Лис выворачивала шею, через плечо дяди глядя, как братья уводят рыцаря. Взволнованная появлением Ричарда, она почти не слушала наставлений дядюшки и не сразу взяла в толк, о какой подготовке идет речь.
Когда до нее наконец дошло, что речь идет о свадьбе, первым ее неожиданным и неподдающимся контролю чувством было чистое счастье. Но ведь их бракосочетание здесь не могло считаться настоящим; в следующую минуту Лис поняла, что это просто очередной ход в игре, в которой леди Акьютт являлась не более, чем простой пешкой. Начальство, видимо, нашло целесообразным, чтобы она продолжила эту партию в качестве замужней дамы, и прислало Левого передвинуть ее на нужную клетку. Разумеется, это делалось для ее же блага и большей безопасности, но такого рода благу Лис предпочла бы общество Логанна. Она уже готова была отказаться от свадьбы, убежать и запереться в своей комнате, но ее остановило воспоминание о поруганной семейной чести Таникчей, которой те дорожили настолько, что дерзнули даже открыто обнажить оружие против своего государя. Лис было известно, что теперь они смирились с неизбежностью утраты чести, и она знала, чего им это стоило. Свадьба была последней надеждой для Таникчей сохранить незапятнанным семейное имя. Чтобы хоть как-то загладить свою вину перед семьей, Лис ничего другого не оставалось, как выйти замуж за сэра Мая Маски, ставшего с недавних пор притчей во языцех всего Эйморка.
Служанки одевали невесту в белоснежное платье, а мать давала ей последние наставления — что надо делать и что говорить у алтаря.
Перед выходом леди Лаи еще раз неторопливо осмотрела дочку, расправив одной ей заметные складочки на подвенечном наряде и, подавив незваный вздох, вдруг порывисто обняла ее.
— Ты самая красивая невеста в Эйморке, Акьютт! Ты как никто достойна этого счастья, и я так боялась, что ты его не узнаешь!.. — шепнула она дочери и отвернулась, подтолкнув ее к двери. Растерянная и растроганная Лис, не зная, что ответить, молча погладила мать по руке.
Выйдя из покоев леди Лаи, они спустились во двор замка и направились в часовню. Первым, кого Лис увидела, вступив туда, был отец, стоявший у самой двери. Его присутствие обрадовало девушку, но и заставило ее встревожиться: граф Таникч не до конца еще оправился от ран, он только недавно начал покидать свою спальню и ходил, опираясь на слугу. Однако кто же мог воспрепятствовать главе рода в его желании присутствовать на венчании дочери? Акьютт слишком хорошо знала, что перечить отцу в чем бы то ни было — ох, какое неблагодарное занятие!
— Не волнуйся, ему принесут кресло, — услышала она шепот матери и, улыбнувшись отцу, перевела взгляд на рыцаря, стоявшего в ожидании у алтаря.
Перед церемонией он снял доспехи, оставив только шитую серебром перевязь с мечом, и был сейчас в простой кожаной одежде темно-серого цвета. Он не отрывал взгляда от Лис с того самого момента, как она вошла, впрочем, как и все присутствующие в часовне мужчины. Здесь были и женщины — две тетушки Лис и несколько служанок, так же безмолвно воззрившихся на невесту.
Азерт Таникч, на время выбитый из колеи смутной мыслью о несправедливости судьбы, сделавшей его братом леди Акьютт, вдруг вспомнил о своих обязанностях и, взяв сестру за руку, повел ее к жениху.
В то время, как в часовне замка шло венчание, к его закрытым воротам приближался передовой отряд небольшого войска, насчитывающего около тысячи всадников. Остановившись напротив поднятого моста, один из солдат по сигналу поднял рог и затрубил. Он мог бы и не делать этого, так как воинам гарнизона надо было быть слепыми и глухими, чтобы не заметить прибытия под стены крепости столь многочисленного военного формирования. Тем более, что чего-то подобного здесь ожидали с тех самых пор, как с месяц назад у ворот постучался мальчишка, объявивший, что он является посланником от молодой госпожи, а при ближайшем рассмотрении оказавшийся ею самою. В караульном помещении с некоторых пор, сменяя друг друга, дежурили день и ночь два солдата, один из которых после столь необычного и радостного известия в тот же час покинул свой пост и удалился по направлению к столице. Второй солдат был схвачен по приказу хозяина, отданному им с час назад, сразу после сообщения о появлении перед воротами приходского священника в сопровождении мальчика и рыцаря, именующего себя сэром Маем Маски.
