Теперь кроме материальной выгоды были и другие побудительные причины; однако опасность, связанная с перевозкой запретного груза, действовала возбуждающе. Это было сладостное, словно от наркотика, возбуждение, от которого, как он надеялся, почти избавился и без которого может прожить.
Мысли внезапно вернулись к девушке, которую он встретил в Венеции. Почему она так неуловима? Никаких следов Анн Лэмбет не было обнаружено, и он понял, что она назвалась чужим именем. Она вновь и вновь являлась ему, порой в самые неподходящие минуты. Ее неуловимость лишь усиливала его одержимость. Словно наркотическое зелье — попробовав раз, он жаждал, безумно желал, требовал еще и еще. Ругал себя за безрассудство. Хватит. Никто ему не нужен. Есть на свете другие зеленоглазые и длинноногие. Во всяком случае, они условились с Евой, и из практических соображений он будет держаться задуманного. Ему за тридцать, и он уже стар для романтических полетов фантазии, а если он правильно разобрался в принце Уэльском, то до титула, которого жаждет Ева, не так уж далеко.
А в это время в Воксхолле Его высочество провожал Марию Фитцгерберт из роскошной, в форме короны, театральной ложи. Плотный туман сорвал показ чудес пиротехники, но Георг не был ни капли огорчен, потому что сие означало, что он останется наедине со своей дамой раньше, чем предполагал.
Как только они очутились в пышной карете, он, прижавшись своим бедром к ее, обнял свою возлюбленную.
— Пусси, поедем сегодня ко мне.
— Принни, ты же знаешь, что не могу. Я вдова и не должна пятнать свою репутацию. Проведи я одну ночь под твоей крышей, и люди скажут, что мы живем в грехе. Ради нас обоих я должна ехать домой на Парк-стрит.
— Тогда позволь мне снять для тебя дом на Сент-Джеймс-сквер, где ты сможешь принимать меня и наших друзей, и тогда не станут говорить, что мы живем друг с ДРУГОМ.
— Принни, любовь моя, дом на Сент-Джеймс-сквер будет стоить кучу денег, а ты и так кругом в долгах. Обидевшись на ее слова, он отнял руку.
— Значит, мистеру Фитцгерберту было дозволено дарить тебе дом, а мне нет.
— Мистер Фитцгерберт был мне мужем, — серьезно возразила она.
— Киса, я считаю тебя своей женой, но, увы, ты меня мужем не считаешь, — напыщенно произнес принц.
— Принни, дорогой, не ты, а король и парламент не считают тебя моим супругом. Твой отец ни за что не признает меня принцессой Уэльской, а парламент никогда не позволит мне носить королевские регалии.
Как ни прискорбно, но Георг понимал, что она права. Однако в тот момент он был полон решимости дать ей драгоценности, достойные принцессы.
Мария тщательно обдумала последующие слова. Положив ему руку на колено, она тихо сказала:
— Если бы мы сочетались браком, я, несомненно, считала бы тебя своим супругом.
— Дай мне свою лапку, киска. Фидо так скучает по тебе. Уговори его поднять голову и выйти из конуры.
Мария легко потрепала и погладила Фидо, и он вправду поднял голову и вылез из укрытия. Георг прошептал на ухо Марии:
— Если ты пообещаешь ему угощение, то, думаю, сможешь убедить его исполнить какой-нибудь трюк, скажем сесть.
Мария, хихикая, предложила угощение, которое клянчил принц. Как только его жаркий рот обхватил сочный сосок, Фидо не только встал на задние лапки, но и замахал хвостиком.
Глава 32
Адам Сэвидж, читая записку Его королевского высочества принца Уэльского, злорадно улыбался. Каждому человеку, особенно члену королевской семьи, своя цена. Адам сожалел, что не может пригласить Георга на Хаф-Мун-стрит, а должен посетить его в Карлтон-хауз. Это означало, что придется послать записку графине Каупер, откладывая встречу, а также опоздать в палату общин.
Он достал из запертого ящика бриллианты и сапфиры, надеясь, что в последний раз, и отправился пешком в расположенный неподалеку Карлтон-хауз. Проницательные голубые глаза Сэвиджа разглядели, что принц чем-то обеспокоен.
— Мой дорогой Сэвидж, надеюсь, вы принесли драгоценности.
— Принес, Ваше высочество, — ответил Сэвидж, дотронувшись до нагрудного кармана, но не доставая камешки.
