Бриг был соразмерен и наряден. Бесс невольно заулыбалась.
— Вот, — сказал Блад, — на нем мы и будем удирать, если дела сложатся неудачно.
Бесс почему-то совсем не удивилась.
— А не слишком ли он привлекает внимание? — спросила она, чтобы хоть что-то покритиковать.
— Джерри специально загнал его в этот угол. Кстати, и уйти отсюда, случись что, можно без излишней огласки и никого не расталкивая. Это Джерри его нашел — говорит, что, увидев, не смог оторваться. Ну, он и в самом деле хорош — пристойно ведет себя на волне, и ход неплохой. Его снаряжали для военных операций у побережья Испании, и на нем стоят довольно мощные пушки, но они требуют большой команды, а Огл к тому же жалуется, что опытных канониров сейчас не найти — всех, кто хоть что-нибудь умеет, забрали в Королевский флот… Он с этими пушками носится, как с новорожденными младенцами, только что не пеленает. Я-то их просил найти на всякий случай средство для побега, а они нашли себе игрушку…
— … а тебе поиграть не дают. Друзья, нечего сказать! — ехидно закончила Бесс.
Появление Джереми избавило отца от необходимости отвечать на шпильку. Пока Бесс изливала на последнего поток семейных новостей («Дик ходит с рыбаками в море, и Роберта они уже тоже берут с собой. А Роберт прошлой весной болел коровьей оспой. Джим упал с крыши и сломал ногу, но теперь уже все в порядке. И вообще, они не голодают, дядя Нэд им все время помогает, хотя миссис Питт и отказывается, говорит, что справится сама, она стирает на соседей, так что все хорошо…»), Блада захватил Огл. Бесс краем уха уловила, что речь шла о каких-то мушкетах, которые были, по выражению Огла, «сущая дрянь». Огл, покосившийся на Бесс, явно смягчил эпитет. Потом, ухватив Блада, он потащил его за собой, «чтобы сам посмотрел». Это был настоящий подарок для Бесс, которая, с той самой минуты, как увидела бриг, обдумывала некий план.
— Я хотела поговорить с тобой, дядя Джереми — начала Бесс, когда дверь закрылась.
Джереми удивленно оглянулся на дверь и с легким подозрением спросил:
— Это еще о чем?
— О! Об одном пустячке. О моем брате.
— Об… От… Откуда ты его взяла? — оторопел Джереми.
— Ну, это у тебя надо спросить, ведь это ты приглядывал за папой, когда он еще не был губернатором, — хладнокровно отвечала Бесс.
— А… ага, — растерянно сказал Джереми. Он запустил пальцы в свою светло-рыжую бородку и дернул, словно пробуя ее на прочность. — Он, должно быть, с Тортуги? Я что-то не припомню других увлечений капитана.
— Нет, не с Тортуги. А что, ты хочешь сказать, что у меня могут быть и другие братья?
— Н-нет… наверное. Твой отец… ну, он, вообще-то… — Джерри, багровея от смущения, снова дернул себя за бороду, — я хочу сказать, что он всегда был… э-э… очень умеренным. Для католика, разумеется.
Бесс, не выдержав, расхохоталась.
— Ну, по крайней мере, один брат у меня есть, — сказала она наконец. — Он
— испанец… из Картахены.
— ?!
— Ну да, из Картахены. Он ненароком оказался в Лондоне, познакомился тут с отцом, а потом поссорился и ушел. И сейчас бродит где-то недалеко, голодный и холодный…
— А что же Питер?!
— А папа не хочет посягать на его священную свободу голодать так, как ему вздумается, — суховато отвечала Бесс. — Он, видите ли, не его капитан.
— Питер всегда уважал чужую свободу. Выбора — в том числе. А от меня-то ты чего хочешь?
— А ты не мог бы взять его сюда юнгой? Только не говори ему, что это — папин корабль…
— А что скажет Питер?
— А ты ему тоже пока не говори. Пусть сначала окажется его капитаном. Там увидим, что из этого выйдет.
Джерри третий раз дернул бороду.
— Впервые участвую в заговоре против капитана, — сказал он наконец. — А он не открутит нам головы?
— Ну, безголовая дочь его, может быть, и устроила бы, но посуди сам, зачем ему безголовый штурман?
— Звучит не слишком обнадеживающе, — уныло сказал Джерри. — Ты-то, значит, рискуешь только головой, а я — еще и местом штурмана впридачу.
— Ну, Джерри, тебе-то он по старой дружбе еще и не то простит. А вот мне каково? Меня — представляешь? — он вос-пи-ты-ва-ет!
