– Совпадения, кажется, преследуют нас. Как только я понял, что это вы, я последовал за вами. Что-то говорит мне, что вы все еще обеспокоены моей душой и грозящей ей опасностью после того, как я нарушил клятвы.
Тихий стон сорвался с ее губ и подтвердил его подозрения. Повисла пауза. Потом она сказала:
– Думаю, вы все еще не приняли решение, оставаться ли с братьями или уехать навсегда.
– Пока еще нет.
– Я не могу представить себя в такой ситуации, раздираемую внутренними противоречиями.
– Это наследственное.
– Что вы имеете в виду?
– У моего отца были те же проблемы.
– Я все еще не понимаю.
– Мой отец был монахом.
Она прижала руку к груди.
– Ваш отец?
– Да.
– Но… – она недоверчиво потрясла головой. – Но как это возможно?
– Думаю, мне нет нужды объяснять такую простую вещь, как притяжение между полами. Это происходит даже с монахами, даже когда у них самые благие намерения. Но, разумеется, моя мать знала, на что идет.
Фрэн сказала тихо:
– Я понимаю это. Но очень больно быть в та кой ситуации. Ваша мать еще жива?
– Нет.
– А отец?
– Нет.
Она опустила глаза.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже. Как говорят, отец Амброзий был замечательным человеком.
Фрэн схватилась за дверцу машины, чтобы не упасть, в то время как ее мысли лихорадочно метались в голове.
Аббат Амброзии – отец Андре Бенета?
В молодости он был очень красивым мужчиной. Но почему она сразу не заметила сходства? Только теперь она поняла, насколько они похожи.
– Вы говорите так, словно не знали своего отца.
– Да, это абсолютная правда. Мы не знали о существовании друг друга, пока наконец не встретились за две недели до его смерти. За короткие четырнадцать дней мы должны были наверстать целую жизнь.
Она все еще ничего не понимала.
– До того, как вы встретились, вы были монахами в разных монастырях?
– Нет.
Фрэн замерла.
– Вы хотите сказать, что вы не монах?
Улыбка приподняла уголки его губ. Это вызвало странное ощущение теплоты во всем ее теле.
– Мне было интересно, обрадует ли вас то, что правда куда скучнее ваших фантастических предположений по поводу моей личности.
Ей было трудно принять эту новость так сразу, без подготовки.
– Если вы думаете, что они фантастические, то это только ваша вина. У вас было много возможностей сказать мне правду…
– Четыре, если быть точным, – прервал он ее. – Но мне они не казались подходящими, чтобы рассказать вам все.
– А теперь? – В ее глазах вспыхнул зеленый огонь.
Он посмотрел на нее изучающе.
– Да, мне кажется, я не могу выбросить вас из головы.
Его хладнокровное признание чуть не заставило ее сердце выпрыгнуть из груди.
– Вы хотели сказать: «Несмотря на все мои усилия»?
– Что-то вроде того.
Фрэн не могла найти слов, чтобы ответить. Все ее тело дрожало, но она изобразила холодность. С улыбкой, способной заморозить все вокруг, она сказала:
– Какое счастье, что у меня нет таких проблем.
– Это неправда. И ты знаешь это. И я тоже, – хрипло произнес он, неожиданно перейдя на «ты». – Если помнишь, я был в твоей редакции, в одном кабинете с тобой и твоим шефом. Он не мог не заметить притяжения, которое существует между нами.
Напуганная тем, что Андре всегда чувствовал, что ее тянет к нему, она распахнула дверцу машины и как можно быстрее села в нее. Но, к несчастью, окно осталось опущенным, не позволяя ей спрятаться.
Он наклонил темноволосую голову к ней и в то же время положил руку на стекло, не давая ей закрыть его.
– Я собирался прийти к тебе в редакцию завтра и пригласить на ужин… Но теперь ты здесь, – добавил он. – И я не хочу больше ждать. Проведи остаток вечера со мной.
Она уставилась прямо перед собой, чтобы не смотреть на него.
– Это невозможно!
– Почему? Ты занята?
– Потому что я не принимаю приглашений от незнакомцев.
– Нас вряд ли можно назвать незнакомцами.
Она посмотрела на него в упор. И это было ошибкой. Выражение его глаз, огонь, пылающий в них, возбуждали и пугали ее одновременно.
– Ты для меня незнакомец, – сказала она дрожащим голосом. – До этого момента я думала, что ты монах.
Его губы дрогнули.
