— Я могу стать начальником в этом доме и без таких…
— Слугами распоряжается мистер Клинтон, — повторила Эмма. — Он служит барону уже много лет.
Ферек внимательно посмотрел на нее и перестал хмуриться.
— Клинтон пользуется расположением вашего супруга?
— Д-да, — ответила Эмма, которой не нравилось выражение глаз Ферека.
— И он служит в этом доме очень давно?
Эмма опасливо кивнула.
— Может быть, еще с тех пор, когда господин был мальчиком?
— Не знаю. Возможно.
— Ага! — Ферек кивнул, словно наконец-то разгадал мучившую его загадку.
— Так ты понял, что я сказала? — спросила Эмма.
Ферек улыбнулся, и Эмме это совсем не понравилось. Но он сказал только два слова:
— Да, госпожа.
— Ты перестанешь рассказывать истории?
— Конечно, госпожа. Я исполню все ваши повеления. — И, прижав руку к массивной груди, он низко ей поклонился.
Надо только знать, как тобой повелеть, — скептически подумала Эмма.
Ферек считал, что имеет полное право делать все, что она ему не запретила.
— Повторяю: ты должен следовать правилам, заведенным в этом доме, — добавила Эмма.
— Я старался им следовать. Но все время на моем пути попадается что-нибудь, чего я не понимаю.
Конечно, он был воспитан совершенно в другом духе, — подумала Эмма, и ее кольнуло чувство вины. — Откуда Фереку знать, что принято в Англии?
— Если ты что-нибудь не понимаешь, спроси меня.
— Хорошо, госпожа. Спасибо. Вот, например…
— Что?
— Джон говорит, что он собирается обломать Нэнси. Что это значит?
Эмма искала слова:
— Ну, как бы это сказать…
— Мне кажется, что у него нечестные намерения.
— Гм…
— Мне нравится Джон, и я не хочу его убивать, — серьезным тоном заявил Ферек.
— Убивать?!
Гигант с удивлением смотрел на нее.
— Но должен же я защитить честь дома!
— О!..
Насколько все было проще, когда у нее не было своего дома. Тогда они с Фереком прекрасно ладили. Он скрещивал на груди огромные руки и свирепо глядел на любого, кто осмеливался проявлять к ней неуважение. Обидчика как ветром сдувало. Но мистера Клинтона ветром не сдует. Не сдует и Джона с Нэнси.
— Никого убивать я тебе не позволю, — твердо сказала Эмма.
— Но…
— Об этом и речи быть не может, Ферек. Выкинь этот вздор из головы. В твои обязанности не входит защищать честь дома. Это мое дело.
Ферек посмотрел на нее с сомнением:
— Разве в Англии честь дома защищает хозяйка?
Эмма кивнула.
— Но вы же не умеете драться. Как вы накажете бесчестного человека, который пытается совратить ваших прислужниц?
— Для этого есть законы, — заявила Эмма с большим убеждением в голосе. — Главное, Ферек, что тебя это не касается. Понятно?
— Сколько же в Англии законов! — ответил Ферек, качая головой. — Как вы ухитряетесь их все помнить?
— Мы этому обучены, — вывернулась Эмма. — Обещай мне, Ферек, что ничего не будешь делать, не посоветовавшись со мной.
Ферек горестно вздохнул:
— У меня голова идет кругом, госпожа. Разве я вас плохо охранял по дороге в Англию?
«Да, если бы не он, я бы живой сюда не добралась, — признала Эмма. — И за это я ему благодарна».
— Ты меня прекрасно охранял.
— А теперь я вам не нужен. Вас охраняют ваш муж и его слуги.
Он был прав, и Эмма почувствовала себя виноватой.
— Ты всегда будешь моим спутником и защитником, — объявила она.
Лицо Ферека расцвело в улыбке.
— Но ты должен меня слушаться, — поторопилась добавить Эмма. — И я не желаю слышать, что ты собираешься кого-то убивать.
— Конечно, госпожа. Вы приказываете — я повинуюсь.
И Ферек опять поклонился.
— И не забывай, что начальник здесь мистер Клинтон, и ты должен его слушаться.
Ферек благостно улыбнулся.
— Конечно, госпожа.
Эмма задумчиво посмотрела на него. Он говорил таким тоном, словно не придавал всему этому особого значения. Но Эмма знала, что он не хочет подчиняться Клинтону. Опять что-то задумал, догадалась она.
— Запомни: в этом доме слугами распоряжается мистер Клинтон, — еще раз повторила она.
— Да-да, понял.
— Ты с этим согласен?
— Конечно, госпожа.
