– Ведь вас не затруднит это, дорогая? Единственное, за что я умоляю меня извинить, – это страшный беспорядок, ведь мы занимаемся укладкой вещей. И когда вы доберетесь до кабинета Лисса, будьте так добры – напомните ему, чтобы он поспешил присоединиться к нам, как только покончит со своими бесконечными обязанностями! Он обещал мне это.
Когда же Люсиль сунулась было сопровождать их, Джулия, искусно отвергла ее предложение:
– Ах, но ведь я жду от тебя полный отчет о том, как ты изменила интерьер своего чудесного дома. И вы, Фредди, должны помогать ей, ведь, насколько мне известно, именно вас пригласили в качестве основного консультанта, учитывая ваш художественный вкус.
Андреа с Брентом поспешили удалиться, прямиком направившись в маленькую библиотеку, расположенную как раз под залой, в которой происходило чаепитие. Войдя внутрь, Андреа торопливо извлекла из кармана маленькую фигурку и поставила ее в темный угол самой дальней книжной полки. Оба с облегчением перевели дух.
– Давай-ка поскорее уберемся отсюда, пока не явился кто-то еще, – сказала Андреа. – Я совершенно не желаю, чтобы меня обнаружили где-то поблизости от этой злополучной фигурки.
– Не так быстро, моя румяная прелесть, – возразил Брент, взяв ее за локоть и повернув к себе лицом. – Прежде соизволь мне объяснить, что происходит между тобой и этим имбецильным Фредди. Стоило тебе заметить его, и ты покраснела аж до корней волос.
– Между нами нет ничего, Брент. Совершенно ничего.
– Но если это так, то как объяснить твое волнение? Похоже, он имеет на тебя какое-то влияние? – недоверчиво продолжал свой допрос Брент. – Сознавайся во всем, Андреа. Я хочу услышать правду. Всю до конца.
– Я… ух… ух, да пропади ты пропадом! Если тебе непременно хочется об этом знать, то я была вынуждена укрыться под кроватью там, наверху, в «покоях Джефферсона», пока он и его ненаглядная Люсиль на той же кровати занимались любовью однажды вечером. Поверь мне, это был один из самых ужасных моментов в моей жизни, и мне противно даже вспоминать о нем! Мне остается лишь благодарить судьбу за то, что они не заметили меня.
– Не хочешь ли ты сказать, что пряталась там и все слышала? – изумленно воззрился на нее Брент.
– И даже хуже того. Я случайно увидала их обоих – когда они были вместе!
– Святые угодники! – не выдержал Брент. – Так ты видела их… их…
– В чем мать родила? – неохотно закончила фразу она. – Да. И это был довольно неожиданный опыт, между прочим! Я тогда впервые увидала голого взрослого мужчину.
Он так и не сводил с нее взгляда, совершенно ошеломленный. Наконец, снова обретя дар речи, разразился гневной отповедью:
– Ну, моя милая, я даже не знаю, как мне реагировать на это. Мало того, что ты огорошила меня, сообщив, что видела обнаженным постороннего мужчину, – ты еще уверяешь, что тебе хватило наглости подглядывать, как он занимался любовью с другой леди!
– Мне не посчастливилось лицезреть сам акт, Брент, хотя слышала я действительно более чем достаточно, – презрительно фыркнула Андреа. – И Люсиль вовсе не леди. В ее словаре нет места славу верность. Учти, кстати, если она и дальше будет так пожирать тебя взглядом, то боюсь, что не смогу подавить в себе желания вцепиться ей в волосы.
– Ну, на данный момент, узнав то, что ты только что сообщила мне, я бы не очень-то доверял и Фредди, – хмуро возразил Брент.
– Если тебя это утешит, – отвечала Андреа, неожиданно улыбнувшись и лаская его взглядом фиалковых глаз, – я могу со всей ответственностью заявить, что ты сложен во сто крат лучше, чем Фредди. По сравнению с тобой этот бедняга просто пузатый хорек.
ГЛАВА 22
Вернувшись в тот вечер к Мэдди домой, Андреа извлекла из сумочки ожерелье из сапфиров и бриллиантов и вызывающе помахала им перед носом у Брента.
– Тебе, случайно, не знакома эта вещица, дорогой? – издевательски передразнила его она.
– Андреа! – ошеломленно пробормотал он. – Неужели ты…
– Ох, Андреа, – взвизгнула Мэдди, заламывая руки. – Люсиль обожает свое ожерелье! Да она же устроит страшный скандал, когда обнаружит его пропажу!