Сейчас охрана успела заметить не только приближение войска, но и хорошо разглядеть цвета флагов, развевающихся над ним — черный с красным, и герб — золотой трилистник под короной — цвета и герб Эйморка и его правящего дома.
В то время, как трубач за воротами трубил, а войско подтягивалось к своему авангарду, посланный начальником караула солдат уже входил в часовню. Стараясь производить как можно меньше шума, он подошел к сидящему в кресле хозяину и шепотом доложил ему о прибытии под фамильные стены гвардии герцога.
Как посланец ни старался не шуметь, но в торжественной тишине часовни, нарушаемой лишь голосом священника, его приход был замечен всеми. Отец До не прервал обряда, но Левый, ощутив возникшее за спиной напряжение, полуобернулся назад. Вслед за ним обернулась и Лис.
Граф Таникч уже поднялся, опираясь на слугу, но сделал знак священнику продолжать. Знак этот предназначался так же и сэру Маски, и тот безо всяких объяснений догадался о случившемся, так как только одно событие могло заставить графа Таникч удалиться с бракосочетания дочери, и, судя по всему, именно оно и имело честь стрястись.
«Так. Начинается», — подумала, в свою очередь, Лис, встретившись взглядом с Ричардом. Им, как и прежде, несомненно везло, но только до определенного момента. То же самое можно было сказать и о герцоге: как и подобало талантливому полководцу, Горячий явился немного раньше, чем его ожидал противник, но все-таки опоздал.
Логанн почти не сомневался в том, что ворота замка откроются перед ним, но на тот случай, если упрямым Таникчам взбредет в головы вывести свою леди через подземный ход, отдал приказ сотне солдат рассыпаться и караулить по всем окрестным дорогам и тропкам.
Однако хозяева что-то не торопились гостеприимно опускать мост и распахивать ворота перед герцогом. Он было подумал, что ошибся, и высокомерное семейство дошло в своем глупом безрассудстве до того, чтобы осмелиться вторично вступить в открытый конфликт с властелином. На требование герольда открыть ворота, часовой на стене отвечал, что уже послано за хозяином, а поскольку графа все еще беспокоят его раны, то высокого гостя покорно просят обождать, пока Таникч-старший доберется до дверей своего замка.
В это время Таникч в окружении солдат гарнизона уже сидел во дворе перед воротами. Минуты текли слишком медленно, но графу вдруг пришло в голову, что вовсе не обязательно заставлять принца дожидаться окончания церемонии бракосочетания в поле. Осененный этой простой, как все гениальное, мыслью, он отдал приказ опустить мост и открыть ворота. Затем послал слугу в часовню, велев ему проводить молодых сразу после венчания в большой зал, где чуть не с самого прибытия рыцаря шла подготовка к празднованию свадьбы.
Между тем во двор в сопровождении двух десятков гвардейцев въезжал властелин Эйморка. Граф поднялся ему навстречу, невольно ощущая привычное волнение. Не смотря ни на что Таникч отдавал должное молодому герцогу, признавая в душе, что он является тем самым истинным государем, которого так долго не хватало этой земле.
Логанн уже вполне оправился от раны: движения его, когда он спрыгнул с лошади и подошел к графу, были, как и прежде, стремительны и неуловимо легки и по странной ассоциации наводили на мысль о сжатой пружине. У наблюдающего за ним Таникча сейчас вдруг возникла отчетливая уверенность в том, что Логанн Траслитт недолго будет сдерживаться в узких пределах своего государства, которые уже теперь становились для него тесны.
Гвардейцы герцога сразу повели себя так, будто крепость сдалась им на милость, как победителям: они оккупировали ворота и стали рассыпаться по стенам, башням и караульным помещениям, не потребовав только что сдачи гарнизоном оружия. Большая часть солдат герцога все же осталась в поле, но могла по первому же зову ворваться в распахнутые ворота. Однако Горячий по достижении своей цели не собирался здесь надолго задерживаться.
