— В Лондоне около восьмидесяти тысяч шлюх, большинство из них стараются избежать голодной смерти. — Теперь Марго смогла оценить это утверждение по достоинству, как она не смогла бы сделать это всего два часа назад.
— Они так и остаются проститутками?
— Некоторые да, многие нет. Множество женщин ведут «веселую жизнь», как принято называть проституцию, лишь до тех пор, пока им не удается найти лучше оплачиваемую работу. К северо-западу отсюда, скажем, в районе Спитлфилдз, женщина может найти работу на швейных фабриках. Если ей не приходится кормить слишком много ртов, то тяжким трудом она сможет обеспечить себе существование, не возвращаясь снова на панель.
Они посмотрели на зевающую четырнадцатилетнюю девочку, которая с интересом осматривала Марго, оценивая «молодого человека» как возможного клиента даже в столь ранний утренний час. Она переключила внимание на Малькольма и улыбнулась.
— Покувыркаемся за пирожок?
Малькольм лишь покачал головой, и девчонка начала осыпать его отборной бранью.
Марго испытывала одновременно восторг и отвращение. Ей казалось, что она шагнула в живую пьесу, автор которой еще не придумал, чем эта пьеса должна кончиться. «Изучай свою роль, изучай окружение». Для того-то Кит и Малькольм отправили ее сюда: поучиться.
— Когда сразу столько женщин занимаются этой профессией, — задумчиво спросила Марго, — разве между ними не возникает свирепая конкуренция?
— Д-да… в некотором смысле. Официально, как вы понимаете, секс считается крайне вредным для здоровья. Ведущим к истощению физических и душевных сил. Но в глубине души наш щегольски одетый викторианский джентльмен считает секс своим прирожденным правом, и всякая женщина более низкого происхождения по сравнению с его собственным — для него законная добыча. В Лондоне проживает несколько миллионов душ, вспомните, не говоря уже о моряках. Не забудьте заглянуть в одиннадцатитомные личные воспоминания под названием «Моя частная жизнь», когда мы вернемся в библиотеку станции. Они теперь доступны на компьютере. Вы увидите, что они… проливают свет на викторианские нравы.
— Что происходит дальше со всеми этими женщинами? Когда они становятся слишком стары или больны, чтобы работать?
— Некоторые из них обращаются за помощью в Госпиталь Магдалины.
— Госпиталь Магдалины?
— Южнее Темзы, — тихо рассказывал Малькольм, пока они катили вперед свою тележку, — расположены четыре разных благотворительных учреждения, если их можно так назвать. Бедлам — Вифлеемский госпиталь — предназначен для душевнобольных. Старый Брайдуэлл некогда был школой для обучения подмастерьев, но он превратился в ужасную тюрьму. В конце концов новая школа была пристроена к зданию тюрьмы, чтобы обучать там законных подмастерьев. Ученики Брайдуэлла всем известны своими хулиганскими нравами, они терроризируют весь город. Затем, здесь проживают воспитанницы Ламбетского приюта для девочек-сирот, они носят пурпурные форменные платья, и, конечно, в серой форме — пациентки Госпиталя Магдалины для совращенных девушек и проституток. Многие девушки, нашедшие приют в этом госпитале, все равно сходят с ума от неизлечимого сифилиса.
Марго содрогнулась от этих слов. Она выросла, считая чудеса медицины чем-то само собой разумеющимся. Сколько же нужно времени, чтобы «социальный недуг» разрушил человеческий мозг, довел до безумия?
Пока она старалась все это переварить, они распродали угрей и пирожки и стали постепенно продвигаться на запад. И тут, удивив ее внезапностью перемены, над безотрадной линией крыш Уайтчепеля замаячил купол собора Святого Павла. Они вдруг оказались в самом сердце залитого ярким солнечным светом Сити, где в Мэншн-Хаус правил лорд-мэр. Марго, разинув рот, глазела на роскошные кареты, которыми были битком забиты узкие улицы.
— Поразительно, — сказала она, поглядев назад на дорогу, по которой они пришли сюда. — Трудно поверить в столь резкую перемену.
— Да. Это ошеломляет, верно?
Однако передышка длилась недолго. Миновав Линкольнз-Инн, они снова очутились в мире темных просевших крыш, нависающих одна над другой. Яркий солнечный свет, оставленный ими позади, казалось, отделяли от этих мест многие мили и века.