– И это будет ей достойным воздаянием за то, что она посмела так нагло флиртовать с Брентом! – заявила Андреа. – И к тому же, если все пойдет по плану, она вскоре получит его назад. После того, как Ральфа арестуют с этой штучкой в кармане.
– Тогда изволь объяснить, как тебе удастся приписать эту кражу Маттону, коль скоро миссис Хаффман с точностью до часа сможет назвать время пропажи. Я более чем уверен, что ей хватит ума связать кражу ожерелья с визитом во дворец, а уж туда-то Ральф Маттон вряд ли совал свой нос.
– Я позаботилась об этом, дорогой. Ведь, если быть точной, я сняла ожерелье в ту самую минуту, когда Люсиль усаживалась в экипаж и настоятельно потребовала обнять нас на прощанье – лишь с той целью, чтобы иметь возможность облапить моего мужа. А перед этим я случайно услышала, что они с Харольдом и добрым старым Фредди намерены прошвырнуться по магазинам, потом отправиться обедать, а потом поехать в театр. И когда она заметит, что ожерелья нет у нее на шее, ей придется обшарить пол-Вашингтона в его поисках, и уж наверняка она побывает и в тех местах, куда преспокойно мог заявиться и Ральф.
– И все равно ты не имела права так рисковать, – возмущался Брент.
– Твой друг от Пинкертона сам посоветовал мне поднабрать побольше побрякушек, – пожала она плечами с восхитительной безмятежностью. – И я не могла упустить такую великолепную возможность, да к тому же наказать эту шлюху за то, что она вешалась на тебя весь вечер. Если бы я не отвела душу, сняв у нее ожерелье, боюсь, что все же вцепилась бы ей в физиономию – и ужасно скандализовала бы Джулию, а этого мне хотелось бы меньше всего!
Наконец после ожидания, показавшегося им бесконечным, когда Андреа уже была близка к истерике, они получили долгожданное известие. Ральф прислал его в четверг с каким-то уличным бродяжкой, который уверял, что знать не знает того типа, что дал ему записку.
Послание было кратким и содержательным, но при этом абсолютно непонятным постороннему лицу – на случай, если попадет в чужие руки. Оно гласило:
«Суббота. Ровно двенадцать дня. Центральный рынок, что у парка. Придешь одна. С добром. Не опоздай.
Р».
– Ах, Брент! – всхлипнула Андреа, прочтя записку. – Еще два дня ждать! За что он мучает меня? И Стиви? Я ведь знаю, что ему не терпится сбыть поскорее мальчика с рук, так почему же он тянет время? Неужели он почувствовал, что мы готовим ему ловушку? А что, если он уже сотворил что-нибудь ужасное с несчастным ребенком?
– Ну же, не надо так расстраиваться, милая, – утешал ее Брент, обнимая и нежно прижимая к груди. – Я сомневаюсь, что он мог что-то заподозрить. Наверное, он просто старается быть осторожным, вот и все.
Кен, которого полученное послание обрадовало явно больше, чем Андреа, согласился:
– Я бы скорее предположил, что он выбрал субботний день на рынке для того, чтобы в царящей сутолоке и суматохе не привлечь ничьего внимания, когда будет обмениваться с вами ребенком и деньгами. По крайней мере он может на это надеяться. И, как бы то ни было, давая целых два дня на подготовку, он невольно позволяет нам набрать дополнительные очки. Теперь, зная заранее время и место, мы сможем разместить своих людей так, что Маттон не заметит их присутствия, и спокойно дожидаться, когда он пожалует в нашу ловушку. И тут я не могу не признаться, что меня весьма устраивает выбранный им час: середина дня, когда рынок так и кишит покупателями. Все это нам на руку. Для полного счастья мне не хватает лишь детального портрета этого типа. «Огромная отвратительная скотина» – вряд ли это назовешь профессиональным словесным портретом, Андреа.
– Прошу простить меня, Кен, – с неподдельным презрением фыркнула Андреа, – но у Лилли не было его фотографии, и мне как-то не пришло в голову попросить у него портрет на память, разве что на случай сообщить о нем в полицию. И хотя я понимаю, что вокруг рынка в субботний день могут слоняться десятки грязных патлатых толстопузых мерзких ублюдков – но многие ли из них будут тащить за собой ребенка? По-моему, этого достаточно, чтобы отличить его в целой толпе таких же выродков, как он.