— Найти незанятый титул маркиза и добиться присвоения этого титула джентльмену — нелегкое дело, но в настоящее время вы, несомненно, пользуетесь значительным влиянием в палате, и, учитывая, что я выступаю вашим патроном, есть все основания считать, что в скором времени вам может быть пожалован титул.
Принц Георг замолчал, давая Сэвиджу время вручить драгоценности. Сэвидж не шелохнулся.
Его высочество провел пальцем под высоко завязанным шейным платком, чтобы хоть немножко его ослабить. Поставленные утром для придания бледности лицу пиявки были напрасной тратой времени, потому что в данный момент он покраснел как рак.
Прокашлявшись, он подошел к стоявшему у письменного стола большому глобусу.
— Вообще-то, дорогой мой, придется удовлетвориться ирландским титулом. — Видя, что Сэвидж не возражает, Георг оживился. — У вас есть выбор. Титул маркиза Блэкуотера в графстве Уотерфорд или… посмотрим, что еще? А вот маркизат Кинсейл на побережье Корка.
Голубые глаза Сэвиджа следили за пальцем принца, остановившемся на Ирландии.
— Как вы предупредительны, Ваша светлость. Он достал черный бархатный мешочек и, как фокусник, достающий кролика из шляпы, продемонстрировал сверкающие бриллианты.
Лицо Георга засияло. Ему не терпелось подержать в рунах этот холодный огонь.
— Они великолепны. Моя дама, увидев их, поймет, как высоко я ее чту.
— Могу я позволить себе дерзость дать совет, Ваше высочество? Корона из драгоценных камней дала бы возможность даме почувствовать себя принцессой, и все узревшие ее будут почитать ее за принцессу.
Лицо Георга осветилось, будто он только что удостоился божественного вдохновения.
— Вы обладаете такой короной из драгоценных камней?
Изуродованный шрамом рот Сэвиджа растянулся в редкой для него улыбке:
— Да, Ваше высочество.
Георг закрыл глаза, не осмеливаясь представить цену, которую назовет индийский дикарь за такой приз, но зная, что он согласится на нее, какой бы высокой она ни была. В глубине души он понимал, что Мария никогда не удостоится королевской короны, так пусть же он сам даст ей собственную диадему. Он очнулся от грез, услышав голос Сэвиджа:
— Хотя я крайне занят, постараюсь посетить оба владения и поставить Ваше высочество в известность о своем выборе по возможности скорее.
— Очень хорошо. Знаете, оба — древние замки. Чтобы содержать их, нужны глубокие карманы, — предупредил он.
Сэвидж, откланявшись, удалился. Что-что, а карманы У него глубокие, и ему наплевать на то, что к старым состояниям относились с почтением, а новые деньги считались грязными.
Принц Уэльсний решил, что эта ночь станет той самой ночью, и хотя он испытывал удовольствие от одного предвкушения, все же приходил к убеждению, что ждал достаточно долго.
— Георг, я не могу войти к тебе в спальню, это крайне неприлично.
— Дай мне лапку, кисонька. — Принц Уэльский, вцепившись в руку Марии, потянул ее за собой. — Киска, я собираюсь посвятить тебя в очень интимное дело. Дорогая, моя спальня — единственное убежище, где наши тайны надежно сохранятся.
Мария дала себя убедить, хотя и с напускной стыдливостью.
Усадив ее в похожее на трон, обитое китайским шелком позолоченное кресло, принц Георг встал перед ней на колено.
— Мой дорогой ангел, хотя я и не достоин этого, но, если ты согласишься стать моей супругой, я буду счастливейшим мужчиной на земле. Буду вечно лелеять тебя и сим заверяю тебя в своей любви и преданности.
— О, Георг, дорогой, твои слова заставляют меня плакать от счастья. Мой ответ будет: «да» и «да», тысячу раз «да», если бы только это было возможно.
Он переменил колено.
— С помощью надежных друзей я все устроил. Обряд состоится в пятницу вечером в твоем домике на Парк-стрит. Свидетелями будут два твоих дяди, а мой любимый адъютант Орландо Бриджмэн, родом из Шропшира, потому он знаком с твоими родственниками, будет на страже снаружи, на случай если премьер-министр попытается сорвать церемонию.
— Но, дорогой мой, как насчет Закона о браке? — спросила практичная Мария.
— Наш брак, хотя и тайный, будет законным в глазах церкви. Как только стану королем, добьюсь отмены закона и снова сочетаюсь с тобой браком, так что он будет законным и в глазах престола. Преподобный Роберт Бэрт согласился совершить обряд.
Он не добавил, что того подкупили пятью сотнями фунтов и обещанием повышения по службе.