Но в глазах у Ферека мелькнула какая-то хитрая искорка, и Эмма осталась в сомнении. Она не знала, что еще ему запретить, и дала себе слово не спускать с него глаз. Потом вздохнула, зная, что это невозможно. На какое-то время можно быть спокойной. Сразу после выговора он вряд ли затеет что-нибудь. Так что можно спокойно выпить чаю и лечь в постель. Больше вроде ничего случиться не может. Эмма потянулась, предвкушая мягкую подушку под звенящей головой, чистые простыни, блаженную расслабленность.
В холле ее поджидал Клинтон. Что ему надо? Уж не считает ли он, что она обязана отчитаться перед ним результатах разговора с Фереком?
— К вам пришли с визитом, миледи, — сказал он.
— Сейчас? — удивленно спросила Эмма.
— Я ему сказал, что вы только что приехали и очень устали, — ответил Клинтон. — Но молодой человек настаивает, что должен вас видеть.
— Молодой человек?
Клинтон протянул ей визитную карточку:
— По-моему, это ваш брат, миледи.
Эмма вздохнула, глядя на визитную карточку Робина.
— Он, кажется, очень взволнован, — сказал Клинтон.
Неужели Клинтон, таким образом, наказывает ее за Ферека? Но на лице дворецкого, как всегда, ничего нельзя было прочитать.
— Он в гостиной? — спросила Эмма.
— Да, миледи.
— Хорошо. Благодарю вас, Клинтон.
Эмма пошла к лестнице. Ей очень хотелось сблизиться с братом. Вот только жаль, что он выбрал для визита сегодняшний вечер. Когда Эмма вошла в гостиную, Робин стоял возле камина и пытался забросить начищенным ботфортом выпавший на пол уголек.
Да, из него явно получается денди, подумала Эмма, глядя на массивные подплечники, невероятной сложности узел на шейном платке и жилет, поражающий глаз сочетанием желтых и оранжевых полос. Зачем ему все это? Он и так весьма красивый молодой человек.
— Здравствуй, Робин, — с улыбкой сказала она, проходя в комнату.
Он живо повернулся к ней лицом, и Эмма опять поразилась тому, как он похож на их покойную мать.
— Привет, — ответил он. — Этот ваш дворецкий уверял, что ты меня не примешь. Но они все такие — воображают о себе бог знает что и вечно стараются под каким-нибудь предлогом тебя выставить.
Сквозь браваду в его голосе прорывалось беспокойство, и Эмма не стала ему говорить, как она устала.
— Садись, — предложила она, и сама с наслаждением опустилась на диван.
— Я решил повидать тебя сразу по приезде, потому что не успел этого сделать до твоего отъезда. Но я не знал твоего адреса.
— Я, наверное, забыла тебе его сказать. Прости, пожалуйста.
Какие мягкие подушки у этого дивана, — подумала Эмма. — Почти такие же мягкие, как моя постель.
— Я хотел извиниться, — покраснев, сказал Робин. — За то, как я вел себя на свадьбе. Чересчур много выпил шампанского, а я к нему не привык. Да еще эти офицеры не дали мне толком произнести тост.
— Это не важно, Робин.
— Нет, важно. Мне хотелось хорошо выглядеть. Единственный брат и все такое. Толпа Уэрхемов. Надо было кому-то поддержать честь и нашей семьи.
— Не важно, Робин, — сонно повторила Эмма.
— Они все смеялись! — воскликнул Робин таким тоном, точно в этом была виновата Эмма.
«Какой широкий диван — почти лежишь, — думала Эмма. — И знаешь, что он под тобой не подпрыгнет и не швырнет вдруг в угол. Какое блаженство!»
— Они не хотели тебя обидеть, — сонно сказала она. — Ведь и правда было смешно.
Робин покраснел еще больше.
— Не знаю, что в этом было смешного, — обиженным голосом сказал он. — Я мог сильно ушибиться.
— Зато теперь, наверное, будешь пить меньше.
Диван прямо плыл под Эммой. Закрыть, может, на минуту глаза? — подумала она. — На одну только минутку!
— Ты говоришь совсем как отец, — пожаловался Робин.
— Неужели? Это ужасно.
— Я думал, что ты совсем другая.
— Я и есть другая, — сказала Эмма, с трудом открыв глаза. Ее одолевал сон. Она не помнила, когда так уставала.
— Я надеялся, что мы подружимся, — продолжал Робин. — Во-первых, это как-то не по-людски — совсем не знать своей сестры. Все смотрят на тебя, будто ты чокнутый.
