Что из того, что на моем пути не было ни одной возвышенности, откуда можно было бы охватить глазами более широкое пространство. Я и дальше был вынужден руководствоваться оранжевой нитью. Направление, которое она указывала, более-менее соответствовало тому, что я запомнил. В конце концов, я все-таки решил вскарабкаться на какое-нибудь дерево, растущее в отдалении от остальных.
Я высмотрел словно бы след дороги между ближайшими деревьями и направился в ту сторону. Обогнул несколько разросшихся кустов и неожиданно почувствовал под ногами плоскую, твердую поверхность. Я ступил посильнее. Дерево. Но не брошенные когда-то, много лет назад, доски. Скорее, сбитое из них покрытие, или крыша убежища, укрывшегося под землей.
Я напряг зрение и разглядел перед собой что-то вроде узкого помоста. Не раздумывая, шагнул вперед. Мои шаги отозвались неожиданно громким эхом. Теперь у меня под ногами был лишь тонкий слой деревьев. Помост поднимался и шел дальше над землей.
Я остановился и в ту же долю секунды опять заметил свет. Ближе. Так близко, что я невольно ухватился за излучатель. Хотел скрыться за стволом и чуть было не полетел на землю. Деревянный тротуар висел тут примерно на половине высоты деревьев, прикрепленный к ним стальными скобами.
Я нацелился глазами на то место, где только что видел свет, и ждал. Минуту, две, три…
Меня заморозило дуновение ледяного ветра. По спине прошла дрожь.
Осторожно, подгибая ноги в коленях, я двинулся дальше. Прошел несколько, потом несколько десятков деревьев, петляя между ними так, как шел помост, прежде чем сориентировался, что он образовывает тесную дугу. Потом справа от меня образовался просвет. Я сделал еще перу шагов — и внезапно снизу ударил поток ослепительного, белого света. Я отскочил назад и упал на колени. Притаился.
Свет исчез так же неожиданно, как и появился. Луч его нацеливался на кроны деревьев по другую сторону, в нескольких десятках метров дальше.
Способность видеть вернулась не сразу. Словно кто-то на мгновение полоснул меня точечным прожектором прямо по глазам.
Первым, что я разглядел, был тусклый, голубоватый отблеск, скользящий по краю помоста. Не поднимаясь с колен, я передвинулся в ту сторону и заглянул вниз.
Ничего странного, что я смог запомнить расположение деревьев, окружающих это место. Подо мной открывался узкий, глубокий овраг с неестественно крутыми склонами. Они были поросшими невысокой растительностью и сходились к плоской платформе. Почти всю ее поверхность занимали стоящие тесным полукругом строения, словно бы многоэтажный павильон или барак. Стены его упирались в склоны, а точнее — уходили в них, прикрытые землей и лесом. Диаметр всей котловины не превышал двухсот метров. Я бы мог проходить поверху изо дня в день, сопровождаемый целым отрядом автоматов, и не шестьдесят, а хоть все шестьсот лет — и ничего бы не заметил.
Я сохранял спокойствие. Но так ничего и не понимал. Правда, блаженство понимания всегда происходит в последнюю очередь.
На миниатюрном дворике, окруженном с трех сторон домом, находились люди. Один, два, три… то есть, трое. Поскольку были еще женщины.
Шесть человек. Не считая тех, которые находились внутри павильона. Шестеро человек, которые не имели права существовать. Ни тут, ни где-либо за пределами центрального гибернатора.
Мне было запрещено устанавливать контакт с соседними «сторожками». Считалось, что опасность взаимопонимания двоих оставленных на дежурство пилотов превышает допустимые границы. И не важно, чем они руководствовались. Но вот были ли они правы?
Шесть человек. Требуется как следует подумать, прежде чем предпринять что-либо. Не из-за того, что требуется определенный срок, чтобы оставить полную запись моему сменщику. Время теперь будет отсчитываться не в годах. Они уже знают. Не научили Гумми песенке, известной каждому, кто хоть раз видел инопланетную базу с расстояния более близкого, чем триста тысяч километров. Не говоря уже о корабле дальнего радиуса действия. Не позаботились о том, чтобы убедить меня, что тот говорит правду. Они в этом не нуждались. Все, что от меня требовалось — пригласить их на базу. Раз. Второй. Теперь он найдет ее и сам. Не сам. Вместе с ними.