— Человек, который взялся воспитывать такую дочь, как ты, попадет прямо в рай хоть с целой сотней побочных детей на шее, — проворчал Джерри. — Ну, ладно. Где мне его искать? И, кстати, он такой же непутевый, как ты?
— Хуже в тыщу раз, — весело сказала Бесс. — А искать его не надо, сам придет. Я позабочусь.
— Бедняга, — проворчал Джереми Питт, забыв уточнить, кого он имеет в виду.
Попращавшись с Джереми, Бесс выбралась на палубу. Папенька с дядей Оглом все еще обнюхивали мушкеты в оружейной, и Бесс, поджидая их, присела на бухту новенького каната. Неподалеку группа молодых матросов оживленно обсуждала какие-то сплетни. Похоже, в связи с появлением на корабле таинственного Хозяина, здесь с новой силой вспыхнули слухи о грядущей судьбе «Дельфина». Насколько поняла Бесс, общественное мнение склонялось к вольным операциям в модных ныне водах Индийского океана.
— Если уж мы будем плавать у Мадагаскара, то хорошо бы переименовать наш бриг… как нибудь эдак, на местный манер.
— Да? Ты хочешь сказать, что умеешь говорить по мальгашски?
— Ну, я-то нет, но я встретил парня, который знает, как по ихнему будет «птица». Чем не имя для корабля?
— «Птица»? Неплохо. И как это будет звучать?
— «Воо-роо-на» note 30.
— Ну да. И поплывем мы на нем в лагуну Маданга. Там как раз есть остров Каркар!note 31 Из оружейной показался явно недовольный Блад, и матросов смело с палубы.
— Мне еще нужно обсудить кое-что с Джереми, — сказал он. — Видишь ли, если мне придется уходить… в свободное море… я уже не смогу появиться на Ямайке. Я обещал Джереми, что тогда высажу его на Канарах… чтоб хоть он смог вернуться к своим. И тогда ты поедешь с ним. И не спорь! Разумеется, это все в крайнем случае. Мы еще обсудим подробности. Да. А мушкеты и правда дрянь. Ну, я ему…
* * *
Все двенадцать дней, прошедших с тех пор, как он покинул дом губернатора Блада, Диего провел в неустанных трудах. Правда, нельзя сказать, что он провел их с пользой. Найти средства на жизнь и будущий отъезд в Испанию не удавалось никак.
Наилучшим выходом из создавшегося положения было бы найти приличное место в каком-нибудь знатном и богатом доме. Однако Диего прекрасно понимал, что без рекомендательных писем это совершенно невозможно. Другой путь, и самый обычный, по которому мог бы пойти кабальеро, — это завербоваться в солдаты. Причем здесь не было бы помехи даже в том, что он находился в чужой стране. Иностранные наемники были делом обычным во все времена, и не считалось зазорным, если они сражались даже и против соотечественников. Диего, однако, почему-то не улыбалась мысль сражаться где-то на испанской земле с испанскими же солдатами — затем, чтобы испанскую корону надел не один, а другой чужак. Дурацкая щепетильность сильно сужала круг поисков. Можно было попробовать завербоваться в какой-нибудь полк, квартирующий в Лондоне. Однако Диего быстро уяснил, что, по большей части, все это — гвардейские полки, где отнюдь не жаждут приютить испанского юнца неизвестного происхождения и без гроша в кармане. Оставался флот, но недаром же ходила поговорка — «лучше болтаться в петле, чем служить на флоте». К тому же флот стоял у причалов — лезть в зимнее штормящее море не хотел никто. Дело осложнялось тем, что даже и найденный заработок — случись вдруг такое чудо — еще не решил бы всех проблем. Если бы не война, можно было бы попросту отработать проезд в Испанию; но — увы! Ни с Испанией, ни с Францией, как тонко отметил недавно некий губернатор, официального сообщения не было. Возможно, мрачно думал Диего, такой прожженый авантюрист, как губернатор Блад, легко нашел бы обходные пути; ему же ситуация казалась неразрешимой. Как проклятый, ходил он по кругу между причалами и казармами, и скудная его наличность явно должна была кончиться раньше, чем эти хождения.
Воскресным утром Диего зашел в церковь. Ведь матушка никогда не пренебрегала этим долгом, думал он, а он — когда он в последний раз был в церкви? Еще в Картахене… не считая служб на галеоне, который все же не церковь… И не отсюда ли все его проблемы? Матушка когда-то говорила, что думать в церкви — значит, просить совета у Бога, а ему, видит Бог, нужен совет. К счастью, протестантские еретики не посмели закрыть все католические храмы. Диего выслушал мессу, но совета не получил. Возможно, потому, что сам не вполне понимал, какого совета он просит, а может, он просто не сумел задать вопрос — ему вообще не удавалось сосредоточиться.