— Счастлив приветствовать Вас, мой лорд! — начал Таникч. — И горю желанием узнать, что привело Ваше Величество в наши края. Надеюсь, Вы не откажете в чести отужинать с нами?
— Рад видеть Вас выздоравливающим, граф, — отозвался Горячий, отвечая кивком на поклон Таникча. — Я принимаю Ваше предложение.
Тяжело опираясь на плечо слуги, хозяин неторопливо вел государя в банкетный зал, не обращая внимания на явное раздражение герцога от этой вынужденной приторможенности. Тем не менее они вскоре достигли зала, который, будучи достаточно просторным, не отличался особой роскошью убранства. Большие полукруглые окна давали много света, потолки же были сравнительно невысоки. Длинные столы, установленные вдоль стен, ломились от блюд, и сновавшие вокруг них слуги приносили все новые. На мгновение застыв, прислуга склонилась перед герцогом.
Таникч провел гостя на почетное место за стоящим на возвышении главным столом, расположенное по правую руку от хозяйского. С десяток воинов личной охраны, шедшие вслед за герцогом, так же устроились по его знаку за одним из столов. Усевшись, герцог обратился к хозяину:
— Не думаю, граф, что вы были осведомлены о моем визите, чтобы успеть так хорошо к нему подготовиться, — заметил он. — Стало быть, полагаю, что мне следует поздравить Вас с каким-то семейным торжеством?
— Это так, милорд, — не стал отрицать Таникч, в свою очередь опускаясь в кресло. — Но всякий праздник бледнеет перед честью Вашего личного прибытия! В последний раз особа королевской крови удостоила своим посещением наш замок около двухсот лет назад, и записи об этом событии хранятся как реликвия в родовых архивах. Должен признаться, что не сразу поверил своим ушам, когда мне доложили, что золотой трилистник вновь развевается под нашими стенами, — поведал хозяин. — Если бы я не сомневался в том, что это действительно Вы стоите в ожидании у ворот, милорд, то отдал бы приказ открыть их немедленно. Но сие казалось слишком невероятным, так как в последнее время мы вправе были ожидать от Вашего Величества чего угодно, помимо такой чести…
Тут Логанн, до сих пор словно бы внимательно изучавший подробности интерьера зала, мрачно глянул на Таникча.
— Вы умный человек, граф, — промолвил он. — Но плохой политик. Я предполагал, что Вы можете задержать моего слугу, однако рассчитывал, что сами догадаетесь, как мало получите от этого проку и как много неприятностей. Маловероятно, чтобы Вы отправили дочь в монастырь. Значит, все-таки сделали то, на что я тоже считал Вас неспособным — принудили ее выйти замуж. Да, да, именно принудили. Ведь ее избранник, насколько мне известно, погиб?
— Так Вы, милорд, стало быть, считали меня способным только на то, чтобы окончательно растоптать семейную честь, отдав дочь Вам на откуп? Не желая оскорбить Вас, милорд, должен заметить, что в роду Таникчей до сих пор не было ублюдков!
В эту минуту граф нашел нужным забыть о том, что именно к такой участи готовил дочь весь последний месяц. Теперь он отбросил маску: Таникч был действительно слишком прямолинеен по натуре, чтобы стать хорошим политиком, да ему это было и ни к чему.
Лицо герцога между тем приняло надменное выражение.
— Осмелитесь ли Вы назвать ублюдками трех великих бастардов? Или утверждать, что честь их семей запачкана королевской кровью?
— Нет, милорд. Но ведь есть и другие…
Таникч намекал на отпрыска Дибайрлов, поднявшего четыре года назад мятеж, обреченный еще в зародыше, и после оглушительного и кровавого разгрома с позором бежавшего в Лидакс.
— Вы имеете в виду Дибайрла? Упоминание о нем было тоже не в Вашу пользу, граф: все его притязания основывались лишь на бесплодной попытке доказать происхождение его матери от законного брака с особой королевской крови. Не будь он бастардом, ему бы и в голову не пришло претендовать на власть.
— Не будь он бастардом, он имел бы на нее полное право.
— Довольно! — герцог стукнул ладонью по подлокотнику. — Похоже, что дети, которых Ваша дочь еще не родила, уже нуждаются в моей защите! — он усмехнулся одними глазами. — Однако, если бы мы могли быть уверены, что первая ночь не обошлась для нее без надлежащих последствий, то Вы были бы более уступчивы, граф.
