Поэтому, наклонившись к ней, я легко поцеловал ее в щеку.
– Я верю тебе, – сказал я.
7
Посмотрев на Дани, сидящую рядом со мной, я перевел глаза на Нору, которая сидела по другую сторону стола между Харрисом Гордоном и своей матерью. После того, как мы обменялись несколькими вежливыми словами при встрече, она старательно избегала моего взгляда. Интересно, вернулись ли к ней злые демоны памяти, терзающие ее так же, как меня.
Харрис Гордон взглянул на часы.
– Думаю, что нам лучше подготовиться, – сказал он. Он глянул через стол на Дани и улыбнулся. – Вставай и бери свое пальто, девочка.
Дани несколько секунд смотрела на него, а потом молча встала и покинула помещение. Между нами воцарилось неловкое молчание, словно с ней исчезла та невидимая связь, которая делала возможным общение между нами.
Гордон откашлялся.
– Дани может ехать вместе с матерью и бабушкой. – Он повернулся ко мне: – Я буду рад, если вы составите мне компанию, полковник. Нам представится возможность переговорить.
Я кивнул. Это было то, что и я хотел. Мне по-прежнему ничего не было известно кроме того, что я узнал из краткого телефонного разговора прошлой ночью. Во время завтрака мы старательно избегали касаться темы, которая свела нас.
– Мы можем ехать на моей машине, мама, – сказала Нора. – Чарльз отвезет нас.
Невозмутимость покинула миссис Хайден, когда она поднялась. С мрачноватой улыбкой она глянула на меня.
– Довольно неприятное дело – становиться старой вороной. В этом нет никакого благородства, как бы тебе этого не хотелось.
Кивнув, я улыбнулся ей в ответ. Я прекрасно понимал, что она имела в виду.
Когда старая леди в сопровождении Гордона вышла, мы с Норой остались наедине.
– Еще кофе? – спросила она, беря чашку. Я кивнул.
– Со сливками или с сахаром? Я посмотрел на нее.
Она покраснела.
– Как глупо с моей стороны. Я и забыла. Черное! Без сливок. Только с сахаром.
Какое-то время мы молчали.
– Тебе не кажется, что Дани стала очень хорошенькой?
– Да, она стала хорошенькой, – согласился я, отпив кофе.
– Что ты о ней думаешь?
– Не знаю, что я могу думать о ней. Все это было так давно, а сейчас я видел ее всего несколько минут.
В ее голосе появились нотки сарказма.
– Не думаю, что тебе потребуется много времени сообразить, что к чему. Ведь вы всегда так понимали друг друга.
– Понимали. Но это было так давно. Теперь она выросла, и нам обоим много чего пришлось пережить. Не знаю, может быть, со временем все и вернется.
– Тебе стоило бы больше верить в свою дочь. Я посмотрел на нее.
– Много есть такого, во что мне стоило бы верить: Вот например, я уверен, что ты не случайно так нажимаешь на слово «дочь». Так что не ищи подходящего времени, если хочешь что-то сообщить мне.
Глаза ее затуманились.
– А ты все такой же, как во время нашей первой встречи. Прямой до резкости.
– Слишком поздно, чтобы мы могли вежливо врать друг другу, Нора. Много времени назад мы пустились в эту дорогу, и она нам ничего не дала. На самом деле все куда проще. И не стоит спотыкаться на том же самом месте.
Она уставилась на скатерть.
– Зачем ты приехал? – резко спросила она. – Я говорила Гордону, что ты нам не нужен. Мы и сами справимся.
– Я тоже не хотел. Но я уверен, что, если бы вы справились без меня, не было бы нужды в моем появлении.
Я встал и вышел в холл. В горле у меня стоял комок. Нора не изменилась ни на йоту.
Дани как раз спускалась по лестнице. Я взглянул на нее, и все во мне сжалось. Это была уже не маленькая девочка, прыгавшая по лестнице. Это была юная женщина. Как ее мать. Каким-то образом мне это стало ясно.
Она одела курточку, а пальто накинула на плечи. Волосы ее были взлохмачены в своеобразной прическе, а пухлые губы тронуты свежей помадой. Девочка, которая сидела рядом со мной за столом, снова исчезла.
– Папа!
Ледок во мне сразу же растаял. Голос ее по-прежнему был голосом ребенка.
– Да?
Сбежав вниз, она остановилась передо мной.
– Как я выгляжу?
– Как живая кукла, – улыбнулся я и протянул к ней руку.
– Не надо, папа, – быстро сказала она. – Ты спутаешь мне прическу.