Грустный и стиснутый толпой, Диего направился вместе со всеми к выходу. У самых дверей его кто-то толкнул, и тотчас же позади закричали: «Держи вора!» Диего поспешно прижал рукой карман с жемчужиной и рванулся вперед, стремясь поскорее покинуть толпу. Новый крик: «Держи вора!» раздадся уже где-то рядом.
— У меня украли часы! — истерично вскрикнула дама в нарядной накидке. шедшая вплотную к нему. Диего обернулся.
В это время толпа миновала выход, и стало несколько просторнее.
— Да вот же он, вот!
— Держи вора!
Диего понял, что говорят о нем, только когда чьи-то пальцы вцепились в его рукав. Он отчаянно дернулся.
— Держи вора!
— Держи!
Теперь кричали со всех сторон. Диего ужом проскользнул между двумя кинувшимися наперерез джентльменами, счастливо избежал подножки дюжего кучера, ударил головой в грудь тощего приказчика и понесся прочь. Значительная часть толпы кинулась за ним. К преследователям присоединялись зеваки и прохожие. Диего летел так, как никогда в жизни.
«Видит Бог! Я не боюсь… почти. Я не боюсь смерти, но… Что они со мной сделают прежде, чем поймут свою ошибку? А ты уверен, что они поймут? Захотят? Ньюгейт! Виселица! Он решит, что…» Диего удалось несколько опередить преследователей. Ему очень хотелось сбавить шаг — долго бежать с такой скоростью было немыслимо — но ужасный крик: «Держи вора!» не отставал. Улица впереди разделялась, и Диего на секунду замешкался.
— Не беги туда, сцапают! — раздался вдруг рядом спокойный и даже веселый голос, и Диего почувствовал, как цепкие пальцы ухватили его за рукав. Он обнаружил, что его увлекают в узкую щель между домами. Через несколько секунд они были на соседней улице. Спаситель Диего свернул, затем — опять свернул, и после этого пошел хотя и быстро, но совершенно спокойно. Тут только Диего смог разглядеть его как следует.
Спаситель рост имел невысокий, сложение — хлипкое, глаза — ехидные, нос — картошкой, а рот — ухмыляющийся.
— И что же ты слямзил? — вопросил он.
— Что?!
— Да ты, никак, по-английски не кумекаешь! Ну, спер… стянул… украл!
— Я, собственно, ничего… — растерянно сказал Диего.
— Ну, ты и дурень! Зачем же тогда бежал? В Англии, брат, без суда не вешают. Раз при тебе товара не нашли, то и кражу не докажут. Сперва, правда, избили бы, ну, это хоть и неприятно, да не смертельно… как правило. А ты, я вижу, голоден? Такой взгляд ни с чем не спутаешь. Пойдем, я тебя кое-куда отведу. А что-й то у тебя ремешок висит? Обрезан, никак?
Диего схватился за бок — и обмер. Его еще достаточно новый кошелек с последними монетами бесследно исчез. К счастью, пальцы ощутили привычный бугорок, и Диего перевел дух — до жемчужины вор не добрался.
— Да ты, парень, не хнычь, — подбодрил его незнакомец. — Монеты — дело наживное. А вот мы и пришли.
Домик, куда попал Диего, был таким же чистеньким и аккуратным, как и его хозяйка — совсем уже старая женщина с добрым морщинистым лицом. Беленькие занавесочки, салфетки, неоконченное вязание на кресле — все это создавало непередаваемый уют. Пока Диего отогревался и оглядывался, а чайник — закипал, старушка увела его нового знакомца в другую комнату и прикрыла за собой дверь. Если бы Диего слышал начавшийся за дверью разговор!
— Ну и зачем ты привел сюда этого дурачка, Гейтс?
— А вот послушайте, — отвечал Гейтс, весьма довольный собой. — Есть тут одно местечко, где лежат не на месте несколько тюков хорошего фламандского кружева. Ну, я и решил за ними сходить; да только надо послать вперед кого поплоше — вдруг там сторож будет. Этот лопух подойдет как нельзя лучше. А попадется, так тоже не жалко, раз он не знает никого из наших.
— Ты, Гейтс, и сам дурачок. С чего ты взял, что он согласится? Да и не лучше ли сообщить обо всем чиновнику таможни? Ты выторговал бы для себя фунтов пятьдесят, а то и семьдесят, и это было бы куда спокойнее, чем пытаться потом продать такой опасный товарnote 32.
— Ну, матушка, зачем же довольствоваться полусотней там, где можно заработать по крайней мере триста? Знаете, папаше моему цыганка нагадала, что кто-то в его роду станет богат — так почему бы не я? А этому птенчику я такую историю распишу, он и не поймет ничего, вот увидите!
