— Так значит, именно сегодня вам хотелось чего-нибудь необычного.
— Но раньше никто не пытался меня обижать!
— Ну еще бы! Только не стоит забывать, сеньорита, что здесь вы уже не дочь всемогущего губернатора. Не будет ли дерзостью с моей стороны — просить разрешения в следующий раз сопровождать вас? Я просто о-бо-жаю приключения подобного рода. А вот и дом моего дядюшки. Ну и влетит же мне сейчас!
Дон Иларио нервно расхаживал по веранде.
— Неужели три часа тебе понадобилось, племянник, чтобы дойти до порта и обратно! — напустился он на Диего. — Что вы там, в Картахене, ходить разучились? И в каком ты виде! И… — не соблаговолишь ли ты представить меня сеньорите?
* * *
Позже они разговаривали на открытой веранде, наслаждаясь теплым вечерним воздухом.
— А потом, после того, как мой отец ремонтировал свой корабль в Пасти Дракона, вы встречались с ним? — с любопытством спросила Бесс.
— Разумеется, и неоднократно. Несколько месяцев спустя я встретился с ним недалеко от Эспаньолы. Наши маневры отняли несколько часов. В конце концов Блад сбил фок-мачту моего галеона, и я приказал спустить флаг.
— Вы сдались?! — с негодованием воскликнул Диего.
— Обстоятельствам, мой мальчик. А ты хотел бы, чтобы я дожидался абордажа с сомнительным исходом? После этого мы пообедали.
— Что?!!
— Уверяю вас, дети, многочасовые маневры разжигают зверский аппетит. Да и потом — Блад, конечно, снял с моего корабля все ценности, но меня, по старому знакомству, отпустил без выкупа. Он сказал, что удовольствие пообедать со мной — уже достаточная плата за мою свободу. Ну а я сказал ему, что удовольствие отобедать с ним я ценю еще выше — если судить по результатам боя.
— Господи! Я никогда бы не подумал, что…
— Смелей, племянник! Что два таких идиота могут оказаться в море одновременно? Я бы и сам не поверил.
Дон Иларио покосился на громко фыркнувшую Бесс. Девушку нисколько не задел нелестный эпитет, относящийся, как-никак, и к ее уважаемому батюшке.
— Вы напрасно приписываете мне столь неуважительные выражения. Я изумлен — вы все делаете наоборот, а получается, как надо.
— Не всегда и не со всеми. Но — позволь поинтересоваться, как — надо?
— А потом? — пришла Бесс на выручку смешавшемуся Диего. — Вы встречались с папой еще?
— О! Один из его бывших капитанов, некто Ибервиль, француз, оказался захвачен в плен. Блад написал мне, что, будучи губернатором английской колонии, он, разумеется, не может интересоваться судьбой какого-то французского пирата, но предлагает солидный выкуп — как частное лицо. Он сам привез этот выкуп.
— И вы пообедали, — улыбнулась Бесс.
— Разумеется. Я вообще стараюсь это делать каждый день. А, кстати об обедах, известна ли вам история о том, как капитан ван дер Киндерен брал «Арабеллу» на абордаж?
— Я никогда не слышала, чтобы «Арабелла» была взята кем-то на абордаж, — твердо заявила Бесс.
— Ну как же! Эту историю я услышал от некоего Дайка, одного из офицеров Блада, во время того самого обеда на борту «Арабеллы». Он изобразил мне ее в лицах — он был очень талантливый рассказчик.
— И что же это за история?
— Как вы, конечно, знаете, когда-то Блад служил под началом адмирала де Риттера. Он командовал большим фрегатом «Вильгельм Оранский».
— А сам де Риттер держал свой флаг на гигантском военном галеоне «Семь провинций», — важно вставила Бесс.
— Да-да, «Семь провинций», стопушечный галеон с командой в 750 человек, спущен на воду в 1665 году — невозмутимо подтвердил дон Иларио (Диего злорадно взглянул на Бесс). — Однако речь не об этом. Лейтенантом у Блада был некто ван дер Киндерен. Этот лейтенант его просто боготворил. А позже он перебрался сюда — уже в качестве капитана капера, двадцатипушечного брига.
И вот представьте себе Блада, еще мало кому известного, который возвращается из первого, довольно тяжелого, полугодового похода. «Арабелла», требующая очистки днища и разнообразного ремонта, ползет курсом бейдевинд левого галса. Тут-то и появляется на сцене бриг «Эсмеральда», капитан которого, безошибочно оценив ходовые качества и степень загрузки «Арабеллы», вступает в бой.
