Он поднялся, чтобы принести кофейник. Кейн налил благоухающую жидкость в большую кружку с надписью «Босс» на одном боку. Фермеры ближайшей округи подарили ему эту кружку вскоре после смерти их родителей, и Кейн очень ценил этот простой подарок. Сам факт подарка свидетельствовал о том, что люди выказали ему то же уважение и почтение, которыми пользовалась у них чета старых Рёмёров.
Поставив кофейник снова на плиту, Кейн уселся на прежнее место. Пододвигая к себе сахарницу, он произнес:
– Какие у тебя планы на сегодняшний день, Шторм? Я полагаю, тебе следовало бы познакомиться заново со всем ранчо.
Шторм спокойно продолжала пережевывать пищу, молча, не отвечая брату. Казалось, все ее внимание было поглощено этим процессом, во всяком случае ее лицо ничего не выражало. Однако внутренне она была далеко не столь безразлична. Шторм хорошо помнила то решение, которое приняла вчера, прежде чем ее сморил сон. Она собиралась во что бы то ни стало увидеться с Бекки.
Но Шторм была уверена, что брат запретит ей это делать, запретит встречаться с Бекки, и наверняка разгорится страшный скандал.
То, что Кейн поступит подобным образом, было само собой разумеющимся, вполне естественным делом. Шторм это отлично сознавала – ведь он старший брат, глава семьи, он отвечает перед людьми за сестру. Вполне возможно, что Кейн во многом был прав. Ведь пропасть, образовавшаяся между ней самой и Бекки, могла оказаться непреодолимой. И потом, Бекки могла просто не захотеть возобновления их дружбы. Ведь прошло уже шесть лет, с тех пор как они расстались, и, несомненно, обе они очень изменились за это время. Но, однако, нельзя было сбрасывать со счетов сестринскую привязанность и близость, которые с детских лет обе они испытывали друг к другу. Сейчас же Шторм хотелось разузнать, как Бекки смотрит на те или иные вещи, о чем думает, на что надеется.
Шторм уже открыла рот, чтобы ответить Кейну, но была избавлена от этой необходимости громким топотом копыт, который отвлек внимание брата от ее персоны. Он поднялся и подошел к кухонному окну, которое выходило на реку и бегущую вдоль нее дорогу – примерно в пятидесяти ярдах от дома. Когда он снова уселся на свое место, его лицо выражало негодование и осуждение.
– Этот идиот Уэйд когда-нибудь сломает себе шею, он носится на своем жеребце, как дикий индеец по прерии, – сказал он недовольно. – Он опять кутил целую ночь и теперь возвращается от своей…
Внезапно лицо Кейна побагровело от смущения за только что сказанные слова и те слова, которые чуть не сорвались с его языка.
Шторм спокойно поднесла чашку с дымящимся кофе к губам, сделала осторожный глоток, как бы боясь обжечься, и только потом произнесла довольно едким тоном:
– Значит, этот похотливый мартовский кот продолжает охотиться за женщинами. И, судя по твоим словам, ты считаешь, что он наконец нашел себе пару, по всем статьям подходящую ему. Он искал ее довольно долго, надо признаться.
Кейн нахмурился, слыша столь откровенные циничные речи из уст своей младшей сестры, но затем решил принять во внимание то, что она теперь вовсе не подросток, а вполне взрослая молодая женщина.
– Боюсь, что ты совершенно права, – отозвался он, – он почти переселился к Джози Сейлз.
– Бьюсь об заклад, старушка Джози на седьмом небе от счастья по этому поводу, – губы Шторм скривила нервная усмешка, – сколько я помню, она всегда бегала за ним. Может быть, теперь-то она заполучит его себе в постель на законных основаниях.
Джози Сейлз, ровесница Кейна и Уэйда Мэгэллена, была владелицей магазина готовой одежды в Ларами и жила в комнате при магазине. Шторм никогда не любила эту женщину с кошачьим выражением смазливого личика.
Кейн усмехнулся на ее замечание и заявил:
– У нее на это нет ни малейшей надежды. Уэйду от нее нужно только одно…
И он опять не закончил фразы.
– А он хоть один раз в жизни относился серьезно к женщине, любил он хоть кого-нибудь? – спросила Шторм, помолчав немного.
Кейн несколько секунд сидел молча, уставясь в свою кружку, а затем спокойно сказал:
– Да, у Уэйда была большая любовь. Я уверен в этом. Я думаю, что когда дела пошли не так, как он на это рассчитывал, и его надежды рухнули, это чуть не убило его. С тех пор он решительно переменился, это уже совсем не тот Уэйд, которого я знал прежде.