Глядя на бриллиантовые перстни и большую Звезду на груди принца, Мария внушала себе, что это не сон. Принц Уэльский в самом деле предлагал ей сочетаться браком. Возможно, несколько необычным, но все же браком.
— О, Георг, любовь моя, я больше не буду тебе отказывать.
Окрыленный победой, Георг вскочил с колен. Пошарив в нагрудном кармане, он достал бархатный мешочек и вложил его в лапку Марии.
— Ты самое драгоценное сокровище королевства, ты затмеваешь всех остальных, но я хочу, чтобы это колье было знаком моего глубокого уважения к тебе, Мария.
Она охнула при виде бриллиантов и сапфиров.
— Мне не нужны драгоценности, Георг, мне нужен один ты, но, если это доставляет тебе радость, я сочту за честь принять твой подарок как знак любви.
Он заключил ее в свои объятия:
— Пусси, ты сделала меня счастливейшим мужчиной в мире. До сего момента я не знал, что такое счастье. — Охваченный чувством, он осыпал ее поцелуями. По румяной щеке скатилась слеза. — Эх, кисуленька, и пошалим же мы с тобой. Знаешь, в детстве наставники секли меня, когда я шалил. Помню, однажды они застали меня, когда я прыгал на кровати, и здорово всыпали.
— О, Принни, любовь моя, я постараюсь вознаградить тебя за все страдания.
— Пусси, а ты попрыгаешь вместе со мной? — спросил он с детской непосредственностью.
— Прямо сейчас? — еле слышно спросила она.
— Да, сейчас, моя маленькая подружка. Дай сниму тебе туфли!
Оба разулись, Георг забрался на просторную кровать и помог Марии встать рядом с ним. Взявшись за руки, они стали прыгать. На втором прыжке упали и покатились вместе, смеясь, как дети.
Когда они выкарабкались с огромной кровати, Георг воспылал вожделением.
— Давай сыграем, кисуленька. Ты знаешь, как снять с моих плеч все заботы.
— Во что будем играть, Принни, любовь моя?
— В фанты. Сейчас достану карты.
Хитрый дьявол, конечно же, мошенничал, отбирая у нее сперва веер, потом чулок, а дальше платье. Давал выиграть и Марии, чтобы пожертвовать галстук, жилет и Рубашку с монограммой.
Когда они остались в дезабилье и Мария, краснея, хихикала, а Георг смеялся и у него твердело, карты были забыты ради других забав. Мария Фитцгерберт возбуждала принца больше всех женщин, каких он знал. У нее было румяное личико. Волосы были так прелестны, что она никогда их не пудрила, и светло-золотистые локоны свободно спадали на пухлые плечи. Но больше всего возбуждали Его высочество ее груди. Они были необычайно большие и мягкие, создавая пышные, но по-матерински женственные формы, которые так сильно влекли Георга.
С озорными мальчишескими искрами в глазах Георг достал розовый шелковый мешочек. Это была новая игрушка, которую называли воздушным шариком.
— Что это, Георг?
— Это очень интересная игрушка, маленький воздушный шар. От теплого воздуха он летает. Давай поиграем, Пусси. — Он надул шелковый мешочек, и тут уж игра началась всерьез.
Посланный Георгом шарик отскочил от грудей Марии, потом от ее ягодиц. Скоро он уже отважно пытался поддавать его своей длинной битой, наблюдая, как от смущения титьки у Марии стали красными, как тот шарик. Шарик в теплой комнате подскакивал все выше. Мария прыгала за ним, ее роскошные груди прыгали вверх и вниз, пока принц не обезумел от желания. Он заключил ее в объятия, и они, запыхавшись, растянулись поперек огромной кровати.
Лежа на спине и глядя на потолок, Мария видела в зеркалах отражение их обнаженных тел. Это до предела возбуждало чувственность. Она зачарованно следила, как он взбирается на нее. Никогда еще она не испытывала такого трепетного ожидания. Оба ее мужа были в возрасте. Георг был очень крупным мужчиной в расцвете молодости. Тело Марии сделало его могучим любовником.
От трения его мощного царственного меча она скоро отдала влагу. Мария прикусила губу, в то время как на нее волна за волной накатывалось неизъяснимое наслаждение. Наконец, не в силах сдерживаться, она вскрикнула. А Возгласы наслаждения были настолько заразительны, что 'Георг заработал с новой энергией, доставая все глубже., Держа в обеих руках великолепные груди, он напоследок погрузился по самую рукоятку, и оба вскрикнули от удовлетворенной страсти. Потом она баюкала его в своих руках, чувствуя, как он жарким ртом сосет ее грудь, пока не уснул, и, глядя в зеркальный потолок, думала о странностях жизни. При своих престарелых мужьях она была не более чем сиделкой; теперь, наоборот, стала участницей детских забав мальчишки, который станет королем.