— Забудьте об этой ночи, милорд. Поскольку она, слава Богу, не имела никаких «последствий», и, кроме того, должен признаться, что Вы угадали: моя дочь теперь замужем.
— Так назовите мне счастливца, которого Вы ей всучили! Небезынтересно узнать, чье имя будут носить мои сыновья!
Логанн искоса наблюдал, как лицо собеседника покрывается свинцовой бледностью.
— Что Вы хотите этим сказать? — вымолвил наконец Таникч.
Во взгляде герцога промелькнуло понимание, выражение его лица стало мягче.
— Таникч, я люблю Вашу дочь. Она достойна всего самого лучшего, и я дам ей это, и даже больше.
— Но Вы не можете дать ей главного, милорд — своего имени. И как будто забываете, что это уже сделано другим.
— Что касается ее мужа… Как, Вы сказали, его зовут?
« Если бы я назвал его, то, клянусь первородным грехом, ты не стал бы переспрашивать!» — подумал Таникч.
Тут дверь зала распахнулась, и на пороге возникли сэр Маски и словно сотканная из облаков и тумана леди Таникч, которую он держал за руку. Вслед за ними вошли леди Лаи со святым отцом и целая толпа Таникчей, далее следовала принаряженная прислуга женского пола и те из солдат гарнизона, которые могли с некоторой натяжкой считаться родственниками хозяев.
Сэр Маски провел свою молодую супругу через весь зал и остановился прямо напротив герцога. Молодожены, а вместе с ними и все вновь прибывшие склонились в поклоне перед властелином Эйморка. Несколько секунд длилось молчание, в течении которого, казалось, можно было бы услышать падение на пол носового платка.
Настала очередь Таникча иметь удовольствие наблюдать смену красок на лице могущественного гостя. Из обычного оно сделалось мертвенно-белым, потом на щеках проступил бледными пятнами румянец, и наконец все лицо герцога как будто потемнело, прежде чем его губы искривила мрачная усмешка.
Не говоря ни слова, Горячий движением руки разрешил молодым подняться. Этот жест, словно мановение мага, пробудил к жизни всеобщее движение и звуки. Собрание зашевелилось и стало рассаживаться за полные снеди и напитков столы. Рыцарь повел невесту на предназначенное для нее место — справа от герцога, и сам уселся рядом.
Незадолго перед тем из боковой дверцы в конце зала вынырнули трое музыкантов: теперь они стояли в углу в ожидании, когда хозяин, как того требовал обычай, откроет праздник заздравным словом.
Позволив всем разместиться, Таникч поднялся и произнес короткую здравицу, не забыв упомянуть в ней сиятельного гостя. Пили этот тост, как и подобало, стоя; выпил и герцог, но он сделал это не вставая и как будто машинально.
Заиграла музыка, застучали вилки и ножи, праздник начался.
Сначала девушки из прислуги исполняли для пирующих свои народные танцы, а одна даже спела свадебную песню на непонятном языке, полную какой-то странной грусти. Затем музыканты, выменянные неразлучными гуляками Рено и Адри у соседа за пару хороших, но все же не лучших своих охотничьих псов, побросали инструменты и доказали, что являются мастерами не только на все руки, но и на ноги тоже, начав выделывать сногсшибательные, по здешним понятиям, акробатические номера.
Бедняжка Лис со своей тонкой душевной организацией оказалась на пиру между двумя мужчинами, как путник на узкой тропинке меж двух пропастей. От Ричарда, который был для нее воплощением девичьей мечты, сказки о прекрасном принце, и которого она любила, как любят нечто совершенное и недосягаемое, не смея даже помышлять о том, что когда-нибудь оно может упасть тебе прямо в руки, исходил поток спокойной уверенной силы, и девушка ощущала его всем существом, почти физически. Так же, как и атмосферу властного могущества, окружающую Логанна. И совершенно напрасными были сейчас ее попытки не думать о том, что Горячий знал ее всю, до последней родинки, забыть, что он сумел в свое время взять не только ее тело, но и нечто большее.