Шторм удивленно взглянула на брата. Это было для нее большой новостью.
– А что произошло между ним и той женщиной?
– Откуда я знаю? – Кейн, отвернув от нее лицо, устремил взгляд в окно, рассеянно помешивая ложечкой кофе в кружке. – Уэйд не из той породы людей, которым можно запросто задавать вопросы об их личной жизни.
Шторм твердо сказала себе, что ее вовсе не волнует то, сколько женщин в своей жизни любил Уэйд Мэгэллен. И все же мгновение спустя она задала еще один вопрос:
– Эта женщина вышла замуж за другого мужчину?
– Нет, она не замужем до сих пор. Она уехала из Ларами.
Шторм поставила чашку на стол, вынула чайную ложечку и склонилась над ней, ловя перевернутое отражение своего лица на ее вогнутой поверхности.
– Ты думаешь, Уэйд все еще любит ее? – она положила ложечку на стол.
Кейн пожал плечами.
– Не знаю. Но я надеюсь на это.
– Надеешься? С чего это вдруг? – она чуть не потеряла контроль над собой – так явственно прозвучали в ее вопросе пронзительные нотки охватившего ее волнения.
– Я уверен, что они созданы друг для друга. И я от всей души надеюсь, что когда-нибудь они соединят свои судьбы.
– А я знаю эту женщину, о которой ты говоришь в столь возвышенных тонах? – спросила Шторм недовольным голосом.
Но по сделавшемуся вдруг суровым лицу Кейна она увидела, что он хочет прекратить этот странный разговор.
– Ни слова больше об этом, – твердо сказал он, и по его тону Шторм поняла всю тщетность дальнейших вопросов и расспросов на эту тему.
Однако сам Кейн нашел нужным добавить еще несколько слов:
– Обещай мне, что ты никогда никому не скажешь ни слова о том, что только что услышала.
– Я никогда не нарушу своего обещания, Кейн Рёмер, – хмуро сказала Шторм. Она так жалела, что вообще узнала о несчастной любви Уэйда. От слов брата у нее снова сжалось сердце, и она почувствовала острую боль, которую уже давно не ощущала в своей душе.
– Прости, сестренка, – Кейн откинулся на спинку стула, – просто я подумал, что ты можешь поделиться услышанным с Марией, а этого не следовало бы делать.
Встав с места, он крепко сжал на секунду плечо Шторм в знак ободрения и произнес:
– Увидимся за ланчем.
Кейн уже было вышел, но вдруг задержался на пороге:
– Если ты поедешь сегодня кататься верхом, держись подальше от восточного пастбища. Там заметили одичавшего жеребца с целым гаремом кобыл, это было на прошлой неделе, дикий табун пасся довольно спокойно. Но такое норовистое животное непременно увяжется за твоей молодой кобылой, а это опасно.
Шторм заверила брата, что и близко не подойдет к лугам, облюбованным диким жеребцом. Когда дверь за Кейном затворилась, она начала прибирать со стола. С улицы слышались приближающиеся голоса Марии и ее племянника, юноши, помогавшего по хозяйству на ранчо. Шторм поспешила отнести посуду в мойку и вытерла стол. Этим утром у Марии было болтливое настроение, и Шторм надеялась улизнуть от нее.
Придерживая юбки – подняв их чуть ли не до колен – Шторм быстро поднялась по лестнице наверх в свою комнату, легкими прыжками перепрыгивая через ступеньку. Оказавшись в спальной комнате, она вынула из комода чистое нижнее белье и, открыв обе створки гардероба, начала рыться в нем. Там висела ее одежда, которую она не надевала эти четыре года, одежда, которую она носила, когда ей было восемнадцать лет.
Шторм вынула из гардероба юбку для верховой езды из темно-синей саржи и белую блузку. Надев это на себя, она уселась в кресло-качалку и натянула свои довольно поношенные сапожки.
Затем она расчесала волнистые, подрезанные до плеч волосы и надела на голову черную широкополую шляпу. Выйдя из комнаты, Шторм аккуратно прикрыла за собой дверь. На лестничной площадке она помедлила, прислушиваясь к доносившимся снизу звукам. Мария все еще о чем-то говорила со своим племянником, стоя во дворе у крыльца. Должно быть, она давала юноше задание на день. «Прекрасно», – подумала Шторм и, легко сбежав по лестнице, выскользнула через дверь черного хода.
