Спрятавшись, он следил, сколько там занято слуг. Он увидел, как в каретный сарай вошел работник и выкатил во двор небольшой экипаж. Он собирался почистить его от грязи и протереть фонари.
Бернард отметил про себя, что тот сам принес ведро с водой, а не позвал подручного, и решил, что тот один. Когда конюх увлекся работой, Бернард проскользнул внутрь. Он увидел пару прекрасных ездовых лошадей, два пустых стойла и еще кобылу с жеребенком. Прищурившись, он быстро соображал, что предпринять. Ему, конечно, хотелось, чтобы молодой лорд Лэмб свернул себе шею. Самым подходящим был бы несчастный случай при верховой езде.
Он подумал было о том, чтобы загнать гвоздь в мякоть лошадиного копыта, но пришлось бы долго искать гвоздь и молоток. Он выругал себя за то, что не прихватил с собой острую иглу — это было бы даже лучше. Достав складной нож, он двинулся к кобыле, но та испуганно захрапела, прикрывая собой жеребенка. Опасаясь, что она выдаст его присутствие, Бернард отошел в сторону.
Затем он дотянулся до уздечки и 'надрезал удила. Потом отогнул заклепки с внутренней стороны, чтобы острые края царапали лошадиную морду. Наконец, надрезал стремя и подпругу у одного из седел. Он потянулся к другому седлу, но, увидев, что оно женское, махнул руной. Он не хотел причинять вреда нузнне, по крайней мере не сейчас. Возможно, со смертью отца девица разбогатела. Если нет возможности получить деньги в наследство, можно на них жениться. Он, правда, никогда ее не видел, но мордочка и фигурка мало значат, когда дело касается богатства.
Бернард Лэмб решил пока не возвращаться в Лондон. Он не обманывался относительно того, что махинации в конюшне обязательно станут причиной гибели кузена: на такую возможность можно было только надеяться. Грэйв-сенд — портовый город, и вдоль набережной было много постоялых дворов, где можно остановиться на несколько дней. Это давало ему возможность с наступлением темноты наведываться в Лэмб-холл, шастать там, не боясь быть обнаруженным, следить, чем заняты в течение дня близнецы, изучать их привычки и обдумывать более сатанинский план, который бы наверняка привел к задуманной цели.
Розалинд боролась с собственной совестью, но в конце концов решила не говорить близнецам о визите их кузена Бернарда. По своей наивности они встретили бы его с распростертыми объятиями, но Роз инстинктивно чувствовала, что, несмотря на модное платье и изысканные манеры, это не более чем охотник за приданым.
Она вспоминала, что его отец, Роберт, питал страсть к азартным играм и вел разгульную жизнь, чем и расположил к себе ее дочь Эвелин. Они с ним были неразлучны, несмотря на его репутацию или, может быть, благодаря ей. Пожалуй, никто, как Розалинд, не воспринял с таким облегчением бегство Евы с Расселлом, хотя ей хватило цинизма понять, что решающую роль сыграл его новый титул.
Роз вздохнула. Лучше держать молодого Бернарда Лэмба на почтительном расстоянии. Панибратские отношения могут лишь вызвать зависть и алчность или, самое малое, приобщат Антони н постыдным привычкам — пьянству, распутству и самой развратной — пристрастию к азартным играм. Роз содрогнулась. Когда близнецам было по пять лет, у Эвелин накопилось столько карточных долгов, что их было не счесть. Ныне такие манеры ввела в моду Джорджиана, герцогиня Девонширская, но в отличие от герцогини муж Евы не был одним из богатейших герцогов Англии.
Примерно с год она ходила по лезвию бритвы, принимая драгоценности от поклонников, чтобы успокоить тех, кому была должна, и, когда лорду Расселлу предложили административный пост в Ост-Индской компании, она подтолкнула его ухватиться за него, и десять лет назад они проворно отплыли в Индию, в Мадрас, избежав очередного скандала. Тропики, однако, неподходящее место для детей, поэтому она с готовностью приняла предложение матери переехать в Лэмб-холл, чтобы присматривать за близнецами и вести хозяйство до возвращения дочери с мужем в Англию.
За ужином при свечах Антония рассказала Роз, что они видели днем в Эденвуде.
— У этого Адама Сэвиджа, наверное, куча денег. Он может охотиться прямо у себя в поместье. Там, должно быть, целая тысяча акров леса. Дом почти закончен, осталась внутренняя отделка. От его великолепия захватывает, дух, правда, Тони?