Проснувшись, Тони тут же вспомнила об ужасах прошлой ночи. Настроение сразу упало, в желудке появилась неприятная тошнота. Она не могла держать при себе пережитое, но и не хотела пугать бабушку.
Тони решила поговорить с мистером Бэрке, а поскольку Роз никогда не спускалась раньше принятых у порядочных людей десяти часов, время для разговора было самое подходящее. За завтраком она дала понять мистеру Бэрке, что хотела бы поговорить с ним наедине. Верный слуга, последнее время беспокоившийся за молодую хозяйку, надеялся, что Антония доверит ему свои тайны.
Тони, выйдя из-за стола, прошла в салон, в котором обычно принимали гостей. Через несколько минут к ней присоединился мистер Бэрке, плотно закрыв за собой дверь от любопытных горничных.
Тони очень хотелось курить, но в присутствии мистера Бэрке она подавила желание.
— Прошлой ночью случилось нечто ужасное. Мой кузен, должно быть, следил за мной в Воксхолл-гарденс. Я из предосторожности присоединилась к знакомым, полагая, что на людях безопаснее, но потом оказалась одна в тумане и услышала, что меня преследуют. Со страху потеряла голову. Заблудилась и побежала. Мистер Бэрке, я чувствовала себя как загнанный в нору кролик.
От нахлынувших на нее страшных воспоминаний у Тони перехватило горло.
Мистер Бэрке видел, как у нее затряслись руки, и в голове его мелькнула ужасная мысль, что ее изнасиловали.
— Продолжай, дитя мое. Можешь рассказать мне все, — мягко вымолвил он.
— Я поняла, что нужно немедленно выбираться из Воксхолла. Опасность таилась в каждой аллее, под каждым деревом. Наконец я отыскала выход и с облегчением вздохнула, выйдя на оживленную улицу. Но это длилось недолго. Меня сзади толкнули, и я упала на мостовую под копыта и колеса приближающейся упряжки. Только чудом мне на этот раз удалось избежать смерти. Каким-то образом лошади промчались мимо меня, а карета не переехала своими колесами.
— Боже мой, прошлой ночью ты вернулась домой вся в синяках, а я ничем не помог. Тони покачала головой:
— Я только ушиблась, но испытала больше, чем боль от ушибов. Я испугалась. По-настоящему испугалась, мистер Бэрке. Я не боюсь встретиться с Бернардом Лэмбом лицом к лицу. Не страшась, встречалась с ним на дуэли. Но он меня выслеживает, и я не знаю, когда он нанесет удар. Ни с того ни с сего я оказалась абсолютно беззащитной и напугана до смерти.
Мистер Бэрке сурово поджал губы и в бессильной ярости сжал кулаки:
— Грязный, извращенный, злобный трус. Надо сообщить твоему опекуну, миледи. Он обязан защитить тебя. Отныне я буду всюду сопровождать тебя, и не без оружия!
Мистер Бэрке давно считал, что бремя сохранения Лэмб-холла было не для хрупких девичьих плеч. Маскарад представлялся убедительным поначалу, но ему совсем не следовало одобрять такой ужасный, скандальный замысел. Он должен был понять, что, после того как Бернард Лэмб вызвал гибель Антони, опасность станет угрожать Антонии.
Тони тяжело опустила плечи:
— Мне претит сама мысль, что нужно говорить Адаму Сэвиджу, навлекая на себя его презрение. Однако, по-моему, выбора нет. Обращаться больше не к кому. Пойдешь со мной на Хаф-Мун-стрит?
Мистер Бэрке предложил пойти следом за Антонией, а Яне вместе с ней. Таким путем он заметит всякого, кто следит за молодым лордом Лэмбом, и прикроет ее со спины.
Тони без приключений добралась до дома в Мейфер и стала ждать в приемной мистера Бэрке.
Адам Сэвидж как раз спускался по ступеням, собираясь уходить.
— Тони, именно ты мне и нужен. Как обычно, я опаздываю в палату, но несколько минут ничего не изменят. Я хочу, чтобы ты оказал мне огромную услугу, но это означает, что нужно съездить в Ирландию.
— В Ирландию? — Тони ухватилась за его слова, увидев возможность бежать из Лондона и скрыться от Бернарда Лэмба.