— И почему это, Гейтс, тебя до сих пор не сцапали? — задумчиво произнесла та, кого Гейтс называл «матушкой».
— Удача! Удача покровительствует смелым — так я слыхал.
— Гордыня! — презрительно молвила «матушка». — Гордыня и глупость! Много вашего брата я перевидала; кое-кто кончил свои дни в Ньюгейте или на плантациях в Виргинии; кое-кто — остепенился и живет припеваючи, но таких мало. А знаешь ли, Гейтс, почему Господь одних наказал, а других пощадил? Гордыня! Будь скромен, разумен и осмотрителен — и Господь оставит тебе возможность раскаяться и зажить честной жизнью. Ну, ладно, — ворчливо заключила старуха, — ты тут посиди пока, а я гляну, годится ли этот цыпленок для дела.
И она, перейдя в соседнюю комнату, принялась потчевать Диего печеньем собственного приготовления, цепко вглядываясь в его лицо и расспрашивая о пустяках.
Входная дверь отворилась, и еще из-за порога послышался оживленный мелодичный голос.
— Вы, матушка, сейчас посмеетесь — какую нелепую ошибку я совершила! — говорила хорошо и даже с некоторой изысканностью одетая дама лет сорока, аристократически отчетливо выговаривая слова. — Такой был красивый кошелек! Я…
Она впорхнула в комнату, в одной руке покачивая пару золотых часов на цепочках, другой же — неся слегка на отлете, словно дохлую мышь, кошелек на длинном ремешке.
— Молли! — предостерегающе воскликнула «матушка». Но было поздно. Диего, узнавший свой кошелек, вскочил стремительно, словно им выстрелили из катапульты.
— Воровка! И это — воровской притон! Вы… вы украли это у меня!
— Где вам удалось подобрать это дитя? — удивленно промолвила дама, разглядывая Диего со снисходительным любопытством. — Мальчик, будь уверен, если бы я знала, что звенит в твоем кошельке, ни за что бы к нему не притронулась! Возьми — мне не нужны эти фартинги! — и она бросила Диего кошелек воистину королевским жестом.
От отвращения Диего вздрогнул.
— От такой, как вы, я не приму даже свою собственность! — вскричал он, ударяя по летящему кошельку сжатым кулаком. Монеты покатились по полу. Дама взвизгнула. Из соседней комнаты выскочил Гейтс.
— Успокойтесь, молодой джентльмен, успокойтесь! Пожалуй, вам лучше уйти, — заботливо говорила старушка, подталкивая ошеломленного Диего к выходу. — Я желаю вам только добра!
Дверь за Диего закрылась.
— Так это вы, миссис Моллиnote 33, стырили кошелек у этого чучела? — веселясь, спросил Гейтс. — А лохмотья с нищих вы еще не заимствуете?
— Как вы вульгарны, Гейтс! — проговорила миссис Молли, поправляя локон и в то же время бросая обеспокоенный взгляд на дверь.
— Нет-нет, он не пойдет за констеблем, этот испанец, — уверенно сказала «матушка». — А если и пойдет — пусть-ка попробует объяснить, откуда у него за обшлагом взялся носовой платок с меткой почтенной миссис Молли Флендерс?
Миссис Молли, ахнув, схватилась за карман. Взгляд, который она послала старушке, был полон восхищения…
* * *
«Боже мой! — потрясенно думал Диего, бредя прочь. — Боже мой!» Других мыслей в его голове не было. Добрая приветливая старушка, выказавшая столь неподдельное участие к его делам, первая, кто был добр к нему в этом отвратительном городе, оказалась хозяйкой гнусного притона! Чувство одиночества, внезапно овладевшее им, было невыносимым. Рядом с ним пустяком казалась даже потеря последних денег. Однако печенье старушки пробудило неистовый голод, и не думать о нем было невозможно.
Вечером этого дня Диего прибрел на берег Темзы и долго смотрел на воду с мостков. Вода была омерзительно холодной на вид, к тому же он заметил в ней дохлого кота. Диего передернуло, и он удалился. ‚жась в промозглой сырости, парень брел, не зная куда и не разбирая дороги. Сапоги давно и безнадежно промокли, в горле саднило. Мысли привычно вернулись к губернатору Ямайки. Нет, он все-таки правильно сделал: эту ситуацию так и следовало решать — одним ударом… Гордиев узел… Диего усмехнулся: тоже мне, Александр Великий… А ведь он, надо быть честным с собой, чуть было не поддался соблазну — наконец-то иметь отца. Видно, это потому, что он — не настоящий испанец, — зло подумал Диего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— Вот, — сказал Блад, — на нем мы и будем удирать, если дела сложатся неудачно.