— Конюшня на пятьдесят стойл, — небрежно добавил Антони, больше занятый отрезанием розового ломтя говядины, чем разговором о доме. — Думаю, нетрудно будет уговорить этого малого, Сэвиджа, повысить мне содержание. У него деньги текут рекой.
— М-м-м, должно быть, он — один из тех денежных мешков, о которых я читала в «Сплетнике». Они делают состояние в Индии, потом возвращаются в Англию со своими гуриями и ручными обезьянками. Носят тюрбаны и необъятные парчовые штаны. Скупают все наши ценности, их чествует королевская семья, а высший свет наперегонки спешит целовать им задницу.
— Жаль, мама мало пишет о нем в письме, — заметила Антония.
— Может быть, она мало о нем знает, — предположил Антони. — Возможно, он был деловым компаньоном отца. — До сих пор при мысли об отце у Антони перехватывало горло.
Антония дала волю воображению, представляя нарисованный Роз портрет индийского набоба. А Роз цинично размышляла: «Если Сэвидж так богат, как ты предполагаешь, то уж кто, как не Ева, постарается разузнать о нем все, что только можно!»
Глава 3
А на Цейлоне, на плантации Прыжок Леопарда, впитывая незабываемую красоту ночи, в густой тени эвкалиптов и бамбука стоял Адам Сэвидж. Он часто приходил на это место, откуда хорошо было видно озеро. По существу, это был резервуар для сбора воды, но он, как и естественный водоем, привлекал на водопой диких животных.
Он стоял совершенно неподвижно, терпеливо ожидая, когда в залитой лунным светом бело-голубой глубине овального пруда появится отражение леопарда. Красота и грация животного поражали воображение. Леопард обладал способностью возникать словно ниоткуда.
Сильная загорелая рука потянулась к находящемуся за поясом пистолету, но это было непроизвольное движение, чтобы быть уверенным на случай, если потребуется. Адам Сэвидж считал, что стрелять зверей на водопое равносильно убийству. Натянутые на мускулистые икры высокие кожаные сапоги служили защитой от скорпионов, многоножек и змей.
При воспоминании, как он боялся змей, когда впервые приехал в Индию, губы тронула улыбка. Он приехал сюда, отработав проезд матросом на судне Ост-Индской компании, чтобы купить дерева для отца, работавшего краснодеревщиком. Посылал ему атласное, эбеновое дерево, тик, красное и сандаловое дерево, потом открыл для себя каламандр, самую твердую и красивую из всех тропических пород. В те первые дни он на каждом дереве видел питона, под каждым папоротником кобру, как в восточной пословице: «Видит змей только тот, кто их боится», и это была правда. Теперь он их не видел. А они тут были. Он слышал, как они ползали по стропилам, бросались на крыс, слышал, как визжат крысы, став жертвой, но как только он примирился с существованием змей, признал, что они нужны для уничтожения паразитов, он перестал их замечать.
Чего ему действительно будет не хватать по возвращении в Англию, так это фантастической живой природы. Вдали слышался леденящий кровь вой шакалов. Каждый час дня и ночи можно было видеть и слышать представителей экзотической фауны Цейлона. Сумерки принадлежали крылатым существам. На закате солнца пещеры! извергали тучи плотоядных летучих мышей. Одни, называв емые летучими лисицами, имели размах крыльев больше метра, другие, не больше шмеля, гостями залетали на ужин к нему в бунгало, истребляя насекомых, прилетевших на свет керосиновых ламп. Такие же твари, как снующие всюду гекноны или домашние ящерицы, поглощающие мух и комаров, встречали самый теплый прием.
Внезапно пахнуло сладким божественным ароматом железного дерева. Индусы верили, что Бог любви окунает кончики своих стрел в его цветки. Сэвидж закрыл глаза и подумал о Еве. Наконец-то он признался себе, что желает ее. Теперь, когда она овдовела, ничто не мешало овладеть ею. Она любила пококетничать, ей нравилось, видеть мужчин у своих ног, но это была лишь игра, свойственная многим хорошеньким женщинам. Для него было важно, чтобы влечение было взаимным. Он провел пальцем по уродовавшему лицо шраму. Не то чтобы он был красавцем до того, как нож прошелся по лицу от носа до верхней губы, оставив глубокую рану. Теперь же его энергичное мужественное лицо со следами сомнительного прошлого приобрело хмурое, неприветливое выражение.