— Да. Хочешь верь, хочешь не верь, но я собираюсь пополнить высокочтимые ряды аристократии, — насмешливо начал он, — правда, ирландской аристократии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Мысли внезапно вернулись к девушке, которую он встретил в Венеции. Почему она так неуловима? Никаких следов Анн Лэмбет не было обнаружено, и он понял, что она назвалась чужим именем. Она вновь и вновь являлась ему, порой в самые неподходящие минуты. Ее неуловимость лишь усиливала его одержимость. Словно наркотическое зелье — попробовав раз, он жаждал, безумно желал, требовал еще и еще. Ругал себя за безрассудство. Хватит. Никто ему не нужен. Есть на свете другие зеленоглазые и длинноногие. Во всяком случае, они условились с Евой, и из практических соображений он будет держаться задуманного. Ему за тридцать, и он уже стар для романтических полетов фантазии, а если он правильно разобрался в принце Уэльском, то до титула, которого жаждет Ева, не так уж далеко.
А в это время в Воксхолле Его высочество провожал Марию Фитцгерберт из роскошной, в форме короны, театральной ложи. Плотный туман сорвал показ чудес пиротехники, но Георг не был ни капли огорчен, потому что сие означало, что он останется наедине со своей дамой раньше, чем предполагал.
Как только они очутились в пышной карете, он, прижавшись своим бедром к ее, обнял свою возлюбленную.
— Пусси, поедем сегодня ко мне.
— Принни, ты же знаешь, что не могу. Я вдова и не должна пятнать свою репутацию. Проведи я одну ночь под твоей крышей, и люди скажут, что мы живем в грехе. Ради нас обоих я должна ехать домой на Парк-стрит.
— Тогда позволь мне снять для тебя дом на Сент-Джеймс-сквер, где ты сможешь принимать меня и наших друзей, и тогда не станут говорить, что мы живем друг с ДРУГОМ.
— Принни, любовь моя, дом на Сент-Джеймс-сквер будет стоить кучу денег, а ты и так кругом в долгах. Обидевшись на ее слова, он отнял руку.
— Значит, мистеру Фитцгерберту было дозволено дарить тебе дом, а мне нет.
— Мистер Фитцгерберт был мне мужем, — серьезно возразила она.
— Киса, я считаю тебя своей женой, но, увы, ты меня мужем не считаешь, — напыщенно произнес принц.
— Принни, дорогой, не ты, а король и парламент не считают тебя моим супругом. Твой отец ни за что не признает меня принцессой Уэльской, а парламент никогда не позволит мне носить королевские регалии.
Как ни прискорбно, но Георг понимал, что она права. Однако в тот момент он был полон решимости дать ей драгоценности, достойные принцессы.
Мария тщательно обдумала последующие слова. Положив ему руку на колено, она тихо сказала:
— Если бы мы сочетались браком, я, несомненно, считала бы тебя своим супругом.
— Дай мне свою лапку, киска. Фидо так скучает по тебе. Уговори его поднять голову и выйти из конуры.
Мария легко потрепала и погладила Фидо, и он вправду поднял голову и вылез из укрытия. Георг прошептал на ухо Марии:
— Если ты пообещаешь ему угощение, то, думаю, сможешь убедить его исполнить какой-нибудь трюк, скажем сесть.
Мария, хихикая, предложила угощение, которое клянчил принц. Как только его жаркий рот обхватил сочный сосок, Фидо не только встал на задние лапки, но и замахал хвостиком.
Глава 32
Адам Сэвидж, читая записку Его королевского высочества принца Уэльского, злорадно улыбался. Каждому человеку, особенно члену королевской семьи, своя цена. Адам сожалел, что не может пригласить Георга на Хаф-Мун-стрит, а должен посетить его в Карлтон-хауз. Это означало, что придется послать записку графине Каупер, откладывая встречу, а также опоздать в палату общин.
Он достал из запертого ящика бриллианты и сапфиры, надеясь, что в последний раз, и отправился пешком в расположенный неподалеку Карлтон-хауз. Проницательные голубые глаза Сэвиджа разглядели, что принц чем-то обеспокоен.
— Мой дорогой Сэвидж, надеюсь, вы принесли драгоценности.
— Принес, Ваше высочество, — ответил Сэвидж, дотронувшись до нагрудного кармана, но не доставая камешки.
— Найти незанятый титул маркиза и добиться присвоения этого титула джентльмену — нелегкое дело, но в настоящее время вы, несомненно, пользуетесь значительным влиянием в палате, и, учитывая, что я выступаю вашим патроном, есть все основания считать, что в скором времени вам может быть пожалован титул.