— Как они могут жить и работать рядом с такой нищетой и ничуть не беспокоиться об этом?
Малькольм посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом.
— Они просто не хотят этого замечать. В конце концов были предприняты некоторые усилия, чтобы исправить положение, особенно после того, как Красный Джек заставил широко обсуждать условия жизни в Уайтчепеле. И Армия Спасения начала свою деятельность здесь несколько лет назад, так что есть некоторая… — Он оборвал фразу и начал браниться себе под нос. — Проклятие, я и не заметил, как мы свернули с Черинг-кроссроуд. Теперь не зевай. Мы забрели в Сент-Джайлз.
Они оказались на «кольцевой развязке», называвшейся «Семь циферблатов», только вот никакого движения по этому кольцу не было — ни пешеходов, ни экипажей. В центре кольца возвышалась часовая башня с облупившейся штукатуркой, увенчанная семью циферблатами. От башни, подобно спицам колеса, разбегалось семь темных переулков, разделявших запущенные, грязные дома и внутренние дворики. Марго с Малькольмом забрели в трущобы, по сравнению с которыми Уайтчепель казался чуть ли не роскошью. Ядовитые испарения поднимались от зданий, подобно туману повисая над просевшими крышами. Осколки бутылок из-под джина усеивали грязную землю. Под толщей замерзшей грязи, должно быть, скрывались булыжные мостовые.
— Малькольм… — У нее возникло такое чувство, что пустые окна — многие из них были без стекол — смотрят на нее злобным взглядом.
— Эти семь улиц — самое опасное место во всем Лондоне. Почаще оглядывайся, пока мы не отойдем отсюда на приличное расстояние.
Из сумрака темных унылых улочек грубые оборванные мужчины, прищурясь, следили за ними. Марго зорко оглядывала все вокруг, сожалея, что нельзя пуститься бежать. «Ты сама сумеешь справиться с этим, как настоящая разведчица. Это та самая профессия, которой ты просила научить тебя Кита Карсона».
В ту минуту Марго почти готова была променять все это на еще одну взбучку от своего отца.
Почти.
И вдруг она заметила вороватое движение в темном углу и проблеск стали.
Человек, обхвативший ее сзади, приставил лезвие бритвы к ее горлу. Она замерла, сдержав готовый вырваться крик. Еще два бандита выросли перед Малькольмом словно из-под земли. Марго потрясенно осознала: «Они моложе меня!»
От ощущения острой стали у горла Марго задрожала. Напавший на нее плотнее обхватил ее за талию.
— Глянь-ка, он еще не бреется. — Дыхание парня было зловонным. — Поучить его, что ли?
Два других парня улыбнулись. Их опасные бритвы зловеще поблескивали. Малькольм стоял между ними, став вдруг каким-то очень уж спокойным:
— Не дергайся, дружок. Может, позволим ему побриться самому?
Пока Марго пыталась понять, чего именно он потребовал, Малькольм потянулся к кошельку у себя на поясе.
— Давай по-быстрому, — сказал схвативший ее парень. Он перевел взгляд с Марго на Малькольма, возившегося с завязками кошелька.
Марго действовала молниеносно. Схватив напавшего на нее за запястье, она повернулась к нему лицом, отвела зловещее лезвие от своего горла, захватила в горсть его мошонку и сдавила.
Парень заорал. Она продолжила поворот, заводя его руку за спину, и ударила ногой сзади под коленку. Тот полетел на землю с хрипящим стоном и скорчился в грязи, держась за промежность.
Марго развернулась…
Малькольм побледнел как полотно.
— Ты, маленькая дурочка…
Прежде чем остальные два парня успели пошевелиться, из переулка вышел огромный верзила и отодвинул их в сторону.
— Ты ранил моего мальчика, — сказал он, уставясь на Марго. Дубинка в его руке была толщиной с бедро Марго. Его плечи были вдвое шире, чем у Малькольма. Человек был одет в толстое шерстяное пальто, доходившее ему почти до коленей. Грубые рабочие брюки и низкие стоптанные туфли дополняли облик настоящего уличного громилы. Он ухмыльнулся Марго. — Сначала я расшибу тебе башку. — Верзила облизнул грязные губы. — Потом мои племянники распотрошат то, что останется.
