— А вы дрожите от страха, задавая этот вопрос?
Мак улыбнулся.
— И правы, что не дрожите, — сказала она, нежно на него глядя. — Но сначала послушаем новости. Я уже думала что вы уехали в Ла-Рош-Сент-Эрмель, и хотя эта мысль должна была бы меня успокоить, я испытывала помимо своей воли необъяснимую тревогу.
— Дорогая Сара, я знал, что у меня есть ангел, чья мысль хранит меня…
— Значит, вы подвергались большой опасности?
— И не одной, а тысяче!
И Мак рассказал девушке о своих ужасных приключениях. Он рассказывал, а бедная девочка бледнела все больше и больше; капитан же с восторгом наблюдал за тем, как Сара переживает опасности, которых он столь чудесно избежал.
— Ах, добрый Сидуан, славный мальчик! — воскликнула она под конец.
— Да, мне крупно повезло, и не только в тот вечер, когда я зашел в гостиницу на дороге в Блуа.
— Вы забываете, что там вы встретили и дона Фелипе.
— Да, но без него я бы вас, может быть, никогда не увидел. И, кроме того, сейчас мне уже нечего бояться дона Фелипе. Жалкий у него, должно быть сейчас вид!
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Я скажу вам это позже, а сейчас мне нужно сказать вам многое другое.
— Что еще?
— О, на этот раз приятные вещи.
— Тогда говорите быстро.
— Вы же не думали, что я приму командование крепостью Ла-Рош-Сент-Эрмель под именем дона Руиса?
— Почему же нет, если только так можно было спастись.
— Вы дитя. Но я уверен, что вы так и думали из расположения ко мне, а титулы и звания тут были не причем.
— О, конечно, это так.
— И вы готовы смириться с тем, что станете женой бедного офицера без состояния, которому нечего вам предложить, кроме имени, да и то неизвестно от кого ему доставшегося?
— Готова, — сказала она с прелестной улыбкой.
— Так вот, я, еще вчера, когда вы мне прислали голубую ленту, которую я вас попросил, и тем признали свою любовь, — сказал Мак серьезно и взволновано, — я лишь в отдаленном будущем провидел для себя возможность жениться на вас, потому что не хотел, придя к вашему отцу просить у него самое заветное сокровище, то есть вас, быть простым рыцарем удачи.
— Вы чересчур скромны, дорогой капитан, и если я вам ответила так, как я это только что делала, то только потому, что мой отец готов отдать свою дочь человеку, которого она любит и который сумел ее защитить.
— Это большое счастье, и мне есть чем гордиться, но посмотрите на меня: я счастлив, потому что мои мечты сбылись. Я — комендант крепости Ла-Рош-Сент-Эрмель, и при этом под именем Мака. Ах, что же до имени, — добавил он, смеясь, — вам придется им удовлетвориться: другого у меня нет, чтобы вам предложить.
И тут капитан рассказал Саре о своем визите к кардиналу.
Но Сара снова стала серьезной.
— Кардинал вознаградил вас за то, что вы раскрыли заговор, который замыслили испанцы, — это прекрасно; но над кардиналом есть король, и король любит донью Манчу. Что случится, когда она узнает, что ее брат и ее соотечественники были выданы вами? Не достанет ли ее влияния на короля, чтобы добиться их помилования и аннулировать ваше назначение?
— Донья Манча, дорогая Сара, совершенно не любит своего брата и будет рада, что избавилась от него. Что же до прочих, то они ей и вовсе безразличны, и она согласилась заниматься этим заговором только под давлением дона Фелипе.
— Может быть, вы и правы, но одну вещь следует все же от нее скрыть — это наши планы пожениться.
— Что вы говорите?! — обеспокоенно воскликнул Мак, — я ведь рассчитываю осуществить эти планы как можно скорее.
— Но вы забыли, — с сомнением произнесла Сара, — что эта дама любит вас!
— Ах, да, верно, я и забыл об этом. Вы этим недовольны?
— Конечно нет, но если она узнает, что вы любите меня, она захочет отомстить и наказать вас за равнодушие.
Мак задумался. Рассуждения Сары очень походили на правду. Минуту он молчал, потом поднялся.
— Что вы собираетесь делать?
— То, что делаю всегда: атаковать врага в лицо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что я сию минуту иду к донье Манче и расскажу ей все сам.
— Но в данном случае ваш враг — молодая, красивая женщина, которая вас любит. Это очень опасно!
— Вы ревнуете?
— А как же иначе?