Когда идешь по острому гребню меж безднами, не рекомендуется смотреть по сторонам, тем более — заглядывать вниз. Бессознательно руководствуясь этим правилом, новобрачная, подобно изваянию самой себе, держала голову высоко поднятой и глядела только прямо, благо, там было на что посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Когда до нее наконец дошло, что речь идет о свадьбе, первым ее неожиданным и неподдающимся контролю чувством было чистое счастье. Но ведь их бракосочетание здесь не могло считаться настоящим; в следующую минуту Лис поняла, что это просто очередной ход в игре, в которой леди Акьютт являлась не более, чем простой пешкой. Начальство, видимо, нашло целесообразным, чтобы она продолжила эту партию в качестве замужней дамы, и прислало Левого передвинуть ее на нужную клетку. Разумеется, это делалось для ее же блага и большей безопасности, но такого рода благу Лис предпочла бы общество Логанна. Она уже готова была отказаться от свадьбы, убежать и запереться в своей комнате, но ее остановило воспоминание о поруганной семейной чести Таникчей, которой те дорожили настолько, что дерзнули даже открыто обнажить оружие против своего государя. Лис было известно, что теперь они смирились с неизбежностью утраты чести, и она знала, чего им это стоило. Свадьба была последней надеждой для Таникчей сохранить незапятнанным семейное имя. Чтобы хоть как-то загладить свою вину перед семьей, Лис ничего другого не оставалось, как выйти замуж за сэра Мая Маски, ставшего с недавних пор притчей во языцех всего Эйморка.
Служанки одевали невесту в белоснежное платье, а мать давала ей последние наставления — что надо делать и что говорить у алтаря.
Перед выходом леди Лаи еще раз неторопливо осмотрела дочку, расправив одной ей заметные складочки на подвенечном наряде и, подавив незваный вздох, вдруг порывисто обняла ее.
— Ты самая красивая невеста в Эйморке, Акьютт! Ты как никто достойна этого счастья, и я так боялась, что ты его не узнаешь!.. — шепнула она дочери и отвернулась, подтолкнув ее к двери. Растерянная и растроганная Лис, не зная, что ответить, молча погладила мать по руке.
Выйдя из покоев леди Лаи, они спустились во двор замка и направились в часовню. Первым, кого Лис увидела, вступив туда, был отец, стоявший у самой двери. Его присутствие обрадовало девушку, но и заставило ее встревожиться: граф Таникч не до конца еще оправился от ран, он только недавно начал покидать свою спальню и ходил, опираясь на слугу. Однако кто же мог воспрепятствовать главе рода в его желании присутствовать на венчании дочери? Акьютт слишком хорошо знала, что перечить отцу в чем бы то ни было — ох, какое неблагодарное занятие!
— Не волнуйся, ему принесут кресло, — услышала она шепот матери и, улыбнувшись отцу, перевела взгляд на рыцаря, стоявшего в ожидании у алтаря.
Перед церемонией он снял доспехи, оставив только шитую серебром перевязь с мечом, и был сейчас в простой кожаной одежде темно-серого цвета. Он не отрывал взгляда от Лис с того самого момента, как она вошла, впрочем, как и все присутствующие в часовне мужчины. Здесь были и женщины — две тетушки Лис и несколько служанок, так же безмолвно воззрившихся на невесту.
Азерт Таникч, на время выбитый из колеи смутной мыслью о несправедливости судьбы, сделавшей его братом леди Акьютт, вдруг вспомнил о своих обязанностях и, взяв сестру за руку, повел ее к жениху.
В то время, как в часовне замка шло венчание, к его закрытым воротам приближался передовой отряд небольшого войска, насчитывающего около тысячи всадников. Остановившись напротив поднятого моста, один из солдат по сигналу поднял рог и затрубил. Он мог бы и не делать этого, так как воинам гарнизона надо было быть слепыми и глухими, чтобы не заметить прибытия под стены крепости столь многочисленного военного формирования. Тем более, что чего-то подобного здесь ожидали с тех самых пор, как с месяц назад у ворот постучался мальчишка, объявивший, что он является посланником от молодой госпожи, а при ближайшем рассмотрении оказавшийся ею самою. В караульном помещении с некоторых пор, сменяя друг друга, дежурили день и ночь два солдата, один из которых после столь необычного и радостного известия в тот же час покинул свой пост и удалился по направлению к столице. Второй солдат был схвачен по приказу хозяина, отданному им с час назад, сразу после сообщения о появлении перед воротами приходского священника в сопровождении мальчика и рыцаря, именующего себя сэром Маем Маски.
