Она уловила в его голосе ласковые нотки и почувствовала, что ее губы сами собой растягиваются в улыбке.
– Да, с удовольствием, – ответила она.
– О'кей. Я только захвачу трубку и табак.
Тина услышала, как он роется в своих вещах, насвистывая веселую мелодию. Она представила, как они выйдут вдвоем на улицу, и повернулась к зеркалу, чтобы закрепить волосы цветной лентой. Подняв руки, Тина увидела блеснувшее на пальце золотое обручальное кольцо. Она замужем! Как странно видеть высокого красавца, входящего в ее спальню, и знать, что у него есть на это все права...
– Готова? – окликнул Тину Джон, протягивая ей руку.
Они сбежали по ступенькам и попали в полуденную дремоту, царившую вокруг гостиницы. Когда супруги вышли в сад, на окне первого этажа шевельнулась занавеска. Тина оглянулась и увидела за стеклом женщину, которая проводила их завистливым взглядом. Знала ли она, что они новобрачные?
Они шли, выбирая дорогу наугад среди кустов боярышника и жимолости. В теплом воздухе, напоенном запахами свежескошенных трав, порхала красно-коричневая бабочка. С ветвей орешника свисали сережки, а на каштанах было еще полно плодов цвета слоновой кости.
Под их ногами качались колокольчики, голубые примулы и серебристые кукушкины слезки. В лощине кивали изящными головками лилии, временами подавала голос кукушка. Тине еще никогда не было так хорошо в Англии. Потом, на далекой экзотической Санта-Монике, она еще долго будет вспоминать этот день.
Джон подхватил Тину и посадил в развилку дерева. Прикуривая трубку, он рассматривал юную жену с цветной лентой в волосах, зажатыми между колен руками и стройными ножками, болтающимися в воздухе... смотрел так, будто внимал ему одному слышной музыке.
– Ты словно сошла с картины Кейт Гринвей, – заметил он. – Увидев тебя, любой бы сказал, что я совратил школьницу.
– По-твоему, могут пойти такие разговоры? – встревожилась Тина, осознав, что выглядит слишком молодо и люди могут заметить, что она почти ровесница его дочери.
– Подумаешь... – отмахнулся он. – Слухи раздражают, но не убивают.
Тина сорвала лист и начала внимательно его рассматривать. Джон говорит, что слухи не смертельны, но ведь люди судачили о нем и о кузине Джоанны. И еще неизвестно, что случилось в тот трагический день восемь лет назад, когда утонула Джоанна. Вдруг причиной ее смерти стали какие-то тревожные мысли и сомнения?
– Тебя беспокоит общественное мнение, Тина?
Джон искоса смотрел, как Тина подняла голову и выпустила из рук лист.
– Меня беспокоит только реакция Лиз. – Она была искренна лишь отчасти. – Дети часто обижаются, когда родители женятся во второй раз, а у меня не было возможности хоть немного узнать Лиз до того, как я завладела ее отцом.
– Дети легко приспосабливаются, Тина. Моей Лиз нужна мать, женщина, которой она могла бы доверить то, о чем не осмеливается поговорить с отцом. Выбирая тебя в жены, я думал прежде всего о ней. Ты ведь и сама росла без матери и наверняка испытываешь сочувствие к сиротам. Тебе прекрасно известно, каково это – быть лишенной материнского участия. Лиз умная девочка, она прекрасно все понимает.
– Если она похожа на тебя, Джон, то мы с ней подружимся. – Тина удержалась, так и не произнеся вертевшиеся у нее на языке слова любви. Ей не хотелось обнажать перед Джоном свою душу, после того как он откровенно заявил, что выбрал ее в жены только из-за Лиз.
– Может, сфотографируемся – все-таки свадебное путешествие, – небрежно предложила Тина на обратном пути, слегка запнувшись на слове «свадебное».
– Лучше сделать это утром, если тебе так хочется, моя маленькая чудачка, – согласился Джон, выколачивая трубку о дуб. В глубине ее глаз вспыхнули огоньки обиды, а он добавил: – Не пытайся выстраивать против меня линию обороны, Тина. Девушке с твоим воспитанием вряд ли пойдет маска видавшей виды женщины. Твое очарование – в непосредственности.
– Я боюсь разочаровать тебя, – вспыхнула она, нервно теребя ленту в волосах.
– Брак, как я глубоко убежден, довольно рискованное предприятие для обоих супругов. – Джон сжал ее руки. – Будущее может разочаровать и тебя, и меня.