Он знал, что судьба пометила его мрачными знаками, напоминавшими о далеко не безгрешном прошлом, и, как писал Омар Хайям, всех его добродетелей не хватит, чтобы зачеркнуть в нем хотя бы полстроки. Его вид пугал молоденьких женщин, но, как ни странно, это угрюмое лицо неодолимо привлекало женщин постарше, особенно замужних.
Иногда Адаму казалось, что Ева подавала ему едва уловимые намеки, но он никогда на них не отвечал. Не потому, что соблазнить замужнюю женщину было против его правил, просто присущая ему порядочность не позволяла оскорбить верного друга связью с его женой. А Расселл Лэмб был ему верным другом.
Еще одного белого поглотили тропики. В индийских владениях это происходило с неумолимой частотой, но сам он чувствовал себя здесь прекрасно. Он с уважением относился к стране и ее климату, поняв с самого начала, что обильная пища, сопровождаемая в обед графинами вина, убьет белого человека быстрее любой болезни.
Завтра леди Эвелин Лэмб впервые приедет пообедать с ним в Прыжок Леопарда. Прежде он всегда обедал с лордом и леди Лэмб в губернаторском доме, их роскошном жилище на соседней плантации. Хотя дом был довольно импозантным, плантация в сравнении с его двадцатью тысячами акров была небольшой, но бумажная работа в Ост-Индской компании привязывала Расселла к столу, не оставляя времени для возделывания плантации.
Ева была светловолосой английской красавицей, такой же соблазнительной, как и ее прародительница. Ей было чуть за тридцать, она на год-другой старше него, но это лишь придавало ей больше шарма. От ее красоты веяло холодом, и он задавал себе вопрос, проснулась ли в ней чувственность. Испытывала ли она когда-нибудь полное удовлетворение? Во всяком случае, она была не такой уж неискушенной, и он надеялся, что его сексуальный опыт поможет ей стать отзывчивой в постели. Создаваемое ею впечатление — «смотри, но не трогай» — именно и влекло его к Еве.
В обычных условиях она была бы для него недосягаема, если бы не великий уравнитель — богатство. Предвкушая их завтрашнюю встречу, он видел перед собой ее безупречную белую кожу, чувствовал прикосновение к щеке ее золотистых волос, слышал ее хорошо поставленный голос, награждающий его изысканными остротами, ощущал ее на вкус — Адам почувствовал, как приятно поджались между ног шары, и, выйдя из тени, направился к своему просторному удобному бунгало, где уже ждали приготовленные слугами ванна и ужин. С дороги в сторону метнулся бандикут, похожий на помесь маленькой свиньи с большой крысой.
Слуга с крючком для снимания сапог в одной руке и шлепанцами в другой рядом с ним казался карликом.
— Добрый вечер, Джон Булль, — произнес Сэвидж, садясь на скамеечку перед слугой, стягивавшим с него сапоги.
— Добрый вечер, Превосходительство, — ответил Джон Булль, склоняя свой малиновый тюрбан почти до белых панталон.
Сэвидж удивленно приподнял темную бровь.
— Превосходительство? — переспросил он. Джон Булль внушительно начал:
— Когда мы будем в Англии… Адам протестующе поднял руку:
— Обязательно начинать каждый раз: «Когда мы будем в Англии»?
— Да, Превосходительство, когда мы будем в Англии, это будет подходящее обращение. Вам не нравится, когда я называю вас хозяином, сагиб звучит слишком по-иностранному, поэтому я долго размышлял и думаю, что Превосходительство подойдет… когда мы будем в Англии, — опять без нужды добавил он.
Беседуя с Джоном Буллем, Адам научился сохранять на лице серьезное выражение. Это прозвище он ему дал потому, что тот обожал все английское и не мог дождаться дня, когда наконец ступит на окруженную для него ореолом землю.
— Джон Булль, мы еще не в Англии, — напомнил ему Адам.
— О да, Превосходительство, но завтра, когда к обеду приедет мэмсаиб леди Лэмб, очень, очень важно, чтобы она не приняла нас за некультурных.
Адам закатил глаза.
— Дай мне сил, — пробормотал он.
— Вы Леопард, самый сильный человек на Цейлоне. Зачем попусту тратить молитвы, просить больше сил, Превосходительство?