Сейчас охрана успела заметить не только приближение войска, но и хорошо разглядеть цвета флагов, развевающихся над ним — черный с красным, и герб — золотой трилистник под короной — цвета и герб Эйморка и его правящего дома.
В то время, как трубач за воротами трубил, а войско подтягивалось к своему авангарду, посланный начальником караула солдат уже входил в часовню. Стараясь производить как можно меньше шума, он подошел к сидящему в кресле хозяину и шепотом доложил ему о прибытии под фамильные стены гвардии герцога.
Как посланец ни старался не шуметь, но в торжественной тишине часовни, нарушаемой лишь голосом священника, его приход был замечен всеми. Отец До не прервал обряда, но Левый, ощутив возникшее за спиной напряжение, полуобернулся назад. Вслед за ним обернулась и Лис.
Граф Таникч уже поднялся, опираясь на слугу, но сделал знак священнику продолжать. Знак этот предназначался так же и сэру Маски, и тот безо всяких объяснений догадался о случившемся, так как только одно событие могло заставить графа Таникч удалиться с бракосочетания дочери, и, судя по всему, именно оно и имело честь стрястись.
«Так. Начинается», — подумала, в свою очередь, Лис, встретившись взглядом с Ричардом. Им, как и прежде, несомненно везло, но только до определенного момента. То же самое можно было сказать и о герцоге: как и подобало талантливому полководцу, Горячий явился немного раньше, чем его ожидал противник, но все-таки опоздал.
Логанн почти не сомневался в том, что ворота замка откроются перед ним, но на тот случай, если упрямым Таникчам взбредет в головы вывести свою леди через подземный ход, отдал приказ сотне солдат рассыпаться и караулить по всем окрестным дорогам и тропкам.
Однако хозяева что-то не торопились гостеприимно опускать мост и распахивать ворота перед герцогом. Он было подумал, что ошибся, и высокомерное семейство дошло в своем глупом безрассудстве до того, чтобы осмелиться вторично вступить в открытый конфликт с властелином. На требование герольда открыть ворота, часовой на стене отвечал, что уже послано за хозяином, а поскольку графа все еще беспокоят его раны, то высокого гостя покорно просят обождать, пока Таникч-старший доберется до дверей своего замка.
В это время Таникч в окружении солдат гарнизона уже сидел во дворе перед воротами. Минуты текли слишком медленно, но графу вдруг пришло в голову, что вовсе не обязательно заставлять принца дожидаться окончания церемонии бракосочетания в поле. Осененный этой простой, как все гениальное, мыслью, он отдал приказ опустить мост и открыть ворота. Затем послал слугу в часовню, велев ему проводить молодых сразу после венчания в большой зал, где чуть не с самого прибытия рыцаря шла подготовка к празднованию свадьбы.
Между тем во двор в сопровождении двух десятков гвардейцев въезжал властелин Эйморка. Граф поднялся ему навстречу, невольно ощущая привычное волнение. Не смотря ни на что Таникч отдавал должное молодому герцогу, признавая в душе, что он является тем самым истинным государем, которого так долго не хватало этой земле.
Логанн уже вполне оправился от раны: движения его, когда он спрыгнул с лошади и подошел к графу, были, как и прежде, стремительны и неуловимо легки и по странной ассоциации наводили на мысль о сжатой пружине. У наблюдающего за ним Таникча сейчас вдруг возникла отчетливая уверенность в том, что Логанн Траслитт недолго будет сдерживаться в узких пределах своего государства, которые уже теперь становились для него тесны.
Гвардейцы герцога сразу повели себя так, будто крепость сдалась им на милость, как победителям: они оккупировали ворота и стали рассыпаться по стенам, башням и караульным помещениям, не потребовав только что сдачи гарнизоном оружия. Большая часть солдат герцога все же осталась в поле, но могла по первому же зову ворваться в распахнутые ворота. Однако Горячий по достижении своей цели не собирался здесь надолго задерживаться.
— Счастлив приветствовать Вас, мой лорд! — начал Таникч. — И горю желанием узнать, что привело Ваше Величество в наши края. Надеюсь, Вы не откажете в чести отужинать с нами?
