Хотя эта тема мне неприятна.
— Тогда прошу великодушна простить меня за то, что вторгаюсь в Ваши воспоминания, и давайте забудем об этом.
— Нет, зачем же. Только Вам придется постараться меня понять, я не могу вспомнить о ее смерти без чувства стыда и вины.
По его лицу пробежала тень. Я подумала, что он весь соткан из различных оттенков черного цвета. Самые темные обитали в горькой складке губ и выражения боли в глазах. Когда он начал говорить, голос тоже звучал мрачно.
— Если бы моя жена была тканью, мисс Лейн, то это было бы тонкое кружево. Когда я ее впервые увидел, я был покорен ее красотой и очарованием. Тогда я думал только о своем счастье, о том, как мне повезло, что такая обворожительная женщина станет моей женой, — он неловко заерзал в кресле. — Мы познакомились лет девять назад, меня тогда постигло одно разочарование…
У меня перехватило дыхание, он вопросительно посмотрел на меня.
— Это было вскоре после того, как Вас исключили из Оксфорда? — тихо спросила я.
— От Вас ничего не скроешь. А сэр Рональд был настолько предупредителен, что посвятил Вас в неудачи моей молодости.
— Это меня не касается, милорд. Он передернул плечами.
— Сейчас это уже не имеет значения. Тем более, что это не единственное разочарование, постигшее меня незаслуженно. Но тогда я мало знал жизнь и считал, что она таит для меня только приятные сюрпризы. Вы, несмотря на молодость, отлично понимаете, как неразумно было предъявлять к жизни претензии. Жизнь вообще нам ничего не сулит, и тот, кто этого не знает, обречен на разочарование.
Я задумалась, но промолчала.
— Но он ушел в сторону. Все это мое прошлое, а не Ваше. Тогда я ожидал компенсации за эту неудачу и действительно получил ее во время путешествия в Труро в лице мисс Миранды Фарбанкс. В ней было все, что я хотел видеть в своей жене, и я не задумался в то время, что с ней станет, если привезти ее в эти мрачные стены.
Он замолчал, нервно закашлялся, не в силах сдержать нахлынувшие чувства. Мне хотелось попросить его прекратить этот разговор, но он уже забыл о моем присутствии, занятый борьбой с бушевавшими в нем эмоциями. Остановить его не представлялось возможным.
После долгой паузы он продолжал:
— Умный человек постарался бы забыть об этой женщине, прогнать всякую мысль о ней. Но мне мудрости не хватило… И первое время она была счастлива. Изменения в ней происходили постепенно и незаметно, я не смог их вовремя разглядеть. После рождения Клариссы она совсем заболела. Ночью ее преследовали кошмары. Она таяла на глазах, а я, дурак, надеялся, что смогу спасти ее.
Он тяжело опустил кулак на подлокотник кресла, я даже подскочила от неожиданности.
— Мои попытки лишили ее остатка сил.
— Но что такого Вы сделали, что принесло ей такой вред? — запротестовала я, видя, как его мучает совесть.
— Что я сделал? Я доверился ей, мисс Лейн. Поделился с ней тем, чем не должен был делиться ни с кем. Я думал, что правда избавит ее от множества страхов и переживаний. Вместо этого она лишила ее последних сил, отняла веру в меня, и она стала жертвой первой же болезни.
Его отчаяние заполнило комнату, стало трудно дышать. Мне захотелось избавиться от гнетущего чувства, овладевшего мною.
— Уверена, что Вы незаслуженно себя обвиняете, — сказала я мягко. — Что такого страшного могли Вы ей сказать?
Он посмотрел на меня невидящими глазами.
— Этого, дай Бог, Вы никогда не узнаете, ибо я больше не скажу ни одному живому существу. Только знайте, что Кларисса очень похожа на мать, и я не хочу, чтобы на моей совести была и ее смерть. Я стараюсь защитить ее, как могу, но Ваше присутствие в доме сделало гораздо больше, чем все мои усилия. Продолжайте обращаться с ней, как начали, тогда она будет в порядке.
— Я и не собираюсь вести себя иначе. Но то, что Вы рассказали, мне пригодится.
Он кивнул.
— Хорошо. Ничего большего я не прошу.
Он сделал знак рукой, чтобы я ушла. Такого конца я не ожидала, но не винила его. Я понимала, что боль воспоминаний давала ему на это право.
