Теперь Джош снова сосредоточился на своей главной цели. Он еще раз осмотрел приглянувшуюся ему дверь и убежденно кивнул головой.
— Здесь. Точно — здесь.
Джош еще раз икнул, толкнул дверь и громко прошептал:
— Изабель?
Ни звука в ответ. Ладно, повторим.
— Изабель, ты не спишь? Мне нужно поговорить т-тобой!
Дверь оказалась незапертой, а комната — темной.
Войдя внутрь, Джош попытался сориентироваться в неверном свете свечи, по-прежнему рвущейся на свободу из его руки. Наконец ему удалось распознать очертания кровати, и он нетвердыми шагами направился к ней.
Дошел и грузно опустился на край. Медленно, осторожно наклонился и сумел совершить настоящий подвиг — установить на прикроватном столике свечу, ничего при этом не свалив и на закапав воском. Он облегченно вздохнул и уставился на свернувшуюся под одеялом Изабель.
— Джез, я х-хочу тебе сказать, — начал он, запинаясь.
Затем наклонился ниже и продолжал:
— Т-ты уж, это… прости меня за вчерашнее.
Изабель не ответила, и это неожиданно привело Джоша в ярость. Он схватил спящую за плечо и резко тряхнул.
— Д-да проснись же ты… О господи!
Изабель проснулась, подпрыгнула на постели и громко завизжала, вцепившись руками в края постели. Джош в ужасе зажал ладонями уши.
— Ради бога, перестань, Джез!
Неяркое пламя свечи осветило женское лицо, и Джош разинул рот, увидев перед собой разъяренное темноволосое создание.
— Из-забель! Эт-то не ты!
— Конечно, не я! — огрызнулась она. — Я — Элизабет!
— П-корнейше п-ршу простить, — блеснул изяществом манер Джош и скатился с постели. — Я не хотел вас будить. Я Д-Джез хотел разбудить…
— Врете, — отрезала она.
— Ей-богу! — обиделся Джош. — З-зачем мне будить вас? Я вас с-с-совсем не знаю! И в-вообще, эт-то неприлично!
— А пробираться ночью в комнату Изабель — прилично? — холодно спросила Элизабет.
— К-конечно, — удивленно ответил Джош. — А чт-то т-такого?
— Ну… Вы законченный мерзавец! — воскликнула Элизабет. — В первую же ночь вы пытаетесь пробраться в комнату Изабель, зная при этом, что она — любовница Терренса!
— Н-не любовница! — сердито закричал Джош, сжимая кулаки.
— Нет? — ахнула Элизабет.
Джош запнулся, вспомнив про ту роль, которую взялся играть. Покачнулся, поднял брови, пытаясь пошире раскрыть непослушные глаза и с неотразимой логикой пьяного сказал:
— П-почему — нет? Д-да?
— И все равно вы тут как тут — рады стараться! — осуждающе воскликнула Элизабет.
— М-м-м… Пож-жалуй, — согласился Джош, нахмурился и погрозил Элизабет пальцем. — И н-нечего меня путать. Я все сам п-прекрасно помню. Б-без в-вашей помощи!
— Не уверена, — прищурилась Элизабет.
На этом их содержательный разговор прервался. Милые собеседники замолчали и уставились друг на друга. Внезапно в голову Джоша пришла дикая мысль — погладить роскошные волосы Элизабет, рассыпавшиеся поверх кружевного воротника ее ночной рубашки. «Э, нет!» — подумал он и сказал:
— Н-ну, пожалуй, мне пора идти! Н-не хочу вас больше беспокоить! — Он сделал усилие и ухватил свечу. — К-как там сказала эта крошка Бетти?.. А, н-неважно… Бог с ней! Смеется много!
— Бетти? — переспросила Элизабет. — Так вы уже и с горничной успели завести интрижку? Мило, очень мило…
— З-завести что?.. — Джош осекся. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за себя. Даже сейчас, когда хмель перекатывался в голове мутными, тяжелыми волнами. Пошатываясь, он двинулся к двери. — Д-да, вы правы. Аб-бсолютно. Я — распутная свинья, — сказал он, обернувшись. — В-волочусь за каждой хор-рошенькой женщиной! За каждой юбкой.
На глаза его навернулись пьяные слезы. Элизабет посмотрела на него с каким-то новым выражением.
— Что ж! Тогда мне остается лишь благодарить бога за то, что я — не хорошенькая!
— Эт-то вы-то не хорошенькая? — Джош едва не выронил из рук горящую свечу. — Это вы-то н-не хорошенькая?
Женщина, сидящая перед ним в постели, была не просто хорошенькой — она была просто красавицей! Джош почувствовал нестерпимое, страстное желание прижаться к этим нежным губам, зарыться лицом в густые волосы, крепко прижать к себе упругое, горячее тело. А кроме того, у нее были такие грустные глаза! У красивой женщины не должно быть таких грустных глаз!