Бесс почему-то совсем не удивилась.
— А не слишком ли он привлекает внимание? — спросила она, чтобы хоть что-то покритиковать.
— Джерри специально загнал его в этот угол. Кстати, и уйти отсюда, случись что, можно без излишней огласки и никого не расталкивая. Это Джерри его нашел — говорит, что, увидев, не смог оторваться. Ну, он и в самом деле хорош — пристойно ведет себя на волне, и ход неплохой. Его снаряжали для военных операций у побережья Испании, и на нем стоят довольно мощные пушки, но они требуют большой команды, а Огл к тому же жалуется, что опытных канониров сейчас не найти — всех, кто хоть что-нибудь умеет, забрали в Королевский флот… Он с этими пушками носится, как с новорожденными младенцами, только что не пеленает. Я-то их просил найти на всякий случай средство для побега, а они нашли себе игрушку…
— … а тебе поиграть не дают. Друзья, нечего сказать! — ехидно закончила Бесс.
Появление Джереми избавило отца от необходимости отвечать на шпильку. Пока Бесс изливала на последнего поток семейных новостей («Дик ходит с рыбаками в море, и Роберта они уже тоже берут с собой. А Роберт прошлой весной болел коровьей оспой. Джим упал с крыши и сломал ногу, но теперь уже все в порядке. И вообще, они не голодают, дядя Нэд им все время помогает, хотя миссис Питт и отказывается, говорит, что справится сама, она стирает на соседей, так что все хорошо…»), Блада захватил Огл. Бесс краем уха уловила, что речь шла о каких-то мушкетах, которые были, по выражению Огла, «сущая дрянь». Огл, покосившийся на Бесс, явно смягчил эпитет. Потом, ухватив Блада, он потащил его за собой, «чтобы сам посмотрел». Это был настоящий подарок для Бесс, которая, с той самой минуты, как увидела бриг, обдумывала некий план.
— Я хотела поговорить с тобой, дядя Джереми — начала Бесс, когда дверь закрылась.
Джереми удивленно оглянулся на дверь и с легким подозрением спросил:
— Это еще о чем?
— О! Об одном пустячке. О моем брате.
— Об… От… Откуда ты его взяла? — оторопел Джереми.
— Ну, это у тебя надо спросить, ведь это ты приглядывал за папой, когда он еще не был губернатором, — хладнокровно отвечала Бесс.
— А… ага, — растерянно сказал Джереми. Он запустил пальцы в свою светло-рыжую бородку и дернул, словно пробуя ее на прочность. — Он, должно быть, с Тортуги? Я что-то не припомню других увлечений капитана.
— Нет, не с Тортуги. А что, ты хочешь сказать, что у меня могут быть и другие братья?
— Н-нет… наверное. Твой отец… ну, он, вообще-то… — Джерри, багровея от смущения, снова дернул себя за бороду, — я хочу сказать, что он всегда был… э-э… очень умеренным. Для католика, разумеется.
Бесс, не выдержав, расхохоталась.
— Ну, по крайней мере, один брат у меня есть, — сказала она наконец. — Он
— испанец… из Картахены.
— ?!
— Ну да, из Картахены. Он ненароком оказался в Лондоне, познакомился тут с отцом, а потом поссорился и ушел. И сейчас бродит где-то недалеко, голодный и холодный…
— А что же Питер?!
— А папа не хочет посягать на его священную свободу голодать так, как ему вздумается, — суховато отвечала Бесс. — Он, видите ли, не его капитан.
— Питер всегда уважал чужую свободу. Выбора — в том числе. А от меня-то ты чего хочешь?
— А ты не мог бы взять его сюда юнгой? Только не говори ему, что это — папин корабль…
— А что скажет Питер?
— А ты ему тоже пока не говори. Пусть сначала окажется его капитаном. Там увидим, что из этого выйдет.
Джерри третий раз дернул бороду.
— Впервые участвую в заговоре против капитана, — сказал он наконец. — А он не открутит нам головы?
— Ну, безголовая дочь его, может быть, и устроила бы, но посуди сам, зачем ему безголовый штурман?
— Звучит не слишком обнадеживающе, — уныло сказал Джерри. — Ты-то, значит, рискуешь только головой, а я — еще и местом штурмана впридачу.
— Ну, Джерри, тебе-то он по старой дружбе еще и не то простит. А вот мне каково? Меня — представляешь? — он вос-пи-ты-ва-ет!