Адам по опыту знал, что лучше не отвечать. Он прошелся по комнате и предложил говорящему скворцу кусочек папайи.
— Привет, Рупи.
— Грешник! Геенна огненная! — ответила украшенная огненно-красным хохолком птица.
— Когда мы будем в Англии, по-моему, лучше не брать эту проклятую птицу. Ее словарь непристоен и может доставить неприятности.
Адам, улыбнувшись, подумал про себя, что будет чудом, если англичане выдержат словарь Джона Булля. Он взял со стола несколько бумаг, потом пробежал глазами по закрывавшему всю стену плану плантации. Завтра ему нужно встать в четыре утра, чтобы до рассвета расставить по местам сборщиков каучука. Латекс хорошо течет из каучуковых деревьев до наступления жары. При высоких температурах он густеет.
В комнату бесшумно вошла Киринда, прислуживающая Адаму сингалка. Она тихо сказала Джону Буллю, что ванна для Леопарда готова. Все его люди думали и говорили о нем как о Леопарде. Сам он цинично считал, что это имя скорее пристало к нему из-за сходства с покрытым шрамами зверем, нежели происходит от названия принадлежащей ему плантации.
Джон Булль театральным шепотом отчитал ее:
— Когда мы будем в Англии, ты не будешь распоряжаться хозяином. Когда он будет готов принять ванну, тогда и пойдет в ванную комнату. В настоящий момент она нас не интересует!
Адам Сэвидж положил бумаги.
— Я недоволен этим замечанием, Джон Булль, — небрежно заметил он. — Проводи меня, Цветок Лотоса.
Она никогда не шла впереди него, всегда позади. Когда он прошел мимо нее, направляясь в ванную, она подняла глаза и скорчила рожу Джону Буллю.
— Лотос всего лишь обыкновенная водяная лилия, — презрительно изрек тот.
В центре ванной размещался заглубленный в пол, выложенный кафелем купальный бассейн, наполненный теплой ароматной водой. Адам снял через голову белую полотняную рубашку, позволил Киринде стянуть с него бриджи для верховой езды, потом опустился по ступеням в доходившую до бедер воду. Его широкая грудь лоснилась могучей мускулатурой — результат многолетнего тяжелого физического труда. Тропическое солнце выдубило кожу выше талии до темно-коричневого цвета, тогда как ниже его тугие ягодицы и крепкие ноги выглядели по контрасту поразительно белыми.
Киринде ужасно нравилось разглядывать тело хозяина, хотя она всегда скромно опускала глаза, чтобы он не подумал, будто она рассматривает его шрамы. Он поразительно отличался от мужчин ее страны. Его грудь и мужские прелести покрыты черными кудрями, а сам он на удивление огромен. Спадавшие на плечи черные волосы такие же, как у местных жителей, но глаза — потрясающе голубые, как лед, и они, если он был недоволен, могли заморозить человека одним взглядом.
Украдкой взглянув на него, она увидела, что, опершись локтями на кафельный карниз, откинув голову и закрыв глаза, он расслабил уставшие мышцы, отдавшись приятному ощущению тепла и покоя. Киринда нагнулась за губкой, и ее черные волосы шелковистым водопадом упали вперед. Она выпрямилась, сбросила с себя богатое расшитое сари и грациозно вошла по кафельным ступенькам в воду.
Когда Сэвидж купил у голландских владельцев Прыжок Леопарда, плантация была запущенна. Прежде чем превратить ее в процветающее хозяйство, ему пришлось работать по двадцать часов в сутки. В то время он так уставал, что не оставалось сил на купание, и как-то вечером она приготовила ему ванну. Это новшество доставило обоим такое удовольствие, что теперь превратилось в ритуал.
Киринде пришлось встать на цыпочки, чтобы намылить ему шею и плечи, потом она протянула ему мыло. Адам вымыл лицо и голову и окунулся, чтобы смыть пену. Она намылила ему спину, грудь и живот, потом снова передала мыло, чтобы он мог вымыть интимные места. Их отношения были совершенно прозаичными и не имели ничего общего с сексом. Адам, окончательно расслабившись, закрыл глаза и откинул голову. Ощущение такое, будто даже кости могут расплавиться.