Меня не касается, кто эти люди и чего хотят. Их наличие наверняка означает большее, чем нарушение плана реконструкции биосферы. Несколько специалистов в разных областях могли бы написать на эту тему диссертацию. Например, историки. Но им придется подождать с этим. Лет сорок, если все пройдет как следует. Значительно дольше, если я окажусь хуже этой шестерки. Или недостаточно быстрым.
Я встал. Поправил ремень, поддерживающий излучатель, и начал отступать. Я двигался на цыпочках, внимательно обследуя поверхность перед каждым следующим шагом. Проделал таким образом метров пятнадцать, когда снизу донесся шорох. Я замер. Переждал какое-то время, потом осторожно перегнулся через край помоста и посмотрел вниз.
Абсолютная тьма. Ствол дерева, скрывающийся в ней полуметром ниже. Ветка, о форме которой я мог только догадываться. Я скользил взглядом вдоль ствола и через какое-то время разглядел нечто, показавшееся мне сперва более высоким, чем остальные, кустом. Я опустился на одно колено, и только тогда передо мной проступили в темноте очертания головы оленя. Он стоял неподвижно. Но я напрасно уговаривал себя, что это всего лишь тень. Ответвления его рогов достигали почти высоты помоста.
Я положил палец на курок. Призадумался. Я был прав, что счет пошел не на годы. Но и не на часы. Они знают, где меня искать. Даже если и хотели еще подождать с этим, то теперь им придется изменить свои намерения. И минуты не пройдет, ха, нескольких секунд, как удостоверятся, что я тоже в состоянии отыскать их.
Я двинулся дальше, не торопясь, все так же на цыпочках. Я должен был убедиться. И убедился.
Подо мной что-то ожило. Это было бы трудно назвать шелестом. Огромный, тяжелый зверь, продирающийся сквозь заросли. Зверь, который не боится охотника. И ничего не боится. Хочет только как можно скорее оказаться на открытом пространстве.
Вопрос «кто окажется быстрее?» приобрел теперь другое значение, чем минутой назад. Теперь все решали доли секунды.
Я побежал. Помост отозвался глухим топотом. Издалека донеслось эхо. Словно вихрь обрушился неожиданно на лес и теперь сокрушал деревья одно за другим. Я бежал. Сосредоточив все внимание, чтобы держаться середины деревянной конструкции.
Последний участок, напоминающий пристань на берегу озера. Я покатился вперед. Отчаянным движением рук сохранил равновесие. На долю секунды остановился. Этого оказалось достаточно, чтобы заметить выступающий из тьмы контур головы. Почти не целясь, я выстрелил.
Он был близко. Меня поразила ослепительная яркость. Казалось, фотонная игла трепетала у меня под веками. Полыхнуло пламя, которое первыми языками опалило мне лицо. И погасло.
Я не мог ждать, пока вокруг опять установится ночь. И погаснут мельтешащие перед глазами искры. Я бросился наугад, левый локтем прикрывая голову и излучатель от удара о деревья. Я смог выдержать направление. Более-менее. Это было все, что я мог от себя потребовать.
Мне везло. Я лишь три-четыре раза наткнулся на неожиданно возникающие в темноте стволы и выскочил на округлую полянку. На этот раз я не стал искать защиты под покровом зарослей. Я мчался напрямик, и уже достиг леса на противоположной ее стороне, когда позади меня послышались невнятные голоса. Я оглянулся, но поляна оставалась пустой. Я побежал еще быстрее. Споткнулся и рухнул всем телом, проехавшись лицом по хвойной подстилке. Боли не почувствовал. Вскочил и бросился дальше, ближе к черной преграде кустов, чтобы не пропустить поворота на просеку.
Отыскал ее дальше, чем рассчитывал. Значительно дальше. Теперь позади меня слышались уже не только крики, но и топот бегущих людей. Район они знали лучше, чем я. На это у них было больше времени. И они не расходовали его, нежась внутри фальшивой скалы на вершине холма. Их базой был лес. Их домом. Но лес лучше всего узнается во время охоты. Хотя бы и была это охота самая странная, из всех возможных. С оленями. На людей.
Я уже како-то время мчался под гору. Сердце подкатывало к горлу, перехватывало дыхание. Несколько раз я опускал руку, чтобы взять излучатель в другую. Капюшон сбился с головы, наверно во время того падения в лесу, но легче мне от этого не стало. Я последними усилиями загонял в легкие граммы воздуха. Ночь передо мной сделалась красной, я уже ничего не слышал, кроме шума крови в висках.