Принц Георг замолчал, давая Сэвиджу время вручить драгоценности. Сэвидж не шелохнулся.
Его высочество провел пальцем под высоко завязанным шейным платком, чтобы хоть немножко его ослабить. Поставленные утром для придания бледности лицу пиявки были напрасной тратой времени, потому что в данный момент он покраснел как рак.
Прокашлявшись, он подошел к стоявшему у письменного стола большому глобусу.
— Вообще-то, дорогой мой, придется удовлетвориться ирландским титулом. — Видя, что Сэвидж не возражает, Георг оживился. — У вас есть выбор. Титул маркиза Блэкуотера в графстве Уотерфорд или… посмотрим, что еще? А вот маркизат Кинсейл на побережье Корка.
Голубые глаза Сэвиджа следили за пальцем принца, остановившемся на Ирландии.
— Как вы предупредительны, Ваша светлость. Он достал черный бархатный мешочек и, как фокусник, достающий кролика из шляпы, продемонстрировал сверкающие бриллианты.
Лицо Георга засияло. Ему не терпелось подержать в рунах этот холодный огонь.
— Они великолепны. Моя дама, увидев их, поймет, как высоко я ее чту.
— Могу я позволить себе дерзость дать совет, Ваше высочество? Корона из драгоценных камней дала бы возможность даме почувствовать себя принцессой, и все узревшие ее будут почитать ее за принцессу.
Лицо Георга осветилось, будто он только что удостоился божественного вдохновения.
— Вы обладаете такой короной из драгоценных камней?
Изуродованный шрамом рот Сэвиджа растянулся в редкой для него улыбке:
— Да, Ваше высочество.
Георг закрыл глаза, не осмеливаясь представить цену, которую назовет индийский дикарь за такой приз, но зная, что он согласится на нее, какой бы высокой она ни была. В глубине души он понимал, что Мария никогда не удостоится королевской короны, так пусть же он сам даст ей собственную диадему. Он очнулся от грез, услышав голос Сэвиджа:
— Хотя я крайне занят, постараюсь посетить оба владения и поставить Ваше высочество в известность о своем выборе по возможности скорее.
— Очень хорошо. Знаете, оба — древние замки. Чтобы содержать их, нужны глубокие карманы, — предупредил он.
Сэвидж, откланявшись, удалился. Что-что, а карманы У него глубокие, и ему наплевать на то, что к старым состояниям относились с почтением, а новые деньги считались грязными.
Принц Уэльсний решил, что эта ночь станет той самой ночью, и хотя он испытывал удовольствие от одного предвкушения, все же приходил к убеждению, что ждал достаточно долго.
— Георг, я не могу войти к тебе в спальню, это крайне неприлично.
— Дай мне лапку, кисонька. — Принц Уэльский, вцепившись в руку Марии, потянул ее за собой. — Киска, я собираюсь посвятить тебя в очень интимное дело. Дорогая, моя спальня — единственное убежище, где наши тайны надежно сохранятся.
Мария дала себя убедить, хотя и с напускной стыдливостью.
Усадив ее в похожее на трон, обитое китайским шелком позолоченное кресло, принц Георг встал перед ней на колено.
— Мой дорогой ангел, хотя я и не достоин этого, но, если ты согласишься стать моей супругой, я буду счастливейшим мужчиной на земле. Буду вечно лелеять тебя и сим заверяю тебя в своей любви и преданности.
— О, Георг, дорогой, твои слова заставляют меня плакать от счастья. Мой ответ будет: «да» и «да», тысячу раз «да», если бы только это было возможно.
Он переменил колено.
— С помощью надежных друзей я все устроил. Обряд состоится в пятницу вечером в твоем домике на Парк-стрит. Свидетелями будут два твоих дяди, а мой любимый адъютант Орландо Бриджмэн, родом из Шропшира, потому он знаком с твоими родственниками, будет на страже снаружи, на случай если премьер-министр попытается сорвать церемонию.
— Но, дорогой мой, как насчет Закона о браке? — спросила практичная Мария.
— Наш брак, хотя и тайный, будет законным в глазах церкви. Как только стану королем, добьюсь отмены закона и снова сочетаюсь с тобой браком, так что он будет законным и в глазах престола. Преподобный Роберт Бэрт согласился совершить обряд.
Он не добавил, что того подкупили пятью сотнями фунтов и обещанием повышения по службе.
Глядя на бриллиантовые перстни и большую Звезду на груди принца, Мария внушала себе, что это не сон. Принц Уэльский в самом деле предлагал ей сочетаться браком. Возможно, несколько необычным, но все же браком.
