Это же катастрофа!
Это же уму непостижимо!
Здесь каждый последний раб посвящен в главные тайны британской короны!
Кидд его успокоил:
— Это сын лесоруба, который сдает мне жилье. Он не понимает по-английски. Кто-то научил его этой фразе, он ее всегда говорит.
— Не верь ему, он тебя обманывает.
В этот раз мальчишка обратился к Ливингстону, и тот через силу усмехнулся, начиная успокаиваться.
— Ты знаешь, я должен отвезти его сам. Мы сейчас же погрузимся и отплывем, — сказал Кидд.
Ливингстон замялся. У него были другие планы.
— Так сразу?
— А что тянуть? У меня все с собой, шкатулка с документами и камень.
— Пойми, это опасно, тебя ищут.
— Надеюсь, что на твоем собственном корабле я буду в безопасности, друг!
— Разумеется, — скрипнул зубами Ливингстон.
— А потом, мне даже приятно рискнуть ради Камиллы. Я столько раз это делал за эти два года, что мне не привыкать. Кроме того, мне почему-то кажется, что камень из моих рук будет действовать сильнее и быстрее поможет.
Ливингстон попытался возражать:
— Должен, по-моему, врач, он учился, мистер Джонсон, Камилла ему доверяет.
Кидд расхохотался:
— Он учился?
— Да.
— Учился пользоваться алмазом «Посланец небес»?
Ливингстон смешался, что с ним случалось в жизни крайне редко.
Выйти из неприятного положения ему помог губернатор Эспаньолы.
Дело в том, что помимо донесения барранкильского алькальда до канцелярии дона Клавихо дошли слухи о фантастических тканях, коими торгуют в прибрежном Вавилоне. Эти слухи попали ему в уши из уст дочерей.
Они решили обновить свой гардероб.
С этой целью, а кроме того, с тем, чтобы захватить наглого англичанина, залегшего в водах острова, принадлежащего испанской короне, дон Клавихо отправил в залив Савона два сорокапушечных корабля.
В тот самый момент, когда разговор двух старинных друзей зашел в тупик, прозвучал первый испанский залп в борт затаившегося «Приза».
Надо было немедленно убираться.
Опасная канонада легко могла перебраться из соседней безымянной бухты в бухту Барранкильи.
Ливингстон с ужасом понял, что у него нет времени для того, чтобы уговорить Кидда остаться.
— Я еще раз хочу тебя предупредить, что ты подвергаешь себя огромному риску, плывя со мной.
— Не большему, чем ты, оставаясь здесь. Кажется, испанцы обнаружили мой корабль.
Схватив плетеную индейскую сумку, в которой находилась шкатулка с документами, Кидд спешно направился вслед за Ливингстоном.
Подбегая к шлюпке, торговец крикнул матросам, сидевшим в ней:
— Быстрее!
В ближайшие полчаса это слово чаще всего слетало с его уст. И когда шлюпка направлялась к небольшому двухмачтовому бригу, бросившему якорь в двух кабельтовых от берега, и когда они с Киддом поднимались на борт, и когда матросы начали карабкаться по вантам и налегать на вымбовки, вытаскивая якорь. И даже когда бриг был уже на рейде.
— Быстрее, быстрее, быстрее!
Можно сколько угодно презирать слабую испанскую власть на Эспаньоле, но только до того момента, когда возникает реальная опасность попасть ей в руки.
Торопливую сцену отъезда сопровождала орудийная канонада в соседней бухте. Кидд даже удивился, кто это там оказывает такое упорное сопротивление испанцам?
Этот вопрос навсегда остался без ответа.
Когда непосредственная опасность миновала, можно было поговорить об опасности отложенной.
— Объясни мне, что случилось? Почему за мной начали охотиться?
На столе стояла бутылка рома и два стакана. Пил в основном Ливингстон. Чувствовалось, что настроение у него скверное. Ему было велено доставить камень, причем камень без оправы. Он приказ не выполнил. Вернее, выполнил не полностью, что, в сущности, одно и то же.
Что теперь делать с этим Киддом?
Ведь придумана была такая замечательная идея — оставить его на «Приключении» (в Нью-Йорке считали, что он прибудет на этом корабле), выписать ему новые паспорта, дать денег и отправить в плавание, например вокруг Огненной Земли к Галапагосам. У Ливингстона были припасены все необходимые бумаги. Ему удалось не так уж мало выторговать у губернатора Беллофонта для своего нелепого друга.
Неожиданно испанцы проявили прыть и смешали все карты.
— Почему ты молчишь?
— Потому что пью.
— Ты не хочешь мне ничего объяснять?