— Рад видеть Вас выздоравливающим, граф, — отозвался Горячий, отвечая кивком на поклон Таникча. — Я принимаю Ваше предложение.
Тяжело опираясь на плечо слуги, хозяин неторопливо вел государя в банкетный зал, не обращая внимания на явное раздражение герцога от этой вынужденной приторможенности. Тем не менее они вскоре достигли зала, который, будучи достаточно просторным, не отличался особой роскошью убранства. Большие полукруглые окна давали много света, потолки же были сравнительно невысоки. Длинные столы, установленные вдоль стен, ломились от блюд, и сновавшие вокруг них слуги приносили все новые. На мгновение застыв, прислуга склонилась перед герцогом.
Таникч провел гостя на почетное место за стоящим на возвышении главным столом, расположенное по правую руку от хозяйского. С десяток воинов личной охраны, шедшие вслед за герцогом, так же устроились по его знаку за одним из столов. Усевшись, герцог обратился к хозяину:
— Не думаю, граф, что вы были осведомлены о моем визите, чтобы успеть так хорошо к нему подготовиться, — заметил он. — Стало быть, полагаю, что мне следует поздравить Вас с каким-то семейным торжеством?
— Это так, милорд, — не стал отрицать Таникч, в свою очередь опускаясь в кресло. — Но всякий праздник бледнеет перед честью Вашего личного прибытия! В последний раз особа королевской крови удостоила своим посещением наш замок около двухсот лет назад, и записи об этом событии хранятся как реликвия в родовых архивах. Должен признаться, что не сразу поверил своим ушам, когда мне доложили, что золотой трилистник вновь развевается под нашими стенами, — поведал хозяин. — Если бы я не сомневался в том, что это действительно Вы стоите в ожидании у ворот, милорд, то отдал бы приказ открыть их немедленно. Но сие казалось слишком невероятным, так как в последнее время мы вправе были ожидать от Вашего Величества чего угодно, помимо такой чести…
Тут Логанн, до сих пор словно бы внимательно изучавший подробности интерьера зала, мрачно глянул на Таникча.
— Вы умный человек, граф, — промолвил он. — Но плохой политик. Я предполагал, что Вы можете задержать моего слугу, однако рассчитывал, что сами догадаетесь, как мало получите от этого проку и как много неприятностей. Маловероятно, чтобы Вы отправили дочь в монастырь. Значит, все-таки сделали то, на что я тоже считал Вас неспособным — принудили ее выйти замуж. Да, да, именно принудили. Ведь ее избранник, насколько мне известно, погиб?
— Так Вы, милорд, стало быть, считали меня способным только на то, чтобы окончательно растоптать семейную честь, отдав дочь Вам на откуп? Не желая оскорбить Вас, милорд, должен заметить, что в роду Таникчей до сих пор не было ублюдков!
В эту минуту граф нашел нужным забыть о том, что именно к такой участи готовил дочь весь последний месяц. Теперь он отбросил маску: Таникч был действительно слишком прямолинеен по натуре, чтобы стать хорошим политиком, да ему это было и ни к чему.
Лицо герцога между тем приняло надменное выражение.
— Осмелитесь ли Вы назвать ублюдками трех великих бастардов? Или утверждать, что честь их семей запачкана королевской кровью?
— Нет, милорд. Но ведь есть и другие…
Таникч намекал на отпрыска Дибайрлов, поднявшего четыре года назад мятеж, обреченный еще в зародыше, и после оглушительного и кровавого разгрома с позором бежавшего в Лидакс.
— Вы имеете в виду Дибайрла? Упоминание о нем было тоже не в Вашу пользу, граф: все его притязания основывались лишь на бесплодной попытке доказать происхождение его матери от законного брака с особой королевской крови. Не будь он бастардом, ему бы и в голову не пришло претендовать на власть.
— Не будь он бастардом, он имел бы на нее полное право.
— Довольно! — герцог стукнул ладонью по подлокотнику. — Похоже, что дети, которых Ваша дочь еще не родила, уже нуждаются в моей защите! — он усмехнулся одними глазами. — Однако, если бы мы могли быть уверены, что первая ночь не обошлась для нее без надлежащих последствий, то Вы были бы более уступчивы, граф.