Когда пару минут спустя он открыл глаза, Киринда терпеливо ожидала с полотенцем в руках. Ставшее ритуалом время, проведенное с Цветком Лотоса, действовало успокаивающе. Она никогда не болтала попусту. Никогда в страхе не отворачивалась от его шрамов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Бернард отметил про себя, что тот сам принес ведро с водой, а не позвал подручного, и решил, что тот один. Когда конюх увлекся работой, Бернард проскользнул внутрь. Он увидел пару прекрасных ездовых лошадей, два пустых стойла и еще кобылу с жеребенком. Прищурившись, он быстро соображал, что предпринять. Ему, конечно, хотелось, чтобы молодой лорд Лэмб свернул себе шею. Самым подходящим был бы несчастный случай при верховой езде.
Он подумал было о том, чтобы загнать гвоздь в мякоть лошадиного копыта, но пришлось бы долго искать гвоздь и молоток. Он выругал себя за то, что не прихватил с собой острую иглу — это было бы даже лучше. Достав складной нож, он двинулся к кобыле, но та испуганно захрапела, прикрывая собой жеребенка. Опасаясь, что она выдаст его присутствие, Бернард отошел в сторону.
Затем он дотянулся до уздечки и 'надрезал удила. Потом отогнул заклепки с внутренней стороны, чтобы острые края царапали лошадиную морду. Наконец, надрезал стремя и подпругу у одного из седел. Он потянулся к другому седлу, но, увидев, что оно женское, махнул руной. Он не хотел причинять вреда нузнне, по крайней мере не сейчас. Возможно, со смертью отца девица разбогатела. Если нет возможности получить деньги в наследство, можно на них жениться. Он, правда, никогда ее не видел, но мордочка и фигурка мало значат, когда дело касается богатства.
Бернард Лэмб решил пока не возвращаться в Лондон. Он не обманывался относительно того, что махинации в конюшне обязательно станут причиной гибели кузена: на такую возможность можно было только надеяться. Грэйв-сенд — портовый город, и вдоль набережной было много постоялых дворов, где можно остановиться на несколько дней. Это давало ему возможность с наступлением темноты наведываться в Лэмб-холл, шастать там, не боясь быть обнаруженным, следить, чем заняты в течение дня близнецы, изучать их привычки и обдумывать более сатанинский план, который бы наверняка привел к задуманной цели.
Розалинд боролась с собственной совестью, но в конце концов решила не говорить близнецам о визите их кузена Бернарда. По своей наивности они встретили бы его с распростертыми объятиями, но Роз инстинктивно чувствовала, что, несмотря на модное платье и изысканные манеры, это не более чем охотник за приданым.
Она вспоминала, что его отец, Роберт, питал страсть к азартным играм и вел разгульную жизнь, чем и расположил к себе ее дочь Эвелин. Они с ним были неразлучны, несмотря на его репутацию или, может быть, благодаря ей. Пожалуй, никто, как Розалинд, не воспринял с таким облегчением бегство Евы с Расселлом, хотя ей хватило цинизма понять, что решающую роль сыграл его новый титул.
Роз вздохнула. Лучше держать молодого Бернарда Лэмба на почтительном расстоянии. Панибратские отношения могут лишь вызвать зависть и алчность или, самое малое, приобщат Антони н постыдным привычкам — пьянству, распутству и самой развратной — пристрастию к азартным играм. Роз содрогнулась. Когда близнецам было по пять лет, у Эвелин накопилось столько карточных долгов, что их было не счесть. Ныне такие манеры ввела в моду Джорджиана, герцогиня Девонширская, но в отличие от герцогини муж Евы не был одним из богатейших герцогов Англии.
Примерно с год она ходила по лезвию бритвы, принимая драгоценности от поклонников, чтобы успокоить тех, кому была должна, и, когда лорду Расселлу предложили административный пост в Ост-Индской компании, она подтолкнула его ухватиться за него, и десять лет назад они проворно отплыли в Индию, в Мадрас, избежав очередного скандала. Тропики, однако, неподходящее место для детей, поэтому она с готовностью приняла предложение матери переехать в Лэмб-холл, чтобы присматривать за близнецами и вести хозяйство до возвращения дочери с мужем в Англию.
За ужином при свечах Антония рассказала Роз, что они видели днем в Эденвуде.
— У этого Адама Сэвиджа, наверное, куча денег. Он может охотиться прямо у себя в поместье. Там, должно быть, целая тысяча акров леса. Дом почти закончен, осталась внутренняя отделка. От его великолепия захватывает, дух, правда, Тони?