Улыбка сползла у меня с лица. Если это все, что ее беспокоило, она все еще была ребенком. Но, может быть, все не так. Нора вела себя именно так, когда хотела создать то, что называла «своим образом». Я подумал, не обрела ли моя дочь со временем ее образ мышления. Кажется, Дани увидела овладевшую мной неловкость.
– Не беспокойся, папа, – сказала она тем же самым рассудительным голосом как при Норе, когда та вошла в комнату. – Все будет в порядке.
Я посмотрел на нее.
– Уверен, что так и будет.
– Я знаю, что все будет в порядке, папа, – подчеркивая каждое слово, сказала она. – Порой с людьми случаются разные вещи еще до того, как они становятся взрослыми.
В сопровождении Норы и Гордона в фойе вышла старая леди.
– Попросите Чарльза подогнать мою машину, – сказал Гордон, открывая перед ними двери.
– Во сколько мы должны быть в суде? – спросила Нора, выходя. Он насмешливо посмотрел на нее.
– Сегодня мы не едем в суд. Просто мы должны вернуть ребенка под опеку соответствующих властей.
– Очень рада. Сегодня я не в состоянии предстать перед судом. Гордон ничего не ответил, только кивнул, спускаясь к машине. Когда я спускался, Чарльз придержал дверцу нориного «ягуара».
Улыбка морщинками разбежалась по его лицу.
– Полковник Кэри!
– Чарльз! – Улыбаясь, я протянул ему руку. – Как вы поживаете?
– Прекрасно, полковник. – Его голос потеплел. – Несмотря на печальные обстоятельства, я очень рад снова видеть вас, сэр.
– Закройте дверцу, Чарльз, – раздался голос Норы из машины. Кивнув, Чарльз притворил дверцу машины. Бросив на меня прощальный взгляд, он обошел машину и сел за руль.
– Вы будете править, полковник? – спросил Гордон.
Я показал ему на взятый напрокат маленький «корвейр», который выглядел сущим пигмеем рядом с двумя гигантами – его черным «кадиллаком» и серым «ягуаром» Норы.
– Тогда я велю моему шоферу ехать за нами, – сказал он. – Подождите меня.
Он махнул рукой, и мы двинулись вниз по длинной подъездной дорожке, оставляя за собой остальные машины. Садовник открыл ворота, и мы выехали. На улице стояла группа репортеров, но они кинулись по своим машинам, увидев, что мы не собираемся останавливаться. Мы повернули к западу по Калифорния-стрит мимо кафедрального собора.
Одновременно мы оба потянулись к зажигалке. Он засмеялся и отдернул руку. Прикурив, я протянул зажигалку ему.
– Благодарю. – Он не смотрел на меня. – Надеюсь, вы не затаили на меня зла в связи с нашей последней встречей?
Я бросил взгляд на него. Я вспомнил зрелище, которое мне когда-то довелось видеть: Джин Танни и Джек Демпси на каком-то званом обеде – Танни широко улыбался, а на лице Демпси застыла мрачная гримаса. Теперь я знал, что он тогда чувствовал.
Сколько бы времени не прошло, никому не приятно вспоминать, как его подвергли форменному избиению. И я не был исключением. Воспоминания эти не доставляли мне удовольствия, как и любому другому, но я должен был учиться жить вместе с ними.
– Надеюсь, что вы столь же истово будете стараться и для моей дочери. И претензий у меня не будет.
Он заметил, что я уклонился от прямого ответа, но предпочел не обратить на это внимания.
– Отлично. Можете быть уверены, что я сделаю все, что в моих силах.
Подождав, пока мы повернули на Гош-стрит, я сказал:
– Мне известно только то, что вы успели сказать по телефону и что я прочел в газетах. Может быть, теперь вы сможете рассказать мне подробности.
– Конечно. – Он с любопытством посмотрел на меня. – Думаю, не стоит углубляться в отношения Норы с Риччио.
Я отрицательно покачал головой. Я знал Нору.
– Весь день они ссорились, – начал он. – Насколько мне известно, Нора собиралась положить конец их отношениям: и деловым, и личным. Она потребовала от него немедленно покинуть дом. Но он себя прекрасно чувствовал в нем и не собирался бросать его.
– Нора нашла себе другого парня? – спросил я.
Он снова искоса посмотрел на меня и пожал плечами.
– Не знаю и не спрашивал. Когда я приехал, на месте действия уже было полно полиции. И не думаю, что тогда имело смысл задавать такие вопросы.
– Понимаю, – кивнул я.
Мы снова повернули на запад по Маркет-стрит.