— Что тут объяснять, Уильям? Парламентской оппозиции тори в Лондоне стала известна эта история с алмазом. Кто-то просветил Великого Могола на этот счет. Девять лет назад индусы отправили его в подарок Вильгельму, корабль, на котором его везли, исчез. Обвинить было некого. Теперь нашли виноватого.
— Кто же он?
Ливингстон кашлянул.
— Ты.
— Я?
— Ну что ты так вытаращил глаза. Посол Аурангзеба утверждает, что камень находится у тебя. Это важно, а не то, как он к тебе попал.
Кидд поднес ко рту стакан, но пить не стал, медленно поставил стакан обратно.
— Понятно.
— Не знаю, что тебе понятно, но догадываюсь, что не все. Дело в том, что ты не просто Уильям Кидд, ты английский офицер, к тому же не просто английский офицер, ты выполняешь прямое указание его величества. О чем имеется соответствующий указ.
— Имеется.
Ливингстон вдруг ударил ладонью по столу:
— Но почему он имеется у посла Великого Могола?!
Кидд бросился в угол каюты, где были свалены его вещи, достал шкатулку, открыл, вытряхнул на стол находившиеся там бумаги.
— Вот они все. Все здесь.
Ливингстон быстро их перебрал.
— Каперское свидетельство здесь, разрешение… Послушай, здесь нет главного — здесь нет королевского декрета.
Кидд медленно, как бы находясь в прострации, перебрал бумаги неловкими пальцами.
— Куда он мог подеваться?
Ливингстон страшно осклабился:
— Этот вопрос должен тебе задать я.
— Поверь, за все время плавания я ни разу не заглядывал в эту шкатулку, не было нужды.
— Значит, это сделал кто-то из твоих офицеров.
— Невозможно!
— Слуг?
— Навряд ли. Все они были людьми неграмотными. Они не смогли бы понять ценность этих документов.
— Никто взять не мог, а декрета нет. Тогда остается предположить одно: ты сам его отдал.
Кидд поднял брови и растерянно улыбнулся:
— Надеюсь, ты шутишь?
Ливингстон зло от него отмахнулся:
— Мне не до шуток. Мне нужно доставить алмаз сэру Белломоту. Он отправит его в Лондон. Премьер-министр объявит, что он отнят у всем известного пирата и злодея Уильяма Кидда. Алмаз будет вручен послу Аурангзеба. Парламентское расследование, которое начала оппозиция против нынешнего кабинета, будет само собой прекращено.
Как только Ливингстон сделал перерыв в своей речи, Кидд вставил:
— Но все это будет уже после того, как я вылечу Камиллу. Мы договаривались так.
Ливингстон вскочил с места:
— Твоя Камилла…
Кидд вскочил еще ретивее:
— Что — моя Камилла?!
Торговец понял, что зарвался.
— …Нуждается в лечении.
— Ей стало хуже?!
— Нет, ей просто не стало лучше за эти два года. Много денег ушло на докторов.
— Да-а?
Ливингстон серьезно кивнул:
— Они столько жрут и столько пьют, Уильям, причем норовят это делать под музыку.
— Они что, все время толкутся в доме? Они же мешают Камилле! Ей необходим покой и уединение.
Ливингстон сумрачно кивнул:
— Да, ей необходимы покой и уединение, но помочь по-настоящему ей может только алмаз.
— И он у меня есть.
Друг-торговец быстро огляделся и тихо спросил:
— А ты можешь мне его показать? Кидд на мгновение задумался, но потом отрицательно покачал головой:
— Нет, друг, даже тебе не могу показать. Даже тебе. Он хорошо спрятан, и мне не хотелось бы обнаруживать тайник.
Друг понимающе кивнул. Такие аргументы были ему понятны.
Кидд, чтобы усилить впечатление, добавил:
— Никто, кроме меня, не может достать его из этого тайника. А если попытается, может навсегда его потерять.
Эта короткая загадочная речь, как ни странно, произвела на в высшей степени практический ум торговца сильнейшее впечатление. И он решил отказаться от уже задуманного ночного обыска капитанского скарба.
Если бы речь шла не о знаменитом алмазе, он бы посмеялся над наивной попыткой своего друга напустить вокруг камня дополнительного тумана. Но сейчас…
Даже самые трезвые люди пьянеют в присутствии особенно больших ценностей. Невозможно себе представить человека, способного пошутить перед горой золота на миллион фунтов.
На это способен только сумасшедший.
— Знаешь, Уильям, мы поступим следующим образом, — сказал Ливингстон на пятый день плавания, когда страсти улеглись и в голове составился новый план, — мы не поплывем сразу в Нью-Йорк.
Капитан вскинулся:
— То есть как это?
