец специально послал ее — то есть его — в город во время турнира, чтобы он мог присоединиться к свите герцога Эйморкского. После этого она потребовала, чтобы ее пропустили во дворец.
Стражник ответил юному наглецу, что во дворце могут находиться только вельможи, приехавшие вместе с герцогом. А те, что желают присоединиться, смогут сделать это по пути в столицу.
Сопровождавшая Лис троица, прослушав разговор, к большому облегчению Лис, скрылась в неизвестном направлении. А ей пришлось вернуться на свой постоялый двор.
Следующим утром, поразмыслив на свежую голову, Лис приняла решение опять пойти на турнир: сегодня был его последний день, и после боев предстояло закрытие, награждение победителей и выбор королевы. После закрытия герцог должен будет отправиться в столицу, и тогда молодой Таникч, если повезет, сможет затесаться в сопровождение.
Таким образом второй день турнира Лис вновь встретила на трибуне ристалища. О том, чтобы попасть на прежнее свое место, ей теперь нечего было и мечтать, и она устроилась на краю трибуны, в самом низу. Памятуя о пристальном внимании к ее персоне со стороны соседей в прошлый раз, она наглухо завернулась в плащ и надвинула шляпу пониже на лоб.
Сегодня сам герцог вышел на ристалище. Сразившись с победителями первого дня, он взял верх в трех нелегких поединках кряду. При этом он не убил и даже не ранил ни одного из противников, хотя сам оказался слегка поцарапан. Объяснялось это просто: никто из бившихся с ним рыцарей и помыслить не мог о том, чтобы убить своего повелителя; они просто откровенно мерялись с ним силой, и он отвечал им тем же. Одолев последнего противника, Логанн Горячий под всеобщее ликование взошел победителем на свою трибуну.
Дождавшись, пока зрители слегка поутихнут, глашатай начал выкрикивать имена рыцарей, готовящихся к сражениям, и Лис услышала среди них имена четверых своих старших братьев. Она знала, что братья собирались поехать в Дори, но как-то совсем упустила из виду, что может их тут встретить. Но они были здесь, и, коль скоро сражаться решили все четверо — не иначе как на турнире присутствовала дама их сердец.
Лис внимательнее вгляделась в публику на главной трибуне. Кроме герцога, знати и городского начальства, там находилось сегодня лишь пять прекрасных дам. Все реже и только под усиленной охраной знатные семьи отваживались вывозить своих невест за пределы родных замков и городских особняков. Сами же эти особняки, как успела заметить Лис, путешествуя по городу, больше походили на маленькие, но очень хорошо вооруженные крепости.
Разглядывая нарядных зрительниц, Лис гадала, которая же из них — леди Огюстина Бэлларт, знатная горожанка четырнадцати лет, предмет воздыханий всех четверых ее старших братьев. Попутно Лис пыталась угадать, какая из дам будет выбрана сегодня королевой турнира. Размышления на эту тему заставили червячка зависти шевельнуться в ее сердце, а уж он не замедлил разбудить в нем давнишнюю обиду на отца. Она с досадой думала о том, что, будь отец посговорчивее, она, а никто другой, непременно стала бы королевой на прошлом, осеннем турнире. Не говоря уже о том, что, вывози он ее «в свет», она давно бы уже смогла собрать недостающие материалы для своей работы, и тогда ей, конечно, не пришло бы в голову «тонуть» раньше времени, чтобы посетить Дори теперь в таком жалком виде.
В данный же момент от созерцания пышных нарядов дам с трибуны напротив на глаза ее едва не навернулись слезы. С одной из них герцог, минуя мэра, вел сейчас беседу. Лис пришло в голову, что именно эта дама, которой Горячий отдавал явное предпочтение перед другими, станет сегодня королевой. А ведь и леди Акьютт могла бы, блистая на главной трибуне, так же запросто болтать с самим Логанном Траслиттом!
Подавив глубокий — очень глубокий — вздох, Лис, пока ей не стало еще хуже, оторвала взгляд от почетных мест и перевела его вниз, на площадь, где между тем уже начинался бой. Она постаралась сосредоточиться на происходящем там, чтобы не думать больше о грустном.
После двух первых сражений девушка неожиданно для себя почувствовала азарт от происходящего. Бешеные эмоции, выплескиваемые окружающими зрителями и казавшиеся ей в прошлый раз примитивными, грубыми и почти невыносимыми, сегодня, как ни странно, нашли отклик в ее душе.