Около конюшни не было ни души, и Шторм сердечно поприветствовала свою маленькую лошадку, по которой так ужасно соскучилась. Хорошо ухоженная низкорослая кобыла радостно заржала в ответ и ткнулась влажной теплой мордой в плечо своей хозяйки.
– Я тоже соскучилась по тебе, – произнесла Шторм, целуя лошадь в переносицу между широко расставленными карими глазами.
Она отыскала свое седло – это седло подарили ей родители в день, когда Шторм исполнилось шестнадцать лет, – оно висело, как обычно, на стене. Пробежав ладонью по хорошо выделанной коже и ощутив ее мягкость и податливость, Шторм улыбнулась, представив, как старый Джеб втирал в него жир, постоянно ухаживая за кожей седла на случай, если Шторм неожиданно вернется домой и захочет проехаться верхом.
Быстрыми ловкими движениями Шторм очень скоро оседлала Бьюти. Затем она вывела лошадь из конюшни, чтобы подняться в седло. Кобыла шла пританцовывая от радости, что ее вывели на прогулку. Шторм поставила левую ногу в стремя и поднялась на спину лошади. Усевшись поудобнее в седле, она тронула каблуками бока своей любимицы, и лошадка взяла с места в карьер.
Когда они стрелой неслись мимо дома, направляясь на дорогу, идущую вдоль реки, Шторм поймала на лету взгляд Марии, все еще стоявшей во дворе. Уперев руки в широкие бока и сильно нахмурив лоб, Мария рассерженно смотрела ей вслед. Но Шторм только состроила смешную рожицу в ответ на ее гневный взгляд. Она-то знала, что ждет ее по возвращении домой, и решила не переживать по этому поводу заранее. Вот когда вернется, тогда и получит все сполна от экономки, которая наверняка знала, куда направилась Шторм, и которая именно поэтому так осуждала ее.
Когда копыта изящной Бьюти коснулись прибрежной дороги, у Шторм возникло такое чувство, будто она никогда не покидала родное ранчо, будто не было последних четырех лет. Шторм казалось, что только вчера она скакала здесь в тени ив, растущих по обочинам наезженной дороги. Иногда она скакала здесь в одиночестве, время от времени в сопровождении Кейна или Уэйда, но чаще всего вместе с Бекки.
«Неужели Бекки так сильно переменилась?» – спрашивала сама себя Шторм. Мария говорила, что она уже не та, какой была прежде. А что если им даже не о чем будет поговорить при встрече? Возможно, у них не осталось больше общих интересов? При встрече может возникнуть непреодолимое чувство неловкости – ведь разлука длилась так долго, и за это время произошло очень многое.
Шторм Рёмер и Бекки Хэдлер знали друг друга чуть ли не с младенчества, поскольку жили тогда в непосредственной близости друг от друга на соседних ранчо. Рёмеры и Хэдлеры дружили семьями и поэтому очень часто ездили в гости друг к другу. Обе девочки делились секретами и своими мечтами о будущем. Бекки, всегда любившая животных, мечтала стать ветеринаром, а Шторм, всегда любившая детей, собиралась стать учительницей, если когда-нибудь в Ларами будет построена школа. Их самих, как и всех остальных детей фермеров, учили писать, читать и считать их матери.
Беззаботные дни миновали, и девочки стали юными девушками. И теперь, когда они купались в реке Платт или во время прогулок верхом, речь у них всегда заходила о мальчиках. Обе они пользовались успехом у противоположного пола. Но если темноволосая Бекки позволяла своим ухажерам некоторые вольности, то кавалеры Шторм были счастливы, если им удавалось получить от нее мимолетный поцелуй с пожеланием спокойной ночи. Для Шторм не стояла проблема выбора. Она очень давно раз и навсегда выбрала себе мужчину, который стал для нее всем.
Жизнь была благосклонна к обеим девочкам, пока им не исполнилось по шестнадцать лет. До сих пор слезы начинают душить Шторм, когда она вспоминает те события, которые перевернули жизнь ее и Бекки.
Однажды, шесть лет назад, жарким летним днем обе супружеские пары сели в лодку и отправились рыбачить на реку Платт. Внезапно разразилась страшная гроза, сверкала молния, оглушительно гремели раскаты грома. Прежде чем мужчины сумели причалить к: берегу, молния попала прямо в лодку и убила электрическим разрядом всех четырех ее пассажиров.
