— Говорят, это пойло помогает при лихорадке…
— Ну, если ты именно это снадобье прописал капитану Клэнси, неудивительно, что бедняга не смог выйти в море…
— Я посоветовал ему отвар коры хинного дерева, — машинально отвечал я. Ибервиль был не из тех, кто проговаривается случайно. Вежливость за вежливость: я его пропускаю, а он говорит, что здесь делал. И, прошу заметить, не выдает этим никакого особенного секрета — ведь вполне естественно, что французы интересуются состоянием крупнейшей во всем Карибском море эскадры.
— А я ведь прекрасно помню старого Тома, — говорил тем временем Ибервиль.
— Ведь это именно он потопил мою посудину у испанского берега Эспаньолы. Он дал нам шлюпку и велел убираться к дьяволу — ну, мы и убрались… прямо к испанцам в лапы. Ты еще нас потом выкупбл. Вот после этого инцидента я и подался от греха на государственную службу…
— Ну, зато теперь вы с испанцами союзники, — поддел я его. Ибервиль скривился.
— Как говаривал капитан Грейnote 25, моря кишат пиратами и большой политикой, — ответил он. — Только если от первых еще удается иногда улизнуть, вторая достанет всегда. Поверь, дружить с испанцами мне еще более не по душе, нежели опасаться тебя.
Впрочем, сейчас Ибервиль не рисковал ничем, и понимал это: корабли Ямайской эскадры содержались в отменном порядке, и французам это стоило знать. Вот если бы половина моих кораблей была бы похожа на ибервилеву лохань, тогда пришлось бы подумать, отпускать ли мне друга Фила. Ну, а он в этом случае ничего бы мне и не сказал. Вот если бы их интересовал наш новый форт… А кто, кстати, сказал, что он их не интересует? Уж, во всяком случае, не Ибервиль…
— А ты, часом, не думал, что я могу и не захотеть лишать себя твоего общества?
— Ну, Пьер, я, право, могу подумать, что лихорадка Тома — это государственный секрет…
А если их интересует форт… Правда, за последние Бог знает сколько лет никто не нападал на Порт-Ройял, но не следует забывать и того, что когда-то Ямайка была наследственным владением потомков Колумба… А впрочем, какая разница! Порт-Ройял всегда кишел всяческими проходимцами, и это давало мне основание подозревать, что планами наших береговых укреплений не располагает только ленивый. Уверен, сгори завтра все мои чертежи, я бы с легкостью купил на замену комплект таких же в добром десятке мест — и не обязательно на Ямайке.
— Иди ты к черту, Фил, в самом-то деле! — сказал я. И через час мы вернулись каждый на свой курс.
Однако этим история не окончилась. На следующее утро Джереми прислал за мной. Я меньше двух часов назад сменился с «собачьей» вахты, и он не стал бы беспокоить меня по пустякам. Впрочем, пустяков и не наблюдалось. Характерный гул трудно было бы спутать с чем-либо другим: где-то недалеко били пушки. Я приказал разворот.
Часа через полтора мы с Джереми напряженно вглядывались в облако дыма, пытаясь разобрать, что же в нем происходит. Ей-богу…
— Джереми, что ты об этом думаешь? Кто это?
— Бриг, — мрачно изрек Джереми после недолгого молчания.
— Вот хорошо, а я-то думал, трирема. Но погоди, неужели ты не видишь? Или меня глаза обманывают?
— Не обманывают, — столь же мрачно отвечал Питт. — Месье Ибервиль собственной персоной. Никуда он, значит, отсюда не ушел.
— А второй — это…
— Трирема, — мстительно сказал Джерри. — Двухдечная. Тридцатишестипушечная. Или тридцати… кто ее разберет. А национальность загадки не представляет, хоть флаг и не разглядеть. Голландца только слепой не узнает. Союзнички. Хочешь — зайдем с той сторны: там дыма меньше.
Я отрицательно качнул головой, и Джереми умолк. То, что мне было надо, я видел и так.
За дымной завесой корабли казались неясными силуэтами, однако было понятно, что ибервилев противник держится подветренной стороны. Следовательно, абордаж не входил в планы его капитана. То ли его не прельщал столь невзрачный приз, то ли он решил устроить своим канонирам учения. Судя по тому, что Ибервиль еще держался, это было для них нелишним, однако долго продолжаться это не могло. Решать надо было быстро. Конечно, Филипп шпионил в наших водах, как последний сукин сын… Но ведь некогда это был МОЙ сукин сын, и, похоже, он этого не забыл. В будущем это могло мне пригодиться. Да если бы даже и нет — ну не мог я спокойно стоять и наблюдать, как его топят на моих глазах.