Следующий час, вплоть до выхода на арену первого ее брата — Рэда Таникча, пролетели для Лис, заразившейся лихорадкой азарта, почти незаметно.
Рэд дрался первым, но был младшим из четверых, заявленных сегодня к сражению, братьев Таникч. Тем не менее он довольно быстро выиграл бой, выбив противника из седла и оглушив его затем ударом меча по шлему. Эта красивая победа, совершившаяся безо всякого членовредительства, привела Лис в искренний восторг.
Вслед за тем на арене появился второй ее брат, и Лис позабыла обо всем на свете, наблюдая за его схваткой с опытным, судя по всему, бойцом — сэром Жоаско Мерсхитт. Но и Азерт Таникч считался далеко не новичком в искусстве рыцарского единоборства. Поэтому бой обещал продлиться долго, на радость возбужденной публике и к большому огорчению Лис, состояние которой было весьма далеким от энтузиазма, так как с Азертом ее связывала искренняя дружба. При каждом столкновении закованных в сталь, целящих друг в друга копьями всадников, сердце ее пропускало один удар, как будто турнирное копье сэра Жоаско могла поразить и его, сбросив с коня ее брата.
После двух столкновений оба противника еще крепко сидели в своих седлах. Когда рыцари стали съезжаться в третий раз, лошадь сэра Жоаско в самый неподходящий момент вдруг вскинула голову, и пика Азерта, нацеленная в корпус противника, угодила ей прямо в шею. Передние ноги лошади подкосились, она рухнула. Всадник вылетел из седла, кубарем перекатившись через ее голову.
Падение оказалось удачным: упав на спину, рыцарь почти сразу перевернулся, встал на ноги и вытащил из ножен меч.
Лис вздохнула свободнее, так как полагала, что Азерт, оставаясь верхом, имеет теперь преимущество. Но, к ее удивлению, он и не думал им воспользоваться, а сразу же спешился и тоже обнажил меч.
Противники стали кружить подле бьющейся в конвульсиях лошади. Оба попеременно атаковали и отражали атаки, и каждый выпад сопровождался усилением азартного гула со стороны увлеченных зрелищем этой по-настоящему профессиональной схватки зрителей.
Бойцы были достойны друг друга, но постепенно начали уставать, и публике оставалось только дождаться, кто из сражающихся первым допустит ошибку. Движения рыцарей стали замедленными, они взмокли в своих железных панцирях, а пот заливал под стальными шлемами глаза. Азерт первым не выдержал и после очередной атаки отстегнул и сорвал с головы шлем. Лис увидела, что волосы его мокры так, будто он только что вынырнул из вод Лаува. Струйки пота стекали по подбородку, но лица утереть он не мог: стальные перчатки на руках не позволяли сделать этого. Однако открытый воздух заметно освежил его, и сэру Мерсхитту пришлось бы худо, если бы он вскоре так же решительно не обнажил голову. Зрители приветствовали эти действия одобрительным ревом, и поединок продолжился с прежним ожесточением.
Тревога Лис перешла в мучительный страх при виде открытой шеи брата в нескольких дюймах от обоюдоострого меча. Она заметила так же, что бойцы стали допускать ошибки, которые стоили им пока царапин на доспехах, а Азерту еще и разбитого щита.
Такое положение не могло длиться долго.
Почти позабыв дышать, не отрывая глаз от сражавшихся мужчин, Лис перестала воспринимать окружающее и потому не заметила движения на главной трибуне: герцог встал, чтобы подать знак герольдам. Те, после небольшой заминки, вызванной увлечением зрелищем битвы, затрубили, и Лис вздрогнула, возвращаясь к жизни: они трубили отбой сражению. Герцог имел право остановить бой, если противники могли считаться равно достойными и неразумно было рисковать далее жизнью одного из них, ставя ее в зависимость не от мастерства, а всего лишь от глупой случайности.
При звуках труб Азерт опустил меч и повернулся, чтобы приветствовать государя. В ту же секунду Мерсхитт сделал выпад. Он метил в шею, но Таникч краем глаза уловил его движение и, осознав, что не успеет блокировать удар мечом, отпрянул в сторону со вскинутым вверх левым локтем.