Дрожь пробегала по всему телу Шторм, когда она вспоминала похороны. Закрытые гробы опустили в одну широкую могилу, вырытую на невысоком холме, расположенном между двумя ранчо. Они с Бекки судорожно вцепились в Кейна, когда тяжелые комья земли упали на заколоченные крышки гробов – могилы засыпали друзья погибших. Девочки плакали до изнеможения, пока Кейн, сам еле державшийся на ногах от горя, не увел их домой.
А затем, казалось, весь мир ополчился против Бекки. Мать и отец, от которых Бекки унаследовала беспечный и даже несколько бесшабашный нрав, оставили ее без копейки денег и без крыши над головой.
Оказывается, их ранчо было заложено в банке Ларами под большой процент и банк требовал незамедлительной выплаты взноса, иначе ранчо грозили продать с молотка.
Шторм чувствовала себя почему-то виновной в том, что у Бекки не было ничего за душой, а она сама в это время продолжала жить в свободном от долгов ранчо, со старшим братом, который присматривал за ней и проявлял о ней всяческую заботу.
Через неделю, когда банк опечатал ранчо Хэдлеров, обе девушки впали в состояние глубокой депрессии. Поскольку никто больше ни из друзей, ни из родственников не вызвался взять к себе в дом Бекки, она переехала к Шторм и Кейну, что само по себе было вполне естественно. Но тут вмешалась церковь, заявив, что юной девушке неприлично жить в доме, где хозяином является молодой холостяк.
Бекки поселили в семью, живущую на государственных землях в двадцати милях от Ларами. Девочки были в отчаянии, расставаясь, как им казалось, навечно. Сначала они переписывались, и Кейн даже возил несколько раз Шторм в гости к Бекки.
Но эти посещения были безрадостными. Сердце Шторм разрывалось от горя, когда она видела свою подругу, живущую в четырехкомнатной лачуге в многодетной семье, где, кроме нее, было еще шесть детей. Бекки выглядела такой жалкой и несчастной, что Шторм проплакала всю дорогу назад.
После этого Бекки несколько раз переходила из семьи в семью – из одного дома в другой. Бедняжка прекратила отвечать на письма Шторм, и постепенно они полностью потеряли связь друг с другом.
Мысли о Бекки сразу же вылетели из головы Шторм, как только вдали показался домик Мэгэлленов. Переведя Бьюти на шаг, она скользнула взглядом по большому, крепкому, сложенному из бревен дому, но не заметила ни внутри, ни рядом присутствия человека с иссиня-черными волосами и голубовато-серыми глазами. Она подумала с горькой улыбкой: «Наверное, Уэйд отсыпается после разгульной ночи».
Невольный вздох вырвался из груди Шторм, и она подстегнула Бьюти, которая перешла на легкую рысь. Шторм пообещала себе, что однажды нанесет визит старшему Мэгэллену – Джейку. Ведь добрый и любезный отец Уэйда не сделал ей ничего плохого. Сердце Шторм гулко застучало в груди, когда петляющая дорога сделала поворот и Бьюти свернула к большому фермерскому дому, сверкающему на солнце свежевыкрашенным фасадом. Он стоял всего лишь в двадцати ярдах от дороги. Шторм свернула на дорожку, усыпанную гравием, которая вела к коновязи, стоявшей среди густых деревьев. «Интересно, Бекки все такая же нервная и впечатлительная, какой была раньше?» – спрашивала себя Шторм, привязывая лошадь к коновязи.
Она постояла минуту, вглядываясь в окружавший ее мирный пейзаж и осматривая уютный красивый домик Бекки. Тишину этого чудесного места нарушало лишь далекое пение жаворонка, доносившееся с окрестных лугов. Шторм бросила взгляд на цветочные клумбы, тянущиеся вдоль дорожки, ведущей к широкой открытой веранде. Герани, бархатцы, шпорник, разные сорта цинний составляли многоцветье, чудесно выделявшееся на фоне свежескошенного ярко-зеленого газона. Оконные стекла были идеальной чистоты, они сияли, отражая, словно зеркала, уголки уютного дворика.
«Эта усадьба вовсе не похожа на дом падшей женщины», – так решила Шторм. У нее даже было такое чувство, будто сейчас отворится дверь и из нее выбежит на крыльцо орава шумных детишек.
Но навстречу ей никто не вышел. Тогда, она сама ступила на широкое, крытое крыльцо и подошла к двери. Ей сначала показалось, что Бекки все еще спит. Но потом она почувствовала запах свежесваренного кофе и решила, что Бекки уже встала и собирается уезжать.
