Они взглянули друг на друга по-новому, не как мать и дочь, а как две женщины с одинаковыми желаниями, чувствами и страстями.
— Шон О'Тул спас меня.
«Мой Бог, моя девочка так и считает его своим ирландским принцем. Классическая ситуация. Эмерелд — девица, попавшая в беду. И тут появляется ее рыцарь в сверкающих доспехах. Как я смогу доказать ей, что он использует ее ради своей мести?» Эмбер понимала, что перед ней стоит очень сложная задача. О'Тул не только опасно привлекателен — остроумный, очаровательный, мужественный и могущественный, но он еще и человек властный, легко манипулирующий людьми и безжалостный соблазнитель. Короче говоря, Килдэр — мужчина и, следовательно, по природе своей враг женщины. Как ей заставить Эмерелд взглянуть в лицо фактам, пока жизнь не преподала ей жестокий урок? «Я не смогу сразу завоевать ее доверие. Но я сделаю все, чтобы помочь, если она будет в этом нуждаться».
Пока они разговаривали, все слуги Грейстоунса, один за другим, под тем или иным предлогом прошли через элегантную гостиную, пока на них не набросилась Кейт Кеннеди и не отправила распаковывать вещи. Эмерелд не могла проигнорировать женщину, сделавшую так много, чтобы она почувствовала себя в Грейстоунсе как дома.
— Кейт, входи, познакомься с моей матерью.
Не в силах устоять перед искушением удовлетворить свое любопытство, Кейт подошла, чтобы познакомиться с молодой женщиной, о которой она столько слышала за эти годы.
— Моя мать, Эмбер Фитцжеральд… Кейт Кеннеди, экономка Грейстоунса. За что бы она ни бралась, Кейт все делает отлично, и она была добра и честна со мной. Она не осуждает меня за то, что я живу здесь. Теперь не осуждает.
Обе женщины оценивающе смотрели друг на друга. «Так вот эта дерзкая девчонка Фитцжеральд, поймавшая себе муженька-англичанина и горько об этом пожалевшая. Понятно, что Джозеф потерял из-за нее голову, а потом жизнью заплатил за это. У нее редкая красота, и Эмерелд определенно ее унаследовала, но в девочке есть мягкость, а у этой женщины ее никогда не было».
А Эмбер думала: «Она умна, умела и явно не испытывает ко мне любви. Но это не имеет значения. Моей дочери повезло, что все здесь в руках этой женщины».
— Я очень рада познакомиться с вами, миссис Кеннеди. Должно быть, Грейстоунс — это большая ответственность.
— Ваша дочь вернула сюда солнце и смех, когда мы уже отчаялись снова обрести все это.
Эмерелд вспыхнула от удовольствия:
— Кейт, ты слишком добра.
— Вы принесли радость Шону и Шеймусу. Я не зайду слишком далеко и не скажу, что вы заменили Кэтлин, это невозможно, но вы заполнили огромную пустоту в Грейстоунсе.
— Кейт, ты не могла бы найти Нэн Фитцжеральд? Я хотела бы познакомить ее с мамой.
— Она прячется в своей спальне. Мне придется воспользоваться ломом, чтобы выкурить ее оттуда.
— А, ну ладно, не важно, мы встретимся за обедом. Здесь сейчас Тара, помнишь ее?
Кейт фыркнула:
— Кто же сможет ее забыть? Здесь сейчас полно Фитцжеральдов. Я приготовлю лавандовую комнату для вашей мамы. — Кейт кивнула вместо реверанса и вышла.
— Я храню очень теплые воспоминания о тете Таре, хотя Кейт Кеннеди не испытывает к ней ничего подобного.
— Что ж, они считают ее сумасшедшей, потому что тетушка делает вид, что она кельтская принцесса. Но эта леди полностью в своем уме. Она очень мудра.
— Это Тара научила меня всему, что я знаю о травах и их лечебных свойствах.
— Она здесь всего неделю, а уже полностью завладела кладовой. — Эмерелд хотелось вернуться к разговору о личном, который они вели до того, как их прервали. Ей хотелось узнать все о жизни матери, но она не торопилась задавать вопросы, надеясь, что та сама обо всем расскажет.
Но Эмбер не проявила инициативы, и Эмерелд решила расспросить обо всем Шона, когда они вечером останутся одни.
— Иди наверх и устраивайся поудобнее. Ты просто представить себе не можешь, как я рада нашей встрече. Если бы только Джонни был здесь!
— Он навещает тебя? — с надеждой спросила Эмбер.
— У них с Шоном дела. Брат был здесь один раз и написал мне. Я надеюсь, что он теперь станет частым гостем.