— Мы высадим тебя в южной части Лонг-Айленда.
— Я не хочу в южную часть Лонг-Айленда, я хочу как можно скорее увидеть Камиллу! Я переоденусь, побреюсь наголо, приклею бороду, но я отправлюсь к ней.
— Когда ты явишься к ней лысый, бородатый и переодетый индейцем, ее хватит удар.
— Ты сообщишь ей, в каком виде меня ждать.
— Я сообщу ей, где тебя искать. И она сама к тебе прилетит. На крыльях страсти.
Ливингстон подумал, что с крыльями страсти он чуть пересолил. Но Кидду так не показалось. Его озаботило другое:
— Как же она прибудет ко мне, если ей нельзя вставать?
Друг тут же нашелся:
— Ее привезут.
— Доктора?
— Хотя бы и они. Пусть, кстати, поприсутствуют при алмазной процедуре и поумерят свою ученую спесь.
— Отлично!
— Вот именно. После этого ты отдашь алмаз, его отвезут в Лондон, скандал будет исчерпан. Ты сможешь появляться открыто. Останется лишь погасить издержки.
Кидд кивнул:
— Да, пусть эти серьезные люди в париках заплатят мне за то, что я пережил.
Ливингстон налил себе рома и выпил его одним циничным глотком.
— Боюсь, Уильям, ты немного неверно представляешь себе ситуацию.
— Возможно. Я даже тебя сейчас не вполне понимаю.
— Так вот… — Торговец задумался, стоит ли говорить то, что он вознамерился сказать, но, так ничего и не решив, продолжил: — Поскольку алмаз поступит индийскому послу, а от него к королю, те господа, что снарядили «Приключение», понесут большие убытки. Тебе надо подумать, чем их возместить. У тебя, насколько я понимаю, был корабль, тот, на котором ты приплыл на Эспаньолу, но теперь его нет. Как и груза, в нем, видимо, имевшегося.
Кидд вздохнул:
— Груз мне не принадлежал, я отказался от своей доли.
— Почему?
— Чтобы спасти друга. Его звали Базир, он был очень хороший и умный человек. Мы разговаривали с ним часами. После Камиллы и тебя он был мне самым близким человеком.
Ливингстон достал из кармана платок и тщательно вытер потное лицо.
— Базир?
— Да.
— Мусульманин?
— Да.
— Теперь я знаю, кто взял королевский декрет.
Кидд поморщился, как будто Ливингстон сказал совершенно несусветную глупость.
— Он не только его взял, но еще и доставил ко двору Великого Могола.
— Ты безумец. Базир мой друг. Он не мог так поступить! Друзья не могут так относиться друг к другу.
Ливингстон просто махнул рукой.
— Ну, вот ты, ты мог бы так поступить. Ты торгуешь, ты любишь деньги, так скажи, разве за деньги, даже за большие деньги, ты бы мог меня предать?
Торговец встал из-за стола.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не отвечаю на глупые вопросы.
«ПРИЗ АВАНТЮРИСТА»
(продолжение)
Яблоневый сад миссис Джонсон-Кидд снова был в цвету.
Тяжелые майские пчелы сновали в благоуханных кронах.
Черная дворня была так же ленива, как и два года тому назад, когда под этими цветущими сводами Ливингстон вел своего друга капитана Кидда в дом белотелой вдовы.
Теперь торговец шагал один.
Нервно постукивая тросточкой в кирпичную дорожку и хмуро поглядывая по сторонам.
Май не радовал мистера Ливингстона и не мог смягчить своей волшебной пышностью несомненное разлитие желчи в его организме.
Поднявшись по ступеням, гость решительно вошел внутрь. За время, прошедшее с отплытия капитана Кидда к туманным мадагаскарским берегам, мистер Ливингстон стал в доме миссис Джонсон-Кидд совсем своим человеком.
Он приезжал когда ему вздумается.
Приводил кого пожелает.
С удовольствием ел и пил.
Впрочем, соломенную вдовушку это мало стесняло. Она не ограничивала себя в знакомствах. Любила шумные застолья и всевозможное музицирование.
Клавесин в ее доме не умолкал.
Часто она в большой компании отправлялась на лодках вверх по Гудзону. Тогда устраивались очаровательные пикники, с кострами и плясками вокруг них.
Правда, заплывали не слишком далеко, чтобы, не дай Бог, не столкнуться с индейцами.
В большой гостиной Ливингстон никого не обнаружил. Тогда он прошел дом насквозь и оказался на заднем крыльце, мало чем уступавшем парадному. С него открывался вид на парк, устроенный как бы по английской моде.
Газон.
Кусты, подстриженные в виде шаров.
Пруд с ажурной беседкой на берегу.