— Человек, который взялся воспитывать такую дочь, как ты, попадет прямо в рай хоть с целой сотней побочных детей на шее, — проворчал Джерри. — Ну, ладно. Где мне его искать? И, кстати, он такой же непутевый, как ты?
— Хуже в тыщу раз, — весело сказала Бесс. — А искать его не надо, сам придет. Я позабочусь.
— Бедняга, — проворчал Джереми Питт, забыв уточнить, кого он имеет в виду.
Попращавшись с Джереми, Бесс выбралась на палубу. Папенька с дядей Оглом все еще обнюхивали мушкеты в оружейной, и Бесс, поджидая их, присела на бухту новенького каната. Неподалеку группа молодых матросов оживленно обсуждала какие-то сплетни. Похоже, в связи с появлением на корабле таинственного Хозяина, здесь с новой силой вспыхнули слухи о грядущей судьбе «Дельфина». Насколько поняла Бесс, общественное мнение склонялось к вольным операциям в модных ныне водах Индийского океана.
— Если уж мы будем плавать у Мадагаскара, то хорошо бы переименовать наш бриг… как нибудь эдак, на местный манер.
— Да? Ты хочешь сказать, что умеешь говорить по мальгашски?
— Ну, я-то нет, но я встретил парня, который знает, как по ихнему будет «птица». Чем не имя для корабля?
— «Птица»? Неплохо. И как это будет звучать?
— «Воо-роо-на» note 30.
— Ну да. И поплывем мы на нем в лагуну Маданга. Там как раз есть остров Каркар!note 31 Из оружейной показался явно недовольный Блад, и матросов смело с палубы.
— Мне еще нужно обсудить кое-что с Джереми, — сказал он. — Видишь ли, если мне придется уходить… в свободное море… я уже не смогу появиться на Ямайке. Я обещал Джереми, что тогда высажу его на Канарах… чтоб хоть он смог вернуться к своим. И тогда ты поедешь с ним. И не спорь! Разумеется, это все в крайнем случае. Мы еще обсудим подробности. Да. А мушкеты и правда дрянь. Ну, я ему…
* * *
Все двенадцать дней, прошедших с тех пор, как он покинул дом губернатора Блада, Диего провел в неустанных трудах. Правда, нельзя сказать, что он провел их с пользой. Найти средства на жизнь и будущий отъезд в Испанию не удавалось никак.
Наилучшим выходом из создавшегося положения было бы найти приличное место в каком-нибудь знатном и богатом доме. Однако Диего прекрасно понимал, что без рекомендательных писем это совершенно невозможно. Другой путь, и самый обычный, по которому мог бы пойти кабальеро, — это завербоваться в солдаты. Причем здесь не было бы помехи даже в том, что он находился в чужой стране. Иностранные наемники были делом обычным во все времена, и не считалось зазорным, если они сражались даже и против соотечественников. Диего, однако, почему-то не улыбалась мысль сражаться где-то на испанской земле с испанскими же солдатами — затем, чтобы испанскую корону надел не один, а другой чужак. Дурацкая щепетильность сильно сужала круг поисков. Можно было попробовать завербоваться в какой-нибудь полк, квартирующий в Лондоне. Однако Диего быстро уяснил, что, по большей части, все это — гвардейские полки, где отнюдь не жаждут приютить испанского юнца неизвестного происхождения и без гроша в кармане. Оставался флот, но недаром же ходила поговорка — «лучше болтаться в петле, чем служить на флоте». К тому же флот стоял у причалов — лезть в зимнее штормящее море не хотел никто. Дело осложнялось тем, что даже и найденный заработок — случись вдруг такое чудо — еще не решил бы всех проблем. Если бы не война, можно было бы попросту отработать проезд в Испанию; но — увы! Ни с Испанией, ни с Францией, как тонко отметил недавно некий губернатор, официального сообщения не было. Возможно, мрачно думал Диего, такой прожженый авантюрист, как губернатор Блад, легко нашел бы обходные пути; ему же ситуация казалась неразрешимой. Как проклятый, ходил он по кругу между причалами и казармами, и скудная его наличность явно должна была кончиться раньше, чем эти хождения.
Воскресным утром Диего зашел в церковь. Ведь матушка никогда не пренебрегала этим долгом, думал он, а он — когда он в последний раз был в церкви? Еще в Картахене… не считая служб на галеоне, который все же не церковь… И не отсюда ли все его проблемы? Матушка когда-то говорила, что думать в церкви — значит, просить совета у Бога, а ему, видит Бог, нужен совет. К счастью, протестантские еретики не посмели закрыть все католические храмы. Диего выслушал мессу, но совета не получил. Возможно, потому, что сам не вполне понимал, какого совета он просит, а может, он просто не сумел задать вопрос — ему вообще не удавалось сосредоточиться.