— О, Георг, любовь моя, я больше не буду тебе отказывать.
Окрыленный победой, Георг вскочил с колен. Пошарив в нагрудном кармане, он достал бархатный мешочек и вложил его в лапку Марии.
— Ты самое драгоценное сокровище королевства, ты затмеваешь всех остальных, но я хочу, чтобы это колье было знаком моего глубокого уважения к тебе, Мария.
Она охнула при виде бриллиантов и сапфиров.
— Мне не нужны драгоценности, Георг, мне нужен один ты, но, если это доставляет тебе радость, я сочту за честь принять твой подарок как знак любви.
Он заключил ее в свои объятия:
— Пусси, ты сделала меня счастливейшим мужчиной в мире. До сего момента я не знал, что такое счастье. — Охваченный чувством, он осыпал ее поцелуями. По румяной щеке скатилась слеза. — Эх, кисуленька, и пошалим же мы с тобой. Знаешь, в детстве наставники секли меня, когда я шалил. Помню, однажды они застали меня, когда я прыгал на кровати, и здорово всыпали.
— О, Принни, любовь моя, я постараюсь вознаградить тебя за все страдания.
— Пусси, а ты попрыгаешь вместе со мной? — спросил он с детской непосредственностью.
— Прямо сейчас? — еле слышно спросила она.
— Да, сейчас, моя маленькая подружка. Дай сниму тебе туфли!
Оба разулись, Георг забрался на просторную кровать и помог Марии встать рядом с ним. Взявшись за руки, они стали прыгать. На втором прыжке упали и покатились вместе, смеясь, как дети.
Когда они выкарабкались с огромной кровати, Георг воспылал вожделением.
— Давай сыграем, кисуленька. Ты знаешь, как снять с моих плеч все заботы.
— Во что будем играть, Принни, любовь моя?
— В фанты. Сейчас достану карты.
Хитрый дьявол, конечно же, мошенничал, отбирая у нее сперва веер, потом чулок, а дальше платье. Давал выиграть и Марии, чтобы пожертвовать галстук, жилет и Рубашку с монограммой.
Когда они остались в дезабилье и Мария, краснея, хихикала, а Георг смеялся и у него твердело, карты были забыты ради других забав. Мария Фитцгерберт возбуждала принца больше всех женщин, каких он знал. У нее было румяное личико. Волосы были так прелестны, что она никогда их не пудрила, и светло-золотистые локоны свободно спадали на пухлые плечи. Но больше всего возбуждали Его высочество ее груди. Они были необычайно большие и мягкие, создавая пышные, но по-матерински женственные формы, которые так сильно влекли Георга.
С озорными мальчишескими искрами в глазах Георг достал розовый шелковый мешочек. Это была новая игрушка, которую называли воздушным шариком.
— Что это, Георг?
— Это очень интересная игрушка, маленький воздушный шар. От теплого воздуха он летает. Давай поиграем, Пусси. — Он надул шелковый мешочек, и тут уж игра началась всерьез.
Посланный Георгом шарик отскочил от грудей Марии, потом от ее ягодиц. Скоро он уже отважно пытался поддавать его своей длинной битой, наблюдая, как от смущения титьки у Марии стали красными, как тот шарик. Шарик в теплой комнате подскакивал все выше. Мария прыгала за ним, ее роскошные груди прыгали вверх и вниз, пока принц не обезумел от желания. Он заключил ее в объятия, и они, запыхавшись, растянулись поперек огромной кровати.
Лежа на спине и глядя на потолок, Мария видела в зеркалах отражение их обнаженных тел. Это до предела возбуждало чувственность. Она зачарованно следила, как он взбирается на нее. Никогда еще она не испытывала такого трепетного ожидания. Оба ее мужа были в возрасте. Георг был очень крупным мужчиной в расцвете молодости. Тело Марии сделало его могучим любовником.
От трения его мощного царственного меча она скоро отдала влагу. Мария прикусила губу, в то время как на нее волна за волной накатывалось неизъяснимое наслаждение. Наконец, не в силах сдерживаться, она вскрикнула. А Возгласы наслаждения были настолько заразительны, что 'Георг заработал с новой энергией, доставая все глубже., Держа в обеих руках великолепные груди, он напоследок погрузился по самую рукоятку, и оба вскрикнули от удовлетворенной страсти. Потом она баюкала его в своих руках, чувствуя, как он жарким ртом сосет ее грудь, пока не уснул, и, глядя в зеркальный потолок, думала о странностях жизни. При своих престарелых мужьях она была не более чем сиделкой; теперь, наоборот, стала участницей детских забав мальчишки, который станет королем.
