Но так больше нельзя, Гейл. Ты только взгляни на себя. — Виктория взяла ее за подбородок и заставила Гейл взглянуть на свое отражение в зеркале. — В кого ты себя превратила? Пугало, и то симпатичнее будет. Разве тебе хочется, чтобы после пробуждения мой сын увидел эти всклоченные сальные волосы, темные круги под глазами и эту мятую тряпку, вместо платья?..— Он еще так слаб…— О Господи, какая ерунда! Да вы со своим доктором так часто пичкайте его снотворным, что неудивительно, что он только и делает, что спит!— Да откуда вы знаете, как обстоят дела?!— Не смотря на то, что я не сижу у изголовья больного, я все же интересуюсь его состоянием у доктора и Дженнингса. Послушай меня, Гейл. Довольно! Остановись! Джос сильный мужчина. Он не умирает…Гейл задумалась. Да, конечно, она понимала, что Виктория права, но трудно пересилить собственное беспокойство. Сейчас, когда Джос слаб, еще можно обманывать себя и находить оправдания своему поведению. Но стоит ему очнуться и потребовать, чтобы она выполнила свои клятвы, то, что тогда?.. Если Джос напомнит ей об обещании покинуть его, разве от горя у нее не разорвется сердце?..Виктории-то легко. Она не жила неделями с мыслью о том, что Джос умер. Ей легко поверить в его выздоровление, ведь она не видела, как в него стреляли, и в каком виде, тот пришел к ней. Смерть и то краше будет. А эта ужасная рана…— Гейл, — еще более настойчивее сказала Виктория, — приди в себя!Что ж, эта ситуация не могла продолжаться вечно. Она ведь отнюдь не трусиха! И не будет сознательно оттягивать конец, зная при этом, что занимается самообманом. Пора-пора расставлять все точки над «и». Но конечно, не в таком виде. Уж в этом-то Виктория права. О-о, она мудрая женщина. И инстинктивно угадала все.Все эти дни, она так переживала из-за состояния Джослина, что была неспособна и думать об отдыхе. И как итог, в зеркале отражалось словно бы чужое, одутловатое, оплывшее лицо, с впавшими глазницами, потрескавшимся губами и ужасными, отвратительными волосами. И вот это страшилище и будет решать свою дальнейшую судьбу?Гейл лихорадочно дернула за ленту звонка, вызывая прислугу и уже полчаса спустя, наслаждалась обжигающей ванной, наносила на губы мед, чтобы избавиться от сухости, намыливала волосы и нещадно терла жесткой мочалкой тело. Виктория, поняв, что ее замысел удался, удалилась «досыпать», ведь она встала в несусветную рань — пять часов утра!Высушить волосы оказалось не так-то быстро, как Гейл на то рассчитывала, зато она успела в мельчайших деталях продумать свой гардероб.Она надела розовое. Воздушный, легкий розовый шелк, украшенный лишь белыми гофрированными блондами Дорогие кружева.
по вырезу платья, полностью открывавшим плечи. Гейл знала, что этот цвет придаст ее лицу несуществующий румянец, слишком смелый вырез для домашнего платья отвлечет внимание Джослина от ее запавших глаз, а запах розовой воды, прогонит запах лекарств и спертого воздуха. Уж если он и отвергнет ее, то по крайней мере не будет жалеть…
Джос нахмурившись, наблюдал за бесшумными движениями жены.Недосказанность, да что там, нелепость, так и витала в воздухе.Этим утром он считал себя самым счастливым человеком на земле. То, о чем он беспрерывно молил Бога все эти недели, сбылось. Тогда, за те недели, он был готов отдать за то желание все что угодно. А в итоге получил все за бесплатно. Ну, не радоваться ли ему? Его жена рядом, живая и здоровая. Этим утром он впервые не почувствовал тяжелого дурмана, от которого хотелось лишь одного — спать, спать и спать. Он даже с аппетитом поел, неслыханная роскошь за эти недели, когда он даже вкуса пищи не ощущал. Что там, он почувствовал себя окрепшим настолько, что сам, без чьей-либо помощи дошел до ванной комнаты и чуть ли не целый час наслаждался горячей благоухающей ванной. При этом швы на ране не разошлись, кровь не текла, и казалось, что наконец-то его дела пошли на поправку. Чего еще желать? Его враги повержены, справедливость восторжествовала. Все вокруг оказывали ему повышенное внимание и заботу. Все было бы хорошо, просто замечательно, если бы не одно «НО».