Удар пришелся рыцарю прямо в открытую подмышку.
Трубы смолкли, на ристалище воцарилась почти полная тишина. Длилась она ровно столько времени, сколько необходимо возмущенному человеку, чтобы набрать в грудь побольше воздуха для громогласного выражения своего негодования. В этой тишине Азерт Таникч упал на одно колено, противник же его, тяжело дыша, отступил назад и растеряно оглянулся.
В следующую секунду разразился гвалт такой силы, что даже герцог своею властью вряд ли мог бы его хоть немного приглушить; да он и не пытался. Распорядившись о немедленном аресте сэра Мерсхитта, а так же о пресечении любых беспорядков, помимо словесных, Логанн Горячий стал ждать затишья этой бури. Спокойно наблюдая за арестом рыцаря на бурлящей полемическими страстями площади, герцог был одним из немногих, заметивших юношескую фигурку, бегущую изо всех сил в развевающемся плаще и с колотящейся об ноги шпагой от противоположной трибуны к месту боя. С дальней стороны площади туда же уже спешили братья Таникча, таща за собой одного из лекарей, приглашенных городскими старшинами на турнир, специально с целью оказания помощи поверженным в боях воинам.
Лис — а это, разумеется, она была фигурой в развевающемся плаще — подоспела к Азерту первой. Он прилег на землю, опершись на правый локоть. Вся левая половина его доспехов была окрашена кровью, хлынувшей, когда Мерсхитт вырвал меч из раны.
Запыхавшаяся Лис упала на колени рядом с братом, погладила его влажные волосы, попыталась приподнять раненую руку, чтобы отстегнуть стальные нарукавники.
Затуманенные глаза Азерта глядели на нее с выражением, какое могло бы быть у охотника, обнаружившего в волчьем выводке цыпленка.
Морщась от боли рыцарь сел, стащил зубами металлическую перчатку со здоровой руки и протер поочередно оба глаза. Проделав все это, Азерт вновь уставился в ее взволнованные, голубые до синевы глаза.
— Это я, Аз! Я живая! — заверила она, чтобы поскорее рассеять все его сомнения.
— Парень, я не могу быть в Раю, — сипло проговорил Таникч, — а моя сестра леди Акьютт не может быть здесь и в таком наряде!
5.
Герцог Логанн Траслитт Эйморкский, получивший в народе прозвище Горячий, которое шло к нему, как вторая кожа, нес на себе все признаки королевской крови Траслиттов: высокие скулы, выступающий вперед подбородок, резкие, словно орлиные, черты лица. Только волосы его, в отличии от шевелюр большинства представителей династии, были черного цвета. Он имел в народе и еще одно прозвище, о котором знал сам и даже гордился им, а именно — Хитроумный. Действительно, ни умом ни хитростью природа не обделила герцога. Рано придя к власти — в двадцать один год — он сумел за восемь лет своего правления влить свежую кровь в дряхлые сосуды замшелого, придавленного королевскими налогами и одичавшего из-за нехватки женской ласки старика Эйморка. Логанн всегда точно знал, где надо посильнее нажать, а где подмазать, кому и в какой мере можно позволить нарушить закон, а кого необходимо карать, не смягчаясь порой плачем и мольбами. При нем вновь ожили и начали потихонечку богатеть торговые города, и даже численность населения, благодаря некоторым его новым законам, касающимся распределения женщин, а так же его молчаливому попустительству контрабанде прекрасного пола в Эйморк, приостановила свое стремительное падение.
Таков был человек, внимание которого в данную минуту привлек какой-то мальчишка на турнирной площади. Логанн отвел взгляд от бегущей фигурки, но через мгновение уже опять глядел на нее. Что-то невольно привлекало взгляд в этом юноше, несмотря на то, что лица его не было видно сверху из-за широкополой шляпы, которую тот старательно придерживал на бегу. Герцог прищурился: такой непроизвольно-изящный, струящийся бег. Как эти мальчишки иногда напоминают женщин! Логанн не мог оторвать от него взгляда еще несколько секунд, любопытствуя узнать о цели столь стремительного бега. Он увидел, как мальчик упал на колени перед раненым, как погладил его волосы чисто женским, материнским движением…
Логанн вздрогнул, опустил голову, потом вновь глянул вниз на площадь и подозвал к себе капитана гвардейцев Истра Валента, находившегося здесь же, по левую руку от герцога.
