– Хотел бы, – ответил мужчина мрачным тоном, – но ее просто раздирает от желания родить еще одного.
Мужчина захихикал, потом энергично почесал в затылке.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве это не твоя работа?
Собеседник впился в него взглядом.
– Не будь такой задницей. Я здесь ни при чем, это все Лиз. Чертов доктор заставляет ее измерять температуру, делать то, делать это.
– Может, вам лучше усыновить кого-нибудь?
– Я не хочу чужого ребенка.
– Тогда терпи, Кен, терпи, мужик. Может, хороший доктор Грейнджер сотворит чудо в конце концов.
Взгляд Кена посветлел, и он фыркнул.
– Терпеть не могу высокомерных типов. Как говорят, слишком уж он старается вытряхнуть побольше денег на больницу, в которой сам хочет работать. И знаешь, болтают, что он очень охоч до женщин.
Фред хихикнул.
– Мне кажется, тебе лучше как следует поговорить со своей женой.
– Да, наверно, – согласился Кен. – Только…
– Мэм?
Дана обернулась и посмотрела на девушку за стойкой, которая была вся в нетерпении. Неудивительно, подумала Дана, выстроилась целая очередь, за ней стояли еще двое.
– Простите, – пробормотала Дана, протягивая кредитную карточку, чем еще сильнее разозлила кассиршу. Она сунула карточку в кассовый аппарат, что-то бормоча себе под нос.
Вернувшись в машину, Дана достала блокнот и записала подслушанный разговор. Очевидно, не все в городе относились к известному доктору как к божеству.
Дана проехала по городу, поражаясь переменам и узнавая черты прошлого. Она была уверена, что магазин одежды, в котором ее мать любила покупать себе вещи, не сохранился, но все же она свернула на ту улицу.
Магазин не только оказался на том же месте, где и раньше, но ничуть и не изменился, он остался таким же, как много лет назад, когда ее мать исступленно перебирала платья, желая купить обновку на вечеринку.
Дане было тогда лет десять, но ту сцену она не забудет никогда. По одной причине.
Дана остановила свою «хонду» и вгляделась в витрину. Красивые вещи. Да, на самом деле красивые, но ей никогда не покупали и таких.
Она помнила, как мать примеряла вещь за вещью, а она, девочка, одетая в старенькое платье, из которого давно выросла, стояла и смотрела. На ногах у нее были теннисные туфли, проносившиеся до дыр.
– Миссис Бивенс, не хотите ли посмотреть что-нибудь для вашей дочери? – спросила продавщица. – Мы…
– Занимайтесь своим делом, леди! – Слова Клэр Бивенс прозвучали словно удар хлыста.
Продавщица побагровела как свекла, а Дана опустила голову, желая провалиться сквозь землю.
Потом, в машине, мать вдруг схватила ее за волосы и больно дернула.
– Что ты ей сказала, дрянь?
– Ничего, мама, – прошептала Дана, из ее глаз покатились слезы.
– Никогда больше не смей ставить меня в неловкое положение! Ты меня слышишь?
– Мама, мне больно! – закричала Дана.
Мать дернула еще сильнее.
– Ничего, это еще не больно. Я тебе еще устрою, ты узнаешь, что такое больно. Обещаю.
Клэр Бивенс исполнила свое обещание, той же ночью…
Дана наконец поборола себя и выбросила из головы неприятные воспоминания. Она продолжала сидеть в машине, совершенно опустошенная, не в силах открыть дверцу и выйти. Эта боль, спрятанная глубоко внутри ее, жила все эти годы скрытая от всех, а теперь внезапно попала под яркий безжалостный свет дня.
Беги! Вернись в Ричмонд, к своей старой работе, в свой журнал «Олд доминион»! Не оставайся здесь. Не надо.
Но она осталась. У нее две недели отпуска, и она собиралась использовать их на полную катушку.
Кроме того, Дана гордилась собой, очень ответственной, надежной журналисткой. Она дала согласие сделать материал. А Дана Бивенс всегда была одержима мыслью никогда и никого не подводить, особенно себя. И она не собиралась становиться другой.
Да, она ненавидела этот город и воспоминания, с ним связанные, но она не позволит себе пожалеть о том, что вернулась.
Однако, направляя машину к гостинице, Дана почувствовала комок в горле, а на глаза навернулись слезы. Все будет в порядке, поклялась она себе. Она распакует вещи, встанет под душ, а потом пойдет пообедает.
Завтра она возьмется за дело.