Внезапная, сумасшедшая мысль молнией сверкнула в голове Джоша.
— Черт побери, ведь я же развратник, не так ли? — воскликнул он и быстро двинулся назад, к постели.
— Ч-что это вы задумали? — обеспокоенно спросила Элизабет.
— Я — развратник, — твердо заявил Джош и с грохотом поставил свечу обратно на прикроватный столик. — Вот кто я!
Он вновь опустился на край постели и притянул к себе Элизабет. Жадно прижался губами к ее губам, заглушая рвущийся из ее горла протестующий крик. Она застыла словно изваяние, пока Джош гладил ее плечи и шею — сладострастно и нежно, как заправский соблазнитель.
Вдруг что-то переменилось в Элизабет, и она загорелась, превратившись в руках Джоша в комок расплавленной лавы. Джош задохнулся от наслаждения, упиваясь сочными губами, шелковистой атласной кожей, запахом свежести и лаванды, струившимся от волос Элизабет. Мир — и до этого нечеткий — поплыл у него перед глазами. Он застонал и откинулся назад — пораженный, сраженный в самое сердце. Элизабет сидела в постели прямо и неподвижно. Ее полураскрытые губы все еще слегка подрагивали, ресницы — длинные, пушистые, — опущены. Это было лицо богини. Невинной, девственной богини.
— О боже! — простонал Джош. Он сцепил свои руки за спиной, наклонился вперед и внезапно скомандовал: — Ударь меня!
Медленно дрогнули ресницы, открывая чудесные темные глаза, в которых застыло удивление.
— Что?
— Ударьте меня, — сглотнул Джош. — Немедленно. Вы… вы просто обязаны это сделать. Я развратник!
— Но… — она покачала головой, — но я… не могу.
— М-можете, можете, можете. Я — развратник. Негодяй. С нами только так и нужно… Только так.
— Нужно? — Элизабет даже не пошевелилась. — С чего это вы вдруг взялись учить меня, как мне нужно поступать с вами?
Джош завороженно следил за движением ее губ — чудесных губ, которые, бог даст, он еще когда-нибудь поцелует.
— Н-не учу, — с трудом выдохнул он. — П-предупреждаю.
Элизабет вновь потупилась.
— Э-э-э… Нет, нет!
И неожиданно для себя самой влепила Джошу крепкую, звучную пощечину.
Голова его резко дернулась, и в глазах замельтешили яркие звездочки. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как начинает заплывать его левый глаз.
— Вот так! — сказал Джош и встал с постели. Пристально посмотрел в глаза Элизабет, стараясь не опускать взгляд ниже, туда, где смятые кружева сползли, обнажая прекрасную грудь. — Теперь… Теперь вы точно будете знать, как нужно поступать с развратниками. И можете повторить это в любое время. Если, конечно, вам представится случай…
Элизабет молча смотрела на него.
Джош схватил со стола свечу и направился к двери.
Терренс стоял с зажженной свечой в руке возле двери в непроглядной темноте ночного коридора. Вздохнул — глубоко и огорченно. Мутные волны бренди лениво плескались в его затуманенном мозгу. Да, напрасно он так напился за ужином, напрасно! Но так уж случилось. Весь вечер Джош Клинтон так смотрел на него, что Терренс чувствовал себя полнейшим негодяем. А когда он поворачивал голову, чтобы поймать взгляд Изабель, и не встречал его — она упорно отворачивалась в сторону, — то чувствовал себя негодяем вдвойне.
— Изабель! — позвал он и поскребся в дверь.
Нет ответа.
— Изабель, мне нужно с тобой поговорить!
И снова молчание в ответ.
— Изабель! — позвал он еще раз, громче. — Я все равно не уйду и буду стучать, пока ты не откроешь! Так что лучше открой, пока я не перебудил всех.
Наконец за дверью послышался неясный шум, щелкнул отпираемый замок, и дверь слегка приоткрылась.
— Что тебе нужно? — холодно спросила сквозь щель Изабель.
Терренс придвинулся поближе и попытался рассмотреть лицо девушки, но не сумел; в комнате было темно, а слабого света свечи в его руке было явно недостаточно. Однако и этого тусклого огонька хватило, чтобы Терренс заметил главное: недобрый отблеск в ее глазах.
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу, — ответила она. — Не имею ни малейшего желания говорить с человеком, который устроил драку с моим братом. Словно пьяный матрос в таверне…
— Но он первым напал! — возразил Терренс.
В ответ Изабель сокрушенно вздохнула.
— Ну и пусть. Зато ты с такой готовностью бросился отвечать! И угробил при этом бабушкины часы.