У нее комок застыл в горле. Не вспомнил ли он о Джоанне и той радости, которая наполняла его жизнь с ней? Не пришел ли он к выводу, что ни с какой другой женщиной ему не будет так хорошо?
Они вернулись в гостиницу и сразу окунулись в суматоху, царившую перед ужином. В холле слышался звон ножей, из кухни доносились аппетитные ароматы, а горничная несла в круглой корзине какую-то снедь.
– Добрый вечер, сэр, – улыбнулась девушка Джону, а когда здоровалась с Тиной, в ее глазах мелькнуло любопытство. Поднимаясь по лестнице, Тина решила, что горничная недоумевает, почему такой красавец женился на невзрачной «серой мышке»: наверное, она решила, будто тут не обошлось без тайны, как в кино или бульварном романе.
К ужину Тина надела темно-розовое шифоновое платье с узким пояском – находку Гай, которую та предложила именно для такого вечера.
– Не думай, что свадебная суета должна нас в чем-то сдерживать, – говорила Гай. – Мужчины нервничают посильнее нашего, так что есть все резоны утешить их красивым нарядом.
Тина сделала прическу, которая особенно нравилась Джону – расчесала волосы черепаховой гребенкой, чтобы локоны свободно падали на шею, и немного растрепала их, словно поработал ветер. Именно такой она была в тот вечер, когда они впервые встретились. Тина слегка подкрасила губы и решила, что выглядит достаточно элегантно, молодо и вместе с тем не слишком претенциозно.
Тина стояла у распахнутого окна, вдыхая запахи травы и ванильный аромат гелиотропов, когда из смежной комнаты вышел Джон. Она слышала, как он стучал, но не обернулась. Ей хотелось, чтобы он подошел поближе и встал рядом, вдохнул запах ее духов и, может быть, обнял ее на миг.
– Ты что, совсем не хочешь ужинать? – сухо спросил он. – Я лично умираю от голода.
Тина подавила разочарованный вздох. Когда она обернулась, Джон стоял, придерживая дверь в ожидании, когда жена присоединится к нему.
Они немного опоздали к ужину и неожиданно для себя оказались в эпицентре внимания. Одна женщина долго сверлила Тину взглядом, а потом очень громким скрипучим голосом объявила на весь зал:
– Эти двое новички – видимо, отец и дочка вместе проводят каникулы.
Тине захотелось провалиться сквозь землю, и когда она наконец подняла глаза на Джона, то испугалась выражения его лица. Темные брови сошлись вместе, глаза потемнели, а сжатые губы сделали челюсть грубой и тяжелой.
Они ели в тишине. Тина была слишком подавлена, чтобы оценить качество ужина, а Джон быстро и без видимого удовольствия поглощал копченую форель, а потом запеченный окорок. Он предпочел сладкому сыр, но когда Тина попыталась последовать его примеру, холодно заметил:
– Я довольно редко ем десерт, Тина, но тебе сладкое должно нравиться. Попробуй шоколадное суфле, если не хочешь сидр с грушами.
Опасаясь перечить явно раздраженному мужу, Тина попросила официанта принести ей немного суфле, а потом стала с показным интересом осматривать столовую.
– Старая дубовая мебель такая красивая, да? – словно ничего не заметив, щебетала она. – А эти рога над камином, должно быть, совсем древние.
– Я ценю твое пристрастие к старине, – растягивая слова, сказал Джон. – Можно подумать, ты так долго жила с пожилым человеком, что, согласившись выйти за меня, лишь следовала привычке. – Джон насмешливо посмотрел на ее окаменевшее лицо. – Кто я для тебя, Тина? Опекун... или муж?
Не успела Тина заверить Джона, что он дорог ей вне зависимости от того, как сам относится к ней, вернулся официант с десертом и сыром. Джон объявил, что они выпьют кофе в гостиной, где, к облегчению Тины, вступил в разговор с кем-то из гостей, оставив жену на диванчике в обществе иллюстрированного журнала. Тина читала какую-то статью, не понимая ни слова, пока Джон не бросил через плечо, что она, если хочет, может отправляться спать, а он выкурит трубку и прогуляется, перед тем как присоединится к ней.
Тина поднялась на ноги, смущенная и недоумевающая. Наступала брачная ночь, но в обращении новоиспеченного мужа не было и намека на тепло или стремление к близости.
– Я... я немного устала, – вырвалось у нее. – Значит... увидимся позже?
Ожидая какого-нибудь подвоха с его стороны, Тина съежилась и опустила голову. Глаза Джона сузились, затем он произнес с насмешкой в голосе:
– Если ты заснешь до моего прихода, я не стану тебя беспокоить.