— Ну, тогда я совершенно счастлив, — сказал Мак, — но вы не бойтесь ничего, моя любимая, потому что ваши прекрасные синие глаза очаровали меня настолько, что я просто нечувствителен к пламенным взглядам прекрасной доньи Манчи.
— Тогда идите и возвращайтесь скорее.
Через четверть часа Мак был уже у прекрасной испанки.
Когда ей доложили о приходе капитана, донья Манча резко поднялась с места.
Что ему от нее нужно?
Он действительно предатель, как назвал его дон Фелипе, и пришел к ней, чтобы заставить ее говорить и узнать у нее о заговоре?
Или пришел влюбленный, который готов упасть к ее ногам и молить ее о том, что она была бы счастлива ему отдать?
— Сударыня, — сказал, входя, Мак, — у меня есть считанные минуты. Меня ждут, поэтому позвольте мне говорить откровенно и кратко.
Увы, донья Манча хорошо поняла, что к ней пришел не возлюбленный.
— Говорите! — произнесла она.
— Заговор раскрыт.
— Ах, значит это ваше дело? Дон Фелипе меня не обманул? И вы решили меня погубить, меня, которая… О, вы — негодяй! Ну что же, продолжайте. Может быть, вы пришли меня арестовать? Я готова следовать за вами. У меня было время бежать, но как вы видите, я здесь.
— Позвольте мне вставить несколько слов?
— Говорите, что вам угодно.
— Я не мог выбирать между вашим братом и своей родиной. Он хотел продать мою страну. Но между вами, сударыня, и вашим братом я всегда делал большую разницу. Он хотел, чтобы меня повесили. Вы меня спасли. Потом, как я могу забыть те мгновения, когда вы были моей? Правда, я думал, что держу другую в своих объятиях, и вы думали, что прижимаете к своей груди другого. Ну и что же? Ведь это вы были моей, а я был ваш.
— Так вы меня еще любите? — прошептала в упоении донья Манча.
— Нет, Манча, нет, я не люблю вас. Я не могу вас любить, потому что отдал свое сердце другой, и она готова отдать мне руку.
— Так что же вы здесь делаете?
— Я пришел спасти вас.
Испанка снова приняла надменный вид.
— Меня спасти? Вы полагаете, что вы для этого нужны? Пусть меня не любит наемный солдат, зато меня обожает король!
— А вы уверены, что кардинал не имеет над вами больше власти, чем король?
— Ну и что с того? — сказала она, и показала ему флакончик, закрытый притертой пробкой. — Имея это, можно ничего не бояться.
— Вы хотите убить себя, Манча? Нет вы этого не сделаете, я умоляю вас не делать этого. Я прошу вас во имя вашей любви и ради спасения моей. Манча, наступил час, когда души возвышаются. Франция была в опасности; я могу сказать без преувеличения, что я ее спас. Сегодня утром я держал жизнь вашего брата в своих руках. Но я пожертвовал своей личной местью. И если я здесь, то потому, что наступила моя очередь спасать вас. Вы не вознаградите меня, если ваша смерть встанет между мной и Сарой. Вы любите меня, Манча. Так докажите это, оставаясь жить!
И он подошел к ней. Она почувствовала на своем лице его горячее дыхание. Она была почти что в его объятиях, он держал ее за руки. Ах, как ей хотелось продолжать роман, который начался в Блуа! О Боже, как она его любила!
Но она не хотела быть недостойной его. Она взяла флакон и бросила в камин, где он и разбился.
— Говорите, что я должна делать, — сказала она.
— Вы хотите остаться в Париже?
— Нет.
— А король?
— Он просто глуп.
— Он любит вас.
— Да, и будет меня любить каждый раз, как увидит, но он слишком упрекает себя за эту любовь, чтобы не прийти в восторг от того, что он больше меня не увидит. Ну а я, вы это знаете, совсем его не люблю. Я просто повиновалась брату.
— Тогда готовьтесь к отъезду, Манча. Вы родились за Пиренеями…
— И вы хотите, чтоб я туда вернулась?
Он посмотрел ей в глаза.
Они долго стояли так, будто каждый пытался проникнуть до глубины души другого.
Может быть, Манча поняла, что не люби Мак Сару, он бы любил ее, и это ее утешило.
— Но ведь вы поцелуете меня в последний раз, когда я сяду в карету? — с нежностью спросила она его.
И он ответил:
— Да…
И по тону его ответа она поняла, что это не будет ему неприятно.
— Пойду готовиться к отъезду, — сказала она.
— Прекрасно, а я сделаю все, что смогу, чтобы вам не отказали в пропуске. До скорого свидания.
Она протянула ему руку, и он прижал ее к своим губам. Мак был галантным человеком.