— Ну, извини, — сказал Терренс.
И тут же пьяный бес по имени бренди проснулся у него в мозгу и дернул за язык:
— Но если уж быть честным до конца, то нужно сказать, что твой разлюбезный братец вообще не имел права предъявлять какие-то претензии! Не нужно было тратить все деньги на женщину! Тоже мне, прожигатель жизни!
— На себя посмотри, — ответила она. — А кто на меня все деньги потратил — не ты ли?
Терренс сунулся было поближе, но Изабель издала низкий звук, напоминающий рычание. Он удивленно покачал головой. Вот уж никогда не подумал бы, что женщина может так рычать!
— Да, Тео была права, — злобно прошипела Изабель. — Лучше всего вообще не иметь дела с мужчинами!
Хотя сейчас Изабель и не рычала, тон ее очень задел Терренса.
— Нашла кого слушать — Тео! Да она просто ненавидит мужчин!
— И я начинаю понимать, почему!
— Открой дверь, — грозно приказал Терренс. — Дай мне войти и поговорить!
— Не о чем нам говорить!
— Нет, есть о чем! — и Терренс просунул руку в дверную щель.
За дверью послышался шорох, и руку плотно и больно обхватило что-то сильное и острое, словно капкан.
Терренс охнул и быстро отдернул ее назад. На запястье четким полукругом отпечатались следы мелких острых зубов. Рука заныла, а из ранок начала сочиться кровь. Терренс оторопело уставился на свое запястье и растерянно спросил:
— Изабель! Как ты могла!
— Я тут ни при чем, — прошипела Изабель. — Это Мордрид.
— Мордрид? — переспросил Терренс и внимательнее присмотрелся к ранкам.
Да, так и есть. Это собачьи зубы. Ну и то ладно. Было бы куда хуже, если бы это все же оказалась Изабель.
— Слава богу, — пробормотал он.
— А теперь убирайся, — приказала Изабель. — Или мы продолжим.
Терренс бережно прижал к груди покусанную руку. Ему было и неловко, и смешно. И стыдно. Ну а то, что гнев его от укуса Мордрида не улетучился, само собой понятно.
— Да провалитесь вы оба! — буркнул он.
— Спокойной ночи, милорд!
И дверь захлопнулась перед самым носом Терренса.
Он постоял немного возле нее — растерянный и удивленный. Много чего случалось в его развеселой шумной жизни, но такого конфуза — никогда. Покачав головой, Терренс побрел по темному коридору, негромко, но от всей души кляня сумасшедших женщин и их бешеных собак.
Тут он заметил вдали еще один дрожащий огонек свечи. Он приближался, выписывая в темноте коридора причудливые узоры. Когда же огонек приблизился вплотную, Терренс рассмотрел и обладателя свечи. Им оказался Джош: хмельной, растрепанный и с синяком под левым глазом.
— А, это ты? — притормозил Терренс.
— Да, — сокрушенно кивнул головой Джош. — Это я.
— И я ничего не понимаю.
— Я тоже, — вздохнул Терренс.
— Как, и ты тоже? — удивился Джош. — А я-то обрадовался! Ну, если уж и ты ничего не понимаешь в этом чертовом замке, то нам сегодня не добраться до наших постелей! Эй, а что это у тебя с рукой?
— Укусили, — ответил Терренс и быстро спрятал покусанную руку за спину. — Я ходил извиняться перед Изабель.
— И она тебя покусала? — изумился Джош. — Вот те на! Никогда не знал, что Изабель еще и кусаться умеет!
— Да нет, это не она. Это Мордрид, — сказал Терренс. — Он поселился в ее спальне.
— Ха! — сверкнул глазами Джош. — Хорошенькое дело! Мордрид, говоришь? Поселился?
— Ну да, — с досадой сказал Терренс. — Проклятый пес!
— И ты ему позволяешь? — удивился Джош.
— Нахальное существо! — надул щеки Терренс. — Спит в одной постели с Изабель, можешь себе представить?
— Он спит с Изабель? — взорвался Джош. — Проклятие! Да я вышвырну его вон! Сейчас же! Еще чего! Спать с Изабель!
Терренс вздохнул и стал терпеливо объяснять — медленно и внятно, словно говорил со слабоумным:
— Говорю же тебе: Мордрид — собака! Собака, понимаешь? Он кобель! И черта с два ты его оттуда вышвырнешь!
— Что кобель — это понятно, — озабоченно сказал Джош. — А ты на дуэль его вызвать не пробовал? И вообще, как ты мог позволить какому-то Мордриду спать с Изабель?
— Нет, — сказал Терренс, начиная раздражаться. — По-моему, ты так и не понял. Мордрид — настоящая собака.