– Хорошо. – Тина отвернулась и пошла к двери, чувствуя себя вырядившейся маленькой девочкой, которую пригласили на долгожданную вечеринку, но слишком рано отправили спать.
– Уже баиньки, моя дорогая? – услышала она громкий голос.
Тина поняла, что к ней обращается та самая женщина, которая беспардонно прокомментировала их приход. С непосредственностью человека, привыкшего быть на людях, постоялица спросила, надолго ли Тина здесь останется.
– Мы с мужем утром уезжаем, – ответила Тина, поспешно пожелав навязчивой особе доброй ночи, чтобы она не успела произнести еще какой-нибудь бестактности.
Через несколько минут в спальне Тина рассматривала свой трогательный наряд. Господи, как молодо и неопытно она выглядит! И именно такой ее видел Джон! Неудивительно, что он не горел желанием подняться в ее спальню.
Тина выглянула в окно, но Джона не было видно, и у нее возникло ощущение, что счастье куда-то ушло и никогда больше не вернется. Девушка прижала холодные руки к лицу. Все, началась новая жизнь, сладкие мечты закончились, и теперь она навсегда связана с чужим странным человеком, чьи настроения уже начали ставить ее в тупик.
«Я могу быть добрым – но я могу быть и жестоким», – был его девиз. Кажется, это не просто слова.
Тина открыла чемодан и достала халат и ночную сорочку, украшенные рядами кружев, очень нарядные и сексуальные. Положив их на кровать, Тина с горечью подумала, что с тем же успехом могла взять и пуританскую пижаму. Судя по всему, Джон ничуть не огорчится, если она заснет, не дождавшись его.
Тина сняла шифоновый наряд, надела сорочку и скользнула на пахнущие лавандой простыни. Она прильнула щекой к подушке, не собираясь спать, но этот день оказался слишком насыщенным событиями, Тина очень устала. Она вдруг снова очутилась в родном Чорли. В этом сне тетушка Мод была доброй и чуткой, а дом на Дольче-авеню – теплым и гостеприимным. Все было настолько приятно, насколько мрачно в реальности. Тина очнулась в тот момент, когда во сне надо было задувать свечи на торте в честь ее совершеннолетия, срок которому на самом деле еще не пришел. «А теперь ты должна погасить все свечи, – сказал кто-то из гостей. – Если не получится, твои мечты не сбудутся».
Сон закончился. Тина сидела на кровати с именем Джона на устах.
Он подошел к двери смежной комнаты, уже успев снять жилет и галстук, расстегнув верхнюю пуговицу белой рубашки. Его волосы после ночной прогулки растрепались, и он казался невероятно красивым – особенно для девушки, которая смотрела на него большими влюбленными глазами.
– Спи, крошка, – зевнул Джон. – У тебя был длинный день, а завтра нам предстоит долгое путешествие.
Голос Джона был очень ласковым, словно он обращался к ребенку – к Лиз! Но Тина была его женой... которой хотелось, чтобы ее мечты стали явью.
Когда Джон повернулся, чтобы идти к себе, Тина рывком отбросила одеяло и бросилась за мужем.
– Джон, не обращайся со мной как с девочкой, – взмолилась она. – Когда мы ехали сюда, ты был совсем другим.
Джон смерил ее удивленным взглядом. Стройное девичье тело не скрывал тонкий шелк ночной рубашки, пепельные волосы обрамляли побледневшее возмущенное лицо. На руке, схватившей его за рукав, сверкали золотой и рубиновый символы его собственности.
– Я готовилась к тому, чтобы быть тебе женой, – запинаясь произнесла Тина. – Я помогу тебе забыть...
– Забыть – что? – оборвал ее Джон.
– Ты... ты знаешь, – замялась Тина.
– Мой первый брак? – прорычал он. – Ты это имела в виду?
Она наконец отпустила его рукав и отпрянула. Голубые глаза вдруг вспыхнули – супруга задела его за живое, коснулась его тайны, и лицо Джона исказилось, словно от боли, сильнее которой нет на свете.
– Говорить о моем первом браке очень трудно, Тина. – Его руки сжали ее плечи так, будто он хотел поделиться своей болью. – И тебе лучше сразу узнать, что я не стану обсуждать то, чему надлежит оставаться неприкосновенным. Если не ворошить былое, боль стихает, но забыть все вовсе... – Его жесткий взгляд остановился на ее лице. – Сомневаюсь, что это возможно.
