Может, подумал я, мне хоть сегодня удастся улизнуть незаметно.
Запели птицы. Неизвестно откуда появился серый кот, который потерся о
мою ногу и удалился в направлении птичьих трелей.
Бриз сменил направление. Теперь он дул с юга, просачиваясь сквозь
шелестящий фильтр леса на дальнем конце поля. Воздух наполнился свежим
запахом влажной земли и молодых листьев.
Когда я в последний раз затянулся сигаретой, небо уже порозовело, и
горы, казалось, дрожали в мерцающем воздухе этого раннего утра. Большая
голубая птица села мне на плечо. Я погладил ей хохолок и она полетела но
своим делам.
Пора. Я шагнул к кораблю...
Носок ботинка зацепился за торчащий из плиты болт, и я чуть не упал,
едва успев схватиться за распорку корабля. При этом я больно ударился
коленом о твердые плиты, и не успел я подняться, как маленький черный
медвежонок уже лизал мне лицо. Я почесал ему за ухом, погладил по голове,
затем похлопал по огузку и поднялся на ноги. Медвежонок повернулся и
побежал к лесу.
Тут выяснилось, что мой рукав зацепился за распорку в том месте, где
она соединялась со стойкой.
Пока я старался освободиться, на мое плечо опустилась еще одна птица,
а целая их стая уже неслась ко мне со стороны леса. Перекрывая птичий гам,
пророкотал еще один раскат грома.
Все-таки, это началось...
Я, как угорелый, бросился к кораблю, едва не споткнувшись о зеленую
крольчиху, что сидела на задних лапах у люка, следя за мной розовыми
подслеповатыми глазами. По плитам дока ко мне скользнула стеклянная змейка
- прозрачная и сверкающая.
Забыв пригнуться, я стукнулся макушкой о верхний край люка и отпрянул
назад. В то же мгновение мою лодыжку обхватила обезьянка с короткой рыжей
шерстью и подмигнула мне большим голубым глазом.
Погладив ее по голове, я с трудом освободился. Обезьянка оказалась
сильнее, чем я полагал.
Я проскочил в люк, но крышку заело, как только я попытался его
закрыть. Пока я искал причину неисправности, пурпурные попугаи выкрикивали
мое имя, а стеклянная змейка во что бы то ни стало пыталась пробраться на
борт.
Наконец, люк поддался.
- Ну ладно, черт вас побери! - прокричал я. - Я улетаю! До встречи! Я
вернусь!
Сверкали молнии, громовые раскаты гремели не переставая. С гор
надвигалась буря.
- Уходите все с поля! - закричал я, захлопывая крышку люка.
Задраив ее намертво, я плюхнулся в кресло пилота и задействовал все
системы.
На экране я видел уходящих зверей. По полю растекались клочья тумана,
первые капли застучали по корпусу корабля.
Я взлетел, когда пришла буря.
Корабль, пробив облака, вышел за пределы атмосферы, и уже находясь на
орбите, я задал ему маршрут полета.
Так происходит всякий раз, когда я покидаю Вольную. И все оттого, что
я хочу это сделать незаметно. И каждый раз у меня ничего не выходит.
Как бы то ни было, а все же приятно знать, что тебя где-то ждут.
В нужный момент я покинул орбиту и мой корабль устремился прочь от
планеты. Несколько часов подряд меня мутило, руки неожиданно начинали
дрожать. Я курил сигареты подряд одну за другой, пока в горле не
пересохло. Там, на Вольной, я был властелином целого мира. А теперь вот
снова приходилось пускаться в опасное путешествие. В какой-то момент я
чуть было не поддался паническую желанию повернуть назад. Но потом я
вспомнил о Кати, о Марлинге, о Нике - бедный карлик, как давно его уже нет
на этом свете - вспомнил о своем брате Чаке и, ненавидя самого себя,
продолжал полет к точке фазоперехода.
Это произошло, как всегда, внезапно. Корабль прошел фазу и управление
перешло к автопилоту.
Я расхохотался, и совсем как в старые добрые времена, мне вдруг стало
абсолютно наплевать на все поджидающие меня опасности.