— Еще бы не собака, если спит с моей сестрой! Но все, все! Я положу этому конец! Вызову этого кобеля на дуэль и уложу на месте!
— Джош! — зашел Терренс с другого конца. — Мордрид — собака. Настоящая собака — с четырьмя лапами, шерстью и хвостом!
— А-а, — глупо улыбнулся Джош. — Теперь понятно. Ты уж прости, у меня голова плохо варит — перебрал я вчера немного!
Он подумал секунду и честно поправился:
— Да нет, не немного. Изрядно перебрал!
— А с тобой что случилось? — кивнул на заплывший глаз Терренс.
— Да так, ничего, — хмыкнул Джош. — Только скажу тебе по секрету: опасная это профессия — развратник! И тру-удная!
Терренс понимающе кивнул.
— Это точно. Должен сказать тебе, что это ужасно трудное и опасное дело — иметь в любовницах такую женщину, как твоя сестра. Даже понарошку.
— Мог бы и не говорить, сам знаю, — ухмыльнулся Джош.
— Ну что же, пошли, старина! — вздохнул Терренс. — Я провожу тебя до самой постели!
— По гроб жизни буду благодарен, — ответил Джош, — а то я уж совсем было отчаялся. Опять ошибиться дверью боюсь — вот и хожу по этому проклятому коридору битый час!
8
Терренс поморщился и взял со стола чашку горячего крепкого чая. Голова у него раскалывалась, в горле першило, а в глазах мельтешили разноцветные мушки. Все внутри пересохло и пылало жаром, и он с наслаждением полил пустыню бодрящим ароматным напитком. Стилтон поставил перед Терренсом тарелку с омлетом и поджаренным беконом. В любое другое время Терренс не преминул бы отдать должное и тому, и другому, но — в другое время. Не сейчас. Сейчас он на еду и смотреть-то не мог.
— Доброе утро! — послышался голос леди Дороти.
Она вошла в столовую и села за стол — прямо напротив Терренса. Внимательно посмотрела на помятое, бледное лицо внука, на его поврежденную руку.
— С кем сражался ночью, а?
— Неважно, — хмуро пробурчал Терренс.
— Важно, — возразила леди Дороти и потянулась к серебряному чайнику. — Это не шутки. Кто знает, какую заразу ты мог занести! Я прикажу Стилтону приготовить лекарство!
— О нет, только не это! — страдальческим тоном сказал Терренс и поставил чашку на блюдце. — На такие подвиги я не способен! Пожалуйста, не нужно никаких снадобий! Никаких! Это самоубийство!
— Самоубийство — напиваться до потери сознания, — парировала леди Дороти, помешивая чай позолоченной ложечкой. — Терренс, мне нужно с тобой поговорить!
— Слава богу! — хмыкнул Терренс. — Наконец-то нашелся хоть один человек, который хочет поговорить со мной!
— Меня интересует, что ты думаешь об Амелии, — сказала леди Дороти и внимательно посмотрела на внука.
— Об Амелии? — поморщившись, переспросил Терренс. Как только могла леди Дороти приставать с подобными вопросами к человеку, который мучается с похмелья? Не самое удобное время для сватовства выбрала бабушка. Ну, ладно. Каков вопрос, таков будет и ответ!
И Терренс сказал, не подбирая выражений:
— Да ничего я о ней не думаю! Думаю только о том, что неужели моя бабушка настолько поглупела, что может хоть на минутку подумать, будто эта пустоголовая любительница птичек хоть чем-то мне интересна?
— Вступая в брак, нелишне прежде всего подумать о личных интересах, — невозмутимо заметила леди Дороти и отпила из чашки. — В данном случае речь идет об имениях и доходах, которые принесет тебе брак с Амелией. Придет день, и все это станет твоим.
— Никогда не станет, — ответил Терренс. — Потому что я не хочу жениться на Амелии. И никогда не захочу. Ни за какие деньги. И не трать попусту время, лучше возьми и сразу вышвырни меня вон!
— Зачем же? — осторожно поставила на блюдце хрупкую чашечку леди Дороти и изучающе посмотрела на внука. — Я не настолько глупа, как ты думаешь, Терренс. Ты привез сюда свою шлюху, чтобы испытать мое терпение, и я это прекрасно понимаю.
— Не называй ее шлюхой, — буркнул Терренс.
— А как ее еще называть? — огрызнулась леди Дороти. — Ты привез ее сюда, чтобы устроить скандал и погубить этим скандалом все мои планы относительно твоего будущего!
— Верно, — согласился Терренс. — И я все равно добьюсь своего рано или поздно.
— Ни рано, ни поздно. Никогда ты этого не добьешься! — постучала леди Дороти по столу своим длинным тонким пальцем. — Амелия — превосходная партия для тебя, и ты на ней женишься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Здесь. Точно — здесь.