– Мне... мне очень жаль, Джон... – Это были не те слова, в них прозвучало лишь задетое женское самолюбие, а предложить ему свою любовь Тина не смела. Тина не могла сказать Джону, что хочет быть с ним. Отпуская ее, он весь дрожал, и девушка только сейчас почувствовала боль от его пальцев.
– Иди спать, Тина, – вздохнул Джон. – Ты неважно выглядишь.
– Джон... – Она стояла перед ним, нервно крутя обручальное кольцо. – Ты жалеешь о нашей женитьбе, да?
– Думаю, нам нужно узнать друг друга получше. – Его глаза сузились. – Надеюсь, ты не против?
Тина хотела угодить ему, поэтому кивнула.
– Тогда ложись, а я подоткну тебе одеяло. – Он поднял ее на руки и отнес в кровать, заботливо поправил одеяло и убрал волосы с лица жены. – Спи крепко, дорогая. Завтра у нас тяжелый день.
Тина надеялась, что Джон останется, но он с улыбкой нагнулся и поцеловал ее в лоб. Спустя секунду дверь за ним закрылась. Так прошла Тинина первая брачная ночь.

Глава 4

У Тины слегка гудело в ушах. Она никак не могла привыкнуть к мысли, что под ними ничего нет, кроме пустого пространства.
Она смотрела в иллюминатор и видела одни только облака. Авиалайнер-гигант полз по небу, словно жук по потолку. Он нес Тину к новому дому. Газета Джона перестала шелестеть, и она поняла, что муж о чем-то задумался. Видеть его рядом было одновременно приятно и больно. Тина прикусила губу, вспомнив их первую ночь. Некоторые из разделявших их барьеров были преодолены, и она могла взять его за руку и чувствовать себя настоящей его женой.
– Нервничаешь, Тина? – Джон крепко сжал ее руку.
Тину поразила его улыбка – горькая и отрешенная, подумалось ей, – и девушка сделала так, чтобы их пальцы переплелись.
– Чуть-чуть, – призналась она, хотя это было явным преуменьшением. У нее душа ушла в пятки.
– Скоро привыкнешь, – успокоил ее Джон. Взгляд его аквамариновых глаз остановился на лице молодой жены в поисках согласия. – Сомневаюсь, что Лиз примет тебя в штыки, об этом не тревожься. Когда она увидит, как ты молода, то примет тебя как подружку, привезенную ей из Англии любящим отцом.
Несмотря на шутливый тон, в его голосе звучали и серьезные нотки, и Тина с беспокойством поняла, что Джон размышлял о смысле их брака – и все из-за проклятой женщины в гостинице, которая приняла их за отца и дочь! Тине захотелось тут же признаться, что она испытывает к Джону вовсе не дочернюю привязанность, но время было уже упущено. Ей оставалось лишь надеяться, что, когда они поселятся в «Доме у синей воды», все уладится само собой. Они должны сблизиться! Джон значил для нее так много!
– Не хочешь рюмочку аперитива? – предложил он.
Тина кивнула, он подозвал стюардессу и заказал херес для нее и виски с содовой для себя. Потягивая напиток, он рассказывал об острове, описывая его прекрасные лагуны, на песке которых разбросаны похожие на цветы кораллы. Но там прячутся в засадах скаты, а в море охотятся гигантские кальмары, его бирюзовые глубины скрывают зубастых барракуд...
Джон одним глотком допил остатки виски, и Тина заметила, что он смотрит на свою левую ногу. Она вспомнила рассказ Гай о том, как, пытаясь спасти жену, он поранил ногу и на него напала барракуда. В тот ужасный день он сам едва не лишился жизни – и после этого пошли сплетни о нем и кузине Джоанны?!
Тина расспрашивала об острове, стараясь обходить острые углы, и ей сопутствовал успех, потому что Джон расслабился и даже начал улыбаться, описывая гротескную скульптуру аборигена, над которой он работал. До этого момента Тина не знала, что ее муж – владелец апельсиновой плантации, управлял которой его родственник Ральф Кэрриш.
– Дом и плантацию оставил мне дядя, – пояснил Джон. – В жилах Трекарелов всегда текла горячая кровь, им не сиделось на месте. Мой далекий предок был офицером на корабле, открывшем Санта-Монику. Он обосновался на острове, стал плантатором, завел семью. Дядя – его прямой потомок. После его смерти я вступил в права владения. Я работаю на острове и никогда его не покину. Ральф – прекрасный управляющий, и на этот счет у меня не возникает никакого беспокойства.
Взгляды Тины и Джона пересеклись.
– Ральф – кузен моей первой жены. Он живет с сестрой, Паулой, ты скоро познакомишься с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19