Проснувшись, Тони тут же вспомнила об ужасах прошлой ночи. Настроение сразу упало, в желудке появилась неприятная тошнота. Она не могла держать при себе пережитое, но и не хотела пугать бабушку.
Тони решила поговорить с мистером Бэрке, а поскольку Роз никогда не спускалась раньше принятых у порядочных людей десяти часов, время для разговора было самое подходящее. За завтраком она дала понять мистеру Бэрке, что хотела бы поговорить с ним наедине. Верный слуга, последнее время беспокоившийся за молодую хозяйку, надеялся, что Антония доверит ему свои тайны.
Тони, выйдя из-за стола, прошла в салон, в котором обычно принимали гостей. Через несколько минут к ней присоединился мистер Бэрке, плотно закрыв за собой дверь от любопытных горничных.
Тони очень хотелось курить, но в присутствии мистера Бэрке она подавила желание.
— Прошлой ночью случилось нечто ужасное. Мой кузен, должно быть, следил за мной в Воксхолл-гарденс. Я из предосторожности присоединилась к знакомым, полагая, что на людях безопаснее, но потом оказалась одна в тумане и услышала, что меня преследуют. Со страху потеряла голову. Заблудилась и побежала. Мистер Бэрке, я чувствовала себя как загнанный в нору кролик.
От нахлынувших на нее страшных воспоминаний у Тони перехватило горло.
Мистер Бэрке видел, как у нее затряслись руки, и в голове его мелькнула ужасная мысль, что ее изнасиловали.
— Продолжай, дитя мое. Можешь рассказать мне все, — мягко вымолвил он.
— Я поняла, что нужно немедленно выбираться из Воксхолла. Опасность таилась в каждой аллее, под каждым деревом. Наконец я отыскала выход и с облегчением вздохнула, выйдя на оживленную улицу. Но это длилось недолго. Меня сзади толкнули, и я упала на мостовую под копыта и колеса приближающейся упряжки. Только чудом мне на этот раз удалось избежать смерти. Каким-то образом лошади промчались мимо меня, а карета не переехала своими колесами.
— Боже мой, прошлой ночью ты вернулась домой вся в синяках, а я ничем не помог. Тони покачала головой:
— Я только ушиблась, но испытала больше, чем боль от ушибов. Я испугалась. По-настоящему испугалась, мистер Бэрке. Я не боюсь встретиться с Бернардом Лэмбом лицом к лицу. Не страшась, встречалась с ним на дуэли. Но он меня выслеживает, и я не знаю, когда он нанесет удар. Ни с того ни с сего я оказалась абсолютно беззащитной и напугана до смерти.
Мистер Бэрке сурово поджал губы и в бессильной ярости сжал кулаки:
— Грязный, извращенный, злобный трус. Надо сообщить твоему опекуну, миледи. Он обязан защитить тебя. Отныне я буду всюду сопровождать тебя, и не без оружия!
Мистер Бэрке давно считал, что бремя сохранения Лэмб-холла было не для хрупких девичьих плеч. Маскарад представлялся убедительным поначалу, но ему совсем не следовало одобрять такой ужасный, скандальный замысел. Он должен был понять, что, после того как Бернард Лэмб вызвал гибель Антони, опасность станет угрожать Антонии.
Тони тяжело опустила плечи:
— Мне претит сама мысль, что нужно говорить Адаму Сэвиджу, навлекая на себя его презрение. Однако, по-моему, выбора нет. Обращаться больше не к кому. Пойдешь со мной на Хаф-Мун-стрит?
Мистер Бэрке предложил пойти следом за Антонией, а Яне вместе с ней. Таким путем он заметит всякого, кто следит за молодым лордом Лэмбом, и прикроет ее со спины.
Тони без приключений добралась до дома в Мейфер и стала ждать в приемной мистера Бэрке.
Адам Сэвидж как раз спускался по ступеням, собираясь уходить.
— Тони, именно ты мне и нужен. Как обычно, я опаздываю в палату, но несколько минут ничего не изменят. Я хочу, чтобы ты оказал мне огромную услугу, но это означает, что нужно съездить в Ирландию.
— В Ирландию? — Тони ухватилась за его слова, увидев возможность бежать из Лондона и скрыться от Бернарда Лэмба.
— Да. Хочешь верь, хочешь не верь, но я собираюсь пополнить высокочтимые ряды аристократии, — насмешливо начал он, — правда, ирландской аристократии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56