Эмбер удивленно подняла брови:
— Либо мой сын научился противостоять отцу, либо освоил искусство притворяться, как это сделала я.
— Я думаю, что он научился и тому и другому, чтобы выжить. Отец явно отступился от своего желания сделать из него моряка. Теперь Джон занимается торговыми судами отца.
— Ага, — Эмбер удовлетворенно кивнула, — тогда я понимаю, почему Шон О'Тул поддерживает с ним отношения.
Эмерелд покраснела. Ей хотелось опровергнуть то, что Шон использует ее брата, но она не могла этого сделать.
— Джонни любит Ирландию. Он с ума сходит по Мэйнуту.
— Это понятно, мальчик всегда питал страсть к лошадям. Возможно, его дом здесь.
— Мы как-нибудь прокатимся верхом. Ты наверняка умираешь от желания увидеть всех Фитцжеральдов.
— Ты слишком спешишь, дорогая. Мэйнут принадлежит графу Килдэрскому. Возможно, он не захочет меня принять.
Эмерелд тряхнула кудрями и улыбнулась про себя.
— Граф Килдэрский хочет того, чего хочу я. Он ест у меня с руки.
— Никогда не принимай его за мерина, Эмерелд. Это жеребец, и я сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь приручить его, — предупредила Эмбер.
— Я не хочу приручать его, мама. Я хочу его таким, какой он есть.
«Будь осторожна в своих желаниях, Эмерелд. Мечта иногда может превратиться в самый страшный ночной кошмар».
Глава 27
— Не могу я спуститься к обеду, я не в состоянии взглянуть ей в глаза, — говорила несчастная Нэн.
— Это просто смешно! Моя мать — добрая и нежная женщина. Когда она узнает, что ты любишь Джонни, она будет обожать тебя. Никто не узнает о твоем секрете, Нэн, но ты сама можешь вызвать подозрения, если станешь прятаться.
Когда молодые женщины наконец появились в столовой, Эмбер и Тара мило беседовали о полезных свойствах пряностей. Шон тоже их ждал. Он показал себя любезным хозяином, представил всех должным образом и рассадил за столом. Эмбер села справа от него, Тара и Нэн — слева, а Эмерелд заняла место напротив, так чтобы Шон мог не спускать с нее глаз.
Раз уж в комнате собрались четыре ирландские женщины, три из которых рады оказаться в центре внимания, разговор завязался оживленный, то и дело звучал смех. Даже Нэн время от времени вносила свою лепту, хотя и вспыхивала до корней волос всякий раз, когда теплый взгляд Эмбер останавливался на ней.
Шон развлекал гостей, не навязывая своего мнения, даря каждой леди особое внимание, никого не забывая. Эмерелд вдруг обнаружила, что не может отвести от него глаз. Белоснежный воротник оттенял смуглую кожу, черные волосы и стальные глаза. В ней росло возбуждение, и к концу обеда она могла думать лишь о той секунде, когда они закроют за собой дверь спальни и докажут друг другу, как они соскучились.
Обед еще не кончился, а Эмбер уже поняла, насколько сильно ее дочь влюблена в графа. Впрочем, она видела, что и Шон О'Тул вовсе не остался равнодушным. Но его темные глаза говорили матери, что он не только сгорает от желания, но и чувствует себя властелином Эмерелд. И Эмбер не могла избавиться от подозрения, что Шон похитил ее дочь не потому, что нe может без нее жить, а прежде всего ради мести Монтегью.
Шон О'Тул спокойно заявил ей, что не остановится до тех пор, пока Монтегью не будут унижены в глазах всего света и что у него есть для этого средство. Неужели это средство Эмерелд?
Взгляд Эмбер снова и снова обращался к смуглому притягательному мужчине во главе стола. Его месть теперь уже практически осуществилась. Правосудие, как назвал это Килдэр. Эмбер тяжело было думать о том, что именно он под этим подразумевает и кого это коснется. Она понимала, что обязана серьезно поговорить с дочерью. Разумеется, не сегодня. Шон и Эмерелд так хотели друг друга, что, казалось, даже воздух был пропитан их желанием.
О'Тул то и дело поглядывал на Эмерелд, но по мере того как одно блюдо сменялось другим, он стал смотреть на нее в открытую. Шон понимал, что поступил верно, способствовав их воссоединению с матерью. Сегодня Эмерелд выглядела ослепительно, вся светилась счастьем, и граф испытывал удовольствие от того, что этой радостью она обязана и ему тоже.