Я налетел на стену зарослей, отшатнулся, отлетел в противоположную сторону, на мгновение подумал, что все, вот и конец, последним усилием сделал еще два шага вперед и наткнулся ногой на что-то твердое. Корень. Словно я прикоснулся к порогу родного дома. Я помнил его. Один-единственный корень, оставленный автоматами. Затем, чтобы теперь он дал мне знать, что до базы осталось не больше сотни метров. Я вышел на нее как по ниточке. Если бы не просека, то не имел бы на это ни одного шанса. Худшее теперь было позади. Достаточно вызвать автоматы — и можно поджидать тех.
Да. Именно так я тогда подумал.
* * *
Кто-то светил мне прямо в глаза. Они были закрыты, но слепящий луч пробирался под веки, пронзал череп. Я невольно нахмурился и попытался отвернуть голову. Тело пронзила парализующая боль. Я замер.
Ветер. Я слышу его в ветвях деревьев. Но не здесь. Далеко, на краю поляны. Он несет запах цветов. Только почему не шелестят листья?
Хотя… Сейчас зима. В таком случае — это земля. Свежая, влажная земля. Поторопился я с этими цветочками.
Я снаружи базы. Сижу на земле. И кто-то светит мне в глаза.
Минуточку. Подумаем спокойно. Земля? Если так, то почему мне жарко? Потею. Чувствую влажность на шее. Ее не охлаждает даже ветер. Я сижу на земле. Но не касаюсь ее. Словно у меня нет ног. Светом займемся позднее. А пока я должен выяснить, что же на самом деле с моими ногами.
Я подтянул ноги. На миллиметр. И снова резкий приступ боли. Но мне удалось установить ее очаг. Голова. Все-таки голова.
Неожиданно я начал понимать, что жар, от которого обессилело все мое тело, распространяется от головы. Что это с ней что-то не в порядке. Решил убедиться в этом. Предвидел, что это может обойтись в немалые трудности. Осторожно шевельнул рукой. Тело прошила боль, но плечо не дрогнуло.
Голос мой прозвучал так, словно я говорил одними губами, покрытыми толстым слоем подсохшего клея.
— С рукой, — прохрипел я, — тоже не все, как надо…
— Лежи спокойно, — услышал сразу же возле уха.
Я оцепенел. Я уже раньше начал догадываться, что это не ветер. Что это шаги. Кто-то стоит надо мной. Гумми?
Неожиданно, в долю секунды, я пришел в себя. Отыскались и руки. И ноги. Они были привязаны к дереву, под которым я сидел.
Я превозмог себя и приподнял веки. Немногое у меня из этого получилось. Мои глаза задержались на чем-то белом. Свет сделался мягче.
Повязка. Я в ней не нуждался. По крайней мере, что касается лица. Кому то требовалось, чтобы я мог видеть перед собой лишь узенькую полосу земли. В промежутке между бинтами и скулами.
И никто не светил мне в глаза. Я сидел лицом к солнцу. Уже день.
— Как ты себя чувствуешь? — зазвучало надо мной. Тот же самый голос, что и раньше. Высокий и напряженный, как аварийный трос. Он принадлежал не Гумми. Также, как и ноги в огромных кожаных туфлях, которые показались в поле зрения. Я мог разглядеть разлохматившиеся края брюк. Но выше шли одни бинты.
Я сглотнул слюну. В горле застрял комок сухой, как папирус, ваты. Я пошевелил губами, но не смог выдавить ни звука.
Услышал шелест. Ноги исчезли. Что-то зазвенело. Я почувствовал тепло на подбородке. В ноздри ударил резкий, похожий на звериный запах. Прикосновение холодного металла к губам я воспринял как удар. Невольно отшатнулся назад. Под черепной коробкой заломило. В глазах потемнело. Я съежился и ждал.
— Пей, — проворчал мужчина. Что-то жесткое вновь коснулось моих губ. Потекло по подбородку. Мне пришлось разомкнуть губы. Сделал один, потом второй глоток. Рука, держащая стакан, отстранилась.
— Еще, — сказал я. Голос звучал как мой собственный. Вата в голосе сползла немного ниже. И уже не оказывала такого сопротивления, как раньше.
Я пил, пока последние капли не стекли у меня по уголкам губ. Потом долго и жадно дышал.
— Итак, — сказал я. — Как я себя чувствую? Или это уже не имеет значения?
Тот не ответил. Отошел на несколько шагов. Какое-то время я опять видел его брюки. Потом услышал его движения позади себя. С минуту он что-то делал возле ствола, в который я упирался плечами. Наверно, проверил, следует ли принимать меры, раз я чувствую себя лучше.