Глава 10
Наш разговор кое-что прояснил для меня. Он подтвердил догадку, что лорд Вульфберн хранит тайну, — тайну, которая стоила жизни его жене. Это также объясняло стремление Клариссы скрыть ее собственные страхи. Она не могла причинить отцу горе, которое причинила однажды ее мать. Мне ничего не оставалось делать, как соблюдать бдительность и не давать ей повода для нервозности, к которой она была склонна. Я поняла, что воздух и прогулки ей крайне необходимы, даже больше, чем уроки.
Мы часто бродили по болотам, эти прогулки приносили много радости, были интересны, и Кларисса все реже вспоминала о руинах. Но в ее поведении я обнаружила что-то еще, что меня огорчало. Она часто спрашивала, почему мы больше не бываем у Пенгли и почему мы не приняли участие в охоте, хотя нас приглашали. Ее проницательность беспокоила меня, ибо она означала, что ребенок заметил, какие натянутые отношения сложились у ее отца с соседями.
Однако отсутствие другого общества сблизило нас теснее. Сначала я не осознавала, каких успехов достигла в наших отношениях. Мне открыла глаза сама Кларисса.
Однажды мы гуляли на болотах. Солнце начинало садиться: мы в тот день вышли позже обычного. Дул довольно резкий ветер, он не только закручивал вокруг ног наши юбки, но приводил в движение всю растительность, что, в свою очередь, придавало какую-то сказочность зеленой равнине, простиравшейся вокруг.
Кларисса, разрумянившись, приплясывала от восторга, качая головой и восторгалась волнообразным движением и шелестом травы. Впереди вспорхнули две большие птицы и взлетели прямо перед нами.
— Смотрите! — воскликнула Кларисса. — Одна птица большая, другая маленькая. Совсем как мы.
Я засмеялась.
— Возможно. Даже птицы обучают своих птенцов. Интересно, нравится ли им учиться?
Она тут же закивала головой.
— Было бы очень нехорошо, если бы им не нравилось. Может быть, этому птенцу повезло и его учительница похожа на Вас, Джессами. Тогда ему обязательно нравятся уроки.
— А если ученик так же внимателен, как ты, его учительница тоже довольна.
Она посмотрела на меня снизу вверх и улыбнулась широкой открытой улыбкой.
— Вы говорите правду, Джессами?
— Конечно. Я всегда говорю то, что думаю. Что ты имеешь в виду?
— В тот день, когда мы познакомились, Вы сказали, что не уедете от меня. Тогда я не поверила, а сейчас верю.
Я почувствовала, как комок подступил к горлу, и обняла ее за плечи.
— Очень рада это слышать. Ты мне дорога, как дочь.
— А Матильда тоже? — спросила она.
— Конечно. Если я люблю тебя, значит, и ее тоже.
Она удовлетворенно кивнула.
Мы шли молча. Набухшая земля пружинила под ногами, запах болота становился более резким. После дождя природа ожила, зелень травы приобрела более насыщенный цвет — темно-зеленый, сочный: Тут и там пробегали кролики, пару раз нам на глаза попадались торчащие из-за кустов уши и бдительные глазки-бусинки, наблюдавшие за нами. Воздух был чист и полон звуков. Это был необычный день: и по своей особой красоте, и по тому чувству покоя и безмятежности, которое передавалось мне от природы. Даже мысль о возвращении в мрачный Холл не в состоянии была испортить очарования.
Внезапно со стороны дороги раздался крик. Я огляделась, но никого не увидела. Крик повторился. Кларисса потянула меня за рукав.
— Он там, у скал.
Я посмотрела, куда показывала она, и поняла, почему я сразу не заметила человека: он не стоял, а сидел на корточках. Рядом на траве лежал еще один человек, голова его покоилась на сложенном пальто. Недалеко торчали дула их ружей, прислоненные к камням.
Я взяла Клариссу за руку, и мы поспешили к ним. Сначала меня одолевали сомнения, правильно ли я делаю, подвергая опасности ребенка. Но, когда мы подошли ближе, страхи рассеялись. По одежде было видно, что это джентльмены.
— Какое счастье, что Вы оказались поблизости, — проговорил первый, как только мы приблизились настолько, что могли разобрать слова. Он разглядывал меня из-под опухших век; видимо, остался доволен осмотром, и перевел взгляд на лежавшего на траве компаньона.
— У моего друга внезапно выстрелило ружье и поранило ему ногу.
Лежавший громко застонал и пробормотал: «Черт побери, какое невезение!»
Штанина на ноге пропиталась кровью, поверх колена была завязана тряпка, чтобы остановить кровотечение. Я взглянула на его лицо — оно было мертвенно бледным и покрыто испариной. Ему срочно требовался врач, хотя рана и не казалась опасной для жизни — пуля задела икру.