– Да, конечно, но нам, возможно, придется подождать, пока он не вступит в контакт с вами, прежде чем мы уверимся, что это именно он. И к тому же он уже должен иметь при себе деньги и вещи из выкупа, когда будет арестован. Что, к сожалению, означает, что и вы, и мальчик будете подвергаться опасности до того момента, как к вам подоспеет помощь. Вам жизненно необходимо постараться сыграть свою роль без ошибок, дабы он не заподозрил нашего присутствия.
Неожиданно Андреа, в сотый раз перечитавшую записку, пронзила новая ужасная догадка. Руки у нее задрожали, а краска сбежала с лица.
– Я только сейчас обратила внимание на то, что он ни слова не упоминает о Стиви. Что, если он не собирается привести его на рынок? Что, если…
– Если бы да кабы, во рту выросли грибы, – грубовато прервала ее Мэдди. Ну что ты начинаешь напрасно себя мучить? Кто знает, что могло прийти в голову твоему полоумному Ральфу? Нам остается лишь сидеть и ждать у моря погоды, но при этом не зевать, когда ситуация начнет меняться.
Кен и Брент лишь молча переглянулись, тогда как Андреа утомленно кивнула, соглашаясь с доводами старшей подруги.
– Это все оттого, что я ужасно беспокоюсь и скучаю по Стиви. До субботы еще так долго ждать, а ведь даже тогда неизвестно, как повернутся дела. А я так хочу вернуть его. Он мне нужен. И я ему нужна.
Андреа очнулась в субботу с первыми лучами солнца – и сон тут же бежал от нее, она не в силах была даже просто оставаться в кровати. Какое-то время она вздыхала, ворочалась, без конца поправляла простыни – так что в конце концов разбудила Брента своими нервическими действиями. Тогда она вскочила, накинула халат и принялась бесшумно, босиком мерить шагами спальню. Брент с беспомощным отчаянием следил за ее беспокойными метаниями. Оставив надежду на то, что снова сможет заснуть, он откинул простыню и простер к жене руки.
– Пойди ко мне, милая, – сказал он. – Вернись ненадолго в кровать и позволь мне обнять тебя. Клянусь, у тебя такой же испуганный вид, как у миссионера, которого сегодня на обед изжарят каннибалы! Если так пойдет дальше, то к полудню ты совершенно изведешься!
– Я ничего не могу с этим поделать, – простонала она, глядя на него, как затравленный зверь. – У меня до предела натянуты нервы. Я вся, словно струна, которая вот-вот лопнет.
Поскольку она не пожелала подойти к нему сама, Брент встал с кровати и двинулся в ее сторону, совершенно не стесняясь наготы. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и быстро отнес в кровать. Уложив ее в постель, он нежно удержал ее, не давая снова ускользнуть. Его золотистые глаза завораживающе смотрели на нее.
– Ну когда ты привыкнешь к тому, что я всегда рядом с тобою, что я готов разделить с тобой твою ношу? Тебе отныне нет нужды сражаться в одиночку, дорогая. Если уж на то пошло, я не остановлюсь ни перед чем, я готов душить голыми руками драконов, чтобы только помочь тебе. А вот теперь, именно в эту минуту, я смогу облегчить твое состояние, сняв напряжение в твоем теле.
– Спасибо за заботу, Брент, но мне не кажется, что сейчас от массажа будет какой-то толк.
– Я полагаю, это зависит от того, какую часть тела я намерен массировать, – заметил он, приподняв бровь и глядя на нее с дьявольским блеском в глазах. – Не так ли, моя милая?
Говоря это, он проворно распустил тесемки у нее на вороте и раздвинул полы халата, так что его взору открылось ее прелестное тело.
– Никогда не устану восхищаться тем, как чудесно ты сложена, – прошептал он. – Всякий раз, как вижу тебя, не могу не подумать об этом.
И он склонился над нею. Ее губы раздвинулись в ожидании поцелуя, но оказалось, что не их он избрал для своей первой ласки. Она досталась груди. Его дыхание увлажнила ее розовую вершину, и вот его губы заставили сосок затвердеть и подняться, целиком погрузившись в рот. Его зубы принялись тихонько теребить эту чувствительную зону.
Сладостный стон слетел с ее уст, ее мысли волей-неволей полностью сфокусировались на Бренте и его любовных играх, все остальное позабылось. И, словно подчиняясь его безмолвному призыву, ее тело выгнулось навстречу, ее сердце забилось теми быстрыми, неровными толчками, которые знаменовали разбуженное желание. По ее телу разливались волны тепла, накатываясь одна на другую в бесконечном каскаде возбуждения. Ее пальцы запутались в его темных кудрях, когда она плотнее прижала к себе его голову, стараясь поощрить на все новые ласки.