– Должно быть, она где-то здесь поблизости, – пробормотала Шторм, когда три раза постучала в дверь и не получила никакого ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Поставив кофейник снова на плиту, Кейн уселся на прежнее место. Пододвигая к себе сахарницу, он произнес:
– Какие у тебя планы на сегодняшний день, Шторм? Я полагаю, тебе следовало бы познакомиться заново со всем ранчо.
Шторм спокойно продолжала пережевывать пищу, молча, не отвечая брату. Казалось, все ее внимание было поглощено этим процессом, во всяком случае ее лицо ничего не выражало. Однако внутренне она была далеко не столь безразлична. Шторм хорошо помнила то решение, которое приняла вчера, прежде чем ее сморил сон. Она собиралась во что бы то ни стало увидеться с Бекки.
Но Шторм была уверена, что брат запретит ей это делать, запретит встречаться с Бекки, и наверняка разгорится страшный скандал.
То, что Кейн поступит подобным образом, было само собой разумеющимся, вполне естественным делом. Шторм это отлично сознавала – ведь он старший брат, глава семьи, он отвечает перед людьми за сестру. Вполне возможно, что Кейн во многом был прав. Ведь пропасть, образовавшаяся между ней самой и Бекки, могла оказаться непреодолимой. И потом, Бекки могла просто не захотеть возобновления их дружбы. Ведь прошло уже шесть лет, с тех пор как они расстались, и, несомненно, обе они очень изменились за это время. Но, однако, нельзя было сбрасывать со счетов сестринскую привязанность и близость, которые с детских лет обе они испытывали друг к другу. Сейчас же Шторм хотелось разузнать, как Бекки смотрит на те или иные вещи, о чем думает, на что надеется.
Шторм уже открыла рот, чтобы ответить Кейну, но была избавлена от этой необходимости громким топотом копыт, который отвлек внимание брата от ее персоны. Он поднялся и подошел к кухонному окну, которое выходило на реку и бегущую вдоль нее дорогу – примерно в пятидесяти ярдах от дома. Когда он снова уселся на свое место, его лицо выражало негодование и осуждение.
– Этот идиот Уэйд когда-нибудь сломает себе шею, он носится на своем жеребце, как дикий индеец по прерии, – сказал он недовольно. – Он опять кутил целую ночь и теперь возвращается от своей…
Внезапно лицо Кейна побагровело от смущения за только что сказанные слова и те слова, которые чуть не сорвались с его языка.
Шторм спокойно поднесла чашку с дымящимся кофе к губам, сделала осторожный глоток, как бы боясь обжечься, и только потом произнесла довольно едким тоном:
– Значит, этот похотливый мартовский кот продолжает охотиться за женщинами. И, судя по твоим словам, ты считаешь, что он наконец нашел себе пару, по всем статьям подходящую ему. Он искал ее довольно долго, надо признаться.
Кейн нахмурился, слыша столь откровенные циничные речи из уст своей младшей сестры, но затем решил принять во внимание то, что она теперь вовсе не подросток, а вполне взрослая молодая женщина.
– Боюсь, что ты совершенно права, – отозвался он, – он почти переселился к Джози Сейлз.
– Бьюсь об заклад, старушка Джози на седьмом небе от счастья по этому поводу, – губы Шторм скривила нервная усмешка, – сколько я помню, она всегда бегала за ним. Может быть, теперь-то она заполучит его себе в постель на законных основаниях.
Джози Сейлз, ровесница Кейна и Уэйда Мэгэллена, была владелицей магазина готовой одежды в Ларами и жила в комнате при магазине. Шторм никогда не любила эту женщину с кошачьим выражением смазливого личика.
Кейн усмехнулся на ее замечание и заявил:
– У нее на это нет ни малейшей надежды. Уэйду от нее нужно только одно…
И он опять не закончил фразы.
– А он хоть один раз в жизни относился серьезно к женщине, любил он хоть кого-нибудь? – спросила Шторм, помолчав немного.
Кейн несколько секунд сидел молча, уставясь в свою кружку, а затем спокойно сказал:
– Да, у Уэйда была большая любовь. Я уверен в этом. Я думаю, что когда дела пошли не так, как он на это рассчитывал, и его надежды рухнули, это чуть не убило его. С тех пор он решительно переменился, это уже совсем не тот Уэйд, которого я знал прежде.
Шторм удивленно взглянула на брата. Это было для нее большой новостью.