— До Вульфбернхолла добрая миля расстояния, но ближе другого жилья нет. Я могу сходить и позвать кого-нибудь на помощь.
Он отрицательно покачал головой.
— Стэнтон сможет дойти с моей помощью, но если бы Вы были настолько добры и позволили бы ему опереться еще и на Ваше плечо, мы дошли бы быстрее. Я боюсь оставлять его на сырой траве. Пока подоспеет помощь, пройдет много времени. А если опустится туман, его вообще трудно будет найти. —Он тревожно посмотрел на болота.
— Хорошо, я помогу, — сказала я. — У меня хватит сил дойти, но сможет ли он передвигаться?
В ответ Стэнтон рывком перевел себя в сидячее положение. Отдышавшись, он сделал знак, что готов идти. Мы помогли ему подняться, и он оперся руками на наши плечи.
К счастью, он был невысокого роста и весил не так много. Кларисса шла впереди, указывая дорогу, мы втроем ковыляли позади. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы дать Стэнтону отдых. Мы с мистером Пернеллом, так звали второго джентльмена, тоже были рады передышкам.
Когда мы подошли к Холлу, был уже вечер. Дейви стоял посреди главной аллеи, разравнивая гравий. Он сдвинул назад картуз, заморгал от удивления и поспешил на помощь. Усталые, вспотевшие и растроганные, мы ввалились в прихожую.
На наши голоса и стоны мистера Стэнтона из передней гостиной выбежала миссис Пендавс. Ее маленькая опрятная фигурка и спокойный голос ободрил нас. В конце коридора хлопнула дверь — появился лорд Вульфберн.
— Миссис Пендавс, что это за шум? — прогремел его голос. Он перевел взгляд с экономки на меня, наверняка мой вид испугал его, потому что он побледнел. Я выдавила улыбку и поспешила убрать с лица выбившиеся из узла волосы, падавшие мне на глаза и прилипавшие к щекам.
Этот жест его не очень успокоил, он оглядел Клариссу. Она казалась вполне бодрой и даже более оживленной, чем обычно. Убедившись, что с нами ничего плохого не случилось, он перевел взгляд на двух господ, присевших на стульях в прихожей. Один умоляюще смотрел на хозяина, другой, в полубессознательном состоянии, развалился на плетеном стуле, вытянув окровавленную ногу.
Лорд Вульфберн нахмурился.
— Миссис Пендавс, уведите Клариссу наверх, я не могу допустить, чтобы ее преследовали кошмары по ночам.
Он повернулся ко мне. Озабоченность сменилась недовольством.
— Надеюсь, Вы объясните, что вое это значит, — потребовал он, словно обращался к служанке.
Мистер Пернелл вышел вперед.
— Сейчас не время для объяснений. Моему другу срочно требуется лечь. Он ранен. Нужен врач, медлить нельзя.
Лорд Вульфберн бросил на него полный презрения взгляд.
— В Вульфбернхолле врача нет. Если я Вас правильно понимаю, Вы предлагаете, чтобы Ваш друг остался здесь до выздоровления, но это абсолютно невозможно. Мы не привыкли к гостям, у нас нет лишних комнат.
Все трое в оцепенении смотрели на него. Я первая опомнилась от шока.
— Можно предоставить им мои, я могу спать на раскладушке в комнате Клариссы.
Он огрызнулся:
— Здесь решения принимаю я.
Мистер Пернелл взглянул на искаженное от боли лицо друга, его глаза налились кровью, щеки побагровели.
— Где Ваше достоинство, сэр? Мы попали в беду и имеем право, как люди одного класса, рассчитывать на Ваше гостеприимство.
— Я не могу допустить, чтобы весь дом перевернули с ног на голову только потому, что какой-то дурак не умеет обращаться с оружием. Если у него хватило ума искалечить себя, то пусть он и расплачивается. Я не хочу.
Я смотрела на него, все еще не осознавая, что происходит. Что бы я ни думала о его поведении, мне никогда не приходило в голову, что он может отказать в помощи человеку в беде. Эту сторону его натуры я наблюдала впервые.
Видимо, выражение моего лица выдало лорду Вульфберну мои мысли.
— Черт возьми, это мой дом. В конце концов, я имею право принимать или не принимать кого мне угодно. И я не обязан объяснять свои поступки.
— Ему нужен врач, милорд, — попыталась уломать его я. — Пока мы добирались, он потерял много крови.
— Ближайший доктор живет в Даблбуа.
— Можно послать за ним Бастиана.
— Мисс Лейн, Вы начинаете доставлять слишком много хлопот. Позвольте напомнить Вам, что я, мягко выражаясь, не горел желанием оставлять Вас в Холле.