– Выяснилось, что Риччио преследовал Нору по пути из ее комнаты до мастерской, стараясь убедить ее. Дани сидела у себя, занимаясь, когда услышала крик матери. Сбежав вниз, она увидела, что Риччио угрожает матери. Схватив со стола долото, она кинулась между ними и всадила ему оружие в живот. Когда Риччио, обливаясь кровью, рухнул на пол, ребенок впал в истерику и стал рыдать. Чарльз в сопровождении горничной Норы вбежал в помещение. Нора велела Чарльзу вызвать врача и сразу же позвонила мне из мастерской. Я попросил ее тут же связаться с полицией, но не делать никаких заявлений, пока не приеду. Я оказался на месте через двадцать минут. Полиция появилась минут за десять до меня.
Я потушил сигарету в пепельнице.
– Теперь о самом главном.
– Не Нора ли убила его? Это вы имеете в виду?
Я кивнул.
– Не думаю, – ответил он, медленно подбирая слова. – Я говорил с ними обеими до того, как они стали отвечать на вопросы полиции. Рассказы той и другой настолько совпадают, что их трудно оспорить.
– У них было время обо всем договориться. Он снова покачал головой.
– У меня довольно большой опыт, и мне не раз приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Да и, кроме того, обе были в таком состоянии, что вряд ли могли связно врать. Обе были на грани истерики. Просто невозможно, чтобы они настолько владели собой в той обстановке.
– Других свидетелей не было?
– Ни одного.
– Что произошло потом?
– Доктор Боннер, который прибыл как раз передо мной, отвел Нору наверх и сделал ей укол. Затем, попросив сержанта Флинна позвонить вам, я вместе с Дани отправился в главное управление полиции, где она дала показания. Я прочитал их, но, несмотря на мой совет, она настояла, что хочет подписать их. Оттуда направились в учреждение для содержания несовершеннолетних, где Дани была вверена попечению специалистов по подросткам. К счастью, мне удалось убедить принимавшего нас офицера позвонить судье по делам несовершеннолетних, и он, выслушав рекомендации доктора Боннера, отпустил Дани домой на ночь. Я отвез ее к бабушке, а оттуда уже позвонил вам.
Теперь мы были на трассе Портолла-хилл, поднимаясь кверху. Я оглянулся. «Ягуар» Норы держался за нами, а с левой стороны улицы по тротуарам, казалось, прогуливался весь город. Справа я увидел знакомые очертания конструкции. Мы проезжали мимо огромного объявления: «ЗАГЛЯНИТЕ В «ДАЙМОНД ХЕЙТС».
Здесь я покупал рождественскую елку, когда мы с Норой только что поженились. Я припомнил, что собирался достраивать это здание, которое должно было стать моим первым проектом, но так как оно стояло на краю холма, пришлось бы ставить подпорки, и город не пошел на это. Но клочок свободной земли стал еще меньше, хотя его ценность возросла. Чувствовалось, что власти нашли решение.
Я критически осмотрел строение. Хорошая работа.
– Что на самом деле заставило вас позвонить мне? – повернулся я к Гордону.
Он пожал плечами.
– Толком и сам не знаю. Думаю, что было какое-то подсознательное желание. Ощущение, что в этой ситуации вы будете самым подходящим человеком, с которым можно иметь дело.
– Вы так считаете и после того, что сказала Нора, когда мы в последний раз были в суде?
Он не сразу ответил. Оказавшись на вершине холма, мы резко развернулись вправо на Вудсайд-авеню. Справа тянулся ряд домов мрачной зеленой окраски. Повернув на подъездную дорожку, мы обогнули здание. Я заметил маленькую вывеску «Детский приемник».
Остановив машину и выключив двигатель, Гордон повернулся ко мне. Голос у него был ровным, и он смотрел мне прямо в глаза.
– Неважно, что я на самом деле думаю. Важно, что думаете вы. Ответственность лежит на вас. Или вы считаете себя ее отцом, или нет.
Открыв дверцу, он вышел. Я услышал, как сзади подъехала машина. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел «ягуар» Норы. Я медленно нажал на ручку дверей.
8
Когда машина Норы остановилась, вокруг нее сразу же сгрудились репортеры и фотографы. Гордону пришлось растолкать их, чтобы пробиться к дверям, и он показал мне на двери у него за спиной.
– Тащите ее туда как можно скорее.
Кивнув, я протолкался к машине. Первой вышла Нора. Я протянул ей руку, чтоб помочь ей удержаться на ногах. Вокруг нас блистали вспышки фотографов. Вдвоем мы помогли Дани выбраться из машины. Руки ее были холодны как лед, и я чувствовал их дрожь.
– Не обращай на них внимания, малышка. Идем со мной.
Дани молча кивнула, и мы направились к дверям. Репортеры преградили нам дорогу, заставив остановиться.
– Всего один снимок, прошу вас, – обратился к нам один из них.