– А что произошло между ним и той женщиной?
– Откуда я знаю? – Кейн, отвернув от нее лицо, устремил взгляд в окно, рассеянно помешивая ложечкой кофе в кружке. – Уэйд не из той породы людей, которым можно запросто задавать вопросы об их личной жизни.
Шторм твердо сказала себе, что ее вовсе не волнует то, сколько женщин в своей жизни любил Уэйд Мэгэллен. И все же мгновение спустя она задала еще один вопрос:
– Эта женщина вышла замуж за другого мужчину?
– Нет, она не замужем до сих пор. Она уехала из Ларами.
Шторм поставила чашку на стол, вынула чайную ложечку и склонилась над ней, ловя перевернутое отражение своего лица на ее вогнутой поверхности.
– Ты думаешь, Уэйд все еще любит ее? – она положила ложечку на стол.
Кейн пожал плечами.
– Не знаю. Но я надеюсь на это.
– Надеешься? С чего это вдруг? – она чуть не потеряла контроль над собой – так явственно прозвучали в ее вопросе пронзительные нотки охватившего ее волнения.
– Я уверен, что они созданы друг для друга. И я от всей души надеюсь, что когда-нибудь они соединят свои судьбы.
– А я знаю эту женщину, о которой ты говоришь в столь возвышенных тонах? – спросила Шторм недовольным голосом.
Но по сделавшемуся вдруг суровым лицу Кейна она увидела, что он хочет прекратить этот странный разговор.
– Ни слова больше об этом, – твердо сказал он, и по его тону Шторм поняла всю тщетность дальнейших вопросов и расспросов на эту тему.
Однако сам Кейн нашел нужным добавить еще несколько слов:
– Обещай мне, что ты никогда никому не скажешь ни слова о том, что только что услышала.
– Я никогда не нарушу своего обещания, Кейн Рёмер, – хмуро сказала Шторм. Она так жалела, что вообще узнала о несчастной любви Уэйда. От слов брата у нее снова сжалось сердце, и она почувствовала острую боль, которую уже давно не ощущала в своей душе.
– Прости, сестренка, – Кейн откинулся на спинку стула, – просто я подумал, что ты можешь поделиться услышанным с Марией, а этого не следовало бы делать.
Встав с места, он крепко сжал на секунду плечо Шторм в знак ободрения и произнес:
– Увидимся за ланчем.
Кейн уже было вышел, но вдруг задержался на пороге:
– Если ты поедешь сегодня кататься верхом, держись подальше от восточного пастбища. Там заметили одичавшего жеребца с целым гаремом кобыл, это было на прошлой неделе, дикий табун пасся довольно спокойно. Но такое норовистое животное непременно увяжется за твоей молодой кобылой, а это опасно.
Шторм заверила брата, что и близко не подойдет к лугам, облюбованным диким жеребцом. Когда дверь за Кейном затворилась, она начала прибирать со стола. С улицы слышались приближающиеся голоса Марии и ее племянника, юноши, помогавшего по хозяйству на ранчо. Шторм поспешила отнести посуду в мойку и вытерла стол. Этим утром у Марии было болтливое настроение, и Шторм надеялась улизнуть от нее.
Придерживая юбки – подняв их чуть ли не до колен – Шторм быстро поднялась по лестнице наверх в свою комнату, легкими прыжками перепрыгивая через ступеньку. Оказавшись в спальной комнате, она вынула из комода чистое нижнее белье и, открыв обе створки гардероба, начала рыться в нем. Там висела ее одежда, которую она не надевала эти четыре года, одежда, которую она носила, когда ей было восемнадцать лет.
Шторм вынула из гардероба юбку для верховой езды из темно-синей саржи и белую блузку. Надев это на себя, она уселась в кресло-качалку и натянула свои довольно поношенные сапожки.
Затем она расчесала волнистые, подрезанные до плеч волосы и надела на голову черную широкополую шляпу. Выйдя из комнаты, Шторм аккуратно прикрыла за собой дверь. На лестничной площадке она помедлила, прислушиваясь к доносившимся снизу звукам. Мария все еще о чем-то говорила со своим племянником, стоя во дворе у крыльца. Должно быть, она давала юноше задание на день. «Прекрасно», – подумала Шторм и, легко сбежав по лестнице, выскользнула через дверь черного хода.
Около конюшни не было ни души, и Шторм сердечно поприветствовала свою маленькую лошадку, по которой так ужасно соскучилась. Хорошо ухоженная низкорослая кобыла радостно заржала в ответ и ткнулась влажной теплой мордой в плечо своей хозяйки.