Но бедный дон Фелипе! Манча и не вспомнила о нем!
Глава 35. Равнина Мон-Сури
Выйдя из кардинальского дворца, Перинетта показала командиру маленького отряда путь, которым они с Маком пришли сюда.
Перинетта была очень горда делом, которое ей поручили. Прохожие разглядывали эту хорошенькую девушку шедшую по улице в сопровождении двух десятков солдат, с разными чувствами. Женщины бросали на нее презрительные взгляды, думая, что ее ведут в тюрьму. Мужчины же улыбались и говорили, что офицер, покручивающий ус и искоса взглядывающий на девушку, на тюремщика мало похож.
Некоторые, впрочем, видели в девушке невинную жертву и были готовы отбить ее, но улыбка Перинетты останавливала их в их намерениях.
Они уже подходили к равнине Мон-Сури, когда Перинетта неожиданно подумала, что, наверное, было бы неосторожно в таком количестве идти к хижине, где ждали Сидуан и трактирщик, потому что столько народу там трудно спрятать, они могут спугнуть заговорщиков, и те убегут.
Потому она спрятала их у входа в заброшенный карьер, неподалеку от лачуги.
— Господин офицер, — сказала она, — возьмите с собой только двух человек, чтобы послать их за остальными, когда время придет.
— Милое дитя, вы — прекрасный командир, и к тому же очень предусмотрительный.
И они продолжили путь вчетвером.
Сидуан с большим нетерпением ожидал возвращения Перинетты. Время от времени его толстое и доброе лицо появлялось в дверях: он осторожно следил за дорогой.
Как только он увидел девушку, он сделал знак, что пока все идет хорошо. Когда она подошла, он сказал:
— Долго ты ходила, Перинетта, — и он звонко поцеловал ее в щеку, — но вот ты явилась наконец, и с подкреплением.
И, поклонившись офицеру, добавил:
— Птички в клетке, господин офицер; правда не все, а всего четверо, не считая того негодяя, что служил приманкой.
— Всего-то четверо! Значит, за остальными моими людьми не посылать?
— А почему не посылать? — спросил Сидуан. — Им тут будет неплохо, вашим людям, а нам они могут понадобиться, хотя я этого и не думаю; а что приказал капитан Мак?
— Ждать его и ничего без него не предпринимать, если только заговорщики не попытаются от нас улизнуть.
— Тогда подождем. Пошлите за своими людьми, лейтенант тут есть погреб, а в нем остались несколько бутылок винца: оно поможет им скоротать время.
— Вы мне расскажете, в чем тут дело, дружище? — сказал офицер. — Я до сих пор ничего толком не знаю, а я люблю знать, на какую дичь я охочусь.
— Ладно; а вы, хозяин, хорошо бы сделали, если бы взяли с собой кого-нибудь и сходили за орудиями, которыми мы пользовались ночью.
— Мы что, опять в этот колодец полезем?
— Не знаю, но, если капитан так решит, то придется, и мы выиграем время.
Сидуан и офицер встали так, чтобы видеть вход в колодец. Солдаты же сели на сено и пустили по кругу бутылки, которые принесла из погреба Перинетта.
Через полчаса вернулся трактирщик.
Сидуан, как умел, рассказал офицеру о всех ночных приключениях, и тот с огромным нетерпением стал ожидать, когда он сможет принять участие в драме, развязка которой приближалась.
— Значит, они там внизу? — спросил он у Сидуана, указывая на колодец и потирая руки.
— О, да, они пришли вчетвером, тихо и осторожно, вертели головами налево-направо, как крысы, которые чуют сыр в мышеловке; потом я увидел, как они спустились, и, как только они исчезли в колодце, я взял ноги в руки, побежал туда и втащил наверх веревку.
На самом же деле произошло вот что: заговорщики, оставив дона Фелипе в подземелье, чувствовали себя не очень спокойно.
Они думали, что, скорее всего, там произойдет дуэль, и в том случае, если она окажется роковой для дона Фелипе, мнимый дон Руис сможет распорядиться их тайной по своему усмотрению.
Они некоторое время ждали трактирщика, но, поскольку дон Фелипе так и не появился, четверо испанцев, в том числе дон Хиль Торес и дон Гарсиа Диего вернулись к колодцу, чтобы выяснить, что произошло.
Они осторожно, как и сказал Сидуан, подошли к колодцу и увидели, что у входа в пещеру все, как обычно.
Дорога была им хорошо знакома, но, прежде чем спуститься, они несколько раз громко позвали по имени дона Фелипе, и им показалось, что откуда-то из глубины до них донесся стон. Тогда они спустились и увидели, что зал, где они совещались, превратился в сплошные руины. С величайшими предосторожностями они добрались до дона Фелипе и освободили его.