— Протри глаза, Джереми, — ответил я. — Разве этот похож на «голландца»? И я разглядел на нем сквозь дым что-то красное. Ты не забыл еще, как выглядит испанский флагnote 26? Потом, с чего ты взял, что второй — это Ибервиль? Вот французского флага я в этом дыму абсолютно не вижу.
— Что ты хочешь сказать, Питер? — изумился Джереми.
— Только то, что я считаю, что это испанский корабль атакует кого-то. А кого могут атаковать испанцы, кроме англичан или их друзей? Наш долг — помочь бедолагам.
— Ах, вот оно что, — протянул Питт. — Виноват, капитан. Конечно же, это «испанец». Вы вправе наложить на меня взыскание за поспешность суждений, сэр. Прикажете атаковать, сэр? Эй, Огла сюда!
Запыхавшийся Огл взлетел наверх.
— Нэд, — повернулся я к нему, — будь другом, сбей вон с того наглеца испанский флаг. Видеть не хочу этого флага, у меня от него зубы болят.
— Где ты нашел тут «испанца», Питер? — опешил старина Огл.
— Нэд, — ласково сказал Джереми, — ты, часом, не оглох от этих твоих пушек? Если капитан велит сбить с кого-нибудь ИСПАНСКИЙ флаг, надо сбивать испанский. И поторопись, пока дым не снесло, а то ведь конфуз может выйти.
Его честная открытая физиономия была абсолютно серьезна.
— Только не потопи его ненароком, — добавил я. — Достаточно, чтобы ему просто расхотелось здесь драться.
После десяти долгих секунд взгляд Огла стал осмысленным. И, кроме того, он явно осознал, КАКОЙ меткости от него требуют.
— Но, ради всего святого, как, по-вашему… — начал он.
— Говорил я тебе, Питер, что он не сумеет, — сочувственно сказал Джереми.
— А ты: «Это же Огл, это же Огл!»…
Огл бешено сверкнул глазами и молча скатился по трапу.
— И в самом деле, — продолжал Джереми, пока наша «Элизабет» описывала дугу, чтобы зайти для залпа с подветренной стороны, — дурные они, эти испанские флаги. Никакого вкуса у людей. То ли дело наши благородные британские цвета! Кстати, они ненароком не подняты? Нет? Ну вот и хорошо, а то боцман не любит, когда зря полотнище треплют…» Как теперь вспоминалось Бладу, Ибервиль тогда показал хорошее знание английских манер. А именно, ушел совершенно по-английски. «Голландец» же, потеряв мачту, притащился в Порт-Ройял четырьмя днями позже их самих, и капитан ван дер Вильд долго жаловался губернатору Бладу на разбой, учиненный над ним в английских водах неизвестным пиратом. Губернатор Блад сочувственно слушал его и выражал надежду, что проливы будут очищены его флагманом «Куин Элизабет», которую он еще утром отправил в море под командой доблестного капитана Клэнси. Клэнси тогда еще сильно ворчал на эту непонятную спешку…
Опальный губернатор закрыл листы. Да, попади эта история к лордам… Его отчетливо передернуло. А ведь в рукописи она не единственная. Между прочим, подумал он с усмешкой, пристойное вооружение форта, да и эскадры, стало возможным не столько благодаря весьма скромному правительственному финансированию, сколько благодаря его собственным непрекращающимся контактам с представителями той беспокойной профессии, коей и сам он некогда уделял столько сил. И это также нашло отражение в рукописи. Не иначе, заключил Блад, он затеял писать свои мемуары, будучи в полном помрачении рассудка. В этой догадке его укрепляло и то, что именно помянутые контакты, наравне с его персональными проектами, пытались сейчас доказать его обвинители. Верно говорил когда-то кардинал Ришелье: человек, достойно служивший своей стране, сродни приговоренному к смертиnote 27… Взгляд Питера Блада переместился с рукописи на камин, и лицо его стало задумчивым.
…Погибли ли эти бумаги, или они и сейчас мирно лежат в каком-нибудь надежном тайнике, никому не известно.
Глава 9
Наутро, когда Блад спустился к завтраку, он застал Бесс и Диего уже в столовой. Бесс отыскала гитару (которую оставил один хлыщ, приглашенный на дипломатическую вечеринку и напоенный до положения риз расшалившимся лордом Джулианом) и теперь мучила струны, пытаясь подобрать мелодию песенки из ямайского репертуара:
…Здесь, на совете, мы равны, И я своих тревог не скрою:
Мы сообща решить должны, — Быть иль не быть — наутро бою.