Джош еще раз икнул, толкнул дверь и громко прошептал:
— Изабель?
Ни звука в ответ. Ладно, повторим.
— Изабель, ты не спишь? Мне нужно поговорить т-тобой!
Дверь оказалась незапертой, а комната — темной.
Войдя внутрь, Джош попытался сориентироваться в неверном свете свечи, по-прежнему рвущейся на свободу из его руки. Наконец ему удалось распознать очертания кровати, и он нетвердыми шагами направился к ней.
Дошел и грузно опустился на край. Медленно, осторожно наклонился и сумел совершить настоящий подвиг — установить на прикроватном столике свечу, ничего при этом не свалив и на закапав воском. Он облегченно вздохнул и уставился на свернувшуюся под одеялом Изабель.
— Джез, я х-хочу тебе сказать, — начал он, запинаясь.
Затем наклонился ниже и продолжал:
— Т-ты уж, это… прости меня за вчерашнее.
Изабель не ответила, и это неожиданно привело Джоша в ярость. Он схватил спящую за плечо и резко тряхнул.
— Д-да проснись же ты… О господи!
Изабель проснулась, подпрыгнула на постели и громко завизжала, вцепившись руками в края постели. Джош в ужасе зажал ладонями уши.
— Ради бога, перестань, Джез!
Неяркое пламя свечи осветило женское лицо, и Джош разинул рот, увидев перед собой разъяренное темноволосое создание.
— Из-забель! Эт-то не ты!
— Конечно, не я! — огрызнулась она. — Я — Элизабет!
— П-корнейше п-ршу простить, — блеснул изяществом манер Джош и скатился с постели. — Я не хотел вас будить. Я Д-Джез хотел разбудить…
— Врете, — отрезала она.
— Ей-богу! — обиделся Джош. — З-зачем мне будить вас? Я вас с-с-совсем не знаю! И в-вообще, эт-то неприлично!
— А пробираться ночью в комнату Изабель — прилично? — холодно спросила Элизабет.
— К-конечно, — удивленно ответил Джош. — А чт-то т-такого?
— Ну… Вы законченный мерзавец! — воскликнула Элизабет. — В первую же ночь вы пытаетесь пробраться в комнату Изабель, зная при этом, что она — любовница Терренса!
— Н-не любовница! — сердито закричал Джош, сжимая кулаки.
— Нет? — ахнула Элизабет.
Джош запнулся, вспомнив про ту роль, которую взялся играть. Покачнулся, поднял брови, пытаясь пошире раскрыть непослушные глаза и с неотразимой логикой пьяного сказал:
— П-почему — нет? Д-да?
— И все равно вы тут как тут — рады стараться! — осуждающе воскликнула Элизабет.
— М-м-м… Пож-жалуй, — согласился Джош, нахмурился и погрозил Элизабет пальцем. — И н-нечего меня путать. Я все сам п-прекрасно помню. Б-без в-вашей помощи!
— Не уверена, — прищурилась Элизабет.
На этом их содержательный разговор прервался. Милые собеседники замолчали и уставились друг на друга. Внезапно в голову Джоша пришла дикая мысль — погладить роскошные волосы Элизабет, рассыпавшиеся поверх кружевного воротника ее ночной рубашки. «Э, нет!» — подумал он и сказал:
— Н-ну, пожалуй, мне пора идти! Н-не хочу вас больше беспокоить! — Он сделал усилие и ухватил свечу. — К-как там сказала эта крошка Бетти?.. А, н-неважно… Бог с ней! Смеется много!
— Бетти? — переспросила Элизабет. — Так вы уже и с горничной успели завести интрижку? Мило, очень мило…
— З-завести что?.. — Джош осекся. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за себя. Даже сейчас, когда хмель перекатывался в голове мутными, тяжелыми волнами. Пошатываясь, он двинулся к двери. — Д-да, вы правы. Аб-бсолютно. Я — распутная свинья, — сказал он, обернувшись. — В-волочусь за каждой хор-рошенькой женщиной! За каждой юбкой.
На глаза его навернулись пьяные слезы. Элизабет посмотрела на него с каким-то новым выражением.
— Что ж! Тогда мне остается лишь благодарить бога за то, что я — не хорошенькая!
— Эт-то вы-то не хорошенькая? — Джош едва не выронил из рук горящую свечу. — Это вы-то н-не хорошенькая?
Женщина, сидящая перед ним в постели, была не просто хорошенькой — она была просто красавицей! Джош почувствовал нестерпимое, страстное желание прижаться к этим нежным губам, зарыться лицом в густые волосы, крепко прижать к себе упругое, горячее тело. А кроме того, у нее были такие грустные глаза! У красивой женщины не должно быть таких грустных глаз!