– Да! – прошептала она. – О да!
Трепет пробежал по ее телу вслед за его ловкими пальцами, которые, казалось, ласкали ее повсюду: вот они пробегают по бокам тела, по груди, по талии, по бедрам. Ласкают и дразнят. Снова пробегают по бедрам, по их внутренней стороне, все ближе и ближе к самому интимному месту, средоточию ее желаний. Всхлипнув, она словно вся открылась для его ласк, стараясь прижать его к себе ближе, как можно ближе.
И, хотя она ожидала этого, первое прикосновение к лону пронзило ее вспышкой наслаждения, словно удар молнии, она потеряла над собой власть. Несколько непередаваемых мгновений она вся извивалась под ним, бесстыдно и жадно подставляя себя для его возбуждающих ласк, желая, чтобы они никогда не кончались, даже если, как ей казалось, ее сердце не выдержит и лопнет от переполнявшей страсти.
Доведенная им таким образом чуть ли не до вершины блаженства, она не смогла удержаться от вскрика разочарования, когда он вдруг подался назад, бессовестно лишая разрядки ее любовный экстаз. Невольно она вцепилась в нею обеими руками, стараясь заставить довести дело до конца.
Лукаво усмехнувшись, он взял ее за запястья и освободился от ее объятий, одновременно заставляя ее лечь на живот.
– Прости, любовь моя, но я люблю, когда лепешки смазаны маслом с обеих сторон.
Откинув с лица прядь светлых волос, она изогнулась, стараясь поймать его взгляд.
– Я никакая не лепешка, зато ты – бессердечный вероломный гад, Брент Синклер! Как ты только посмел так поступить со мной? Поверни меня обратно и…
– Оставить в покое?.. – закончил он с лукавым смехом. Нажав ей на плечи, он заставил ее распластаться на кровати, улегся сверху и хрипло шепнул на ухо: – Не бойся ничего, моя сладкая. Просто я еще не собирался кончать. Все самое лучшее впереди.
И ее снова пронзило, словно стрела, возбуждение, оно захватило самую суть ее естества. Сладостный трепет все возрастал, ведь Брент принялся покрывать ее спину быстрыми, как укусы, поцелуями, он ласкал губами и языком ее шею и затылок. Опутанная паутиной его чар, совершенно обезволенная, Андреа лишь слабо удивилась, почувствовав, что Брент еще раз поменял тактику. Он принялся нежно, но решительно разминать ее мышцы шеи и плеч, постепенно спускаясь вниз по спине.
Несмотря ни на что, она не в силах была подавить благодарный стон, ибо ощущения были восхитительны. Не обращая внимания на его ехидное хихиканье, она распласталась на кровати, позволяя проделывать с нею все, что будет угодно. Она не имела ни малейшего представления о том, что последует дальше, но, если это будет хотя бы вполовину так же приятно, готова была перенести все.
И вот уже казалось, что она расслаблена настолько, что не в силах пошевелить и пальцем – даже если от этого зависела бы ее жизнь. Но тут он ухитрился так возбудить ее, что она наверняка свалилась бы с кровати, не удержи он ее на месте. Ибо он безо всякого предупреждения скользнул рукой вверх по раздвинутым бедрам, решительно проникнув в лоно, так что ее снова подхватило и понесло по бесконечной многоцветной спирали.
Она тихонько вскрикнула:
– Ты просто дьявол-искуситель! Прекрати эти бесчеловечные издевательства, или я сойду с ума.
– Но именно этого я и добиваюсь, любовь моя, – промурлыкал он, не прекращая своих ласк. – Я хочу, чтобы ты сгорела от желания. Чтобы ты хотела меня до безумия.
Говоря все это, он заставил ее подняться на четвереньки, раздвинув ее колени так, чтобы поместиться между ними самому. Теперь одна рука ласкала грудь, теребя ее, играя с нежным соском. Другая рука скользнула вниз по животу, ладонь легла на завитки волос на лобке, а пальцы проникли глубже, внутрь, и продолжали свои чувственные ласки Вот один из них проник еще глубже – чтобы убедиться, что ее лоно разгорелось и увлажнилось от желания.
– Брент, пожалуйста! – то ли прорыдала, то ли прошептала она. – Я так хочу тебя сейчас! Кажется, я просто умру сию минуту без тебя.
Она попыталась извернуться, чтобы взглянуть на него, но он не дал ей поменять позы. Он просто вошел в нее, находясь сзади. Неистово. До самого конца.
Ворвался в ее жаждавшее любви естество так стремительно, что было ясно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39