Он изменил ее к лучшему. Нечего было и сравнивать эту очаровательную женщину, говорившую и смеявшуюся со страстью, с той робкой, анемичной девицей, которую он увез из Лондона. Шон признавал, что и Эмерелд дала ему много хорошего. Ее любовь была щедрой, она не скрывала своих чувств и, несомненно, помогла залечить самые поверхностные из его ран. Они оба пошли на пользу друг другу. Он никогда не станет жалеть о том времени, что они провели вместе. Все было так близко к совершенству, как только может быть на этом свете.
Эмбер обратилась к нему, и он немедленно переключил на нее все свое внимание.
— Прошу прощения, я отвлекся. — Их взгляды встретились, раскрывая мысли.
— Прошу меня простить, но Тара обещала показать мне кладовую.
Тара тоже вступила в разговор:
— На это уйдут часы, так что мы желаем вам спокойной ночи.
А Нэн прошептала:
— Мне нужна книга из библиотеки.
Шон, ничуть не растерявшись, улыбнулся Эмерелд:
— Женщины из клана Фитцжеральд сговорились, чтобы оставить нас одних.
— Неужели нас так легко разоблачить? — улыбнулась Эмбер.
— А нас? — расхохотался Шон.
Пока они поднимались по лестнице, Шон обнял Эмерелд:
— Ты хорошо выглядишь. Как твои приступы тошноты по утрам, любимая?
— Стало намного лучше, — заверила она, наслаждаясь его нежной заботой.
Эмерелд подошла прямо к окну и раздернула занавески, которые, должно быть, закрыла Кейт.
— Дорогой, спасибо тебе, спасибо за то, что привез мою мать. Ты доставил мне такое блаженство. Я теперь совершенно счастлива! О, сегодня я чувствую себя такой живой, как море!
— А мне казалось, что ты его боишься, — пошутил Шон, поднимая Эмерелд на руки, просто ради удовольствия обнимать ее.
— Только когда ты там… но сейчас мне кажется, что раз ты покорил его и вернулся ко мне, я больше никогда не испытаю перед ним страха! — Она обняла его за шею. — Когда ты со мной, я не боюсь никого и ничего на свете.
О'Тул нагнул голову, чтобы вдохнуть аромат ее волос.
— Ко мне это не имеет никакого отношения. Это связано с тем, что ты стала уверенной в себе женщиной. — Он поцеловал ее ухо, провел кончиком языка по шее, заставив ее задрожать. — Позволь мне разжечь огонь, а потом я тебя раздену. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
— Так приятно быть окруженной твоей нежной заботой. Я самая счастливая женщина на свете. Ты скучал без меня?
— Я не просто скучал. Я жаждал тебя, моя кровь бурлила при одной мысли о тебе, и теперь, когда мы одни, я хочу одурманить тебя своей страстью. — Шон снял с кровати подушки и разложил их у камина, где только что зажег огонь, предвкушая, какое еще пламя он раздует. С прикроватной тумбочки мужчина взял стеклянный флакон. — Это любовный напиток, которым поит тебя Тара?
Эмерелд подняла юбки, грея у огня ноги и демонстрируя Шону соблазнительные сливочные бедра и треугольник черных завитков.
— Нет, это смесь розового и миндального масла, чтобы избежать растяжек на коже и сохранить мое тело красивым для тебя.
— Тогда это точно любовный эликсир. Я собираюсь натереть им тебя. Но должен предупредить, любовь моя, мои руки лишат тебя разума. Когда я закончу, ты будешь принадлежать мне душой и телом.
Когда Шон направился к ней, Эмерелд бросила ему призывный взгляд из-под ресниц. Разве он не знает, что уже завладел каждой клеточкой ее существа? Он снял с Эмерелд мягкое шерстяное платье, потом белье и уложил ее обнаженной среди подушек. Его глаза, потемневшие от желания, с удовольствием рассматривали ее, лаская, обожая, поклоняясь ее телу. Его пронизывающий взгляд обещал ей полное и абсолютное наслаждение.
Он налил себе на ладонь ароматное масло и согрел его у огня. Запах миндаля и роз долетел до нее и обострил все чувства, как только руки Шона прикоснулись к ее телу. Он начал с шеи, спустился ниже, чтобы согреть сердце, потом его ладони обхватили плечи, скользнули по рукам, но не касались грудей, пока женщина не начала задыхаться от желания. Когда его теплые ладони накрыли их, Эмерелд начала дрожать и затрепетала от наслаждения.
— Боже, какое блаженство. — Она закинула руки за голову, и ее затвердевшие соски приблизились к губам наклонившегося над ней Шона. Его язык коснулся розовых бутонов, и она вскрикнула от восхитительного ощущения, вызванного этим прикосновением.