Блад разрядил пушки правого борта, однако качка была сильной, и залп не причинил «Эсмеральде» вреда. «Эсмеральда» же, уклоняясь от залпа, успела развернуться носом к «Арабелле», и, продолжая начатый поворот, разрядила все свои восемь пушек левого борта в высокий борт «Арабеллы», слишком медленно начинавшей поворот оверштаг.
Результат был ужасен. Не раз уже латанный фальшборт «Арабеллы» был разбит, но самой большой неприятностью были две пробоины на уровне ватерлинии. Окно кормовой каюты разлетелось вдребезги. Блад отдал приказ сбросить пушки правого борта и приготовиться к отражению абордажа — команда капера вряд ли насчитывала более сотни человек, и у «Арабеллы» были все шансы отбиться.
И вот когда люди с «Эсмеральды» попрыгали на палубу «Арабеллы"и на шкафуте уже завязалась потасовка, Блад, остающийся на юте, внезапно хватается за подзорную трубу, затем подзывает горниста — и раздается сигнал „Слушайте все“. Все не то чтобы слушают, но недоуменно замирают. Перегнувшись через перила, Блад командует: „Прекратить свалку! Передайте на эту шаланду — капитана ван дер Киндерена — ко мне!“ („Что такое „шаланда“?“ — спросила донья Леонора. -„Это такое средиземноморское корыто“, — ответила Бесс.) Озадаченный ван дер Киндерен переходит на борт „Арабеллы“, пробирается к юту — и тут обе команды с изумлением наблюдают, как он, придерживая шпагу, вдруг бросается бегом, взлетает по трапу и вытягивается перед Бладом. А тот тихо так, проникновенно, начинает ему что-то говорить. Обе команды прислушиваются — однако только зычные ответы ван дер Киндерена позволяют догадываться, о чем идет речь. Выглядит это так: „Виноват, сэр! Так точно, сэр! Никак нет, сэр, не последний! (болван, очевидно). Не могу знать, сэр! (кой черт меня надоумил, — смекает команда). Есть, сэр! Будет сделано, сэр!“ Наконец Блад, повернувшись на каблуках в знак окончания разговора, бросает через плечо: „Исполняйте!“ — „Есть, сэр!“ — говорит ван дер Киндерен, но с места не трогается. — „В чем дело?“ — спрашивает Блад. — „Но, сэр, „Эсмеральда“ останется без пушек!“ — „Ничего подобного, — с удовольствием говорит Блад, — мне, как вы понимаете, нужны только восемнадцать пушек, которые я потерял по вашей милости, так что два ваши носовые орудия можете оставить себе.“ — „Но, сэр, как же мы доберемся до порта!“ -„Ну хорошо, — десять пушек на мой борт и бочонок рома для моей команды,“ — говорит Блад. „Есть, сэр!“ — радостно отвечает капитан „Эсмеральды“ и, повернувшись к команде, начинает распоряжаться: „Очистить палубу от хлама! Убрать крюки! Плотники — в трюм! Кока — ко мне!“ А Блад добавляет: „Команде „Арабеллы“ — отдыхать“.
— И они отправились обедать, — не удержался Диего.
— Ну, не сразу. Приведение в порядок «Арабеллы» и приготовление праздничного ужина на триста человек из запасов «Эсмеральды» отняли какое-то время. Пока команда «Эсмеральды» занималась всем этим, люди с «Арабеллы», которые, конечно, не могли пропустить такое зрелище, в качестве отдыха болтались по палубе, висели на вантах и давали тысячи ценных советов. На следующий день они вместе погнались за… за кем-то, но упустили — на «Эсмеральде» оказалось слишком мало пушек.
— Теперь я припоминаю, — сказала Бесс, — что в журнале Питта меня интриговала одна странная запись: «На широте 1950'N и долготе 7330'W имели совместный ужин с экипажем „Эсмеральды“. Ремонт корпуса произведен на месте».
— Диего мог бы сказать вам, что это — официальная версия, — с улыбкой пояснил дон Иларио.
— И вы действительно верите в эту историю, сеньор? — осторожно спросил Диего.
— Ее действительно так рассказывают, — отвечал дон Иларио. — А сеньорита видела журнал. Так что, наверное, встреча и вправду была, и капитаны действительно не сразу узнали друг друга. А в остальном… Такие истории, племянник, не всегда во всем следуют фактам, зато правду характеров передают удивительно хорошо…
Через три дня Бесс и Диего покидали дом дона Иларио. Гардероб Диего пополнился двумя камзолами; узелок Бесс также выглядел более объемистым.