Я почувствовал, что Дани готова подчиниться этому настойчивому требованию, и продолжал подталкивать ее.
– Двигайся, моя дорогая.
Гордон успел присоединиться к нам и, прикрыв Дани, мы проложили путь к дверям.
– Осадите, ребята, – взмолился Гордон. – Дайте пройти ребенку!
– Это мы и хотим сделать, адвокат! – взревел из толпы хриплый голос. – Сделать снимок на первую полосу – защитник самой юной убийцы, что у него были!
Лицо Дани побелело, и колени у нее подогнулись. Одной рукой я подхватил ее за талию, а другой яростно отбросил тех, кто стоял у нас на пути.
– Оставьте ее в покое или я переломаю ваши паршивые шеи! Внезапно они стихли. Не знаю, что тому было причиной – то ли мой неподдельный гнев, то ли их смущение от глупого замечания, но стоявшие рядом отступили назад. Я почти волоком подтащил Дани к дверям, а Нора и Гордон последовали за нами. Повернувшись, Гордон закрыл двери.
Дани с полузакрытыми глазами почти висела на мне. Она так побледнела, что слабая помада выступила на лице ярким пятном. Я прижал ее голову к груди и обнял ее.
– Спокойнее, малышка.
Я чувствовал, как девочку бьет дрожь. Она попыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. Ее продолжало трясти.
– Вот скамейка, мистер Кэри, – подоспела служительница в белой униформе. Я и не заметил, как она оказалась рядом с нами.
Я подвел Дани к скамейке, и мы сели, она по-прежнему прятала лицо у меня на груди. Сестричка наклонилась к нам, держа флакон с нюхательной солью.
– Дайте ей подышать вот этим, мистер Кэри, – с сочувствием сказала она.
Взяв бутылочку, я сунул ее Дани под нос, почувствовав острый запах из горлышка. Дани вдохнула его и закашлялась.
Взяв обратно флакон, сестричка протянула мне стакан с водой. Я поднес его к губам Дани. Она медленно отпила несколько глотков.
Подняв голову, она посмотрела на меня. Краски медленно возвращались на ее лицо.
– Я сейчас… я сейчас приду в себя, папа, – хрипло шепнула она.
– Уверена?
Она кивнула. У нее были темно-фиолетовые, как у ее матери, глаза, только мягче и как-то добрее. Сейчас в них крылись усталость и боль, и я увидел, что она внезапно повзрослела.
– Я ко всему привыкну, папа. Дай мне только немножко времени.
– Ты не должна привикать ни к чему! – рассердился я. Она улыбнулась.
– Не волнуйся, папа. Сейчас со мной все будет в порядке.
Я перехватил взгляд Норы. Он был мне знаком. Так она всегда смотрела на Дани и на меня. Словно мы два человека с другой планеты. Вспышка старой неприязни перекосила ее лицо.
– Ты в состоянии зайти в кабинет, дитя мое? – спросила сестричка. Дани кивнула. Я держал ее за руку, когда она приподнималась. Она отвела мою руку, и я понял, что Дани заметила выражение лица своей матери.
– Я справлюсь, папа.
Я последовал за ней к маленькой стойке регистрации. На голой крашеной стене была надпись: «Прием девочек». Все слегка походило на обстановку дешевой гостиницы. Под этим объявлением было другое, поменьше:
«ДЕВУШКАМ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ УПОТРЕБЛЯТЬ КОСМЕТИКУ, КРОМЕ БЛЕДНОЙ ГУБНОЙ ПОМАДЫ. ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕДЪЯВЛЕНО У ЭТОЙ СТОЙКИ ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ НА РАЗМЕЩЕНИЕ».
За стойкой сидела спокойная на вид седовласая женщина.
– Вашей дочери не нужно расписываться, мистер Кэри. Она уже сделала это прошлым вечером. Теперь ей надо лишь оставить тут все ценные вещи.
Дани положила на стойку свою маленькую сумочку.
– Могу я взять с собой губную помаду и расческу?
Женщина кивнула.
Открыв сумочку, Дани вынула оттуда эти предметы. Сняв часики, она засунула их в сумочку, и расстегнув нитку жемчуга на шее, положила ее туда же. Она стала стягивать кольцо с пальца, но оно не поддавалось. Она вопросительно посмотрела на женщину.
– Прости, Дани, – мягко сказала женщина.
Дани засунула палец в рот и пососала его. Наконец кольцо снялось, оставив белую полосочку на пальце. Поколебавшись секунду над открытой сумочкой, она повернулась и протянула кольцо мне.
– Ты сохранишь его для меня, папа?