— Валент, мы идем вниз. Я хочу поговорить с раненым, — уронил Горячий, вставая. — Возьми пять человек, остальные пусть будут наготове.
Между тем леди Таникч, прикусив губу, с опозданием осознавала, какую ошибку совершила, так безрассудно, забыв обо всем, бросившись к раненому брату, которого она в первый момент потрясения сочла умирающим. Однако исчезать, прикинувшись призраком, было уже поздновато: она прекрасно видела Рено и Адри — еще двух своих братьев, спешащих к ним, а так же отца с дядей, пробирающихся сквозь взволнованную публику нижних рядов с целью выбраться на ристалище. Если бы она поинтересовалась взглянуть на почетные места, то увидела бы еще, что герцог тоже спускается на площадь, но ей сейчас недосуг было глазеть на герцога. Уж с кем с кем, а со своими медведями-братьями, которыми она всегда вертела, как хотела, леди Таникч сумеет найти общий язык!
Она положила ладонь на бронированную грудь брата.
— Меня украли, Аз! Затащили за ноги под воду, сунули в рот соломину и держали так до вечера в камышах. Потом в сене повезли в город. Я сумела сбежать, стащила эту одежду…
Глаза ее наполнились слезами, во взгляде же Азерта, вместе с изумлением и радостью, наконец-то промелькнул огонек понимания.
— Потом! Потом все расскажешь. Молодец, что догадалась сюда придти, — тихо проговорил он и, оглядываясь, обнял сестру здоровой рукой, словно пытаясь загородить ее этим жестом от посторонних глаз.
Рено и Адри с врачом уже подходили, и Лис поздравила себя с тем, что успела сказать брату главное. Ее планы рушились, но с этим, как видно, придется теперь смириться.
Когда родственники приблизились, собираясь поднять Азерта и положить его на принесенный плащ, они выразили большое желание узнать, кого это он обнимает и в честь какой радости.
— Пусть отойдет врач, — хрипло распорядился Азерт, и по его тону братья сразу поняли, что речь пойдет не о пустяках. Доктор, уже сунувший под мышку раненому изрядный кусок марли, пропитанной чем-то очень пахучим, был тут же бесцеремонно оттеснен в сторону. После этого Лис повернула к братьям лицо и сдвинула шляпу на затылок.
— Ее украли, она смогла убежать, нарядилась в это. Все расскажу потом, — не давая обалдевшим родственникам времени даже открыть рты, прерывисто заговорил Азерт. Его физиономия при этом дьявольски перекосилась: лечебный бальзам, проникая все глубже в рану, давал о себе знать. — Скорее, найдите отца! Надо собрать… всех… Наших…
Последние слова он проговорил уже теряя сознание, и Лис едва удержала тяжело навалившееся на нее тело брата.
Таникчи были настолько заняты решением своих семейных проблем, что даже не обратили внимания на арест сэра Мерсхитта, воспринятый всем собравшимся обществом с глубоким удовлетворением. Пока братья укладывали Азерта на плащ, зрители уже единодушно приветствовали его, как победителя.
Даже от леди его сердца — Огюстины, к большому удивлению Лис, прибежал маленький паж с розой. Одновременно с ним подоспели и отец с дядей Грасом Таникчем. Рено сразу же сказал отцу на ухо несколько слов, выразительно кивнув в направлении Лис.
Пока граф Таникч, не веря глазам, узнавал свое уже оплаканное сокровище, Рено с дядей подняли Азерта, чтобы нести его в палатку для оказания более серьезной помощи. В свою очередь Адри, вскочив на лошадь Азерта, помчался к рыцарскому стану, где околачивалось около двадцати одних только кузенов Таникч, не считая еще четверых дядьев.
Отец обнял дочь точно таким же движением, каким только что обнимал брат — непроизвольно стараясь загородить ее от взглядов окружающих. При этом он увидел, что Рено и Грас, положив Азерта, склоняются в поклоне, и мгновенно вспомнил о герцоге, которого он только что видел, так же направляющимся сюда, и мог на несколько секунд совершенно забыть об этом.
Граф Таникч не успел еще обернуться, как услышал хорошо знакомый властный голос.
— Поздравляю Вас, граф!
— С чем, мой лорд? — откликнулся Таникч, оборачиваясь и приветствуя государя поклоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25