Джослин не закрыл глаза, когда Гейл мимолетно скользнула по нему взглядом, видимо желая убедится, что он все еще спит. Специально. Чтобы в который раз увидеть, этот непонятный, серьезный взгляд. Неужели все, что он помнит, ему всего лишь пригрезилось?..— Привет, — ее губы тронула натянутая улыбка. — Ты уже давно не спишь?Ему хотелось протянуть к ней руку и увлечь к себе на кровать. Поцеловать в эти сомкнутые губы, а потом поговорить по душам. Ему хотелось рассказать ей, что он чувствовал в те дни, когда думал, что потерял ее. Прижать к себе крепко-крепко и никогда больше не отпускать от себя дальше, чем на шаг. Чтобы чувствовать, как она дышит, как смеется, зевает, ест…— Я только что проснулся, — вместо этого зачем-то солгал он. Ведь он не спал, когда она только-только вошла к нему в комнату, и осторожно прикрыв за собой дверь, начала бесшумно прибирать лекарства на прикроватном столике. За нее это мог сделать Дженкинс, горничные, но она почему-то предпочла все делать сама…— Как ты себя чувствуешь? — задала она уже привычный ему вопрос.— Великолепно. — Джос откинул одеяло и обнаженный встал перед ней во весь рост. Он ожидал чего угодно, что она покраснеет, убежит или вдруг начнет беспокоиться о том, что она слишком резко встал, простудится, ну, в крайнем случае, отведет взгляд. Но не того, что она начнет спокойно разглядывать все его тело. Именно, что СПОКОЙНО!Резко повернувшись, предоставляя ей возможность хладнокровно оценивать его голые ягодицы, он сдернул с кресла стеганный халат и накинул его на себя. Нет, его терпение лопнуло!Лишь только он отвернулся, как из ее ослабевших рук выпало полотенце, и Гейл схватилась за лоб, который неожиданно вспотел. Однако стоило взбешенному Джослину повернуться к ней лицом, как на ее лицо вновь застыло скучающее выражение. Она знала, что своим спокойствием выводит его из себя. Но так было лучше.— Не пора ли нам наконец поговорить?.. — язвительно вопросил Джослин, и скрестил руки на груди.— Да, конечно. Мы все в доме просто умираем от любопытства и гадаем, как же тебе удалось выжить?Джос опешил. Он никак не ожидал, что она начнет именно с этого. Сейчас его интересовало не прошлое, нет, его интересовало настоящее.— Выжить?.. — переспросил он и надолго замолчал, решая про себя, стоит ли сейчас продолжать эту тему, или сразу же приступить к другой. — …На самом деле все просто, но я усматриваю в этом провидение Господа, ибо здесь слишком много «если»… — Он опять замолчал, а потом решительно продолжил: — Как только я разузнал, что ты скрываешься в Уотфорде, я тут же послала Энтони письмо, в котором сообщил, что собираюсь навестить этот чудесный городок. Мне думалось, что тебе будет приятно увидеть старых друзей, тем более что об их женитьбе ты уже узнала.— Так ты и это знал? Установил за мной слежку?Джослин кивнул, но решил не развивать эту щекотливую тему и продолжил рассказ:— Когда наш общий знакомый совершил свой роковой выстрел, я вполне готов был умереть, мне даже кажется, что я действительно умер… Но как бы то ни было, через некоторое время я очнулся от ужасающей боли и увидел перед собой лицо Тони. Они с Селиной как раз подъехали к твоему пансиону, где добряк Дженкинс рассказал ему о последних событиях и тот, как верный друг ринулся на помощь, сумев отвоевать меня из лап охранников, которые уже были готовы отвезти меня на кладбище… Два дня я пролежал в бреду, лишь на секунды приходя в сознание, а на третий, присоединился к Энтони, который уже облазил весь Уотфорд в поисках тебя. Мы вместе обыскали все трущобы, мы подняли на ноги всю полицию, оповестили газеты, но тебя и след и простыл… Был один момент, страшный момент… когда в церковном пруду нашли утопленницу… у нее были светлые волосы, и я подумал, что это ты. — Джос серьезно, так серьезно посмотрел на нее, что Гейл испугалась. Она видела в его глазах свое собственное безумие, которое охватило ее, когда она поняла, что он умер. Вселенская пустота и отчаяние. — Но у нее было голубое платье… а потом ее опознала жена священника… В общем, мы продолжили поиски. Вскоре мы перестали ограничиваться пределами Уотфорда, мы исследовали каждую милю, каждый дюйм, мы проверяли все слухи… пока мне в голову не пришла последняя мысль, за