Марго вдруг заметила и другие чумазые рожи, наблюдавшие из полумрака за происходящим с нечеловеческим любопытством. Малькольм ругнулся и попятился прочь от этой троицы, повернувшись так, чтобы они не смогли увидеть, как он извлекает свой револьвер из скрытой под одеждой кобуры. Громила, стоявший посередине, замахнулся своей дубиной… И бросился на нее. Так быстро, что Марго даже не успела вскрикнуть. Малькольм выстрелил трижды и нырнул в сторону. Одна пуля попала громиле в правую лодыжку. Несостоявшийся убийца вскрикнул и рухнул навзничь, распластавшись в грязи. Мальчишки врассыпную бросились по улице наутек. Малькольм кошачьим прыжком развернулся на месте и схватил Марго за запястье, увлекая ее в противоположную сторону. Они стремглав пробежали всю грязную вонючую улицу и оказались у церкви Сент-Джайлз. Малькольм нырнул в вонючий, заросший бурьяном церковный двор и потащил Марго за щербатый могильный камень, крепко зажав ей рот ладонью. Они ждали, их сердца бешено колотились, но Марго не услышала никаких звуков приближающейся погони.
— Перезаряди это, — отрывисто бросил Малькольм, сунув ей в руки револьвер и жестянку из своего кармана. Он крадучись выбрался с кладбища и подполз к ограде церковного двора, внимательно оглядывая дорогу, по которой они прибежали сюда.
Марго тупо глядела на револьвер. Жестянка была тяжелой. В ней что-то звякало. Она и понятия не имела, как перезаряжают такие револьверы. Он совсем не был похож на те, из которых учила ее стрелять Энн Малхэни. Она все еще глазела на него, как идиотка, когда Малькольм вернулся.
Он взял револьвер — и вдруг разразился немыслимой бранью. Она и подумать не могла, что он способен употреблять подобные выражения.
— Ты не перезарядила его! У нее защипало под веками.
— Я…
— Сначала ты откалываешь идиотский номер, затевая драку с этим уличным бродягой…
— Но он нас грабил!
Гневный пыл Малькольма сменился ледяной холодностью.
— Я хотел отдать ему эти чертовы деньги! Бог ты мой, там было-то всего несколько пенсов! Ты чуть не угробила нас обоих, а мне пришлось идти на риск и стрелять в этого громилу…
— Ты даже не пытался убить его!
Если бы она таким тоном попробовала пререкаться со своим отцом, он бы изукрасил ей синяками половину физиономии. Малькольм не ударил ее. Вместо этого его голос вдруг стал таким же ледяным, как осклизлый камень, за которым она укрывалась.
— Мы не вправе стрелять во всякого, кто нам не понравится. Выйти живым из смертельной потасовки, не убив никого, — вот в чем состоит работа разведчика прошлого. Если бы Британские Врата открылись прямо сейчас и через них шагнул Кит, я бы сказал ему, чтобы он отправил тебя обратно в тот жалкий маленький городишко, в котором ты выросла. Дай мне эти чертовы патроны.
Дрожащей рукой она протянула ему жестянку. Малькольм выдернул шнурок, открыл выдвижную крышку и высыпал три патрона в ее ладонь.
— Ты зарядишь этот револьвер прямо сейчас. Потяни наверх этот рычажок.
Из-за жгучих слез у нее все расплывалось перед глазами, но она сумела отщелкнуть рычажок вверх. Вся верхняя часть револьвера откинулась вперед и вниз, открыв задний торец барабана. Три пустые гильзы и два нестреляных патрона чуть высунулись из гнезд. Ее пальцы дрожали, но она вытащила пустые гильзы и перезарядила свободные камеры. Затем снова защелкнула револьвер.
— Ты должна была знать, как это делать. Повтори свои уроки и…
Он не окончил фразы. Он и так уже разрушил ее последние надежды стать разведчицей. У нее вся грудь болела, так ей хотелось разрыдаться. Но она удержала внутри все, кроме жгучих слез горя, которые она не могла полностью остановить.
Малькольм снова проверил, пуста ли улица, оставив Марго скорчившейся за выщербленной надгробной плитой. Она соскользнула пониже в сухие стебли и попыталась проглотить комок в горле. «Я не сдамся. Никогда. Это нечестно!» Она всего лишь сделала то, чему научил ее Свен Бейли. Разве нет? «Знай, когда нужно остановиться», — учил ее Кит. «Я не сдамся! Не сейчас, когда я зашла так далеко!» Она сумеет вернуть расположение Малькольма. Она должна это сделать. Она лучше покончит с собой, чем вернется в Миннесоту проигравшей.