Что из того, если я погибну? Ради чего, черт возьми, я живу? Чтобы
жрать деликатесы? Или, может, чтобы развлекаться с куртизанкой, нанятой по
контракту? Чушь! Рано или поздно все попадут в Токийский Залив, и даже мне
придется в один прекрасный день закончить в нем свои дни. Я понимаю, что
никуда от этого не денешься. Так уж пусть лучше это произойдет на моем
пути к благородной цели. Я не хочу тоскливо увядать, ожидая пока
кто-нибудь не придумает способ прикончить меня в собственной постели.
...И тут на меня нашло. А все из-за этого фазоперехода.
Я запел литанию, написанную на языке еще более древнем, чем само
человечество. Я пел ее впервые за долгие годы, потому что впервые за эти
годы чувствовал себя готовым ко всему.
Казалось, что свет в кабине померк, хотя я был уверен в том, что
светильники горят столь же ярко, как и всегда. Огоньки приборов на консоли
управления уплыли куда-то вдаль и превратились в горящие глаза ночных
хищников, следящих за мной из темноты леса. Мой голос, казалось, исходил
из груди другого человека, который, в результате какого-то немыслимого
акустического эффекта был где-то далеко впереди. Оставаясь собой, я
следовал за ним.
Постепенно к моему голосу стали присоединяться другие - призрачные,
высокие, замирающие и колышущиеся, как будто влекомые бесплотным ветром.
Вскоре мой собственный голос затих, но невидимый хор все продолжал, ни к
чему не обязывая, едва слышно петь. Я уже не мог разобрать слов. Меня
окружали неподвижные немигающие глаза, где-то вдали виднелось слабое
свечение, похожее на закат солнца туманным вечером. Я понял, что все это
сон, что я могу проснуться в любой момент, как только захочу. Но я не
хотел. Я двигался туда, в эту мглу, на запад.
Через некоторое время я оказался на гребне утеса, дальше идти было
некуда. Надо мной простиралось бледное бесцветное небо, внизу была вода.
Огромное, тусклое пространство, которое я никогда не смогу преодолеть. По
его зыбкой поверхности пробегали редкие блики, туман клубился над ним,
принимая самые причудливые очертания.
Вдали от того места, где я стоял, вздымались холодные скалы, образуя
причудливую террасу, окруженную гранитными бастионами. Там окутанные
туманом, скованные холодом горные пики, словно черные айсберги, вздымались
в небо, затянутое пеленой туч. Именно там я узрел источник этого пения, и
волосы зашевелились у меня на голове.
Я видел тени мертвых, которые то плыли, как клочья тумана, то
замирали, полускрытые темными скалами террасы. Я знал, что это мертвецы,
поскольку среди них я видел непрерывно жестикулирующего Ника-карлика,
телепата Майка Шендона, который едва не поверг в прах мою империю -
человека, которого я убил своими собственными руками. Среди них был и мой
заклятый враг Данго-Нож и Корткор Боджис - человек с компьютером вместо
мозгов. Была и Леди Карль с Алгола, которую я любил и ненавидел.
И тогда я воззвал к ней. К той, к кому, надеюсь, я имел еще право
воззвать.
И грянул гром. Небеса засверкали ярче, чем озеро кипящей ртути. На
мгновение я увидел ее там, среди водных просторов, в самом сердце черного
острова. Кати была вся в белом, наши глаза встретились и ее уста успели
произнести лишь одно-единственное слово - мое имя! И тут же оглушительный
раскат грома вновь перекрыл все остальные звуки, кромешная тьма опустилась
на остров, погрузив во мрак одинокую фигуру у подножия утеса. Кажется, это
был я сам.
Очнувшись, я долго не мог сообразить, что бы все это могло означать.
Так, лишь самые смутные догадки. И сколько я не ломал голову над этим, но
так и не смог ни черта понять.
Когда-то, давным-давно, я создал Остров Мертвых, почти совсем как у
Беклина. Тогда он мне понадобился, чтобы удовлетворить всех тех
бесчисленных призраков, что поселились в моей голове и бесновались там в
бесконечном танце. Это было нелегким делом, особенно, если учесть, что
мыслю я, в основном, на уровне дешевых иллюстраций. Так вот, всякий раз,
когда я думаю о смерти, а это случается довольно часто, два видения
возникают в моей голове.
Первое - это Долина Теней - большое мрачное ущелье, что начинается
меж двух серых скал. Оно заросло зеленовато-серой травой, и чем дальше
скользит по ней взор, тем гуще тени, пока не разверзнется перед вами
абсолютная тьма межзвездного пространства. Точнее, беззвездного, потому,
что здесь нет ничего - ни звезд, ни комет, ни метеоров, ничего!