– Монах с психологическими проблемами? – Он мог читать ее мысли так, словно она произносила их вслух. – Разумеется, известие о том, что я всего-навсего мужчина, которому ты нравишься, стало для тебя облегчением. По крайней мере, ты теперь можешь не чувствовать себя виноватой за то, что тебя тянуло к монаху, давшему обет безбрачия.
Жар бросился ей в лицо. Он спровоцировал ее, вынудил повысить голос.
– Ошибаетесь, мистер Бенет! Твой рассказ сделал тебя еще более подозрительным в моих глазах.
– Если я и лгал, то делал это, старясь обезопасить себя. Пока ты верила в то, что я монах, мне было легко соблюдать дистанцию между нами. Или я хотел так думать… – добавил он с ноткой самоиронии в голосе. – Однако, я не намеревался обманывать тебя. Когда ты приехала в монастырь, мой отец был при смерти. Я не хотел, чтобы другие ухаживали за ним. Я хотел сам делать это. – Фрэн услышала нежность к отцу в его голосе. – Мы решили, что я буду одеваться, как другие братья, чтобы избежать сплетен и пересудов среди посетителей монастыря. В то утро, когда ты приехала, я всю ночь был с ним, поддерживал его, чтобы ему было легче дышать.
Боже мой! Это объясняло его дерзкое поведение в тот день. Слезы набежали ей на глаза.
– Мы спорили, и я настаивал на том, чтобы он вообще не давал интервью журналу. Он был слишком болен. Но он сказал, что это важно для него, поэтому я должен был встретиться с тобой и договориться о новой дате.
Фрэн зачарованно слушала Андре, пока взгляд его темных глаз блуждал по ее лицу.
– Когда ты пришла в церковную лавку, ты словно принесла с собой весеннюю свежесть. И внезапно мне стало больно оттого, что ты была такой энергичной, такой целеустремленной и смелой, в то время как мой отец, которого я только что обрел, умирал в комнате, похожей на тюремную камеру. Отцу было так плохо, что он мог умереть в любой момент, а я был вынужден отлучиться от его постели, чтобы встретиться с тобой. Кроме того, я разозлился, потому что почувствовал влечение к тебе именно тогда, в самый сложный момент моей жизни, когда мне следовало думать только об отце. Когда ты во второй раз пришла в монастырь, я переживал смерть отца. Но мое влечение к тебе было сильнее чем когда бы то ни было. Я не мог понять, что было в тебе такого, что проникало в каждый уголок моей души, заставляя забыть обо всем. Но все было бесполезно. Конечно, потому что я не хотел, чтобы в этом был какой-нибудь смысл. Я не хотел чувствовать влечение к тебе. Я всегда избегал обязательств и воспользовался твоей ошибкой, решив оставаться монахом, чтобы скорее забыть тебя. Но судьба сама решила за нас. Когда мы встретились на концерте, я понял: мои чувства к тебе сильнее, чем я думал. Тогда я чуть не сказал тебе правду. Но что-то во мне протестовало, я продолжал злиться на то, что не могу выкинуть тебя из головы. Я буду честен с тобой, Франческа. Я встречался со многими женщинами, но это никогда не длилось долго, и я не хотел, чтобы это длилось долго. Потом я встретил тебя, – его голос стал хриплым. – Это влечение было внезапным и сильным. И оно никуда не делось, хотя мы долго не видели друг друга. И на этот раз я хочу дойти до конца, хочу узнать, к чему может нас привести влечение, которое, как я знаю, ты тоже испытываешь. Итак, ты согласна поужинать вместе?
Искушение ответить «да» было неодолимым. Но его честность разбудила множество страхов в ее душе. Его признание, что он не хотел прежде длительных отношений ни с одной женщиной, напугало ее.
Кажется, он не слишком отличается от ее отца, который разлюбил мать и бросил их. Фрэн не хотела повторять эту историю.
– Спасибо, я ценю твою откровенность и готова признать, что между нами существует влечение. Но я не могу пойти с тобой, Андре, – сказала она, не глядя на него. – Не спрашивай почему. Просто не могу. А теперь извини, я опаздываю.
Повисла напряженная тишина.
– Я завидую тебе, – проговорил он.
– Что ты имеешь в виду?
Его реплика смутила ее.
– Тебе есть куда пойти, есть люди, которые заботятся о тебе. Я не из Солт-Лейка. Поскольку я сын больного умирающего аббата, ко мне относились как к особому гостю. Но я не могу злоупотреблять их гостеприимством вечно, и монахам не положено привязываться друг к другу. Я не знаю здесь ни единой души, кроме тебя.
Его голос звучал грустно.