Во время бесконечной прогулки по улочкам Спитфилдза Марго вслушивалась всем своим существом в то, что происходило вокруг, безжалостно отметя прочь унижение и страх ради более насущной необходимости учиться. Она запоминала жаргонные словечки, названия предметов, которые она никогда прежде не видела, обрывки новостей и сплетен, которые привели ее к нескольким поразительным выводам о состоянии мира в 1888 году.
— Малькольм? — Голос Марго лишь чуть-чуть дрожал.
— Да? — Его голос все еще был ледяным.
— Это ведь не обычные трущобы, верно? Спитфилдз, я имею в виду. Они не похожи на Уайтчепель или Сент-Джайлз.
Он посмотрел на нее. Холодность в его взгляде немного растаяла, уступив место удивлению.
— Почему ты спросила об этом?
Она прикусила нижнюю губу, затем кивком показала на женщин, разговаривавших на каком-то неведомом языке, явно не по-английски, на мужчин, длиннобородых и одетых в черные сюртуки; они глядели прищурившись, словно их глазам пришлось повидать слишком много горя.
— Эти люди выглядят и говорят, как беженцы. Кто они?
Малькольм аж замер на месте. Он рассеянно подул на свои пальцы, чтобы согреть их, глядя на Марго оценивающим взглядом.
— Чтоб меня черти взяли… — тихо пробормотал он. Она ждала, гадая, не заслужила ли она отсрочки приговора.
— А как ты думаешь, кто они такие? — Он задал ей нелегкую задачку, чтобы посмотреть, как она с этим справится.
Она стала внимательно разглядывать женщин постарше, укутанных в платки, молоденьких девушек с блестящими черными распущенными волосами и стыдливыми улыбками, стариков в широкополых черных шляпах и шерстяных жилетах ручной вязки с бахромой. Молодые люди выглядели деятельными и полными надежд. Те, что постарше, казались неуверенными и боязливыми, они подозрительно косились на нее и Малькольма. Язык был похож на немецкий. И тут все, что она увидела и услышала, вдруг сложилось в цельную картину.
Идиш.
— Это еврейские беженцы, — медленно сказала она. — Но от чего они бежали? Гитлер… он ведь еще даже не родился?
— Гитлер был не первым безумцем, организовавшим погромы еврейских общин в Европе. Просто самым последовательным и жестоким. Сталин, конечно, был почти таким же негодяем. Лет восемь назад, в 1880-м, начались кровавые погромы, прокатившиеся по всей Европе. Евреев убивали, изгоняли из их домов, из стран, где они родились.
— Значит… то, что происходило во время второй мировой войны, было… чем-то вроде продолжения всего этого? Только гораздо хуже? Мне никогда это прежде не приходило в голову. — Марго оглядела из конца в конец улицу, где кошерные бойни и лавки мясников сражались за место с портновскими мастерскими и пекарнями И в эту минуту Марго увидела связи, тянущиеся в будущее из настоящего мгновения, гулким эхом отражаясь от пробелов в ее сознании, пробелов, о которых она прежде и не подозревала. Внезапно ее узкий миннесотский мирок взорвался и стал с головокружительной скоростью расширяться в бесконечно большее пространство, в котором валялись причудливо разбросанные кусочки человеческой головоломки. И ей предстояло попытаться сложить их и понять то, что она никогда прежде не считала возможным.
Ясно, как будто вдруг вспыхнула молния, осветив неведомые раньше закоулки, она вдруг поняла, почему Малькольм Мур был готов сносить всю бедность и унизительность жизни независимого гида лишь для того, чтобы еще раз шагнуть через новые Врата.
Он хотел понять
Марго взглянула вдоль этих бесконечных коридоров в своем сознании, полных нескончаемых пробелов и пропусков, и увидела, что ей необходимо заполнить их все — или по крайней мере столько, сколько удастся, пока она еще жива.
Когда она стряхнула с себя это неожиданное видение, Малькольм смотрел на нее самым странным образом, словно с ней только что случился припадок и она просто никак не может сообразить, что ей следует упасть. Единственное, что она смогла придумать, — это сказать ему:
— Они, должно быть… я даже представить себе не могу, что они должны были подумать, когда Гитлер начал бомбить Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Они так и остаются проститутками?