Какая-то странная интонация в ее голосе заставила меня посмотреть на кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Я верю тебе, – сказал я.
7
Посмотрев на Дани, сидящую рядом со мной, я перевел глаза на Нору, которая сидела по другую сторону стола между Харрисом Гордоном и своей матерью. После того, как мы обменялись несколькими вежливыми словами при встрече, она старательно избегала моего взгляда. Интересно, вернулись ли к ней злые демоны памяти, терзающие ее так же, как меня.
Харрис Гордон взглянул на часы.
– Думаю, что нам лучше подготовиться, – сказал он. Он глянул через стол на Дани и улыбнулся. – Вставай и бери свое пальто, девочка.
Дани несколько секунд смотрела на него, а потом молча встала и покинула помещение. Между нами воцарилось неловкое молчание, словно с ней исчезла та невидимая связь, которая делала возможным общение между нами.
Гордон откашлялся.
– Дани может ехать вместе с матерью и бабушкой. – Он повернулся ко мне: – Я буду рад, если вы составите мне компанию, полковник. Нам представится возможность переговорить.
Я кивнул. Это было то, что и я хотел. Мне по-прежнему ничего не было известно кроме того, что я узнал из краткого телефонного разговора прошлой ночью. Во время завтрака мы старательно избегали касаться темы, которая свела нас.
– Мы можем ехать на моей машине, мама, – сказала Нора. – Чарльз отвезет нас.
Невозмутимость покинула миссис Хайден, когда она поднялась. С мрачноватой улыбкой она глянула на меня.
– Довольно неприятное дело – становиться старой вороной. В этом нет никакого благородства, как бы тебе этого не хотелось.
Кивнув, я улыбнулся ей в ответ. Я прекрасно понимал, что она имела в виду.
Когда старая леди в сопровождении Гордона вышла, мы с Норой остались наедине.
– Еще кофе? – спросила она, беря чашку. Я кивнул.
– Со сливками или с сахаром? Я посмотрел на нее.
Она покраснела.
– Как глупо с моей стороны. Я и забыла. Черное! Без сливок. Только с сахаром.
Какое-то время мы молчали.
– Тебе не кажется, что Дани стала очень хорошенькой?
– Да, она стала хорошенькой, – согласился я, отпив кофе.
– Что ты о ней думаешь?
– Не знаю, что я могу думать о ней. Все это было так давно, а сейчас я видел ее всего несколько минут.
В ее голосе появились нотки сарказма.
– Не думаю, что тебе потребуется много времени сообразить, что к чему. Ведь вы всегда так понимали друг друга.
– Понимали. Но это было так давно. Теперь она выросла, и нам обоим много чего пришлось пережить. Не знаю, может быть, со временем все и вернется.
– Тебе стоило бы больше верить в свою дочь. Я посмотрел на нее.
– Много есть такого, во что мне стоило бы верить: Вот например, я уверен, что ты не случайно так нажимаешь на слово «дочь». Так что не ищи подходящего времени, если хочешь что-то сообщить мне.
Глаза ее затуманились.
– А ты все такой же, как во время нашей первой встречи. Прямой до резкости.
– Слишком поздно, чтобы мы могли вежливо врать друг другу, Нора. Много времени назад мы пустились в эту дорогу, и она нам ничего не дала. На самом деле все куда проще. И не стоит спотыкаться на том же самом месте.
Она уставилась на скатерть.
– Зачем ты приехал? – резко спросила она. – Я говорила Гордону, что ты нам не нужен. Мы и сами справимся.
– Я тоже не хотел. Но я уверен, что, если бы вы справились без меня, не было бы нужды в моем появлении.
Я встал и вышел в холл. В горле у меня стоял комок. Нора не изменилась ни на йоту.
Дани как раз спускалась по лестнице. Я взглянул на нее, и все во мне сжалось. Это была уже не маленькая девочка, прыгавшая по лестнице. Это была юная женщина. Как ее мать. Каким-то образом мне это стало ясно.
Она одела курточку, а пальто накинула на плечи. Волосы ее были взлохмачены в своеобразной прическе, а пухлые губы тронуты свежей помадой. Девочка, которая сидела рядом со мной за столом, снова исчезла.
– Папа!
Ледок во мне сразу же растаял. Голос ее по-прежнему был голосом ребенка.
– Да?
Сбежав вниз, она остановилась передо мной.
– Как я выгляжу?
– Как живая кукла, – улыбнулся я и протянул к ней руку.
– Не надо, папа, – быстро сказала она. – Ты спутаешь мне прическу.