Черт возьми!
Она вздохнула.
– Если ты пытаешься разбудить во мне жалость, то ничего не выйдет.
– Ты неправильно поняла меня. Я хочу сказать, что ты – единственная причина, почему я приехал в Солт-Лейк.
– Тогда мне действительно жаль, потому что я не считаю возможным заводить с тобой роман, – сказала она, стараясь не выдать учащенного сердцебиения.
– Если это правда, почему брат Джозеф сказал мне, что ты была разочарована, не найдя меня в монастыре, когда привезла журналы?
Ее щеки покраснели.
– Ему это показалось.
– Нет. Он хорошо видел, что ты расстроилась и хотела знать, куда я уехал. Это не похоже на женщину, которая не хочет заводить роман со мной.
– Пожалуйста, Андре, – запротестовала Фрэн.
Она не знала, что делать.
– Пожалуйста – что? Ты думаешь, я не вижу, как трепещит жилка на твоей шее в вырезе блузки? И эта блузка так же красива, как все, что ты носишь.
Вспыхнув снова, она покачала головой.
– Это слишком личное, нельзя говорить такие вещи человеку, которого едва знаешь.
– В мае мы замечательно провели время, отыскивая идеи для твоего журнала, но это длилось так недолго. Как и наша встреча в Лос-Анджелесе. Вот почему я вернулся. Чтобы исправить ошибку. Но если ты воспринимаешь простой комплимент как оскорбление, тогда я знаю, как ты отреагируешь на это.
Она увидела неприкрытое желание в его глазах. В следующую секунду Андре взял ее лицо в свои ладони.
До того как Фрэн успела его остановить, его губы накрыли ее, заглушая стоны протеста. Она пыталась сопротивляться, но деваться ей было некуда.
Андре прижал ее голову к спинке кресла, силой раздвигая ее губы, чтобы сделать поцелуй более чувственным.
Невероятно, но она начала отвечать, втайне желая, чтобы этот страстный поцелуй никогда не кончался.
До этого момента Фрэн не знала, что такое экстаз. Но сейчас она потеряла контроль над собой. Мир бешено вращался вокруг нее. К ее ужасу, стоны, которые она слышала собственными ушами, исходили из ее горла.
Он прервал поцелуй и удовлетворенно улыбнулся.
– Никогда не говори мне, что я тебя не интересую. – Его хриплый голос проникал в каждую клеточку ее тела. – Приятной поездки!
– Фрэн! Как здорово, что ты пришла. Говард спрашивал о тебе. Проходи в столовую. Миссис Ландерс рассказывает ему о своих болезнях. Я думаю, ему нужна помощь. Ты должна его спасти, – сказал пастор с усмешкой в светло-серых глазах.
Фрэн автоматически улыбнулась в ответ и прошла вместе с другими опоздавшими гостями к столу. Она с трудом представляла себе, как ей удастся болтать весь вечер о пустяках, словно ничего не произошло.
Разумеется, любой в доме Баркеров догадается, что она только что целовалась и что этот поцелуй отнял у нее все силы. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы подтвердить ее подозрения. Ее глаза были широко распахнуты, а губы – ярко-красные и припухшие. Пульс бешено бился.
Она не была готова к тому, что вся ее жизнь перевернется после единственного поцелуя через окно в машине. Поцелуя с человеком, который оставался для нее опасным незнакомцем.
До сегодняшнего дня Фрэн считала его монахом. Она думала, что он живет в монастыре с юных лет, как многие юноши, решившие стать монахами, что он провел всю жизнь в атмосфере безопасности и закрытости.
А теперь обнаружилось, что он не имел никакого отношения к церкви, что всю свою молодость провел в скитаниях по дальним странам.
Естественно, у него было много женщин. Ни один мужчина, тем более такой привлекательный, как Андре Бенет, не может не встречаться с женщинами. Но, по его собственному признанию, ни один из его романов не длился долго.
Именно так он и сказал: «романов». Множественное число. Совсем как у ее отца.
К ее стыду, она ответила на поцелуй с безумной страстью. Никогда с ней не происходило ничего подобного.
Она даже думать не хотела о женщинах, с которыми у него были романы. Без сомнения, он был слишком привлекателен, чтобы женщины могли устоять. Фрэн была тому подтверждением.
Но даже если она страстно жаждала снова оказаться в его объятиях, ощутить вкус его губ, роман с мужчиной, способным на обман и не способным на сильные чувства, для нее невозможен.
Если она влюбится в мужчину, это будет честный мужчина с честными намерениями, который захочет создать семью, кто-то, у кого будут ценности и моральные принципы.