— Некоторые да, многие нет. Множество женщин ведут «веселую жизнь», как принято называть проституцию, лишь до тех пор, пока им не удается найти лучше оплачиваемую работу. К северо-западу отсюда, скажем, в районе Спитлфилдз, женщина может найти работу на швейных фабриках. Если ей не приходится кормить слишком много ртов, то тяжким трудом она сможет обеспечить себе существование, не возвращаясь снова на панель.
Они посмотрели на зевающую четырнадцатилетнюю девочку, которая с интересом осматривала Марго, оценивая «молодого человека» как возможного клиента даже в столь ранний утренний час. Она переключила внимание на Малькольма и улыбнулась.
— Покувыркаемся за пирожок?
Малькольм лишь покачал головой, и девчонка начала осыпать его отборной бранью.
Марго испытывала одновременно восторг и отвращение. Ей казалось, что она шагнула в живую пьесу, автор которой еще не придумал, чем эта пьеса должна кончиться. «Изучай свою роль, изучай окружение». Для того-то Кит и Малькольм отправили ее сюда: поучиться.
— Когда сразу столько женщин занимаются этой профессией, — задумчиво спросила Марго, — разве между ними не возникает свирепая конкуренция?
— Д-да… в некотором смысле. Официально, как вы понимаете, секс считается крайне вредным для здоровья. Ведущим к истощению физических и душевных сил. Но в глубине души наш щегольски одетый викторианский джентльмен считает секс своим прирожденным правом, и всякая женщина более низкого происхождения по сравнению с его собственным — для него законная добыча. В Лондоне проживает несколько миллионов душ, вспомните, не говоря уже о моряках. Не забудьте заглянуть в одиннадцатитомные личные воспоминания под названием «Моя частная жизнь», когда мы вернемся в библиотеку станции. Они теперь доступны на компьютере. Вы увидите, что они… проливают свет на викторианские нравы.
— Что происходит дальше со всеми этими женщинами? Когда они становятся слишком стары или больны, чтобы работать?
— Некоторые из них обращаются за помощью в Госпиталь Магдалины.
— Госпиталь Магдалины?
— Южнее Темзы, — тихо рассказывал Малькольм, пока они катили вперед свою тележку, — расположены четыре разных благотворительных учреждения, если их можно так назвать. Бедлам — Вифлеемский госпиталь — предназначен для душевнобольных. Старый Брайдуэлл некогда был школой для обучения подмастерьев, но он превратился в ужасную тюрьму. В конце концов новая школа была пристроена к зданию тюрьмы, чтобы обучать там законных подмастерьев. Ученики Брайдуэлла всем известны своими хулиганскими нравами, они терроризируют весь город. Затем, здесь проживают воспитанницы Ламбетского приюта для девочек-сирот, они носят пурпурные форменные платья, и, конечно, в серой форме — пациентки Госпиталя Магдалины для совращенных девушек и проституток. Многие девушки, нашедшие приют в этом госпитале, все равно сходят с ума от неизлечимого сифилиса.
Марго содрогнулась от этих слов. Она выросла, считая чудеса медицины чем-то само собой разумеющимся. Сколько же нужно времени, чтобы «социальный недуг» разрушил человеческий мозг, довел до безумия?
Пока она старалась все это переварить, они распродали угрей и пирожки и стали постепенно продвигаться на запад. И тут, удивив ее внезапностью перемены, над безотрадной линией крыш Уайтчепеля замаячил купол собора Святого Павла. Они вдруг оказались в самом сердце залитого ярким солнечным светом Сити, где в Мэншн-Хаус правил лорд-мэр. Марго, разинув рот, глазела на роскошные кареты, которыми были битком забиты узкие улицы.
— Поразительно, — сказала она, поглядев назад на дорогу, по которой они пришли сюда. — Трудно поверить в столь резкую перемену.
— Да. Это ошеломляет, верно?
Однако передышка длилась недолго. Миновав Линкольнз-Инн, они снова очутились в мире темных просевших крыш, нависающих одна над другой. Яркий солнечный свет, оставленный ими позади, казалось, отделяли от этих мест многие мили и века.
— Как они могут жить и работать рядом с такой нищетой и ничуть не беспокоиться об этом?