Руки Шона, поглаживая, двинулись вниз по мягкому животу, пока от возбуждения Эмерелд не выгнулась дугой. Смоченными маслом пальцами он провел по нежным створкам под шелковыми черными кудрями, очерчивая спрятанную между ними жемчужину легкими, как перышко, прикосновениями. Потом его пальцы властно заставили ее раскрыться им навстречу, чтобы проскользнуть внутрь.
Средний палец Шона медленно двигался вперед и назад, пока ее стон не подсказал ему, что Эмерелд жаждет большего. Ее лоно стало таким горячим, что ему показалось, будто пальцы охватило пламя. Когда он довел ее до оргазма, его темные глаза ловили каждое содрогание изнемогающего от наслаждения тела.
Шон налил еще масла и начал сначала, теперь с пальцев ног. Растерев ступни, его руки двинулись вверх по ногам, массируя их сильными, плавными движениями. К тому моменту, когда он добрался до ее шелковистых бедер, Эмерелд снова стонала и извивалась от нарастающего внутри нее возбуждения. Пламя камина превратило ее тело в расплавленное золото, и Шон любовался им так долго, как только мог, пока его сопротивление не рухнуло, и его темноволосая голова нырнула вниз, чтобы дразнить ее, чтобы доставить ей удовольствие.
Его язык прыгал и танцевал, лизал, пробовал на вкус, описывал круги и погружался в огненную глубину, пока ее стоны не переросли в крики. Эмерелд лежала перед ним, бесстыдно раскинувшись, с закрытыми глазами, влажная от его щедрой любовной игры. И каждая клеточка ее кожи чувствовала все так остро, что, казалось, стоит ему снова прикоснуться к ней, и она взорвется.
Подняв отяжелевшие веки, женщина увидела, что Шон разделся. Когда он встал перед ней на колени, обнаженный, ее пальцы жадно устремились вперед, чтобы обхватить его восставший пенис.
— Ты дважды доставил мне удовольствие, почему же ты отказываешь в этом себе? — прошептала она.
— Это ты дважды доставила мне удовольствие, — возразил граф. — Наблюдать за твоим экстазом, понимать, что только я могу довести тебя до исступления, — это невероятно меня возбуждает. — Он перевернул ее на живот и продолжил массаж. Сильные движения его рук по всей спине заставили ее ощутить эластичность собственной кожи. Его губы легкими поцелуями прошлись по ее позвоночнику. — Ты похожа на теплый атлас. Я столько раз видел тебя в своих эротических снах, красавица. Я видел только спину, но знал, что это ты благодаря твоим роскошным волосам. Я клянусь, что у тебя самая соблазнительная спина на свете.
Пальцы Шона завладели ее ягодицами, скользя между ними, словно в дьявольском ритуале. Эмерелд чуть приподнялась, и его палец, проникнув меж створками, коснулся самой чувствительной точки ее тела — ее трепещущей жемчужины.
Она вцепилась в подушки.
— Шон, я хочу большего, — задыхаясь, простонала Эмерелд.
— Я знаю. Я дам тебе больше. — Он придвинулся к ней, очень нежно приподнял и вошел в нее сзади.
Эмерелд никогда не испытывала ничего подобного, даже представить себе не могла, что такое возможно, но, ощутив мощные толчки Шона, она подумала, что именно так жеребец покрывает кобылу. Ее ощущения были совсем другими, откровенно плотскими, когда Шон сначала касался пылающей ложбинки меж ее ногами горячим скользящим движением пениса, а потом входил в нее.
Она ощутила его трепет, а потом почувствовала ответную пульсацию своего тела с ним в унисон. Эмерелд блаженно плыла в волнах наслаждения, восхищаясь тем, насколько хорошо Шон знает ее тело. Он дважды довел ее до оргазма и только потом взял ее, понимая, что она быстро возбуждается, но медленно выходит к пику наслаждения.
Его ладони обхватили ее груди, лаская их, словно чаши из драгоценного фарфора, ни на мгновение не выпуская ее тело из-под своей власти. Когда Шон ощутил ее третий оргазм, он позволил себе излиться, наполняя ее жидким пламенем. Стон Эмерелд, вырвавшийся из глубины горла, утонул в хриплом крике Шона, достигшего вершины экстаза.
Эмбер знала, что в Грейстоунсе есть человек, которого она должна увидеть и сказать то, что давно уже лежит у нее на сердце. Хотя Шеймусу вряд ли захочется ее видеть, она обязана поблагодарить его за щедрую финансовую помощь, просто-напросто спасшую ей жизнь.
Она разыскала Пэдди Берка, которого ей тоже хотелось поблагодарить за то участие, что он принял в ее спасении. У Эмбер отлегло от сердца, когда управляющий тепло встретил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42