— Где Гумми? — спросил я. — Или как вы там его называете. Спит еще? А почему бы и нет. Теперь, когда свою роль он сыграл…
Шаги приближались. Он остановился.
Я ждал. Шли секунды. Еще немного — и я начал бы отсчитывать их вслух.
— Должно быть, ты запрограммировал автоматы на пароль? — раздалось наконец. Голос доносился сверху. Он стоял возле меня. И наклонился.
Я какое-то время молчал. Попытался подтянуть ноги в коленях. Безрезультатно. Но череп мой запротестовал немного менее мучительно. Это было уже что-то.
— Ты один? — спросил я. — Связали меня? Потому я и не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой? Должно быть, ты начитался книжек про индейцев. В свое время, разумеется. И, если только я не ослышался, ты что-то намекал насчет моих автоматов? Тебе не кажется, что это историйка из другой эпохи?
— Какой пароль? — настаивал он.
Не терял времени. Его голос прозвучал тоном выше. К тому же, казалось, он не обратил никакого внимания на то, что я говорю. Как и на свои брюки. Они снова показались в промежутке между бинтами. Манжеты их выглядели как флаги, водруженные на недоступной горной вершине. Двадцать лет назад.
Я попытался оценить свое положение. Нет. Слишком рано. Мои мысли напоминали жука, пытающегося выбраться из стакана. Тот преодолевал какой-то отрезок дороги, потом падает и довольно долго перебирает лапками, прежде чем примет положение, пригодное для новой попытки. Столь же безрезультатной. И во всем виновата голова. Впрочем, трудно сказать: виновата.
Верно. И все же она должна предупредить меня, что лучше всего охотиться из засады. Что те, кто бежал за мной, были не столько быстрыми, сколько шумными. Для того, чтобы один из них успел пробраться по старой просеке и подкараулить меня на подходе к базе. Да, такое от своей головы я имел право потребовать.
— Да, — произнес я вслух. — Во всем виновата голова. Что это было? Веревка поперек просеки? Или просто лопатой по черепу? Вам что, свежатины захотелось?
— Я спрашивал про пароль, — повторил он с нажимом. Был спокоен. Может, чуточку излишне спокоен. В голосе его прозвучала какая-то фальшивая нотка, которая заставила меня насторожиться. Словно он сам не очень хорошо знал, кто я такой. И как со мной поступить.
Как раз в этот момент зашумело у меня в висках. На затылке разгорелось что-то огнем и начало пульсировать. Ощущения понемногу возвратились. И вместе с ними — понимание ситуации.
Не стоит скрывать, что она могла бы быть лучше. Промолчим то, что я вышел прямо под удар, как умело загнанный зверь. Что лежу теперь с повязкой на глазах, привязанный к дереву, и изображаю из себя вождя апачей, у которого в решающий момент подвернулась нога. Я не атлет, я всего лишь пилот. Моя специальность — тишина. Больше. Моя профессия. А теперь я вынужден начинать заново. Исправлять ошибки. Если, разумеется, еще можно что-то исправить.
У меня промелькнула определенная мысль. Я решил, что она хитрая. И даже коварная.
— Пароль? — произнес я тоном заговорщика. — Из этого ничего не выйдет. Автоматы реагируют на звучание моего голоса. Все дело в модуляциях. Этому я никого обучить не смогу. А ошибка дорого обойдется. Так что до конца жизни не расплатишься. Даже если и продлится она чуть дольше нескольких секунд.
— Хорошо. Так каков он?
Я замолчал. Но только на мгновение. И я ничего не утратил в своей хитрости.
— Думаешь, я тебе скажу? — поинтересовался я ласково. — Вот так, сразу? Послушай. Ты принадлежишь к людям, которых не существует. Меня оставили дома, чтобы я присматривал за ним. По крайней мере, эти двадцать лет. Пока биосфера не восстановит свое равновесие, а со звезд не придут первые сообщения. Однако, сперва появляется некто с побасенкой о девушке, занявшей гибернатор. Потом я убеждаюсь, что он не один такой. После чего вы разбиваете мне голову, а теперь хотите, чтобы я и базу вам отдал. Тебе не кажется, что с вашей стороны мне кое-что полагается? Развяжи эти идиотские веревки. Поглядим друг на друга. Расскажешь, с чего весь этот балаган. А потом посмотрим.
Он не спешил с ответом. Может, в конце концов, что-то и сказал, но я не расслышал. Не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21