— Конюшня на пятьдесят стойл, — небрежно добавил Антони, больше занятый отрезанием розового ломтя говядины, чем разговором о доме. — Думаю, нетрудно будет уговорить этого малого, Сэвиджа, повысить мне содержание. У него деньги текут рекой.
— М-м-м, должно быть, он — один из тех денежных мешков, о которых я читала в «Сплетнике». Они делают состояние в Индии, потом возвращаются в Англию со своими гуриями и ручными обезьянками. Носят тюрбаны и необъятные парчовые штаны. Скупают все наши ценности, их чествует королевская семья, а высший свет наперегонки спешит целовать им задницу.
— Жаль, мама мало пишет о нем в письме, — заметила Антония.
— Может быть, она мало о нем знает, — предположил Антони. — Возможно, он был деловым компаньоном отца. — До сих пор при мысли об отце у Антони перехватывало горло.
Антония дала волю воображению, представляя нарисованный Роз портрет индийского набоба. А Роз цинично размышляла: «Если Сэвидж так богат, как ты предполагаешь, то уж кто, как не Ева, постарается разузнать о нем все, что только можно!»
Глава 3
А на Цейлоне, на плантации Прыжок Леопарда, впитывая незабываемую красоту ночи, в густой тени эвкалиптов и бамбука стоял Адам Сэвидж. Он часто приходил на это место, откуда хорошо было видно озеро. По существу, это был резервуар для сбора воды, но он, как и естественный водоем, привлекал на водопой диких животных.
Он стоял совершенно неподвижно, терпеливо ожидая, когда в залитой лунным светом бело-голубой глубине овального пруда появится отражение леопарда. Красота и грация животного поражали воображение. Леопард обладал способностью возникать словно ниоткуда.
Сильная загорелая рука потянулась к находящемуся за поясом пистолету, но это было непроизвольное движение, чтобы быть уверенным на случай, если потребуется. Адам Сэвидж считал, что стрелять зверей на водопое равносильно убийству. Натянутые на мускулистые икры высокие кожаные сапоги служили защитой от скорпионов, многоножек и змей.
При воспоминании, как он боялся змей, когда впервые приехал в Индию, губы тронула улыбка. Он приехал сюда, отработав проезд матросом на судне Ост-Индской компании, чтобы купить дерева для отца, работавшего краснодеревщиком. Посылал ему атласное, эбеновое дерево, тик, красное и сандаловое дерево, потом открыл для себя каламандр, самую твердую и красивую из всех тропических пород. В те первые дни он на каждом дереве видел питона, под каждым папоротником кобру, как в восточной пословице: «Видит змей только тот, кто их боится», и это была правда. Теперь он их не видел. А они тут были. Он слышал, как они ползали по стропилам, бросались на крыс, слышал, как визжат крысы, став жертвой, но как только он примирился с существованием змей, признал, что они нужны для уничтожения паразитов, он перестал их замечать.
Чего ему действительно будет не хватать по возвращении в Англию, так это фантастической живой природы. Вдали слышался леденящий кровь вой шакалов. Каждый час дня и ночи можно было видеть и слышать представителей экзотической фауны Цейлона. Сумерки принадлежали крылатым существам. На закате солнца пещеры! извергали тучи плотоядных летучих мышей. Одни, называв емые летучими лисицами, имели размах крыльев больше метра, другие, не больше шмеля, гостями залетали на ужин к нему в бунгало, истребляя насекомых, прилетевших на свет керосиновых ламп. Такие же твари, как снующие всюду гекноны или домашние ящерицы, поглощающие мух и комаров, встречали самый теплый прием.
Внезапно пахнуло сладким божественным ароматом железного дерева. Индусы верили, что Бог любви окунает кончики своих стрел в его цветки. Сэвидж закрыл глаза и подумал о Еве. Наконец-то он признался себе, что желает ее. Теперь, когда она овдовела, ничто не мешало овладеть ею. Она любила пококетничать, ей нравилось, видеть мужчин у своих ног, но это была лишь игра, свойственная многим хорошеньким женщинам. Для него было важно, чтобы влечение было взаимным. Он провел пальцем по уродовавшему лицо шраму. Не то чтобы он был красавцем до того, как нож прошелся по лицу от носа до верхней губы, оставив глубокую рану. Теперь же его энергичное мужественное лицо со следами сомнительного прошлого приобрело хмурое, неприветливое выражение.