— Забудьте об этой ночи, милорд. Поскольку она, слава Богу, не имела никаких «последствий», и, кроме того, должен признаться, что Вы угадали: моя дочь теперь замужем.
— Так назовите мне счастливца, которого Вы ей всучили! Небезынтересно узнать, чье имя будут носить мои сыновья!
Логанн искоса наблюдал, как лицо собеседника покрывается свинцовой бледностью.
— Что Вы хотите этим сказать? — вымолвил наконец Таникч.
Во взгляде герцога промелькнуло понимание, выражение его лица стало мягче.
— Таникч, я люблю Вашу дочь. Она достойна всего самого лучшего, и я дам ей это, и даже больше.
— Но Вы не можете дать ей главного, милорд — своего имени. И как будто забываете, что это уже сделано другим.
— Что касается ее мужа… Как, Вы сказали, его зовут?
« Если бы я назвал его, то, клянусь первородным грехом, ты не стал бы переспрашивать!» — подумал Таникч.
Тут дверь зала распахнулась, и на пороге возникли сэр Маски и словно сотканная из облаков и тумана леди Таникч, которую он держал за руку. Вслед за ними вошли леди Лаи со святым отцом и целая толпа Таникчей, далее следовала принаряженная прислуга женского пола и те из солдат гарнизона, которые могли с некоторой натяжкой считаться родственниками хозяев.
Сэр Маски провел свою молодую супругу через весь зал и остановился прямо напротив герцога. Молодожены, а вместе с ними и все вновь прибывшие склонились в поклоне перед властелином Эйморка. Несколько секунд длилось молчание, в течении которого, казалось, можно было бы услышать падение на пол носового платка.
Настала очередь Таникча иметь удовольствие наблюдать смену красок на лице могущественного гостя. Из обычного оно сделалось мертвенно-белым, потом на щеках проступил бледными пятнами румянец, и наконец все лицо герцога как будто потемнело, прежде чем его губы искривила мрачная усмешка.
Не говоря ни слова, Горячий движением руки разрешил молодым подняться. Этот жест, словно мановение мага, пробудил к жизни всеобщее движение и звуки. Собрание зашевелилось и стало рассаживаться за полные снеди и напитков столы. Рыцарь повел невесту на предназначенное для нее место — справа от герцога, и сам уселся рядом.
Незадолго перед тем из боковой дверцы в конце зала вынырнули трое музыкантов: теперь они стояли в углу в ожидании, когда хозяин, как того требовал обычай, откроет праздник заздравным словом.
Позволив всем разместиться, Таникч поднялся и произнес короткую здравицу, не забыв упомянуть в ней сиятельного гостя. Пили этот тост, как и подобало, стоя; выпил и герцог, но он сделал это не вставая и как будто машинально.
Заиграла музыка, застучали вилки и ножи, праздник начался.
Сначала девушки из прислуги исполняли для пирующих свои народные танцы, а одна даже спела свадебную песню на непонятном языке, полную какой-то странной грусти. Затем музыканты, выменянные неразлучными гуляками Рено и Адри у соседа за пару хороших, но все же не лучших своих охотничьих псов, побросали инструменты и доказали, что являются мастерами не только на все руки, но и на ноги тоже, начав выделывать сногсшибательные, по здешним понятиям, акробатические номера.
Бедняжка Лис со своей тонкой душевной организацией оказалась на пиру между двумя мужчинами, как путник на узкой тропинке меж двух пропастей. От Ричарда, который был для нее воплощением девичьей мечты, сказки о прекрасном принце, и которого она любила, как любят нечто совершенное и недосягаемое, не смея даже помышлять о том, что когда-нибудь оно может упасть тебе прямо в руки, исходил поток спокойной уверенной силы, и девушка ощущала его всем существом, почти физически. Так же, как и атмосферу властного могущества, окружающую Логанна. И совершенно напрасными были сейчас ее попытки не думать о том, что Горячий знал ее всю, до последней родинки, забыть, что он сумел в свое время взять не только ее тело, но и нечто большее.
Когда идешь по острому гребню меж безднами, не рекомендуется смотреть по сторонам, тем более — заглядывать вниз. Бессознательно руководствуясь этим правилом, новобрачная, подобно изваянию самой себе, держала голову высоко поднятой и глядела только прямо, благо, там было на что посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25