– Я тоже соскучилась по тебе, – произнесла Шторм, целуя лошадь в переносицу между широко расставленными карими глазами.
Она отыскала свое седло – это седло подарили ей родители в день, когда Шторм исполнилось шестнадцать лет, – оно висело, как обычно, на стене. Пробежав ладонью по хорошо выделанной коже и ощутив ее мягкость и податливость, Шторм улыбнулась, представив, как старый Джеб втирал в него жир, постоянно ухаживая за кожей седла на случай, если Шторм неожиданно вернется домой и захочет проехаться верхом.
Быстрыми ловкими движениями Шторм очень скоро оседлала Бьюти. Затем она вывела лошадь из конюшни, чтобы подняться в седло. Кобыла шла пританцовывая от радости, что ее вывели на прогулку. Шторм поставила левую ногу в стремя и поднялась на спину лошади. Усевшись поудобнее в седле, она тронула каблуками бока своей любимицы, и лошадка взяла с места в карьер.
Когда они стрелой неслись мимо дома, направляясь на дорогу, идущую вдоль реки, Шторм поймала на лету взгляд Марии, все еще стоявшей во дворе. Уперев руки в широкие бока и сильно нахмурив лоб, Мария рассерженно смотрела ей вслед. Но Шторм только состроила смешную рожицу в ответ на ее гневный взгляд. Она-то знала, что ждет ее по возвращении домой, и решила не переживать по этому поводу заранее. Вот когда вернется, тогда и получит все сполна от экономки, которая наверняка знала, куда направилась Шторм, и которая именно поэтому так осуждала ее.
Когда копыта изящной Бьюти коснулись прибрежной дороги, у Шторм возникло такое чувство, будто она никогда не покидала родное ранчо, будто не было последних четырех лет. Шторм казалось, что только вчера она скакала здесь в тени ив, растущих по обочинам наезженной дороги. Иногда она скакала здесь в одиночестве, время от времени в сопровождении Кейна или Уэйда, но чаще всего вместе с Бекки.
«Неужели Бекки так сильно переменилась?» – спрашивала сама себя Шторм. Мария говорила, что она уже не та, какой была прежде. А что если им даже не о чем будет поговорить при встрече? Возможно, у них не осталось больше общих интересов? При встрече может возникнуть непреодолимое чувство неловкости – ведь разлука длилась так долго, и за это время произошло очень многое.
Шторм Рёмер и Бекки Хэдлер знали друг друга чуть ли не с младенчества, поскольку жили тогда в непосредственной близости друг от друга на соседних ранчо. Рёмеры и Хэдлеры дружили семьями и поэтому очень часто ездили в гости друг к другу. Обе девочки делились секретами и своими мечтами о будущем. Бекки, всегда любившая животных, мечтала стать ветеринаром, а Шторм, всегда любившая детей, собиралась стать учительницей, если когда-нибудь в Ларами будет построена школа. Их самих, как и всех остальных детей фермеров, учили писать, читать и считать их матери.
Беззаботные дни миновали, и девочки стали юными девушками. И теперь, когда они купались в реке Платт или во время прогулок верхом, речь у них всегда заходила о мальчиках. Обе они пользовались успехом у противоположного пола. Но если темноволосая Бекки позволяла своим ухажерам некоторые вольности, то кавалеры Шторм были счастливы, если им удавалось получить от нее мимолетный поцелуй с пожеланием спокойной ночи. Для Шторм не стояла проблема выбора. Она очень давно раз и навсегда выбрала себе мужчину, который стал для нее всем.
Жизнь была благосклонна к обеим девочкам, пока им не исполнилось по шестнадцать лет. До сих пор слезы начинают душить Шторм, когда она вспоминает те события, которые перевернули жизнь ее и Бекки.
Однажды, шесть лет назад, жарким летним днем обе супружеские пары сели в лодку и отправились рыбачить на реку Платт. Внезапно разразилась страшная гроза, сверкала молния, оглушительно гремели раскаты грома. Прежде чем мужчины сумели причалить к: берегу, молния попала прямо в лодку и убила электрическим разрядом всех четырех ее пассажиров.
Дрожь пробегала по всему телу Шторм, когда она вспоминала похороны. Закрытые гробы опустили в одну широкую могилу, вырытую на невысоком холме, расположенном между двумя ранчо. Они с Бекки судорожно вцепились в Кейна, когда тяжелые комья земли упали на заколоченные крышки гробов – могилы засыпали друзья погибших. Девочки плакали до изнеможения, пока Кейн, сам еле державшийся на ногах от горя, не увел их домой.