Вчера надменный адмирал Привел сюда пять галеонов, Он королю пообещал Нас всех повесить по закону.
Но если только дотянусь Крюком до вражеского борта, То я за жизнь его, клянусь, Не дам и рваного ботфорта…
— тоненько выводила дочь. Вообще-то по каноническому тексту адмирал был испанским, но присутствие Диего явно заставило Бесс заняться литературной правкой. Будь капитан Блад в другом настроении, это позабавило бы его.
— Такую чушь на советах не говорят, — проворчал он вместо приветствия.
— В балладах всегда все не так… А чего это ты такой хмурый? Папа, да что с тобой?!
— А что со мной?
— А то я не вижу. Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, что случилось?
— Будет, — мрачно заверил Блад, не удержавшись от короткого взгляда в сторону Диего.
— Неужели же вы с Диего уже успели поссориться?! — сообразила Бесс. — Однако! Я имею честь состоять в родстве с весьма талантливыми людьми. Так в чем же дело, папа?
— Дорогая, — с обманчивой мягкостью произнес Блад. — Не будет ли нескромностью с моей стороны, если я попрошу тебя предоставить нам с Диего право самим решать наши маленькие проблемы?
Бесс поколебалась. Против требования, высказанного в таком тоне, возражать не приходилось.
— Извини, папа, — кротко сказала она, опустив глаза.
Диего поглядел на Блада с неприкрытым уважением.
— Я хотел принести вам свои извинения, сеньор, — сказал он. — Я должен был бы сделать это еще вчера…
— М-м-м… Допустим. Но, видишь ли, Диего, если ты действительно думаешь то, что сказал тогда, твои извинения мне, пожалуй, будут ни к чему.
— Это не так, — ответил Диего, покосившись на Бесс. — Клянусь честью, сеньор, я действительно сожалею о том, что сказал…
— Забудем об этом, — с явным облегчением сказал губернатор. — Кстати, Бесс собралась за покупками — конечно, с ней пойдет Бенджамен, но, может, ты тоже захочешь сопроводить ее?
Так Диего, неожиданно для себя, оказался в одной из модных лавок Сити. Просторная комната была разделена на две половины. В левой громоздились книги на полках, правая блистала шелком, кружевами, яркими веерами и другими столь же необходимыми для человека а la mode вещами. Клиентами занималась изящно одетая молоденькая девушка с длинными ресницами и аккуратным носиком. Бесс увлеченно погрузилась в ворох атласных лент и кружев.
— Нет, этот белый цвет слишком резок. Сюда нужно что-нибудь помягче.
— Взгляните на эти кружева, мисс. Какой рисунок! Они, мне кажется, будут здесь хороши.
— Диего, тебе нравится? Ну посмотри!
Однако попытки растормошить Диего ни к чему не привели, и если губернатор, посылая его с Бесс, надеялся на обратное, то он просчитался. Диего хотел спать. Он отошел в сторону, скучающим взором скользнул по «Началам» сэра Исаака Ньютона и взял с прилавка какую-то книгу. Это было сочинение некоего господина Корнеля.
— Эти ленты прекрасно сочетаются с вашим платьем, мисс. Вот, не угодно ли взглянуть?
Груда бледно-зеленых лент легла на ворох кружев цвета слоновой кости. Бесс увлеченно прикладывала ленты к волосам и корсажу, любуясь атласным блеском. Диего читал. Он не слишком бегло читал по-французски, но звенящие как толедская сталь строфы увлекли его:
«Ужель я смог бы предпочесть Постыдный путь измены?
Смелей, рука! Спасем хотя бы честь, Раз все равно нам не вернуть Химены!»
— Эти перчатки, мисс, великолепно дополнят…
Выбор перчаток занял минут сорок. Диего читал, временами отрываясь, пробуя на вкус прочитанное, как выдержанное вино, перекатывая строки на языке и вслушиваясь в их звучание.
«Ужель я смог бы предпочесть..?» Мужчина в черном с серебром наклоняется и целует женщину. Женщина — в темно-лиловом шелковом платье на широком каркасе. Край жесткой, без единой складки, юбки, украшенной рядами черных позументов, касается его сапог…
«Постыдный путь…» Что он, собственно, делает? Живет в доме губернатора Блада, ест за одним столом с ним и пытается узнать, что он за человек. Как будто что-то меняется от того, что губернатор Блад — воспитанный и образованный кабальеро, умеющий грамотно обращаться с ножом и вилкой и способный читать… скажем, «Начала» Ньютона. С таким же успехом он мог бы оказаться… Воображение услужливо нарисовало звероподобного пирата в кожаных штанах, стучащего оловянной кружкой по дубовому столу и требующего рому. Да, тогда, пожалуй, было бы проще… хотя, собственно, почему? О, Господи!