— Нам и правда надо с тобой хорошенько познакомиться, — сказала Эмма, от усталости с трудом выговаривая слова. — Давай назначим день…
С довольным видом Робин подтащил стул ближе к дивану:
— Давай я тебе расскажу, как все было. После того как ты… уехала, меня отправили в школу. Жуткое место, на севере Англии. Холод там был как в Арктике. А учителя — кошмар какой-то. Моложе шестидесяти — ни одного. Нас заставляли носить штаны до колен и… — И Робин стал в подробностях рассказывать Эмме про все невзгоды своих школьных лет. Эмма смутно понимала, что Робин жалуется, как скучно у него проходили каникулы… «Какой прелестный диван — погружаешься в него, как в огромное белое облако…»
— …Но отец меня и слушать не хотел. Говорил, что из школы меня не заберет, меня, видишь ли, нужно держать в ежовых рукавицах. Дисциплина — самое главное…
Эмма с трудом боролась со сном, напоминая себе, что Робин рассказывает ей про свою жизнь. Но каким-то образом в его словах ей слышался прибой Треваллана. Такой убаюкивающий рокот… А Робин все говорил и говорил, подробно рассказывая про каждый школьный год и каждый спор с отцом. Прошло десять минут, потом пятнадцать.
— …И вот восемь месяцев назад я решил снять квартиру в Лондоне, — продолжал Робин. — Он уже больше не мог держать меня на помочах. И с тех пор я кручусь в свете. Эта жизнь по мне. И все было бы отлично, если бы не…
Робин оборвал себя и кашлянул. Он дошел до главного — как отец стесняет его в деньгах. Он надеялся, что новооткрытая сестра окажет ему содействие. Поскольку это содействие Робин представлял себе в виде крупного займа, он не знал, как подступиться к такой деликатной теме. Уставившись в пол, он запинаясь произнес речь, которую готовил несколько дней. Ему так хотелось предстать перед Эммой светским юношей, которого не смущают мелкие условности.
Ну вот, он все высказал. И ждал ее ответа, по-прежнему глядя на пол. Не важно, что она ответит, лишь бы не стала над ним насмехаться.
Но ответа не было. Стояла полная тишина. Даже было слышно, как в камине потрескивают угли. Рассердилась она, что ли? Или придумывает, как бы поизящнее ему отказать? Не в силах больше терпеть неизвестности, Робин украдкой посмотрел на сестру. Его светлые брови сошлись на переносице. Робин встал со стула и, не веря своим глазам, шагнул ближе к дивану. Нет, он не ошибся. Глаза его не обманули. Эмма крепко спала.
— Черт! — громко выругался он.
— А?
Эмма проснулась и непонимающе уставилась на брата, словно не узнавая его.
— Все ясно! — зло проговорил Робин.
— Я… О Боже мой! Я заснула? Прости меня. Мы так долго ехали, а вчерашнюю ночь провели в такой ужасной гостинице, что я не сомкнула глаз…
— Нет, это ты прости меня, — стиснув зубы, проговорил Робин. — Я не знал, что навожу на тебя такую скуку. Можешь быть спокойна — больше я к тебе приставать с… разговорами не буду.
— Ну что ты, Робин!
У него было багровое от возмущения лицо, и он с трудом сдерживался. Молодым людям везде мерещатся обиды. Эмма это отлично знала.
— Если ты тоже собираешься надо мной насмехаться…
— Я вовсе не насмехалась.
Но он ее не слушал.
— …тогда мне лучше уйти, — сказал он голосом, в котором почти слышались слезы.
Махнув рукой, будто что-то выбрасывая, Робин широкими шагами вышел из гостиной. Эмма услышала, как он, грохоча сапогами, сбежал по лестнице в холл. С трудом поднявшись с мягкого дивана, она вышла на лестницу. Робин требовал у дворецкого шляпу. К тому времени, когда Эмма спустилась вниз, его там уже не было.
— Весьма характерный молодой человек, — сказал Клинтон, и Эмме почудилось в его голосе удовлетворение.
— К дьяволу! — сказала она.
Клинтон поднял брови. Эмма так на него посмотрела, что он тут же снова их опустил и еще больше выпрямился. Довольная произведенным эффектом, она повернулась и опять пошла вверх по лестнице. Теперь уж ничто не помешает ей добраться до спальни.
Ей ничто и не помешало. Но, к сожалению, неожиданная концовка встречи с Робином прогнала у нее сон. Ну что ж, раз не хочется спать, по крайней мере, напьюсь чаю, — решила Эмма и позвонила горничной. Не успела Эмма снять измятое платье и надеть пеньюар, как горничная вернулась с чаем. Эмма уселась в кресло рядом со столиком, на котором стояла дымящаяся чашка, и положила ноги на табуреточку. Н-да, пока что возвращение в Лондон ознаменовалось одними неприятностями. Осложнения с Фереком и Робином на этом, конечно, не кончатся. Эмма с тоской вспомнила Треваллан, где так покойно и так красиво, но тут же подавила это чувство. Колин хочет жить в Лондоне. Здесь у него друзья. И Эмма постарается ему угодить и прижиться в Лондоне. На маленьком столике ее дожидалась гора почты. Многие конверты, видимо, содержали приглашения. Завтра она их все откроет и примет все приглашения. Завтра.