— Сеньорита, — говорил дон Иларио в той своей мягкой и учтивой манере, в которой он обращался к любой девушке старше восьми лет, — путешествие до Лондона может затянуться, и, хотя вы, несомненно, способны с честью выдержать любые испытания, я никогда не прощу себе, если отпущу вас, дочь моего старого друга, без надлежащего сопровождения. Будьте снисходительны к моему беспокойству и разрешите мне приказать своему племяннику сопровождать вас до самого Лондона. Он — славный мальчик, хотя и изрядный шалопай… Могу ли я сделать для вас еще что-нибудь?
— Благодарю вас, сеньор, вы и так делаете для меня слишком много. А дни, проведенные в вашем доме, я никогда не забуду — это было так чудесно, — отвечала Бесс, грациозно склонив голову («Все-таки не зря эта злющая гувернантка меня школила»). Впрочем, эти дни и впрямь были чудесны. Особенно прогулки верхом — как же давно она не ездила верхом! Ее неизменно сопровождали дон Иларио, непринужденно откинувшийся в седле и несущий поводья бережно, как драгоценную чашу, и Диего, который усердно старался перенять неподражаемую манеру езды старого кабальеро. Постоянные, но ненавязчивые знаки внимания со стороны последнего заставляли Бесс выше держать голову. Девушка была в приподнятом настроении — казалось, что цель ее пути уже достигнута или же будет достигнута завтра.
Когда они поднимались на галеон, дон Эстебан не удержался от изумленного взгляда при виде цветущей и оживленной девушки. Положительно, судьба игнорировала его вмешательство. Девчонка, кажется, не горит в огне. Дон Эстебан испытывал сильное искушение проверить, способна ли она тонуть в воде? Или — все-таки не дразнить судьбу, так явно благосклонную к сей юной особе?
… А накануне вечером Диего решился закончить начатый в первый день разговор. Бесс ушла в свою комнату, и они с доном Иларио одни сидели на веранде, прихлебывая редкую в этих краях малагу и глядя на звезды, загорающиеся в быстро чернеющем небе.
Диего решился.
— Дядя…
— Да?
— И все-таки… Что, если я его найду? — тихо и хмуро спросил он. — Меня учили… Я знаю, что семейная честь может быть восстановлена только ударом шпаги, но я… но мне…
Он не сказал «невозможно», но слово пришло и повисло в воздухе.
Дон Иларио не удержался от короткого взгляда — полного интереса и одновременно оценивающего.
— Я боялся, что ты не спросишь об этом, — задумчиво сказал он. — Да. Многие меня не поймут, но тебе этого делать не следует. По ряду причин. Вот если бы в свое время это сделал я — это было бы естественно… Но ты и сейчас — нет.
Ни один из них не думал в этот момент о том, что у Диего никогда не было возможности заниматься фехтованием систематически. Речь шла не о возможном результате, а об образе действия. Диего сам не заметил, что облегченно перевел дух.
— Да… — сказал Диего. — Наверное, так. Но тогда зачем я…
— Диего, как старший мужчина в семье я сказал тебе то, что сказал. В остальном же… Пойми, что здесь я не имею права давать тебе советы, — закончил дон Иларио.
Любой другой родственник Диего счел бы своим святым и непреложным долгом дать Диего множество советов. Кучу советов. Гору.
Должно быть, хорошо было иметь такого отца, как дон Иларио…
* * *
Караван, сильно растянувшись, полз по синей воде под рушащимся сверху солнцем. «Дон Хуан» шел одним из последних, а замыкали цепочку три больших хорошо вооруженных фрегата. Вблизи вода была неправдоподобно голубой, она манила и завораживала. Тени стоящих у борта людей, падая на нее, как будто проваливались в глубину, и солнце преломлялось вокруг них — так, что от каждой тени в воде разбегалось лучистое сияние. Иногда проплывали комки саргассов, похожие на клочки желто-зеленой пены. Синие искры летучих рыб с шелестом вспарывали воду и уносились прочь, сверкая серебром крылышек-плавников. И один раз глубоко внизу прошла смутно-синяя тень какой-то большой рыбы.
Бесс снова и снова пыталась оторвать глаза от журчащей за бортом голубизны, и снова та властно притягивала ее к себе. Кончилось тем, что, засмотревшись, она облокотилась на какой-то хорошо просмоленный канат. Это событие одолело, наконец, чары бегущей воды, и, оглянувшись, она обнаружила стоящего рядом Диего. Диего раздобыл где-то подзорную трубу и теперь сосредоточенно обозревал горизонт. У самого горизонта Бесс смогла разглядеть чьи-то паруса.