Внезапная, сумасшедшая мысль молнией сверкнула в голове Джоша.
— Черт побери, ведь я же развратник, не так ли? — воскликнул он и быстро двинулся назад, к постели.
— Ч-что это вы задумали? — обеспокоенно спросила Элизабет.
— Я — развратник, — твердо заявил Джош и с грохотом поставил свечу обратно на прикроватный столик. — Вот кто я!
Он вновь опустился на край постели и притянул к себе Элизабет. Жадно прижался губами к ее губам, заглушая рвущийся из ее горла протестующий крик. Она застыла словно изваяние, пока Джош гладил ее плечи и шею — сладострастно и нежно, как заправский соблазнитель.
Вдруг что-то переменилось в Элизабет, и она загорелась, превратившись в руках Джоша в комок расплавленной лавы. Джош задохнулся от наслаждения, упиваясь сочными губами, шелковистой атласной кожей, запахом свежести и лаванды, струившимся от волос Элизабет. Мир — и до этого нечеткий — поплыл у него перед глазами. Он застонал и откинулся назад — пораженный, сраженный в самое сердце. Элизабет сидела в постели прямо и неподвижно. Ее полураскрытые губы все еще слегка подрагивали, ресницы — длинные, пушистые, — опущены. Это было лицо богини. Невинной, девственной богини.
— О боже! — простонал Джош. Он сцепил свои руки за спиной, наклонился вперед и внезапно скомандовал: — Ударь меня!
Медленно дрогнули ресницы, открывая чудесные темные глаза, в которых застыло удивление.
— Что?
— Ударьте меня, — сглотнул Джош. — Немедленно. Вы… вы просто обязаны это сделать. Я развратник!
— Но… — она покачала головой, — но я… не могу.
— М-можете, можете, можете. Я — развратник. Негодяй. С нами только так и нужно… Только так.
— Нужно? — Элизабет даже не пошевелилась. — С чего это вы вдруг взялись учить меня, как мне нужно поступать с вами?
Джош завороженно следил за движением ее губ — чудесных губ, которые, бог даст, он еще когда-нибудь поцелует.
— Н-не учу, — с трудом выдохнул он. — П-предупреждаю.
Элизабет вновь потупилась.
— Э-э-э… Нет, нет!
И неожиданно для себя самой влепила Джошу крепкую, звучную пощечину.
Голова его резко дернулась, и в глазах замельтешили яркие звездочки. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как начинает заплывать его левый глаз.
— Вот так! — сказал Джош и встал с постели. Пристально посмотрел в глаза Элизабет, стараясь не опускать взгляд ниже, туда, где смятые кружева сползли, обнажая прекрасную грудь. — Теперь… Теперь вы точно будете знать, как нужно поступать с развратниками. И можете повторить это в любое время. Если, конечно, вам представится случай…
Элизабет молча смотрела на него.
Джош схватил со стола свечу и направился к двери.
Терренс стоял с зажженной свечой в руке возле двери в непроглядной темноте ночного коридора. Вздохнул — глубоко и огорченно. Мутные волны бренди лениво плескались в его затуманенном мозгу. Да, напрасно он так напился за ужином, напрасно! Но так уж случилось. Весь вечер Джош Клинтон так смотрел на него, что Терренс чувствовал себя полнейшим негодяем. А когда он поворачивал голову, чтобы поймать взгляд Изабель, и не встречал его — она упорно отворачивалась в сторону, — то чувствовал себя негодяем вдвойне.
— Изабель! — позвал он и поскребся в дверь.
Нет ответа.
— Изабель, мне нужно с тобой поговорить!
И снова молчание в ответ.
— Изабель! — позвал он еще раз, громче. — Я все равно не уйду и буду стучать, пока ты не откроешь! Так что лучше открой, пока я не перебудил всех.
Наконец за дверью послышался неясный шум, щелкнул отпираемый замок, и дверь слегка приоткрылась.
— Что тебе нужно? — холодно спросила сквозь щель Изабель.
Терренс придвинулся поближе и попытался рассмотреть лицо девушки, но не сумел; в комнате было темно, а слабого света свечи в его руке было явно недостаточно. Однако и этого тусклого огонька хватило, чтобы Терренс заметил главное: недобрый отблеск в ее глазах.
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу, — ответила она. — Не имею ни малейшего желания говорить с человеком, который устроил драку с моим братом. Словно пьяный матрос в таверне…
— Но он первым напал! — возразил Терренс.
В ответ Изабель сокрушенно вздохнула.
— Ну и пусть. Зато ты с такой готовностью бросился отвечать! И угробил при этом бабушкины часы.