Грустный и стиснутый толпой, Диего направился вместе со всеми к выходу. У самых дверей его кто-то толкнул, и тотчас же позади закричали: «Держи вора!» Диего поспешно прижал рукой карман с жемчужиной и рванулся вперед, стремясь поскорее покинуть толпу. Новый крик: «Держи вора!» раздадся уже где-то рядом.
— У меня украли часы! — истерично вскрикнула дама в нарядной накидке. шедшая вплотную к нему. Диего обернулся.
В это время толпа миновала выход, и стало несколько просторнее.
— Да вот же он, вот!
— Держи вора!
Диего понял, что говорят о нем, только когда чьи-то пальцы вцепились в его рукав. Он отчаянно дернулся.
— Держи вора!
— Держи!
Теперь кричали со всех сторон. Диего ужом проскользнул между двумя кинувшимися наперерез джентльменами, счастливо избежал подножки дюжего кучера, ударил головой в грудь тощего приказчика и понесся прочь. Значительная часть толпы кинулась за ним. К преследователям присоединялись зеваки и прохожие. Диего летел так, как никогда в жизни.
«Видит Бог! Я не боюсь… почти. Я не боюсь смерти, но… Что они со мной сделают прежде, чем поймут свою ошибку? А ты уверен, что они поймут? Захотят? Ньюгейт! Виселица! Он решит, что…» Диего удалось несколько опередить преследователей. Ему очень хотелось сбавить шаг — долго бежать с такой скоростью было немыслимо — но ужасный крик: «Держи вора!» не отставал. Улица впереди разделялась, и Диего на секунду замешкался.
— Не беги туда, сцапают! — раздался вдруг рядом спокойный и даже веселый голос, и Диего почувствовал, как цепкие пальцы ухватили его за рукав. Он обнаружил, что его увлекают в узкую щель между домами. Через несколько секунд они были на соседней улице. Спаситель Диего свернул, затем — опять свернул, и после этого пошел хотя и быстро, но совершенно спокойно. Тут только Диего смог разглядеть его как следует.
Спаситель рост имел невысокий, сложение — хлипкое, глаза — ехидные, нос — картошкой, а рот — ухмыляющийся.
— И что же ты слямзил? — вопросил он.
— Что?!
— Да ты, никак, по-английски не кумекаешь! Ну, спер… стянул… украл!
— Я, собственно, ничего… — растерянно сказал Диего.
— Ну, ты и дурень! Зачем же тогда бежал? В Англии, брат, без суда не вешают. Раз при тебе товара не нашли, то и кражу не докажут. Сперва, правда, избили бы, ну, это хоть и неприятно, да не смертельно… как правило. А ты, я вижу, голоден? Такой взгляд ни с чем не спутаешь. Пойдем, я тебя кое-куда отведу. А что-й то у тебя ремешок висит? Обрезан, никак?
Диего схватился за бок — и обмер. Его еще достаточно новый кошелек с последними монетами бесследно исчез. К счастью, пальцы ощутили привычный бугорок, и Диего перевел дух — до жемчужины вор не добрался.
— Да ты, парень, не хнычь, — подбодрил его незнакомец. — Монеты — дело наживное. А вот мы и пришли.
Домик, куда попал Диего, был таким же чистеньким и аккуратным, как и его хозяйка — совсем уже старая женщина с добрым морщинистым лицом. Беленькие занавесочки, салфетки, неоконченное вязание на кресле — все это создавало непередаваемый уют. Пока Диего отогревался и оглядывался, а чайник — закипал, старушка увела его нового знакомца в другую комнату и прикрыла за собой дверь. Если бы Диего слышал начавшийся за дверью разговор!
— Ну и зачем ты привел сюда этого дурачка, Гейтс?
— А вот послушайте, — отвечал Гейтс, весьма довольный собой. — Есть тут одно местечко, где лежат не на месте несколько тюков хорошего фламандского кружева. Ну, я и решил за ними сходить; да только надо послать вперед кого поплоше — вдруг там сторож будет. Этот лопух подойдет как нельзя лучше. А попадется, так тоже не жалко, раз он не знает никого из наших.
— Ты, Гейтс, и сам дурачок. С чего ты взял, что он согласится? Да и не лучше ли сообщить обо всем чиновнику таможни? Ты выторговал бы для себя фунтов пятьдесят, а то и семьдесят, и это было бы куда спокойнее, чем пытаться потом продать такой опасный товарnote 32.
— Ну, матушка, зачем же довольствоваться полусотней там, где можно заработать по крайней мере триста? Знаете, папаше моему цыганка нагадала, что кто-то в его роду станет богат — так почему бы не я? А этому птенчику я такую историю распишу, он и не поймет ничего, вот увидите!