Второе - безумная картина Беклина "Остров Мертвых". То место, которое
я только что видел во сне.
Причем, Остров Мертвых представляется мне более зловещим и мрачным.
Долина Теней содержит хоть какой-то намек на умиротворенность. Наверное,
из-за того, что я не создавал Долину, не проливал свой пот, над каждым
нюансом ландшафта, выверяя каждую ноту его эмоционального звучания. Но
зато в самом сердце планеты, которая могла бы стать вторым Эдемом, много
лет тому назад я воздвиг Остров Мертвых, и он настолько врезался в мое
сознание, что я не мог ни на мгновение забыть о нем все это время. Более
того, я сам стал частью меня самого. И сейчас эта часть моего "Я" взывала
ко мне единственным доступным для нее способом - отвечая на мои молитвы.
Это было предупреждением, я чувствовал это. И в то же время Остров был
своего рода знамением, смысл которого со временем, быть может, откроется
мне.
Хотя, эти чертовы знамения могут также хорошо запутать человека, как
и указать ему на что-то.
Но там, во мраке моих видений, была Кати. Она видела меня. И, значит,
есть еще надежда...
Я включил экран и стал рассматривать спирали света, закручивающиеся
как по часовой стрелке, так и против нее, вокруг невидимой точки, лежащей
прямо по курсу. Это были звезды, но только видел я их сейчас, как бы
изнутри пространства. Пока я висел таким образом, и вселенная проплывала
мимо меня, я чувствовал, как вспыхнул жир, заполнивший мою душу, как
внутренний огонь выжигал пласты десятилетий. И наконец тот человек, в
облике которого я жил так долго, умер. Но я чувствовал, что Великий Шимбо,
Шимбо из Башни Темного Дерева, Шимбо-Громовержец все еще жив!
Я смотрел на звездный волчок с благодарностью, печалью и гордостью,
как человек, проживший предназначенную ему жизнь и вдруг узнавший, что это
еще не конец, и что, возможно, ему предстоит еще одна попытка.
Немного погодя, космический водоворот всосал меня меня в свой темный
центр, где таился сон без сновидений - спокойный и мирный. Совсем, как в
Долине Теней.
Прошло недели две, прежде чем Лоуренс Дж. Коннер привел "Модель-Т" в
порт на Альдебаране-5, который назывался по имени своего первооткрывателя
- Дрисколл. Две недели я провел внутри корабля, хотя сама фазоинверсия
вообще не отнимает времени. Только не спрашивайте меня, почему. У меня нет
времени, чтобы писать научную диссертацию. Но реши вдруг Лоуренс Коннер
повернуть обратно, он смог бы еще пару недель позаниматься гимнастикой,
чтением и самоанализом. И прибыл бы назад в тот же день, когда Фрэнк
Сандау покидал планету, и только ближе к полудню, приведя всю живность в
неописуемый восторг. Однако Коннер такого решения не принял. Вместо этого
он помог Сандау организовать кое-какое дельце, связанное со всякими там
вереском, шиповником и прочими корешками. Разумеется, он не собирался
заниматься никаким бизнесом, но ему нужно было прикрытие, пока он
распутывал ту запутанную головоломку, в которой оказался. А может быть,
это были кусочки разных головоломок, перемешанные между собой? Кто знает.
Я облачился в белый тропический костюм и надел солнцезащитные очки,
потому что в небе было лишь несколько крошечных оранжевых облачков, и
солнце обрушивало на меня свои жаркие волны, которые разбивались о белесые
плиты тротуара, отражаясь от них струящимся вверх теплым воздухом.
Я взял напрокат глайдер и поехал в квартал, где селились
преимущественно художники. Это местечко называлось Миди, и было, на мой
взгляд, сверх меры пестрым и кричащим, а также слишком уж приморским. Все
его здания - башни, кубы, овоиды, что люди называли своими домами,
офисами, мастерскими, магазинами - были построены из особого материала
стеклолита, который можно было при желании сделать прозрачным или придать
ему любой цвет и оттенок. Это достигалось довольно простым вмешательством
в молекулярные процессы.
Я искал улицу Нуаж, расположенную у самого моря, и мне пришлось
проехать через весь город, постоянно менявший свой цвет. Стены зданий
здорово напоминали мармелад - малиновый, земляничный, вишневый и так
далее, со множеством ягод внутри.