Глава 2
Одетая в длинный шелковый восточный халат, застегнутый донизу, Вида Лу спустилась по винтовой лестнице в особняке Динвидди. Она направлялась в свой офис, расположенный в задней части дома. Войдя в офис, она быстро подошла к письменному столу, на котором ее ждала чашка горячего кофе.
Деньги. Ничто не способно сравниться с ними. На них можно купить все, даже Янси Грейнджера. Ее глаза устремились в открытую дверь, где в приемной висел огромный портрет Альфреда Динвидди при полном параде и во всем блеске славы. Она подумывала перевесить изображение покойного мужа, но потом решила оставить.
Слишком многим она обязана ему. Вида Лу подцепила его, мультимиллионера, последнего из старинного рода Виргинии, когда ему было уже за семьдесят, и с больным сердцем ко всему прочему. Возможно, свою роль сыграл и ее сексуальный аппетит, но Динвидди умер от сердечного приступа в считанные месяцы, правда, этого времени хватило ему, чтобы изменить завещание, по которому он все оставлял ей.
Вида Лу послала портрету воздушный поцелуй, села за стол и сосредоточилась на списке неотложных дел. Как председатель фонда по сбору средств для женской больницы, она планировала уже совсем скоро собрать необходимые деньги. Ее любимый проект…
Она улыбнулась себе. Нет, не сам проект она любила, а доктора, который должен запустить его. Она доведет дело с больницей до конца. А концом этим станет Янси Грейнджер.
Она была влюблена в него, он уже провел одну ночь в ее постели. Какая была сказочная, феерическая ночь! То, что он не прикоснулся к ней с тех пор ни разу – а прошло уже шесть месяцев, – совершенно не важно. Однажды она уже отведала его тела и не сомневалась, что насладится им в скором будущем в полной мере.
Но Янси Грейнджер думал иначе.
– Это было ошибкой, – сказал он ей, вылезая из ее постели.
Она похолодела, но продолжала наблюдать за его рукой, потянувшейся за джинсами. Он оделся.
– Ты не смеешь так думать.
– Меньше всего я хотел бы обидеть тебя, но…
– Тогда не надо, не говори ничего. – Вида Лу услышала нотку отчаяния в своем голосе и возненавидела и себя, и его за это.
– Ты же знаешь, что нельзя смешивать бизнес с удовольствием.
– Как ты можешь такое говорить после нашей ночи?
Он снова посмотрел на нее, глаза его стали темными и непроницаемыми.
– Этого не должно было случиться, – настаивал он.
Ей хотелось залепить ему пощечину.
– Слушай, я клянусь, что мы больше не переступим эту черту. Я хочу, чтобы все было как прежде, и давай останемся просто друзьями.
– Хорошо, я буду тем, кем ты скажешь, – прошептала она, заталкивая поглубже свой гнев и усмиряя гордость. Потом, протянув руку, она добавила: – Но мне хочется только одного: чтобы ты без перерыва трахал меня.
– Я же сказал тебе: такое больше не повторится. – В его голосе отчетливо слышалось презрение.
Сначала Вида Лу разозлилась на него, да так сильно, что готова была воткнуть хирургический нож в его черное сердце. Но она остановила себя, понимая, что существует много других способов, чтобы добиться желаемого.
А она хотела, чтобы Янси Грейнджер был не только любовником, но и мужем. Поэтому она решила подыграть ему и подождать, пока в нем не проснутся чувства. В конце концов, он ее не отвергнет. Янси прозреет и вернется к ней, стоит ему только собственными глазами увидеть кучу денег, которую она соберет для его больницы. И он снова обратит на нее внимание.
Однако его упрямство утомило Виду Лу. Он отказывался прикасаться даже к ее руке. Она действительно старалась обуздать свой сексуальный аппетит и играть по его правилам, но это ей уже надоело. Временами – как сейчас, например, – желание увидеть его было настолько сильным, что не было сил бороться с ним. И она решила ему позвонить.
Вспотевшими руками Вида Лу открыла ящик стола и достала зеркало: ей хотелось убедиться, что она прекрасно выглядит. «Отлично», – подумала она с улыбкой, поправляя обесцвеченный белокурый завиток.
Никогда еще она не чувствовала себя лучше, чем сейчас, и, кажется, никогда не выглядела лучше.
В груди у доктора Янси Грейнджера все сжалось. Маргарет Дэвенпорт была одной из его пациенток, которую он наблюдал в течение нескольких месяцев. Настойчиво и регулярно прилетая из Калифорнии, она твердила, что он – результат ее молитвы.