А затем, казалось, весь мир ополчился против Бекки. Мать и отец, от которых Бекки унаследовала беспечный и даже несколько бесшабашный нрав, оставили ее без копейки денег и без крыши над головой.
Оказывается, их ранчо было заложено в банке Ларами под большой процент и банк требовал незамедлительной выплаты взноса, иначе ранчо грозили продать с молотка.
Шторм чувствовала себя почему-то виновной в том, что у Бекки не было ничего за душой, а она сама в это время продолжала жить в свободном от долгов ранчо, со старшим братом, который присматривал за ней и проявлял о ней всяческую заботу.
Через неделю, когда банк опечатал ранчо Хэдлеров, обе девушки впали в состояние глубокой депрессии. Поскольку никто больше ни из друзей, ни из родственников не вызвался взять к себе в дом Бекки, она переехала к Шторм и Кейну, что само по себе было вполне естественно. Но тут вмешалась церковь, заявив, что юной девушке неприлично жить в доме, где хозяином является молодой холостяк.
Бекки поселили в семью, живущую на государственных землях в двадцати милях от Ларами. Девочки были в отчаянии, расставаясь, как им казалось, навечно. Сначала они переписывались, и Кейн даже возил несколько раз Шторм в гости к Бекки.
Но эти посещения были безрадостными. Сердце Шторм разрывалось от горя, когда она видела свою подругу, живущую в четырехкомнатной лачуге в многодетной семье, где, кроме нее, было еще шесть детей. Бекки выглядела такой жалкой и несчастной, что Шторм проплакала всю дорогу назад.
После этого Бекки несколько раз переходила из семьи в семью – из одного дома в другой. Бедняжка прекратила отвечать на письма Шторм, и постепенно они полностью потеряли связь друг с другом.
Мысли о Бекки сразу же вылетели из головы Шторм, как только вдали показался домик Мэгэлленов. Переведя Бьюти на шаг, она скользнула взглядом по большому, крепкому, сложенному из бревен дому, но не заметила ни внутри, ни рядом присутствия человека с иссиня-черными волосами и голубовато-серыми глазами. Она подумала с горькой улыбкой: «Наверное, Уэйд отсыпается после разгульной ночи».
Невольный вздох вырвался из груди Шторм, и она подстегнула Бьюти, которая перешла на легкую рысь. Шторм пообещала себе, что однажды нанесет визит старшему Мэгэллену – Джейку. Ведь добрый и любезный отец Уэйда не сделал ей ничего плохого. Сердце Шторм гулко застучало в груди, когда петляющая дорога сделала поворот и Бьюти свернула к большому фермерскому дому, сверкающему на солнце свежевыкрашенным фасадом. Он стоял всего лишь в двадцати ярдах от дороги. Шторм свернула на дорожку, усыпанную гравием, которая вела к коновязи, стоявшей среди густых деревьев. «Интересно, Бекки все такая же нервная и впечатлительная, какой была раньше?» – спрашивала себя Шторм, привязывая лошадь к коновязи.
Она постояла минуту, вглядываясь в окружавший ее мирный пейзаж и осматривая уютный красивый домик Бекки. Тишину этого чудесного места нарушало лишь далекое пение жаворонка, доносившееся с окрестных лугов. Шторм бросила взгляд на цветочные клумбы, тянущиеся вдоль дорожки, ведущей к широкой открытой веранде. Герани, бархатцы, шпорник, разные сорта цинний составляли многоцветье, чудесно выделявшееся на фоне свежескошенного ярко-зеленого газона. Оконные стекла были идеальной чистоты, они сияли, отражая, словно зеркала, уголки уютного дворика.
«Эта усадьба вовсе не похожа на дом падшей женщины», – так решила Шторм. У нее даже было такое чувство, будто сейчас отворится дверь и из нее выбежит на крыльцо орава шумных детишек.
Но навстречу ей никто не вышел. Тогда, она сама ступила на широкое, крытое крыльцо и подошла к двери. Ей сначала показалось, что Бекки все еще спит. Но потом она почувствовала запах свежесваренного кофе и решила, что Бекки уже встала и собирается уезжать.
– Должно быть, она где-то здесь поблизости, – пробормотала Шторм, когда три раза постучала в дверь и не получила никакого ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39