— Это пираты, — пояснила она Диего (тот встрепенулся и зашарил трубой по горизонту). — Они не решатся напасть на караван, но будут ждать, не отстанет ли кто-нибудь из нас. Может быть, непогода раскидает нас или даже повредит один из галеонов. А пока этого не случилось, можно не беспокоиться.
Диего оглянулся. Остальные пассажиры тоже не проявляли беспокойства — может, не видели далеких парусов, а может, не придавали им значения.
— Пожалуй, непогоды можно не опасаться, — сказал он, глядя на безоблачное небо с раскаленным добела солнцем. — Скорее, ветер упадет. Только штиля нам и не хватало.
— Кстати, о штиле, — сказала Бесс. — Дядя Нэд рассказывал мне такую историю. Было это во время первого похода Дампира — хороший был капитан, хотя и со странностями. Говорили, что он измерял носы всем отрубленным головам — особенно дикарей — и собирался писать об этом диссертацию для Королевского общества. Впрочем, пока он отличал нос от кормы, это никого не волновало.
Так вот, гнали они «испанца». Да не смотри ты на меня так! Преследовали они большой корабль. Два дня гнались, и были уже близко, — почти на выстрел. И тут — штиль. Корабли — как приклеенные, оба. Думали, к вечеру задует, да зря надеялись. Утром вода — как зеркало, испа… тот корабль в ней отражается. Ну, стали они ветер вызывать. Кто мачту ножом скребет, кто швабру в море полощет, боцман все кулаки просвистел, сам Дампир тайком на платке узлы распускает, даром что естествоиспытатель, а ветру — хоть бы что. На третий день они выпороли юнгу, но и это крайнее средство не помогло — паруса висели, как дохлые. Чего фырчишь? Парень, наверное, сам согласился. Ну, короче, от этого стояния они вконец озверели, ночью тихонько спустили шлюпки, и следующие пять дней ждали ветра уже на галеоне. Потом, наконец, задуло…
— Выдумал он все, — мрачно сказал Диего.
— Все может быть, — весело ответила Бесс. — Но штиль нам все-таки не нужен, а то мы еще сто лет не доползем до Азор.
Глава 4
Трехгорбый остров Сан-Мигель вставал перед ними, темно-зеленый и мрачный. На вершинах конических гор лежали тяжелые облака; влажный воздух давил. Караван рывками полз вдоль скалистого западного берега; ветер то и дело стихал. Наконец берег стал заметно более пологим, и открылся город Понта-Дельгада. Естественной бухты у города не было, и стоянка здесь считалась неудобной. Впрочем, выбирать не приходилось: после почти полуторамесячного плавания необходимо было пополнить запасы.
Корабли легли в дрейф, и вскоре целая флотилия шлюпок направилась к длинному деревянному пирсу. Часть пассажиров выразила желание размять ноги на твердой земле. Среди них оказался и Диего. Вид вершины, укрытой облаком, возбудил его любопытство. Разве не интересно, поднявшись, посмотреть, что там, внутри? К тому же, как он слышал, здесь можно увидеть целые озера горячей грязи, которые пахнут, как Преисподняя. Кстати, откуда известно, как она пахнет?.. Бесс наотрез отказалась идти куда бы то ни было, заявив, что грязи и мерзких запахов ей вполне хватает и здесь. Она усиленно отговаривала и Диего. Погода была неустойчивой, и она боялась, что стоянка окажется короткой. Если ветер усилится, корабли предпочтут встретить непогоду где-нибудь подальше от здешних гостеприимных берегов. Впрочем, перед искушением размять ноги на берегу — пусть и поближе к шлюпкам — не устояла и Бесс.
Шлюпка мерно качалась, под паелами хлюпала вода. Тяжелые капли срывались с весел, оставлявших на поверхности моря маленькие водовороты. Собственно, по тому, как эти водовороты уплывали назад, и можно было понять, что шлюпка все же движется к берегу — причем достаточно быстро. Вдруг порыв слабого ветерка окатил их невероятным, пьянящим, таким знакомым запахом свежей травы. Бесс стало решительно непонятно, как она раньше могла вдыхать такую роскошь каждый день и абсолютно ее не замечать.
Еще раз напомнив Диего, чтобы тот не увлекался, Бесс немного погуляла вдоль берега, с любопытством разглядывая незнакомые растения и пытаясь привыкнуть к ощущению твердой неподвижной земли под ногами. Потом она выбрала местечко поуютнее — подальше от толпы, но не настолько далеко, чтобы терять из виду шлюпки — устроилась под невысоким апельсиновым деревом и развернула рукопись отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17