Но в такие моменты, как сейчас, он ненавидел свою работу.
– Ну, доктор? – спросила она нежным, полным надежды голосом.
Он сел за стол, сцепил пальцы и сказал:
– Боюсь, у меня плохие новости. Ваши яичники в очень плохом состоянии.
Ее глаза расширились, рука метнулась ко рту. Он услышал, как она вскрикнула.
– Вам необходима операция. Мне очень жаль, – сказал Грейнджер.
– Вам очень жаль! – закричала она. – И это все, что вы мне можете сказать?
– Я знаю, как вам тяжело. Мне тоже…
Она стукнула себя по колену.
– Как такое могло случиться? Вы мне сказали, что должно быть улучшение! А еще говорят, что вы способны творить чудеса! – Она разрыдалась.
Янси поднялся из-за письменного стола, обошел его и встал рядом с ней. Он попытался ее утешить:
– Это не конец света, Маргарет. Вы можете усыновить…
Она подняла голову, ее взгляд резанул его по сердцу, как осколок стекла.
– Да иди ты к черту!
Прежде чем он смог произнести хоть слово, она бросилась к двери и с грохотом захлопнула ее за собой.
Янси не знал, сколько времени он простоял посреди кабинета, сердце колотилось, а голова гудела. Услышав стук в дверь, он, шаркая по-стариковски, вернулся назад к своему столу и сел.
Янси подумал, что это, вероятно, Броди Калхаун, шеф больницы, – именно его он меньше всего хотел сейчас видеть.
Через секунду стук повторился, уже громче. Он понял, что это не Калхаун. Тот стукнул бы разок, а потом вкатился бы.
– Войдите, – крикнул Янси.
Через порог кабинета переступил молодой мужчина в форме шерифа.
– А… вы доктор Грейнджер?
– Кому это я понадобился? – Его тон не был приветливым, но Янси это совсем не волновало. Он был не в настроении.
– Мне, сэр. Я пришел вручить вам бумаги в связи с предъявлением вам гражданского иска.
Янси встал.
– Что?
Молодой представитель правосудия откашлялся, щелкнул каблуками и, не говоря больше ни слова, вручил Янси пакет. Прежде чем доктор успел открыть рот, страж закона развернулся и вышел.
Янси, бормоча проклятия, надорвал конверт. Через секунду он увидел, что лежит внутри, и тяжело вздохнул.
– Черт побери!..
Угроза иска о злоупотреблении служебным положением стала реальностью. Один из его самых худших кошмаров сбылся.
Глава 3
– Доктор Грейнджер, мне надо поговорить с тобой. В моем кабинете.
– Не сейчас, Броди, – бросил Янси, пропуская его в холл больницы Виргинского университета. – Позже.
– Нет, не позже, – сказал Калхаун. – Сейчас!
Янси остановился и повернулся к Броди.
– В чем дело?
– Какого черта! Что происходит между тобой и Видой Лу Динвидди?
– Ничего, – солгал Янси, спрашивая себя, что может знать Броди. – А что такое?
– Я только что вытерпел десять неприятных минут, разговаривая с ней по телефону. Она сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки. Это правда?
– Да. Ну и что?
– Деньги, вот что! Какой дьявол, по-твоему, контролирует расходы? Если ты хочешь денег на покупку земли под новую больницу, тебе бы лучше отбросить свою спесь и позвонить ей.
Янси прикрыл глаза.
– Ты высказался?
– Искренне надеюсь. – Броди помолчал, потом добавил: – А сейчас возвращайся к работе.
Янси влетел в свой кабинет, но не сел за стол, а прошел к окну и уставился в него: косой дождь наотмашь бил по стеклу. Когда он начался? Янси этого даже не заметил.
Он подумал, не пойти ли домой, но день не закончился. И, вспомнив о своей холостяцкой квартире, он почувствовал, как настроение стало еще хуже.
Янси ненавистна была даже мысль о предстоящем судебном разбирательстве. Она нервировала его. Он презирал себя за это, ведь у него стальные нервы.
Янси так не волновался даже тогда, когда разнесся слух о том, что он является отцом ребенка одной из пациенток. Черт, он-то знал, какая это чепуха! Правда восторжествовала – ничего не вышло из этой сплетни. Она умерла естественной смертью. Саркастическая улыбка искривила губы Янси, когда он вспомнил о докторе-дегенерате, специалисте по бесплодию, недавнем герое заголовков, вопивших о том, что некоторые пациентки забеременели от его собственной спермы.