Он знал, что судьба пометила его мрачными знаками, напоминавшими о далеко не безгрешном прошлом, и, как писал Омар Хайям, всех его добродетелей не хватит, чтобы зачеркнуть в нем хотя бы полстроки. Его вид пугал молоденьких женщин, но, как ни странно, это угрюмое лицо неодолимо привлекало женщин постарше, особенно замужних.
Иногда Адаму казалось, что Ева подавала ему едва уловимые намеки, но он никогда на них не отвечал. Не потому, что соблазнить замужнюю женщину было против его правил, просто присущая ему порядочность не позволяла оскорбить верного друга связью с его женой. А Расселл Лэмб был ему верным другом.
Еще одного белого поглотили тропики. В индийских владениях это происходило с неумолимой частотой, но сам он чувствовал себя здесь прекрасно. Он с уважением относился к стране и ее климату, поняв с самого начала, что обильная пища, сопровождаемая в обед графинами вина, убьет белого человека быстрее любой болезни.
Завтра леди Эвелин Лэмб впервые приедет пообедать с ним в Прыжок Леопарда. Прежде он всегда обедал с лордом и леди Лэмб в губернаторском доме, их роскошном жилище на соседней плантации. Хотя дом был довольно импозантным, плантация в сравнении с его двадцатью тысячами акров была небольшой, но бумажная работа в Ост-Индской компании привязывала Расселла к столу, не оставляя времени для возделывания плантации.
Ева была светловолосой английской красавицей, такой же соблазнительной, как и ее прародительница. Ей было чуть за тридцать, она на год-другой старше него, но это лишь придавало ей больше шарма. От ее красоты веяло холодом, и он задавал себе вопрос, проснулась ли в ней чувственность. Испытывала ли она когда-нибудь полное удовлетворение? Во всяком случае, она была не такой уж неискушенной, и он надеялся, что его сексуальный опыт поможет ей стать отзывчивой в постели. Создаваемое ею впечатление — «смотри, но не трогай» — именно и влекло его к Еве.
В обычных условиях она была бы для него недосягаема, если бы не великий уравнитель — богатство. Предвкушая их завтрашнюю встречу, он видел перед собой ее безупречную белую кожу, чувствовал прикосновение к щеке ее золотистых волос, слышал ее хорошо поставленный голос, награждающий его изысканными остротами, ощущал ее на вкус — Адам почувствовал, как приятно поджались между ног шары, и, выйдя из тени, направился к своему просторному удобному бунгало, где уже ждали приготовленные слугами ванна и ужин. С дороги в сторону метнулся бандикут, похожий на помесь маленькой свиньи с большой крысой.
Слуга с крючком для снимания сапог в одной руке и шлепанцами в другой рядом с ним казался карликом.
— Добрый вечер, Джон Булль, — произнес Сэвидж, садясь на скамеечку перед слугой, стягивавшим с него сапоги.
— Добрый вечер, Превосходительство, — ответил Джон Булль, склоняя свой малиновый тюрбан почти до белых панталон.
Сэвидж удивленно приподнял темную бровь.
— Превосходительство? — переспросил он. Джон Булль внушительно начал:
— Когда мы будем в Англии… Адам протестующе поднял руку:
— Обязательно начинать каждый раз: «Когда мы будем в Англии»?
— Да, Превосходительство, когда мы будем в Англии, это будет подходящее обращение. Вам не нравится, когда я называю вас хозяином, сагиб звучит слишком по-иностранному, поэтому я долго размышлял и думаю, что Превосходительство подойдет… когда мы будем в Англии, — опять без нужды добавил он.
Беседуя с Джоном Буллем, Адам научился сохранять на лице серьезное выражение. Это прозвище он ему дал потому, что тот обожал все английское и не мог дождаться дня, когда наконец ступит на окруженную для него ореолом землю.
— Джон Булль, мы еще не в Англии, — напомнил ему Адам.
— О да, Превосходительство, но завтра, когда к обеду приедет мэмсаиб леди Лэмб, очень, очень важно, чтобы она не приняла нас за некультурных.
Адам закатил глаза.
— Дай мне сил, — пробормотал он.
— Вы Леопард, самый сильный человек на Цейлоне. Зачем попусту тратить молитвы, просить больше сил, Превосходительство?
Адам по опыту знал, что лучше не отвечать. Он прошелся по комнате и предложил говорящему скворцу кусочек папайи.