Улыбка сползла у меня с лица. Если это все, что ее беспокоило, она все еще была ребенком. Но, может быть, все не так. Нора вела себя именно так, когда хотела создать то, что называла «своим образом». Я подумал, не обрела ли моя дочь со временем ее образ мышления. Кажется, Дани увидела овладевшую мной неловкость.
– Не беспокойся, папа, – сказала она тем же самым рассудительным голосом как при Норе, когда та вошла в комнату. – Все будет в порядке.
Я посмотрел на нее.
– Уверен, что так и будет.
– Я знаю, что все будет в порядке, папа, – подчеркивая каждое слово, сказала она. – Порой с людьми случаются разные вещи еще до того, как они становятся взрослыми.
В сопровождении Норы и Гордона в фойе вышла старая леди.
– Попросите Чарльза подогнать мою машину, – сказал Гордон, открывая перед ними двери.
– Во сколько мы должны быть в суде? – спросила Нора, выходя. Он насмешливо посмотрел на нее.
– Сегодня мы не едем в суд. Просто мы должны вернуть ребенка под опеку соответствующих властей.
– Очень рада. Сегодня я не в состоянии предстать перед судом. Гордон ничего не ответил, только кивнул, спускаясь к машине. Когда я спускался, Чарльз придержал дверцу нориного «ягуара».
Улыбка морщинками разбежалась по его лицу.
– Полковник Кэри!
– Чарльз! – Улыбаясь, я протянул ему руку. – Как вы поживаете?
– Прекрасно, полковник. – Его голос потеплел. – Несмотря на печальные обстоятельства, я очень рад снова видеть вас, сэр.
– Закройте дверцу, Чарльз, – раздался голос Норы из машины. Кивнув, Чарльз притворил дверцу машины. Бросив на меня прощальный взгляд, он обошел машину и сел за руль.
– Вы будете править, полковник? – спросил Гордон.
Я показал ему на взятый напрокат маленький «корвейр», который выглядел сущим пигмеем рядом с двумя гигантами – его черным «кадиллаком» и серым «ягуаром» Норы.
– Тогда я велю моему шоферу ехать за нами, – сказал он. – Подождите меня.
Он махнул рукой, и мы двинулись вниз по длинной подъездной дорожке, оставляя за собой остальные машины. Садовник открыл ворота, и мы выехали. На улице стояла группа репортеров, но они кинулись по своим машинам, увидев, что мы не собираемся останавливаться. Мы повернули к западу по Калифорния-стрит мимо кафедрального собора.
Одновременно мы оба потянулись к зажигалке. Он засмеялся и отдернул руку. Прикурив, я протянул зажигалку ему.
– Благодарю. – Он не смотрел на меня. – Надеюсь, вы не затаили на меня зла в связи с нашей последней встречей?
Я бросил взгляд на него. Я вспомнил зрелище, которое мне когда-то довелось видеть: Джин Танни и Джек Демпси на каком-то званом обеде – Танни широко улыбался, а на лице Демпси застыла мрачная гримаса. Теперь я знал, что он тогда чувствовал.
Сколько бы времени не прошло, никому не приятно вспоминать, как его подвергли форменному избиению. И я не был исключением. Воспоминания эти не доставляли мне удовольствия, как и любому другому, но я должен был учиться жить вместе с ними.
– Надеюсь, что вы столь же истово будете стараться и для моей дочери. И претензий у меня не будет.
Он заметил, что я уклонился от прямого ответа, но предпочел не обратить на это внимания.
– Отлично. Можете быть уверены, что я сделаю все, что в моих силах.
Подождав, пока мы повернули на Гош-стрит, я сказал:
– Мне известно только то, что вы успели сказать по телефону и что я прочел в газетах. Может быть, теперь вы сможете рассказать мне подробности.
– Конечно. – Он с любопытством посмотрел на меня. – Думаю, не стоит углубляться в отношения Норы с Риччио.
Я отрицательно покачал головой. Я знал Нору.
– Весь день они ссорились, – начал он. – Насколько мне известно, Нора собиралась положить конец их отношениям: и деловым, и личным. Она потребовала от него немедленно покинуть дом. Но он себя прекрасно чувствовал в нем и не собирался бросать его.
– Нора нашла себе другого парня? – спросил я.
Он снова искоса посмотрел на меня и пожал плечами.
– Не знаю и не спрашивал. Когда я приехал, на месте действия уже было полно полиции. И не думаю, что тогда имело смысл задавать такие вопросы.
– Понимаю, – кивнул я.
Мы снова повернули на запад по Маркет-стрит.