Эмма откинула голову на спинку кресла. Чай ей помог, и головная боль почти прошла. Интересно, Колин уже лег спать? В эту самую минуту, словно услышав ее, Колин открыл дверь между их комнатами.
— А я думал, что ты уже давно спишь.
— Да нет, пришлось улаживать… кое-какие домашние дела.
— А. Ну что, все успокоились?
Он уже выбросил из головы жалобы Клинтона, — с завистью подумала Эмма.
— Да, более или менее.
Колин сел в кресло напротив Эммы и вытянул ноги.
— Знаешь, я давно удивляюсь, каким образом ты обзавелась таким слугой. Странный выбор для дамы.
— Это был не совсем мой выбор.
— Почему-то я совсем не удивлен, — с усмешкой сказал ее муж.
— Да, Ферек — человек решительный, — с улыбкой признала Эмма. — Но тут решал не он, а скорее обстоятельства.
— Какие обстоятельства?
— Мы подъезжали к Константинополю и остановились на ночь в деревенской… скажем, гостинице, хотя такого названия это заведение не заслуживает.
Эмма говорила, опустив глаза, а Колин тем временем разглядывал ее лицо.
— Еды там приличной не было, и я решила пойти на рынок и купить чего-нибудь на ужин. Это было совсем близко. С собой я взяла двух… служащих гостиницы.
— А где в это время был этот недоумок Эдвард? — сурово спросил Колин.
Эмма сделала гримаску.
— Он уже сел играть, и оттащить его от игры было невозможно.
— То есть твой муж позволил тебе идти одной на рынок в сопровождении незнакомых людей из турецкой деревни?
Эмма пожала плечами.
Колин издал звук, похожий на львиный рык.
— Мы пошли на рынок, и я начала выбирать продукты. Все выглядело очень заманчиво и приятно пахло специями. — Погрузившись в воспоминания, Эмма подняла голову, устремив взгляд в пространство. — Но я видела, что на меня таращатся. Там все женщины носят чадру, так что всем было ясно, что я чужестранка. Но все началось, когда я вынула кошелек, чтобы расплатиться за покупки. Денег у меня было немного, но для моих сопровождающих они, возможно, представляли целое богатство.
— Весьма возможно, — прорычал Колин.
— Один из них обхватил меня сзади, а другой вытащил дубинку, видимо, собираясь меня ею ударить.
— Боже правый!
— Я порядком испугалась, — призналась Эмма.
— А ты знала, что в Турции процветает торговля рабами, и особенно рабынями?
— Странно, что ты об этом заговорил — в свете того, что случилось дальше. Я изо всех сил вырывалась, по держали меня крепко. И вдруг я услышала какой-то рев. Через секунду державший меня человек так резко разжал руки, что я упала на колени.
Колин пробурчал что-то неразборчивое.
— Оглянувшись, я увидела, что на моих обидчиков напал огромный человек. Он что-то кричал им по-турецки. Слов я, конечно, не понимала, но их смысл был ясен.
— Еще бы!
— Он ругался, — сочла нужным пояснить Эмма. — Одного он ударил с такой силой, что тот отлетел далеко в сторону. Потом гигант швырнул поверх голов зевак дубинку, которая с грохотом ударилась о стенку.
«Как ясно я все это помню, — думала Эмма. — Вот что значит испугаться».
— Мои обидчики убежали. Вокруг нас начала собираться толпа. И тут я увидела, что какие-то люди пытаются оттащить от меня моего спасителя. А потом я разглядела, что на руках и ногах у него цепи.
Эмма, наконец, посмотрела на Колина.
— Вот как?
— Его привели на продажу.
— Да?
— Да.
У Эммы при одном воспоминании об этом сжались кулаки.
— Нет, вы можете себе представить что-нибудь ужаснее?
— Варварство, — заметил Колин.
— Но никто так не думал. Все просто стояли и смотрели, как его уволакивают. У одного из его сторожей даже была плетка.
Колин внимательно наблюдал за ее лицом.
— А мой спаситель посмотрел на меня, но ни о чем не попросил и словно ничего от меня не ждал.
— Само собой!
Эмма слегка нахмурилась.
— Он и правда ничего от меня не ждал, Колин.
— Ну ладно, предположим.
— Естественно, мне пришлось его купить.
— Естественно.
— Ну не могла же я обречь его на такую участь после того, как он меня спас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35