Диего ухватился за край фразы, чтобы отогнать видение, и продолжил чтение.
«Спасем хотя бы честь..!» Бесс отложила перчатки и занялась муфтой. Гора покупок росла. Бенджамен скучал у входа.
…История кончилась тем, что приехал добрый король и помирил всех, кто к этому времени почему-то все еще был жив. Голос чести умолк пред волею монарха. Диего не оставляло чувство, что на самом деле все было не так.
Наконец Бесс, в сопровождении истосковавшегося Бенджамена, нагруженного свертками, двинулась к выходу. Диего поплелся следом. Между делом Бесс успела выбрать ему новую шляпу и перчатки.
— Что это ты читал, братец? — вопросила она.
— «Сида», -коротко ответил Диего. Он был слишком полон впечатлениями, чтобы говорить.
«Хотя бы честь».
Что же делать? Да, он не должен оставаться в доме человека, который нанес несмываемое оскорбление фамильной чести. Он вообще не должен был сюда приезжать. Но… Не трусит ли он, отказываясь от возможности понять, чей он сын? Постыдный путь измены… К тому же, не хочется расставаться с сестрой. Оказывается, быть старшим братом очень приятно… И, надо быть с собой честным до конца, перспектива остаться одному в чужом городе… Путь… Путь чести тяжел. Да, далеко ему до Сида.
Сидя в наемном экипаже среди подпрыгивающих свертков, Диего смотрел на профиль Бесс. Та с оживленным видом глядела в окно. Интересно, что бы делал Сид, если бы не столь своевременное вмешательство короля? Тьфу ты, пропасть! Но одно несомненно. Несовместимо с законами чести — жить в доме этого человека — и не признавать за ним отцовских прав. Надо выбирать что-нибудь одно… Решение принято — он покинет этот дом.
* * *
Велев Бенджамену сложить все покупки и идти отдыхать, Бесс с наслаждением принялась их распаковывать. Господи, сколько всего! Все эти три года она и новой шляпки-то себе не могла позволить. Зато теперь… Напевая себе под нос — «Одних сразила пуля, других сгубила старость, йо-хо-хо, все равно за борт», — Бесс повертелась перед зеркалом. Бледно-зеленые ленты и впрямь были ей к лицу. Взяв накидку, она прижалась лицом к нежному меху. Таким же мехом была отделана и муфта. Перчатки удобно облегали руку. Снимать все это не хотелось, и Бесс решила выйти на улицу.
Выходя из комнаты, она почти столкнулась с Бенджаменом. Отпущенный отдыхать, он отдыхать и не думал — и деловито спешил куда-то, прижимая к груди увесистую стопку полотенец и салфеток.
— Мисс Бетси желает выйти? — спросил он, гримасами изображая почтительнейшие извинения.
— Да, пройдусь немного, — беспечно ответила Бесс.
— Мисс, конечно, знает, что господин губернатор велел мне всюду сопровождать ее? Если вы соблаговолите подождать немного…
— Господи, Бен, как смешно ты говоришь! Нет, спасибо, ничего не надо, я недалеко и ненадолго. Ну, может, на полчасика, — еще беспечнее ответила Бесс.
Бенджамен ухитрился поклониться, одновременно подхватывая на лету упавшую салфетку. Да, конечно, он помнил Бесс с пеленок, но теперь она такая взрослая и красивая, и к тому же здесь, в столице, он чувствовал необходимость держаться соответственно высокому положению его любимого хозяина. Никто из этих расфуфыренных лакеев не посмеет сказать, что старина Бен не умеет себя держать.
Проходя мимо дверей отцовского кабинета, Бесс внезапно услышала громкие и раздраженные голоса. Конечно, эти двое разлюбезных идиотов опять что-то не поделили. Ну почему они не могут жить мирно! Со своим ослиным упрямством, которое оба почему-то называют «мужской гордостью»! Бесс прислушалась. Однако, кажется, дело плохо. Того и гляди, они… Ого! Кажется, Диего заявляет, что ноги его больше не будет в этом доме? Испанский осел! Он что, не понимает, что добьется так только того, что мы поменяем квартиру?! А папа совершенно справедливо отмечает, что тут вам просвещенная Британия, а не забытые Богом Америки, где можно жить в хижине и питаться черепахами. И… Боже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17