Малькольм посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом.
— Они просто не хотят этого замечать. В конце концов были предприняты некоторые усилия, чтобы исправить положение, особенно после того, как Красный Джек заставил широко обсуждать условия жизни в Уайтчепеле. И Армия Спасения начала свою деятельность здесь несколько лет назад, так что есть некоторая… — Он оборвал фразу и начал браниться себе под нос. — Проклятие, я и не заметил, как мы свернули с Черинг-кроссроуд. Теперь не зевай. Мы забрели в Сент-Джайлз.
Они оказались на «кольцевой развязке», называвшейся «Семь циферблатов», только вот никакого движения по этому кольцу не было — ни пешеходов, ни экипажей. В центре кольца возвышалась часовая башня с облупившейся штукатуркой, увенчанная семью циферблатами. От башни, подобно спицам колеса, разбегалось семь темных переулков, разделявших запущенные, грязные дома и внутренние дворики. Марго с Малькольмом забрели в трущобы, по сравнению с которыми Уайтчепель казался чуть ли не роскошью. Ядовитые испарения поднимались от зданий, подобно туману повисая над просевшими крышами. Осколки бутылок из-под джина усеивали грязную землю. Под толщей замерзшей грязи, должно быть, скрывались булыжные мостовые.
— Малькольм… — У нее возникло такое чувство, что пустые окна — многие из них были без стекол — смотрят на нее злобным взглядом.
— Эти семь улиц — самое опасное место во всем Лондоне. Почаще оглядывайся, пока мы не отойдем отсюда на приличное расстояние.
Из сумрака темных унылых улочек грубые оборванные мужчины, прищурясь, следили за ними. Марго зорко оглядывала все вокруг, сожалея, что нельзя пуститься бежать. «Ты сама сумеешь справиться с этим, как настоящая разведчица. Это та самая профессия, которой ты просила научить тебя Кита Карсона».
В ту минуту Марго почти готова была променять все это на еще одну взбучку от своего отца.
Почти.
И вдруг она заметила вороватое движение в темном углу и проблеск стали.
Человек, обхвативший ее сзади, приставил лезвие бритвы к ее горлу. Она замерла, сдержав готовый вырваться крик. Еще два бандита выросли перед Малькольмом словно из-под земли. Марго потрясенно осознала: «Они моложе меня!»
От ощущения острой стали у горла Марго задрожала. Напавший на нее плотнее обхватил ее за талию.
— Глянь-ка, он еще не бреется. — Дыхание парня было зловонным. — Поучить его, что ли?
Два других парня улыбнулись. Их опасные бритвы зловеще поблескивали. Малькольм стоял между ними, став вдруг каким-то очень уж спокойным:
— Не дергайся, дружок. Может, позволим ему побриться самому?
Пока Марго пыталась понять, чего именно он потребовал, Малькольм потянулся к кошельку у себя на поясе.
— Давай по-быстрому, — сказал схвативший ее парень. Он перевел взгляд с Марго на Малькольма, возившегося с завязками кошелька.
Марго действовала молниеносно. Схватив напавшего на нее за запястье, она повернулась к нему лицом, отвела зловещее лезвие от своего горла, захватила в горсть его мошонку и сдавила.
Парень заорал. Она продолжила поворот, заводя его руку за спину, и ударила ногой сзади под коленку. Тот полетел на землю с хрипящим стоном и скорчился в грязи, держась за промежность.
Марго развернулась…
Малькольм побледнел как полотно.
— Ты, маленькая дурочка…
Прежде чем остальные два парня успели пошевелиться, из переулка вышел огромный верзила и отодвинул их в сторону.
— Ты ранил моего мальчика, — сказал он, уставясь на Марго. Дубинка в его руке была толщиной с бедро Марго. Его плечи были вдвое шире, чем у Малькольма. Человек был одет в толстое шерстяное пальто, доходившее ему почти до коленей. Грубые рабочие брюки и низкие стоптанные туфли дополняли облик настоящего уличного громилы. Он ухмыльнулся Марго. — Сначала я расшибу тебе башку. — Верзила облизнул грязные губы. — Потом мои племянники распотрошат то, что останется.