Ну хорошо, таков мир, в нем много боли, и, конечно, он сам небезгрешен, и у него случались ошибки, но он никогда не имел никакой выгоды от своих пациентов.
Однако иск о злоупотреблении служебным положением – совершенно другой вопрос, даже если он кажется абсолютно смехотворным. Это случилось, когда делали кесарево сечение женщине с сильным токсикозом, из-за которого младенец умер, а роженица принялась искать козла отпущения. Он, доктор Янси Грейнджер, и стал им, этим козлом отпущения. Его обвинили в том, что он делал операцию в состоянии алкогольного опьянения, чего, конечно, не было, но дело стало набирать обороты, раскручиваться.
Янси знал, почему его обвиняют. Кто-то видел, как он на вечеринке держал в руке бокал, в котором было всего-навсего перье, минеральная вода. А вскоре его вызвали на операцию.
У него немало врагов. Точнее сказать, очень много. Ему не удавалось при своей профессии быть еще и хорошим парнем. Ради пациентов он мог наступить на ногу другим докторам, медсестрам, да кому угодно, кто не выполнял того, что он требовал.
Так было не всегда. Он пошел учиться в медицинскую школу без особой страсти. Но после одного случая, произошедшего на залитой дождем дороге и перевернувшего всю его жизнь, он стал человеком, преданным своей профессии без остатка.
Он решил стать самым лучшим доктором, по какой бы шкале его ни оценивали.
Это оказалось не так просто. Иногда ему хотелось бросить все к чертям, но он не позволил себе этого. Теперь долгие ночи учебы и работы в больницах принесли свои плоды.
У него была мечта, которая уже стала почти реальностью, – специализированная гинекологическая больница, занимающаяся проблемами бесплодия. Женская клиника уже создана; он работал там несколько дней в неделю. Если бы комитет хорошо потрудился и собрал деньги, то земля, примыкающая к клинике, могла бы пойти под строительство – вот так и появилась бы маленькая больница. Обе они – и клиника, и больница – подпадали под покровительство университетской больницы.
Нельзя сказать, что ему не нравились крупные многопрофильные больницы. Но он хотел большего – высококлассного оборудования, с помощью которого можно было бы разрешать только специфические женские проблемы. Кроме того, он хотел обрести место для продолжения исследований по бесплодию.
И кроме того, многие пациентки жаловались на масштабы университетской больницы, на то, что она слишком близко к университетскому городку, на то, что сюда трудно добраться их семьям.
Сейчас, на нынешнем этапе его жизни и карьеры, Янси думал только о том, как помочь пациентам. Вот почему он не мог позволить себе оказаться вовлеченным в судебное разбирательство.
– Ах, да пошло оно все к черту! – пробормотал он наконец.
Он лишь попусту тратит силы, думая о том, чего нельзя допустить. Сейчас судебный процесс доставил бы немало беспокойства и другим людям. Кроме того, до тех пор пока новая больница не стала реальностью, университетской просто не обойтись без него, главного хирурга-гинеколога. Броди Калхаун никому не позволит его тронуть.
Он застонал, вдруг вспомнив про Виду Лу. Она могла тронуть его, нанести этот чувствительный удар. Он нахмурился.
Слава Богу, Броди не знает про его небольшой секрет! Если бы он знал, то понял бы, почему он не хочет даже говорить с Видой Лу.
Проклятие! Как его угораздило влипнуть? Да как он мог с ней спать? Впрочем, причина простая: она поймала его в минуту слабости, после адского дня в операционной, сразу после того, как прошел слух о возможном злоупотреблении служебным положением.
Но это не могло быть оправданием.
Ко всему прочему, и от этого ему становилось совсем дурно, Вида Лу верила, что он спал с ней потому, что собирался провести подле нее всю жизнь. Это уж совсем ни в какие ворота не лезет. Да, она богата, но все знали, что Вида Лу зарабатывала деньги на спине, а потом ей однажды повезло – она ухитрилась выйти замуж.
Ее бесстыдные манеры и неряшливость были так отвратительны ему, что он едва мог смотреть на нее, хотя она потратила тысячи долларов на пластические операции, чтобы сделать себя сексуально привлекательной. Она выглядела на пятнадцать лет моложе, чем была на самом деле. Светловолосая, как Линда Эванс, она могла показаться даже моложе этой красотки.
Деньги вынесли Виду Лу из ее среды, но среда не рассталась с ней самой, хотя женщина отказывалась смотреть правде в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32