— И почему это, Гейтс, тебя до сих пор не сцапали? — задумчиво произнесла та, кого Гейтс называл «матушкой».
— Удача! Удача покровительствует смелым — так я слыхал.
— Гордыня! — презрительно молвила «матушка». — Гордыня и глупость! Много вашего брата я перевидала; кое-кто кончил свои дни в Ньюгейте или на плантациях в Виргинии; кое-кто — остепенился и живет припеваючи, но таких мало. А знаешь ли, Гейтс, почему Господь одних наказал, а других пощадил? Гордыня! Будь скромен, разумен и осмотрителен — и Господь оставит тебе возможность раскаяться и зажить честной жизнью. Ну, ладно, — ворчливо заключила старуха, — ты тут посиди пока, а я гляну, годится ли этот цыпленок для дела.
И она, перейдя в соседнюю комнату, принялась потчевать Диего печеньем собственного приготовления, цепко вглядываясь в его лицо и расспрашивая о пустяках.
Входная дверь отворилась, и еще из-за порога послышался оживленный мелодичный голос.
— Вы, матушка, сейчас посмеетесь — какую нелепую ошибку я совершила! — говорила хорошо и даже с некоторой изысканностью одетая дама лет сорока, аристократически отчетливо выговаривая слова. — Такой был красивый кошелек! Я…
Она впорхнула в комнату, в одной руке покачивая пару золотых часов на цепочках, другой же — неся слегка на отлете, словно дохлую мышь, кошелек на длинном ремешке.
— Молли! — предостерегающе воскликнула «матушка». Но было поздно. Диего, узнавший свой кошелек, вскочил стремительно, словно им выстрелили из катапульты.
— Воровка! И это — воровской притон! Вы… вы украли это у меня!
— Где вам удалось подобрать это дитя? — удивленно промолвила дама, разглядывая Диего со снисходительным любопытством. — Мальчик, будь уверен, если бы я знала, что звенит в твоем кошельке, ни за что бы к нему не притронулась! Возьми — мне не нужны эти фартинги! — и она бросила Диего кошелек воистину королевским жестом.
От отвращения Диего вздрогнул.
— От такой, как вы, я не приму даже свою собственность! — вскричал он, ударяя по летящему кошельку сжатым кулаком. Монеты покатились по полу. Дама взвизгнула. Из соседней комнаты выскочил Гейтс.
— Успокойтесь, молодой джентльмен, успокойтесь! Пожалуй, вам лучше уйти, — заботливо говорила старушка, подталкивая ошеломленного Диего к выходу. — Я желаю вам только добра!
Дверь за Диего закрылась.
— Так это вы, миссис Моллиnote 33, стырили кошелек у этого чучела? — веселясь, спросил Гейтс. — А лохмотья с нищих вы еще не заимствуете?
— Как вы вульгарны, Гейтс! — проговорила миссис Молли, поправляя локон и в то же время бросая обеспокоенный взгляд на дверь.
— Нет-нет, он не пойдет за констеблем, этот испанец, — уверенно сказала «матушка». — А если и пойдет — пусть-ка попробует объяснить, откуда у него за обшлагом взялся носовой платок с меткой почтенной миссис Молли Флендерс?
Миссис Молли, ахнув, схватилась за карман. Взгляд, который она послала старушке, был полон восхищения…
* * *
«Боже мой! — потрясенно думал Диего, бредя прочь. — Боже мой!» Других мыслей в его голове не было. Добрая приветливая старушка, выказавшая столь неподдельное участие к его делам, первая, кто был добр к нему в этом отвратительном городе, оказалась хозяйкой гнусного притона! Чувство одиночества, внезапно овладевшее им, было невыносимым. Рядом с ним пустяком казалась даже потеря последних денег. Однако печенье старушки пробудило неистовый голод, и не думать о нем было невозможно.
Вечером этого дня Диего прибрел на берег Темзы и долго смотрел на воду с мостков. Вода была омерзительно холодной на вид, к тому же он заметил в ней дохлого кота. Диего передернуло, и он удалился. ‚жась в промозглой сырости, парень брел, не зная куда и не разбирая дороги. Сапоги давно и безнадежно промокли, в горле саднило. Мысли привычно вернулись к губернатору Ямайки. Нет, он все-таки правильно сделал: эту ситуацию так и следовало решать — одним ударом… Гордиев узел… Диего усмехнулся: тоже мне, Александр Великий… А ведь он, надо быть честным с собой, чуть было не поддался соблазну — наконец-то иметь отца. Видно, это потому, что он — не настоящий испанец, — зло подумал Диего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17