— Ну, извини, — сказал Терренс.
И тут же пьяный бес по имени бренди проснулся у него в мозгу и дернул за язык:
— Но если уж быть честным до конца, то нужно сказать, что твой разлюбезный братец вообще не имел права предъявлять какие-то претензии! Не нужно было тратить все деньги на женщину! Тоже мне, прожигатель жизни!
— На себя посмотри, — ответила она. — А кто на меня все деньги потратил — не ты ли?
Терренс сунулся было поближе, но Изабель издала низкий звук, напоминающий рычание. Он удивленно покачал головой. Вот уж никогда не подумал бы, что женщина может так рычать!
— Да, Тео была права, — злобно прошипела Изабель. — Лучше всего вообще не иметь дела с мужчинами!
Хотя сейчас Изабель и не рычала, тон ее очень задел Терренса.
— Нашла кого слушать — Тео! Да она просто ненавидит мужчин!
— И я начинаю понимать, почему!
— Открой дверь, — грозно приказал Терренс. — Дай мне войти и поговорить!
— Не о чем нам говорить!
— Нет, есть о чем! — и Терренс просунул руку в дверную щель.
За дверью послышался шорох, и руку плотно и больно обхватило что-то сильное и острое, словно капкан.
Терренс охнул и быстро отдернул ее назад. На запястье четким полукругом отпечатались следы мелких острых зубов. Рука заныла, а из ранок начала сочиться кровь. Терренс оторопело уставился на свое запястье и растерянно спросил:
— Изабель! Как ты могла!
— Я тут ни при чем, — прошипела Изабель. — Это Мордрид.
— Мордрид? — переспросил Терренс и внимательнее присмотрелся к ранкам.
Да, так и есть. Это собачьи зубы. Ну и то ладно. Было бы куда хуже, если бы это все же оказалась Изабель.
— Слава богу, — пробормотал он.
— А теперь убирайся, — приказала Изабель. — Или мы продолжим.
Терренс бережно прижал к груди покусанную руку. Ему было и неловко, и смешно. И стыдно. Ну а то, что гнев его от укуса Мордрида не улетучился, само собой понятно.
— Да провалитесь вы оба! — буркнул он.
— Спокойной ночи, милорд!
И дверь захлопнулась перед самым носом Терренса.
Он постоял немного возле нее — растерянный и удивленный. Много чего случалось в его развеселой шумной жизни, но такого конфуза — никогда. Покачав головой, Терренс побрел по темному коридору, негромко, но от всей души кляня сумасшедших женщин и их бешеных собак.
Тут он заметил вдали еще один дрожащий огонек свечи. Он приближался, выписывая в темноте коридора причудливые узоры. Когда же огонек приблизился вплотную, Терренс рассмотрел и обладателя свечи. Им оказался Джош: хмельной, растрепанный и с синяком под левым глазом.
— А, это ты? — притормозил Терренс.
— Да, — сокрушенно кивнул головой Джош. — Это я.
— И я ничего не понимаю.
— Я тоже, — вздохнул Терренс.
— Как, и ты тоже? — удивился Джош. — А я-то обрадовался! Ну, если уж и ты ничего не понимаешь в этом чертовом замке, то нам сегодня не добраться до наших постелей! Эй, а что это у тебя с рукой?
— Укусили, — ответил Терренс и быстро спрятал покусанную руку за спину. — Я ходил извиняться перед Изабель.
— И она тебя покусала? — изумился Джош. — Вот те на! Никогда не знал, что Изабель еще и кусаться умеет!
— Да нет, это не она. Это Мордрид, — сказал Терренс. — Он поселился в ее спальне.
— Ха! — сверкнул глазами Джош. — Хорошенькое дело! Мордрид, говоришь? Поселился?
— Ну да, — с досадой сказал Терренс. — Проклятый пес!
— И ты ему позволяешь? — удивился Джош.
— Нахальное существо! — надул щеки Терренс. — Спит в одной постели с Изабель, можешь себе представить?
— Он спит с Изабель? — взорвался Джош. — Проклятие! Да я вышвырну его вон! Сейчас же! Еще чего! Спать с Изабель!
Терренс вздохнул и стал терпеливо объяснять — медленно и внятно, словно говорил со слабоумным:
— Говорю же тебе: Мордрид — собака! Собака, понимаешь? Он кобель! И черта с два ты его оттуда вышвырнешь!
— Что кобель — это понятно, — озабоченно сказал Джош. — А ты на дуэль его вызвать не пробовал? И вообще, как ты мог позволить какому-то Мордриду спать с Изабель?
— Нет, — сказал Терренс, начиная раздражаться. — По-моему, ты так и не понял. Мордрид — настоящая собака.