– Выяснилось, что Риччио преследовал Нору по пути из ее комнаты до мастерской, стараясь убедить ее. Дани сидела у себя, занимаясь, когда услышала крик матери. Сбежав вниз, она увидела, что Риччио угрожает матери. Схватив со стола долото, она кинулась между ними и всадила ему оружие в живот. Когда Риччио, обливаясь кровью, рухнул на пол, ребенок впал в истерику и стал рыдать. Чарльз в сопровождении горничной Норы вбежал в помещение. Нора велела Чарльзу вызвать врача и сразу же позвонила мне из мастерской. Я попросил ее тут же связаться с полицией, но не делать никаких заявлений, пока не приеду. Я оказался на месте через двадцать минут. Полиция появилась минут за десять до меня.
Я потушил сигарету в пепельнице.
– Теперь о самом главном.
– Не Нора ли убила его? Это вы имеете в виду?
Я кивнул.
– Не думаю, – ответил он, медленно подбирая слова. – Я говорил с ними обеими до того, как они стали отвечать на вопросы полиции. Рассказы той и другой настолько совпадают, что их трудно оспорить.
– У них было время обо всем договориться. Он снова покачал головой.
– У меня довольно большой опыт, и мне не раз приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Да и, кроме того, обе были в таком состоянии, что вряд ли могли связно врать. Обе были на грани истерики. Просто невозможно, чтобы они настолько владели собой в той обстановке.
– Других свидетелей не было?
– Ни одного.
– Что произошло потом?
– Доктор Боннер, который прибыл как раз передо мной, отвел Нору наверх и сделал ей укол. Затем, попросив сержанта Флинна позвонить вам, я вместе с Дани отправился в главное управление полиции, где она дала показания. Я прочитал их, но, несмотря на мой совет, она настояла, что хочет подписать их. Оттуда направились в учреждение для содержания несовершеннолетних, где Дани была вверена попечению специалистов по подросткам. К счастью, мне удалось убедить принимавшего нас офицера позвонить судье по делам несовершеннолетних, и он, выслушав рекомендации доктора Боннера, отпустил Дани домой на ночь. Я отвез ее к бабушке, а оттуда уже позвонил вам.
Теперь мы были на трассе Портолла-хилл, поднимаясь кверху. Я оглянулся. «Ягуар» Норы держался за нами, а с левой стороны улицы по тротуарам, казалось, прогуливался весь город. Справа я увидел знакомые очертания конструкции. Мы проезжали мимо огромного объявления: «ЗАГЛЯНИТЕ В «ДАЙМОНД ХЕЙТС».
Здесь я покупал рождественскую елку, когда мы с Норой только что поженились. Я припомнил, что собирался достраивать это здание, которое должно было стать моим первым проектом, но так как оно стояло на краю холма, пришлось бы ставить подпорки, и город не пошел на это. Но клочок свободной земли стал еще меньше, хотя его ценность возросла. Чувствовалось, что власти нашли решение.
Я критически осмотрел строение. Хорошая работа.
– Что на самом деле заставило вас позвонить мне? – повернулся я к Гордону.
Он пожал плечами.
– Толком и сам не знаю. Думаю, что было какое-то подсознательное желание. Ощущение, что в этой ситуации вы будете самым подходящим человеком, с которым можно иметь дело.
– Вы так считаете и после того, что сказала Нора, когда мы в последний раз были в суде?
Он не сразу ответил. Оказавшись на вершине холма, мы резко развернулись вправо на Вудсайд-авеню. Справа тянулся ряд домов мрачной зеленой окраски. Повернув на подъездную дорожку, мы обогнули здание. Я заметил маленькую вывеску «Детский приемник».
Остановив машину и выключив двигатель, Гордон повернулся ко мне. Голос у него был ровным, и он смотрел мне прямо в глаза.
– Неважно, что я на самом деле думаю. Важно, что думаете вы. Ответственность лежит на вас. Или вы считаете себя ее отцом, или нет.
Открыв дверцу, он вышел. Я услышал, как сзади подъехала машина. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел «ягуар» Норы. Я медленно нажал на ручку дверей.
8
Когда машина Норы остановилась, вокруг нее сразу же сгрудились репортеры и фотографы. Гордону пришлось растолкать их, чтобы пробиться к дверям, и он показал мне на двери у него за спиной.
– Тащите ее туда как можно скорее.
Кивнув, я протолкался к машине. Первой вышла Нора. Я протянул ей руку, чтоб помочь ей удержаться на ногах. Вокруг нас блистали вспышки фотографов. Вдвоем мы помогли Дани выбраться из машины. Руки ее были холодны как лед, и я чувствовал их дрожь.
– Не обращай на них внимания, малышка. Идем со мной.
Дани молча кивнула, и мы направились к дверям. Репортеры преградили нам дорогу, заставив остановиться.
– Всего один снимок, прошу вас, – обратился к нам один из них.