Марго вдруг заметила и другие чумазые рожи, наблюдавшие из полумрака за происходящим с нечеловеческим любопытством. Малькольм ругнулся и попятился прочь от этой троицы, повернувшись так, чтобы они не смогли увидеть, как он извлекает свой револьвер из скрытой под одеждой кобуры. Громила, стоявший посередине, замахнулся своей дубиной… И бросился на нее. Так быстро, что Марго даже не успела вскрикнуть. Малькольм выстрелил трижды и нырнул в сторону. Одна пуля попала громиле в правую лодыжку. Несостоявшийся убийца вскрикнул и рухнул навзничь, распластавшись в грязи. Мальчишки врассыпную бросились по улице наутек. Малькольм кошачьим прыжком развернулся на месте и схватил Марго за запястье, увлекая ее в противоположную сторону. Они стремглав пробежали всю грязную вонючую улицу и оказались у церкви Сент-Джайлз. Малькольм нырнул в вонючий, заросший бурьяном церковный двор и потащил Марго за щербатый могильный камень, крепко зажав ей рот ладонью. Они ждали, их сердца бешено колотились, но Марго не услышала никаких звуков приближающейся погони.
— Перезаряди это, — отрывисто бросил Малькольм, сунув ей в руки револьвер и жестянку из своего кармана. Он крадучись выбрался с кладбища и подполз к ограде церковного двора, внимательно оглядывая дорогу, по которой они прибежали сюда.
Марго тупо глядела на револьвер. Жестянка была тяжелой. В ней что-то звякало. Она и понятия не имела, как перезаряжают такие револьверы. Он совсем не был похож на те, из которых учила ее стрелять Энн Малхэни. Она все еще глазела на него, как идиотка, когда Малькольм вернулся.
Он взял револьвер — и вдруг разразился немыслимой бранью. Она и подумать не могла, что он способен употреблять подобные выражения.
— Ты не перезарядила его! У нее защипало под веками.
— Я…
— Сначала ты откалываешь идиотский номер, затевая драку с этим уличным бродягой…
— Но он нас грабил!
Гневный пыл Малькольма сменился ледяной холодностью.
— Я хотел отдать ему эти чертовы деньги! Бог ты мой, там было-то всего несколько пенсов! Ты чуть не угробила нас обоих, а мне пришлось идти на риск и стрелять в этого громилу…
— Ты даже не пытался убить его!
Если бы она таким тоном попробовала пререкаться со своим отцом, он бы изукрасил ей синяками половину физиономии. Малькольм не ударил ее. Вместо этого его голос вдруг стал таким же ледяным, как осклизлый камень, за которым она укрывалась.
— Мы не вправе стрелять во всякого, кто нам не понравится. Выйти живым из смертельной потасовки, не убив никого, — вот в чем состоит работа разведчика прошлого. Если бы Британские Врата открылись прямо сейчас и через них шагнул Кит, я бы сказал ему, чтобы он отправил тебя обратно в тот жалкий маленький городишко, в котором ты выросла. Дай мне эти чертовы патроны.
Дрожащей рукой она протянула ему жестянку. Малькольм выдернул шнурок, открыл выдвижную крышку и высыпал три патрона в ее ладонь.
— Ты зарядишь этот револьвер прямо сейчас. Потяни наверх этот рычажок.
Из-за жгучих слез у нее все расплывалось перед глазами, но она сумела отщелкнуть рычажок вверх. Вся верхняя часть револьвера откинулась вперед и вниз, открыв задний торец барабана. Три пустые гильзы и два нестреляных патрона чуть высунулись из гнезд. Ее пальцы дрожали, но она вытащила пустые гильзы и перезарядила свободные камеры. Затем снова защелкнула револьвер.
— Ты должна была знать, как это делать. Повтори свои уроки и…
Он не окончил фразы. Он и так уже разрушил ее последние надежды стать разведчицей. У нее вся грудь болела, так ей хотелось разрыдаться. Но она удержала внутри все, кроме жгучих слез горя, которые она не могла полностью остановить.
Малькольм снова проверил, пуста ли улица, оставив Марго скорчившейся за выщербленной надгробной плитой. Она соскользнула пониже в сухие стебли и попыталась проглотить комок в горле. «Я не сдамся. Никогда. Это нечестно!» Она всего лишь сделала то, чему научил ее Свен Бейли. Разве нет? «Знай, когда нужно остановиться», — учил ее Кит. «Я не сдамся! Не сейчас, когда я зашла так далеко!» Она сумеет вернуть расположение Малькольма. Она должна это сделать. Она лучше покончит с собой, чем вернется в Миннесоту проигравшей.