– Пять долларов за то, чтобы узнать, о чем ты так глубоко задумалась, – раздался мужской го лос за ее спиной.
Она подняла голову.
– Говард…
– Так ты помнишь мое имя. Это уже кое-что.
Его светлые голубые глаза смотрели на Фрэн с тем же мужским восхищением, которое она запомнила, но и с немым вопросом.
Без сомнения, он будет хорошим врачом. Он без слов понял ее настроение, понял, что ее что-то мучит, и предложил поделиться с ним. При других обстоятельствах она могла бы рассказать ему о своих проблемах, как это только что сделала миссис Ландерс.
– Твои мысли мешают тебе говорить, – сочувственно произнес он. – Не могу поверить, что ты еще не обзавелась мужем и детьми.
– Я собиралась сказать то же самое о тебе. Что касается меня, то я была слишком занята карьерой.
– Знаю. Отец показывал мне выпуск «Бихайв мэгэзии» с твоей статьей о хоре «Табернакль». Мои поздравления! Ты очень талантливая журналистка и фотограф.
– Спасибо. У тебя тоже интересная работа. Теперь гы доктор. Впрочем, твоему отцу не следовало совать тебе под нос наш журнал.
Он улыбнулся своей прежней улыбкой, но, странно, в ней не было ни тени высокомерия. Симпатичный белокурый юноша ростом в шесть футов превратился в красивого тридцатилетнего мужчину.
– Я сам просил его рассказывать о тебе.
Фрэн ничего не понимала. Столько лет прошло…
– Тогда позволь мне присоединиться ко всем остальным и сказать: «Добро пожаловать домой!»
Он еще раз улыбнулся.
– Кажется, здесь действительно рады моему возвращению.
Его прямота удивила ее.
– Конечно, я рада. Все гордятся твоими успехами, особенно твои родители.
Он приподнял одну бровь.
– Это случайно не означает, что ты согласишься пойти на свидание со мной? Я девять лет ждал этого.
Фрэн могла бы рассмеяться, если бы кто-нибудь другой из ее старых знакомых сделал ей такое предложение. Но это был Говард. Она так плохо обращалась с ним в-прошлом, когда они были подростками, что почувствовала муки совести.
По правде говоря, он всегда вел себя прилично. Из-за боли, которой ей причинили многочисленные романы отца, она сделала из симпатичного сына пастора мишень для насмешек, потому что считала всех красивых мужчин своими врагами.
– Если ты хочешь, то я принимаю приглашение.
Он покачал головой.
– Невероятно. Как насчет завтра? Мы могли бы поужинать после того, как я закончу работу в больнице.
Говард поможет ей забыть Андре Бенета.
– Замечательно. Во сколько?
– Я могу позвонить тебе?
– У тебя есть мой номер?
– Да, в церковном справочнике.
– Хорошо, тогда до завтра. – Фрэн повернулась, чтобы уйти.
– Ты же не собираешься уходить прямо сейчас? Ты не пробовала рагу из цыпленка с брокколи, которое приготовила мама.
Ничто не ускользало от внимания Говарда. Но она утратила аппетит после сегодняшней встречи с монахом.
Нет, не монахом. Он не был монахом. И она не знала, кто он такой на самом деле. Остановившись, она сказала:
– Я была за городом целый день, у меня очень много дел сегодня. Ты не возражаешь, если я пойду?
Его глаза сузились, изучая ее. Он будто подозревал, что у нее есть какая-то постыдная тайна.
– Конечно, нет. Я должен быть счастлив, что ты вообще пришла. Я позвоню тебе завтра.
Он определенно повзрослел. Подростком он вынудил бы ее остаться.
– Спасибо. Спокойной ночи, Говард.
– Спасибо, Фрэн. Спокойной ночи!
На улице было темно и холодно. Из-за того, что все парковочные места у дома Баркеров были заняты, ей пришлось припарковаться довольно далеко. Торопясь поскорей добраться домой и спокойно осмыслить все произошедшее за день, она направилась к машине. Когда она подошла к ней, то заметила, что на стекле лежит что-то белое.
Сперва он решила, что это штраф за неправильную парковку. Но, взглянув на другие машины, она поняла, что это не штрафная квитанция, а белый конверт, оставленный кем-то специально для нее.
Взволнованная Фрэн взяла его и села в машину. Затем закрыла дверь и включила свет, чтобы прочитать письмо.
Ее руки дрожали так сильно, что она с трудом удерживала записку. Она была написана изящным, тонким почерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14