Первой мыслью дона Фелипе была мысль о мести, и он рассказал заговорщикам, что его здесь оставил Мак.
— Нас предали, — сказал он, — наш заговор раскрыт, и нам надобно бежать. Но я не уеду, не отомстив этому авантюристу.
Когда он произносил эти слова, ненависть настолько искажала его черты, что в них сквозила только свирепость.
— Скорее выберемся из этого подземелья, господа, и на этот раз уже не будем сюда возвращаться!
И они двинулись к вертикальному ходу, где они надеялись найти веревку и подняться по ней на поверхность.
Излишне говорить, что у них с собой был потайной фонарь, благодаря которому они находили дорогу в кромешной тьме подземелья.
Придя к месту, где должна была висеть веревка, они направили свет фонаря вверх и обомлели: веревка исчезла.
В этот момент Сидуан как раз окончил свой рассказ офицеру; он взглянул на равнину и увидел на некотором расстоянии человека, быстрым шагом приближавшегося к месту, где они находились.
Сидуан узнал этого человека с первого взгляда.
— А вот и капитан, — закричал он, — сейчас у нас будет работа!
Через секунду Мак вошел в лачугу.
— Все в порядке? — с порога спросил он.
— В порядке, капитан, мы ждем только вас, чтобы решить, что делать. Улов невелик, но четверо из них попались.
— Прекрасно, — сказал Мак, — а они нам помогут поймать остальных. Нужно веревку повесить на место, и у меня есть мысль, как сделать так, чтобы они не догадались о ловушке, которую мы им расставим. Перинетта, детка, идем с нами, ты мне поможешь.
— С удовольствием, капитан.
— Господин лейтенант, возьмите троих человек, остальные пока останутся здесь. Пошли, Сидуан!
Маленький отряд направился к колодцу. Когда до него оставалось несколько шагов, Мак произнес:
— Теперь тихо! Мы должны подойти без шума. Ты, Перинетта, пойдешь вперед, и будешь звать, как будто ты ищешь ребенка. Произноси при этом любое имя, какое тебе в голову придет, только не зови Сидуана — это имя дон Фелипе знает. Услышав женский голос, заговорщики, ничего не опасаясь, попросят им помочь. Я пойду с тобой и брошу им веревку. А вы, — обратился Мак к мужчинам, — спрячетесь с другой стороны колодца. Как только эти негодяи вылезут, вы их безо всякого труда схватите.
Распоряжения Мака были тотчас же выполнены. Укрытием для пяти гвардейцев послужили кучи камня и земли. Мак поставил Перинетту недалеко от колодца л велел ей медленно идти по направлению к нему.
— Самюэль! Самюэль! — стала звать девушка, ходя кругами около колодца.
И тотчас же из колодца послышались отчаянные вопли.
— Ко мне! На помощь! Сюда!
Перинетта наклонилась над колодцем.
— Что это? Кто тут? — спросила она.
— Кто бы вы ни были, помогите нам выбраться отсюда, и мы вас вознаградим, — раздался снизу голос дона Фелипе.
— Но как, мой добрый господин? — ответила девушка, которой подсказывал Мак.
— Посмотрите, нет ли у колодца веревки? Поищите!
— Да, вы правы, и если вам этого хватит… А как ее привязать?
— Поищите, там в ограде у самой земли должен быть крюк.
— Ага, вот он! — воскликнула Перинетта. — А вот вам и веревка!
Мак лег на землю у ограды с другой стороны.
Через несколько мгновений пять человек, то есть дон Фелипе и четверо его друзей, вылезли из колодца. Ощутив, наконец, под ногами твердую землю, дон Фелипе злобно расхохотался; его распирала ненависть.
Это послужило сигналом солдатам: они были наготове и бросились на испанцев, мгновенно связав четверых из них. Сопротивление оказал один дон Фелипе: он отпрыгнул назад и в ярости закричал:
— Мак! Опять Мак!
— Да, милостивый государь, и на этот раз я вас поймал!
— Ты меня поймал, презренный? Ты так думаешь?
— Да, сударь, можете сами в этом убедиться!
Дон Фелипе бросился к дону Гарсии и резким движением схватил его шпагу.
— Так ты думаешь, что я от тебя не уйду? — воскликнул он, становясь в позицию, размахивая шпагой с такой яростью, что солдаты, уже готовые броситься на него, невольно отшатнулись. — Ты ошибаешься: я, дон Фелипе д'Абадиос, я, друг короля, не покорюсь наемному солдату!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25