Я нашел нужный мне дом. Рут была права - здесь многое изменилось,
хотя адрес остался прежним.
Некогда тут был заповедный уголок, успешно противостоящий
наступающему со всех сторон мармеладу. Так было в те времена, когда мы
жили тут вместе с Рут. Теперь последний оплот сопротивления пал, мармелад
захватил весь город. Там, где раньше высокие оштукатуренные стены окружали
мощеный камнем двор, где под аркой чернели железные створки ворот, войдя в
которые, вы оказывались в маленьком садике с прудом и солнечными зайчиками
от воды на грубом камне стен - там теперь стоял мармеладный замок с
четырьмя высокими башенками. К тому же малинового цвета!
Припарковав машину, я пересек радугу-мостик и коснулся клавиши
домофона на стене.
- Этот дом свободен, - сообщил мне механический голос из спрятанного
динамика.
- Когда вернется мисс Лэрис? - поинтересовался я?
- Этот дом свободен, - повторил голос. - Если вы желаете его
приобрести, то можете обратиться к Полу Глиддену из компании "Солнечный
дождь, Инк.", адрес - Авеню Семи Вздохов, 173.
- Не оставила ли мисс Лэрис нового адреса?
- Нет.
- Не просила ли она кому-либо что-нибудь передать?
- Нет.
Я вернулся к своему глайдеру, поднял его в воздух на разрешенные в
городе восемь дюймов и направился в сторону Авеню Семи Вздохов, которое
раньше называлось просто Главной Улицей.
Мистер Глидден оказался толстым и совершенно лысым, если не считать
седых бровей, настолько тонких, что они казались просто нарисованными
одним росчерком карандаша. Под ними находились глаза - темно-серые и очень
серьезные. Еще ниже был рот - розовый, с плотно сжатыми губами. Мистер
Глидден, должно быть, не улыбался даже во сне. Чуть выше рта имелось некое
курносое образование, сквозь которое он вдыхал и выдыхал воздух. Наверное,
это был нос, просто он был едва заметен из-за жирных щек, словно
слепленных из огромных кусков теста. Щеки грозили в любой момент подняться
еще выше и поглотить не только нос, но и все остальные черты его лица,
превратив голову в гладкую, задыхающуюся глыбу жира с маленькими торчащими
ушами, в которые были продеты сапфировые серьги. Он был такой же красный и
румяный, как и рубаха, прикрывающая северное полушарие его необъятного
живота.
Мистер Глидден сидел за своим рабочим столом в конторе компании
"Солнечный дождь, Инк." Я только что пожал его потную ладонь. Масонский
перстень у него на пальце звякнул, ударившись о керамический протуберанец
пепельницы, когда он взял сигару, чтобы подобно рыбе изучать меня из
глубин озера табачного дыма.
- Присаживайтесь, мистер Коннер, - предложил он, не вынимая сигары
изо рта. - Чем могу быть полезен?
- Это вы занимаетесь домом Рут Лэрис, что на улице Нуаж, не так ли?
- Все верно. Подумываете купить его?
- Я ищу мисс Лэрис, - признался я. - Не скажете ли вы, куда она
уехала?
Глаза его заметно поскучнели.
- Нет, - покачал он головой. - Я даже никогда не видел мисс Лэрис.
- Но она должна была сообщить, куда перевести деньги, вырученные от
продажи дома.
- Да, конечно.
- Вы не можете сообщить мне, куда?
- Почему я должен вам об этом говорить?
- А почему бы и нет? Мне нужно ее найти.
- Я должен поместить их на ее счет в банке.
- Здесь, в городе?
- Да.
- Но лично с вами она об этом не договаривалась?
- Нет, это сделал ее адвокат.
- Вас не затруднит сказать мне его имя?
- Ну что ж, могу и сказать, - он пожал плечами. - Андре Дюбуа из
"Бенсон, Карлинг и Ву". Восемь кварталов к северу отсюда.
- Благодарю.
- Значит, дом вас не интересует?
- Напротив, - усмехнулся я. - Я покупаю его, но при условии, что могу
вступить в права владения уже сегодня... И обсудить эту сделку с ее
адвокатом. Пятьдесят две тысячи вас устроит?
В тот же миг он вынырнул из своего табачного озера на сушу.
- Как мне с вами связаться, мистер Коннер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19