— Привет, Рупи.
— Грешник! Геенна огненная! — ответила украшенная огненно-красным хохолком птица.
— Когда мы будем в Англии, по-моему, лучше не брать эту проклятую птицу. Ее словарь непристоен и может доставить неприятности.
Адам, улыбнувшись, подумал про себя, что будет чудом, если англичане выдержат словарь Джона Булля. Он взял со стола несколько бумаг, потом пробежал глазами по закрывавшему всю стену плану плантации. Завтра ему нужно встать в четыре утра, чтобы до рассвета расставить по местам сборщиков каучука. Латекс хорошо течет из каучуковых деревьев до наступления жары. При высоких температурах он густеет.
В комнату бесшумно вошла Киринда, прислуживающая Адаму сингалка. Она тихо сказала Джону Буллю, что ванна для Леопарда готова. Все его люди думали и говорили о нем как о Леопарде. Сам он цинично считал, что это имя скорее пристало к нему из-за сходства с покрытым шрамами зверем, нежели происходит от названия принадлежащей ему плантации.
Джон Булль театральным шепотом отчитал ее:
— Когда мы будем в Англии, ты не будешь распоряжаться хозяином. Когда он будет готов принять ванну, тогда и пойдет в ванную комнату. В настоящий момент она нас не интересует!
Адам Сэвидж положил бумаги.
— Я недоволен этим замечанием, Джон Булль, — небрежно заметил он. — Проводи меня, Цветок Лотоса.
Она никогда не шла впереди него, всегда позади. Когда он прошел мимо нее, направляясь в ванную, она подняла глаза и скорчила рожу Джону Буллю.
— Лотос всего лишь обыкновенная водяная лилия, — презрительно изрек тот.
В центре ванной размещался заглубленный в пол, выложенный кафелем купальный бассейн, наполненный теплой ароматной водой. Адам снял через голову белую полотняную рубашку, позволил Киринде стянуть с него бриджи для верховой езды, потом опустился по ступеням в доходившую до бедер воду. Его широкая грудь лоснилась могучей мускулатурой — результат многолетнего тяжелого физического труда. Тропическое солнце выдубило кожу выше талии до темно-коричневого цвета, тогда как ниже его тугие ягодицы и крепкие ноги выглядели по контрасту поразительно белыми.
Киринде ужасно нравилось разглядывать тело хозяина, хотя она всегда скромно опускала глаза, чтобы он не подумал, будто она рассматривает его шрамы. Он поразительно отличался от мужчин ее страны. Его грудь и мужские прелести покрыты черными кудрями, а сам он на удивление огромен. Спадавшие на плечи черные волосы такие же, как у местных жителей, но глаза — потрясающе голубые, как лед, и они, если он был недоволен, могли заморозить человека одним взглядом.
Украдкой взглянув на него, она увидела, что, опершись локтями на кафельный карниз, откинув голову и закрыв глаза, он расслабил уставшие мышцы, отдавшись приятному ощущению тепла и покоя. Киринда нагнулась за губкой, и ее черные волосы шелковистым водопадом упали вперед. Она выпрямилась, сбросила с себя богатое расшитое сари и грациозно вошла по кафельным ступенькам в воду.
Когда Сэвидж купил у голландских владельцев Прыжок Леопарда, плантация была запущенна. Прежде чем превратить ее в процветающее хозяйство, ему пришлось работать по двадцать часов в сутки. В то время он так уставал, что не оставалось сил на купание, и как-то вечером она приготовила ему ванну. Это новшество доставило обоим такое удовольствие, что теперь превратилось в ритуал.
Киринде пришлось встать на цыпочки, чтобы намылить ему шею и плечи, потом она протянула ему мыло. Адам вымыл лицо и голову и окунулся, чтобы смыть пену. Она намылила ему спину, грудь и живот, потом снова передала мыло, чтобы он мог вымыть интимные места. Их отношения были совершенно прозаичными и не имели ничего общего с сексом. Адам, окончательно расслабившись, закрыл глаза и откинул голову. Ощущение такое, будто даже кости могут расплавиться.
Когда пару минут спустя он открыл глаза, Киринда терпеливо ожидала с полотенцем в руках. Ставшее ритуалом время, проведенное с Цветком Лотоса, действовало успокаивающе. Она никогда не болтала попусту. Никогда в страхе не отворачивалась от его шрамов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56