Я почувствовал, что Дани готова подчиниться этому настойчивому требованию, и продолжал подталкивать ее.
– Двигайся, моя дорогая.
Гордон успел присоединиться к нам и, прикрыв Дани, мы проложили путь к дверям.
– Осадите, ребята, – взмолился Гордон. – Дайте пройти ребенку!
– Это мы и хотим сделать, адвокат! – взревел из толпы хриплый голос. – Сделать снимок на первую полосу – защитник самой юной убийцы, что у него были!
Лицо Дани побелело, и колени у нее подогнулись. Одной рукой я подхватил ее за талию, а другой яростно отбросил тех, кто стоял у нас на пути.
– Оставьте ее в покое или я переломаю ваши паршивые шеи! Внезапно они стихли. Не знаю, что тому было причиной – то ли мой неподдельный гнев, то ли их смущение от глупого замечания, но стоявшие рядом отступили назад. Я почти волоком подтащил Дани к дверям, а Нора и Гордон последовали за нами. Повернувшись, Гордон закрыл двери.
Дани с полузакрытыми глазами почти висела на мне. Она так побледнела, что слабая помада выступила на лице ярким пятном. Я прижал ее голову к груди и обнял ее.
– Спокойнее, малышка.
Я чувствовал, как девочку бьет дрожь. Она попыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. Ее продолжало трясти.
– Вот скамейка, мистер Кэри, – подоспела служительница в белой униформе. Я и не заметил, как она оказалась рядом с нами.
Я подвел Дани к скамейке, и мы сели, она по-прежнему прятала лицо у меня на груди. Сестричка наклонилась к нам, держа флакон с нюхательной солью.
– Дайте ей подышать вот этим, мистер Кэри, – с сочувствием сказала она.
Взяв бутылочку, я сунул ее Дани под нос, почувствовав острый запах из горлышка. Дани вдохнула его и закашлялась.
Взяв обратно флакон, сестричка протянула мне стакан с водой. Я поднес его к губам Дани. Она медленно отпила несколько глотков.
Подняв голову, она посмотрела на меня. Краски медленно возвращались на ее лицо.
– Я сейчас… я сейчас приду в себя, папа, – хрипло шепнула она.
– Уверена?
Она кивнула. У нее были темно-фиолетовые, как у ее матери, глаза, только мягче и как-то добрее. Сейчас в них крылись усталость и боль, и я увидел, что она внезапно повзрослела.
– Я ко всему привыкну, папа. Дай мне только немножко времени.
– Ты не должна привикать ни к чему! – рассердился я. Она улыбнулась.
– Не волнуйся, папа. Сейчас со мной все будет в порядке.
Я перехватил взгляд Норы. Он был мне знаком. Так она всегда смотрела на Дани и на меня. Словно мы два человека с другой планеты. Вспышка старой неприязни перекосила ее лицо.
– Ты в состоянии зайти в кабинет, дитя мое? – спросила сестричка. Дани кивнула. Я держал ее за руку, когда она приподнималась. Она отвела мою руку, и я понял, что Дани заметила выражение лица своей матери.
– Я справлюсь, папа.
Я последовал за ней к маленькой стойке регистрации. На голой крашеной стене была надпись: «Прием девочек». Все слегка походило на обстановку дешевой гостиницы. Под этим объявлением было другое, поменьше:
«ДЕВУШКАМ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ УПОТРЕБЛЯТЬ КОСМЕТИКУ, КРОМЕ БЛЕДНОЙ ГУБНОЙ ПОМАДЫ. ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕДЪЯВЛЕНО У ЭТОЙ СТОЙКИ ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ НА РАЗМЕЩЕНИЕ».
За стойкой сидела спокойная на вид седовласая женщина.
– Вашей дочери не нужно расписываться, мистер Кэри. Она уже сделала это прошлым вечером. Теперь ей надо лишь оставить тут все ценные вещи.
Дани положила на стойку свою маленькую сумочку.
– Могу я взять с собой губную помаду и расческу?
Женщина кивнула.
Открыв сумочку, Дани вынула оттуда эти предметы. Сняв часики, она засунула их в сумочку, и расстегнув нитку жемчуга на шее, положила ее туда же. Она стала стягивать кольцо с пальца, но оно не поддавалось. Она вопросительно посмотрела на женщину.
– Прости, Дани, – мягко сказала женщина.
Дани засунула палец в рот и пососала его. Наконец кольцо снялось, оставив белую полосочку на пальце. Поколебавшись секунду над открытой сумочкой, она повернулась и протянула кольцо мне.
– Ты сохранишь его для меня, папа?
Какая-то странная интонация в ее голосе заставила меня посмотреть на кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36