Лодка, возле беседки.
Все это великолепие прозябало без внимания миссис Джонсон.
Ливингстон вернулся и столкнулся с Ситти, мулаткой-горничной. На ее лице был написан ужас. Еще бы, она пропустила появление гостя и не доложила о нем госпоже.
— Где миссис Джонсон?
Ситти силилась что-то сказать, теребила фартук, судорожно сглатывала слюну.
— Да что с тобой? Не заболела ли миссис Джонсон?!
Мулатка невнятно помотала головой и еще яростнее взялась за свой фартук.
Ливингстон был весьма удивлен. Он понимал, что поставил девчонку в дурацкое положение своим внезапным, после двухнедельного отсутствия, появлением, но уж больно она нервничает.
Может, и правда что-то случилось?
Вот будет номер, если Камилла действительно заболеет.
Как раз к приезду мужа.
А алмаз не подействует!
— Ты мне ответишь что-нибудь? Ладно, я сам поднимусь в спальню.
— Мистер, мистер, мистер… — быстро заговорила Ситти, но ничего сверх этого слова.
Ливингстон быстро поднялся по широкой, украшенной широкой ковровой дорогой лестнице на второй этаж. Прошелся вдоль шеренги не в меру развесистых кадочных пальм и положил ладонь на золоченую ручку белой ампирной двери. Другой рукой решительно постучал.
— Кто там? — недовольно, но томно спросила мадам.
Ситти стояла за Ливингстоном как тень, питающаяся собственным ужасом. Торговец подмигнул ей и ответил измененным голосом:
— Капитан Кидд! — и нажал на ручку.
Дверь охотно распахнулась.
Портьеры были подняты, комната с неглубоким эркером была ярко освещена майским солнцем. Почетное положение в спальне занимала, естественно, кровать. Над ней царил квадратный белый балдахин. Под балдахином нежилась миссис Джонсон. Или ежилась. Гость не рассмотрел. Его внимание привлек доктор. Доктор, носивший ту же фамилию, что и миссис.
Он был без камзола, Даже без рубахи. В одном шейном платке. Левый его башмак стоял на бархатной подушке кресла, а он в это время завязывал ленты чуть ниже своего колена. Ленты своих панталон, надетых за несколько мгновений до появления Ливингстона,
— Прошу прощения, миледи, — по инерции произнес друг капитана Кидда.
— С каких это пор вы взяли за обыкновение в любое время дня и ночи врываться в мою спальню?! — Претензия была только в словах хозяйки, но ее не чувствовалось в тоне.
Ливингстон кратко поклонился:
— Когда спешишь обрадовать человека, не думаешь, какое время на дворе.
— Обрадовать?!
— Вот именно, миссис Джонсон-Кидд. Прибыл ваш муж. Капитан Уильям Кидд!
Доктор в этот момент менял ногу, он потерял большую часть равновесия и чуть было не свалился на пол.
— Он здесь?!
Лицо возлюбленной жены капитана сделалось серым.
Ливингстон с удовольствием сказал:
— Да!
Доктор, поддерживая руками кое-как подвязанные у колен панталоны, крикнул:
— Но его же должны арестовать! Почему же его не арестовывают?!
Серость на лице миссис Джонсон-Кидд начала сменяться краснотой.
— Он сейчас войдет?! Сюда войдет?!
Друг капитана с сожалением вынужден был сказать:
— Нет. Он на моей ферме на Лонг-Айленде.
— Не бойся, Камилла, он еще далеко.
Ливингстон всплеснул руками:
— Доктор, и вы здесь?! А я вас сразу не заметил.
Доктор поискал глазами свой камзол.
— Да, я здесь.
— А, я понял, вы не только осматриваете миссис Джонсон, но и себя показываете.
— Вы угадали. Это такой новый, прогрессивный способ излечения глубокой меланхолии.
Ливингстон поощрительно кивнул:
— Я всегда был на стороне прогресса. Но если вы не против, я попросил бы вас прервать сеанс. Мне необходимо обмолвиться с больной несколькими фразами с глазy на глаз.
Доктор надел камзол на голое тело и вышел из спальни, напевая на мотив гэльской песенки:
— Несколько фраз, с глазу на глаз.
— Ситти, закрой дверь.
Невидимая мулатка мгновенно подчинилась. Двери закрылись.
Ливингстон повернулся к супруге капитана.
Она уже отчасти овладела собой.
— Так, значит, он прибыл.
— Я пришел сообщить именно это.
— С алмазом?
— Да.
— Вы видели камень?
— Он мне его, конечно, не показал, но я чувствую, что он у него.
— С каких это пор вы стали полагаться на чувства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38