— Еще бы не собака, если спит с моей сестрой! Но все, все! Я положу этому конец! Вызову этого кобеля на дуэль и уложу на месте!
— Джош! — зашел Терренс с другого конца. — Мордрид — собака. Настоящая собака — с четырьмя лапами, шерстью и хвостом!
— А-а, — глупо улыбнулся Джош. — Теперь понятно. Ты уж прости, у меня голова плохо варит — перебрал я вчера немного!
Он подумал секунду и честно поправился:
— Да нет, не немного. Изрядно перебрал!
— А с тобой что случилось? — кивнул на заплывший глаз Терренс.
— Да так, ничего, — хмыкнул Джош. — Только скажу тебе по секрету: опасная это профессия — развратник! И тру-удная!
Терренс понимающе кивнул.
— Это точно. Должен сказать тебе, что это ужасно трудное и опасное дело — иметь в любовницах такую женщину, как твоя сестра. Даже понарошку.
— Мог бы и не говорить, сам знаю, — ухмыльнулся Джош.
— Ну что же, пошли, старина! — вздохнул Терренс. — Я провожу тебя до самой постели!
— По гроб жизни буду благодарен, — ответил Джош, — а то я уж совсем было отчаялся. Опять ошибиться дверью боюсь — вот и хожу по этому проклятому коридору битый час!
8
Терренс поморщился и взял со стола чашку горячего крепкого чая. Голова у него раскалывалась, в горле першило, а в глазах мельтешили разноцветные мушки. Все внутри пересохло и пылало жаром, и он с наслаждением полил пустыню бодрящим ароматным напитком. Стилтон поставил перед Терренсом тарелку с омлетом и поджаренным беконом. В любое другое время Терренс не преминул бы отдать должное и тому, и другому, но — в другое время. Не сейчас. Сейчас он на еду и смотреть-то не мог.
— Доброе утро! — послышался голос леди Дороти.
Она вошла в столовую и села за стол — прямо напротив Терренса. Внимательно посмотрела на помятое, бледное лицо внука, на его поврежденную руку.
— С кем сражался ночью, а?
— Неважно, — хмуро пробурчал Терренс.
— Важно, — возразила леди Дороти и потянулась к серебряному чайнику. — Это не шутки. Кто знает, какую заразу ты мог занести! Я прикажу Стилтону приготовить лекарство!
— О нет, только не это! — страдальческим тоном сказал Терренс и поставил чашку на блюдце. — На такие подвиги я не способен! Пожалуйста, не нужно никаких снадобий! Никаких! Это самоубийство!
— Самоубийство — напиваться до потери сознания, — парировала леди Дороти, помешивая чай позолоченной ложечкой. — Терренс, мне нужно с тобой поговорить!
— Слава богу! — хмыкнул Терренс. — Наконец-то нашелся хоть один человек, который хочет поговорить со мной!
— Меня интересует, что ты думаешь об Амелии, — сказала леди Дороти и внимательно посмотрела на внука.
— Об Амелии? — поморщившись, переспросил Терренс. Как только могла леди Дороти приставать с подобными вопросами к человеку, который мучается с похмелья? Не самое удобное время для сватовства выбрала бабушка. Ну, ладно. Каков вопрос, таков будет и ответ!
И Терренс сказал, не подбирая выражений:
— Да ничего я о ней не думаю! Думаю только о том, что неужели моя бабушка настолько поглупела, что может хоть на минутку подумать, будто эта пустоголовая любительница птичек хоть чем-то мне интересна?
— Вступая в брак, нелишне прежде всего подумать о личных интересах, — невозмутимо заметила леди Дороти и отпила из чашки. — В данном случае речь идет об имениях и доходах, которые принесет тебе брак с Амелией. Придет день, и все это станет твоим.
— Никогда не станет, — ответил Терренс. — Потому что я не хочу жениться на Амелии. И никогда не захочу. Ни за какие деньги. И не трать попусту время, лучше возьми и сразу вышвырни меня вон!
— Зачем же? — осторожно поставила на блюдце хрупкую чашечку леди Дороти и изучающе посмотрела на внука. — Я не настолько глупа, как ты думаешь, Терренс. Ты привез сюда свою шлюху, чтобы испытать мое терпение, и я это прекрасно понимаю.
— Не называй ее шлюхой, — буркнул Терренс.
— А как ее еще называть? — огрызнулась леди Дороти. — Ты привез ее сюда, чтобы устроить скандал и погубить этим скандалом все мои планы относительно твоего будущего!
— Верно, — согласился Терренс. — И я все равно добьюсь своего рано или поздно.
— Ни рано, ни поздно. Никогда ты этого не добьешься! — постучала леди Дороти по столу своим длинным тонким пальцем. — Амелия — превосходная партия для тебя, и ты на ней женишься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40