Во время бесконечной прогулки по улочкам Спитфилдза Марго вслушивалась всем своим существом в то, что происходило вокруг, безжалостно отметя прочь унижение и страх ради более насущной необходимости учиться. Она запоминала жаргонные словечки, названия предметов, которые она никогда прежде не видела, обрывки новостей и сплетен, которые привели ее к нескольким поразительным выводам о состоянии мира в 1888 году.
— Малькольм? — Голос Марго лишь чуть-чуть дрожал.
— Да? — Его голос все еще был ледяным.
— Это ведь не обычные трущобы, верно? Спитфилдз, я имею в виду. Они не похожи на Уайтчепель или Сент-Джайлз.
Он посмотрел на нее. Холодность в его взгляде немного растаяла, уступив место удивлению.
— Почему ты спросила об этом?
Она прикусила нижнюю губу, затем кивком показала на женщин, разговаривавших на каком-то неведомом языке, явно не по-английски, на мужчин, длиннобородых и одетых в черные сюртуки; они глядели прищурившись, словно их глазам пришлось повидать слишком много горя.
— Эти люди выглядят и говорят, как беженцы. Кто они?
Малькольм аж замер на месте. Он рассеянно подул на свои пальцы, чтобы согреть их, глядя на Марго оценивающим взглядом.
— Чтоб меня черти взяли… — тихо пробормотал он. Она ждала, гадая, не заслужила ли она отсрочки приговора.
— А как ты думаешь, кто они такие? — Он задал ей нелегкую задачку, чтобы посмотреть, как она с этим справится.
Она стала внимательно разглядывать женщин постарше, укутанных в платки, молоденьких девушек с блестящими черными распущенными волосами и стыдливыми улыбками, стариков в широкополых черных шляпах и шерстяных жилетах ручной вязки с бахромой. Молодые люди выглядели деятельными и полными надежд. Те, что постарше, казались неуверенными и боязливыми, они подозрительно косились на нее и Малькольма. Язык был похож на немецкий. И тут все, что она увидела и услышала, вдруг сложилось в цельную картину.
Идиш.
— Это еврейские беженцы, — медленно сказала она. — Но от чего они бежали? Гитлер… он ведь еще даже не родился?
— Гитлер был не первым безумцем, организовавшим погромы еврейских общин в Европе. Просто самым последовательным и жестоким. Сталин, конечно, был почти таким же негодяем. Лет восемь назад, в 1880-м, начались кровавые погромы, прокатившиеся по всей Европе. Евреев убивали, изгоняли из их домов, из стран, где они родились.
— Значит… то, что происходило во время второй мировой войны, было… чем-то вроде продолжения всего этого? Только гораздо хуже? Мне никогда это прежде не приходило в голову. — Марго оглядела из конца в конец улицу, где кошерные бойни и лавки мясников сражались за место с портновскими мастерскими и пекарнями И в эту минуту Марго увидела связи, тянущиеся в будущее из настоящего мгновения, гулким эхом отражаясь от пробелов в ее сознании, пробелов, о которых она прежде и не подозревала. Внезапно ее узкий миннесотский мирок взорвался и стал с головокружительной скоростью расширяться в бесконечно большее пространство, в котором валялись причудливо разбросанные кусочки человеческой головоломки. И ей предстояло попытаться сложить их и понять то, что она никогда прежде не считала возможным.
Ясно, как будто вдруг вспыхнула молния, осветив неведомые раньше закоулки, она вдруг поняла, почему Малькольм Мур был готов сносить всю бедность и унизительность жизни независимого гида лишь для того, чтобы еще раз шагнуть через новые Врата.
Он хотел понять
Марго взглянула вдоль этих бесконечных коридоров в своем сознании, полных нескончаемых пробелов и пропусков, и увидела, что ей необходимо заполнить их все — или по крайней мере столько, сколько удастся, пока она еще жива.
Когда она стряхнула с себя это неожиданное видение, Малькольм смотрел на нее самым странным образом, словно с ней только что случился припадок и она просто никак не может сообразить, что ей следует упасть. Единственное, что она смогла придумать, — это сказать ему:
— Они, должно быть… я даже представить себе не могу, что они должны были подумать, когда Гитлер начал бомбить Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55