Меня словно сковало железными обручами, кровь отлила от лица, руки похолодели. Мистер Стэнтон попытался подняться на ноги, не удержался и тяжело опустился на стул.
— Не подумайте, милорд, что я пытаюсь навязать Вам заботы о себе. Если бы я мог идти, я бы поискал приюта в другом месте и сделал бы это с радостью. Но Вы видите, что я не в состоянии сделать и шага, Вы не можете мне отказать.
— Могу и сделаю.
— Вы с ума сошли, — сказал он слабым голосом. — Абсолютно ненормальный.
— Скорее, пьяный, — добавил мистер Пернелл. — Я наслышан о Вашем имени и репутации. Можете быть уверены: если Вы вышвырнете нас вон, мы не будем считать себя обязанными украшать Ваши добродетели.
Лорд Вульфберн расхохотался. Я не слышала этого злого смеха уже несколько недель, мне стало не по себе, как в первый день моего приезда. Два джентльмена обменялись взглядами.
— Если Вы знакомы с моей репутацией, то должны понять, что я могу без колебаний застрелить вас обоих на месте, и мнение обо мне среди пэров Англии от этого не станет хуже, оно просто не может быть хуже, Однако я этого не сделаю. Более того, предлагаю свой экипаж и кучера. Больше вы от меня ничего не добьетесь, — он подал знак Дейви, который скромно стоял в темном углу у двери. — Прикажи Бастиану, пусть тотчас же подает карету.
Парень нахлобучил на глаза картуз и исчез. Лорд Вульфберн оглядел гостей.
— Это лучшее, что я могу для вас сделать. Можете принять предложение или отказаться. В любом случае здесь вы не останетесь, а уже становится совсем темно.
Мистер Пернелл с трудом сдерживал слезы.
— Не допускаю, что Вы говорите серьезно. Стэнтон так измучен, Вы не можете заставить его снова трястись по дороге.
— Почему не могу? Может быть, это научит его соблюдать осторожность.
Мистер Пернелл выпрямился, словно собирался напасть на хозяина с кулаками, но лорд Вульфберн был на голову выше ростом и на добрых пятнадцать лет моложе. Джентльмен, видимо, взвесил свои возможности, потому что не сделал попытки ударить его, но издал презрительный возглас и сказал:
— Такого непристойного поведения от одного джентльмена по отношению к другому я еще не видел.
— Если это единственное, что Вас тревожит, то можете успокоиться: как Вы изволили заметить, всем давно известно, что я не джентльмен.
— И Вас это ничуть не трогает.
— Именно так.
Мистер Стэнтон сделал еще одну попытку встать на ноги, на этот раз удачно. Негодование придало ему силы.
— Довольно, Пернелл. Давайте уйдем отсюда. Я не остался бы под одной крышей с этим чудовищем, даже если бы мне грозила верная смерть.
— Я тоже, — поддержал его приятель. Лорд Вульфберн отвесил поклон.
— Рад, что мы достигли взаимопонимания. Прошу не пачкать в экипаже, пока будете им пользоваться. Кровь очень трудно удаляется с обивки.
— Какая на… — мистер Пернелл наградил его негодующим взглядом. — Прощайте, сэр. Пусть Бог отпустит Вам этот грех.
— Не сомневаюсь, что так и будет. Прощать — Его основное занятие, не так ли?
Дверь за джентльменами закрылась. В холле наступило гнетущее молчание. Лорд Вульфберн прислушался к звукам, доносившимся со двора, но это был наигранный жест.
Прошло несколько минут, но никто не прерывал молчания. Лорд Вульфберн даже не смотрел на меня, вид его был так суров, что я не решалась заговорить первой. Послышался хруст гравия под колесами кареты, звук голосов, затем захлопнулась дверка экипажа.
Теперь бесполезно было делать вид, что прислушиваешься. Когда этот предлог перестал действовать, лорд Вульфберн повернул лицо в мою сторону.
Смотреть на него было страшно: лицо стало мертвенно бледным, словно из него выкачали кровь. Он стал похож на развалины замка, мрачные и безжизненные. Только тень осталась там, где когда-то кипела жизнь.
— Как Вы могли? — набросилась я на него. — Вы ведь даже не пьяны, это могло бы Вас в какой-то мере извинить.
— Наконец-то Вы по-настоящему шокированы, мисс Лейн. Мне это все же удалось, — ответил он.
— Можете гордиться.
— Могу только выразить надежду, что впредь Вы не захотите использовать мой дом в качестве единственного и последнего оплота цивилизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29