которую я уцепился, как утопающий за соломинку, поехать в Лондон. Я не знал, правильно ли я поступаю или нет. Жива ли ты еще, или лежишь в какой-нибудь канаве, а я хожу вокруг да около, и не замечаю. Я не нашел ни одной зацепке в Уотфорде, но все же еще существовала вероятность того, что ты можешь быть там. Поэтому я оставил Энтони продолжать поиски, а сам направился сюда. Я не знал с чего начать. Первым делом я кинулся к Алисии, но только напугал ее своим видом, потом мне пришла в голову мысль, зайти сюда…— И ты нашел меня… — Гейл опустила голову, бессмысленно разглядывая свои судорожно сцепленные руки. Она слишком хорошо представляла себе его отчаяние. — Я рада, безумно рада, что ты нашел меня… — Прошептала она.— Тогда почему?— Что, почему?— Почему ты ведешь себя так, словно всего лишь исполняешь свой долг? Что случилось, Гейл? — Он подошел к ней и нежно сжал ее плечи. — Неужели мне все почудилось?— Что именно?..Он резко отпустил ее и рассеяно взъерошил свои волосы.— Что с тобой?! Тогда ты говорила, что любишь меня. Сильно любишь, тогда я видел, что это не притворство, но стоило мне начать выздоравливать, как ты словно заледенела…— Я не понимаю тебя, Джослин…— А что тут непонятного? Казалось бы, чего еще можно желать — ты жива, мы наконец-то вместе…— И что?— Ты ведь любишь меня, сама так говорила!— Люблю.— Так в чем же дело?! Почему мы не можем быть счастливы? Почему за этот день ты ни разу не улыбнулась мне… Мне кажется, влюбленная женщина ведет себя совсем не так.Гейл пристально посмотрела на него.— Я боюсь, Джослин. Раньше мне казалось, будь ты жив, и все остальное будет не важным, не существенным. Но оказалось, не так. Я боюсь. Сможем ли быть счастливы вместе?.. Может быть первое время, да, но что будет потом? Я полюбила тебя сразу, пусть не с первого взгляда, так со второго, когда ты подошел ко мне на балу у Морстонов. Тогда я подумала, вот этот мужчина напрочь лишен предрассудков. Он способен увидеть в невзрачной внешности человеческую душу. Ты был единственным из всей толпы, кто заметил меня. Я была очарована, я жила нашими остротами, я представляла себе так много… — Она невесело улыбнулась: — Сейчас то я понимаю, что вела себя как глупая романтическая дурочка. И что ты был, остаешься и будешь тщеславным павлином. Как бы ты не игнорировал мнение общества, ты все же так и не смог смирится, что твоей женой станет не мифическая красавица, которой будут восхищаться все и вся, а неприметная, неизвестная мышка… Не надо, — взмахнула Гейл рукой, предупреждая его возражения, — я все понимаю. Ты бы мог смирится с нашей женитьбой, будь я эксцентричной особой, пользующейся популярностью в свете. Но большей насмешки над собой, как вынужденная женитьба из-за приличий, трудно представить, не так ли? И ты возненавидел меня, а потом я тебя… Но все изменилось. Неожиданно, оказалось, что я стала той самой эксцентричной особой, которая может выкрасть драгоценности, скрыться на несколько лет, а потом восстать, как Феникс из пепла под другим именем… В тебе вновь возник интерес, который бы столь же быстро потух, если бы не Эллиот. Ты думал, что потерял меня, и нафантазировал много такого, чего нет и в помине. Уже через месяц ты начнешь тяготиться моей любовью, придумывать отговорки, почему задержался в своей мужском клубе и с честными глазами, утверждать, что мне просто показалось, что ты непозволительно долго беседовал с некой прелестной мисс Х…Он не дал ей договорить, одним шагом приблизившись к ней и впившись ей в рот жарким поцелуем. Вдавливая ладонь в ее затылок, он не позволял ей увернуться.— А разве это, я тоже придумал себе? — оторвавшись от ее распухших губ, спросил он.— Ты всегда был страстным человеком…— Как и ты, моя прелесть. — Джос неожиданно притянул ее руку к себе и поцеловал ладонь. — Какая же ты дуреха, Гейл. Нет, не вырывайся, дай досказать. Большей глупости, чем сейчас, я еще никогда не слышал. Может в этом виновато время — встреть я тебя лет пять назад, я бы даже не удосужился вспомнить твое имя, — не знаю, может дело в том, что я, наконец, понял, что мне нужно. Как бы то ни было, едва увидев тебя, я сразу был очарован твоим нахальством. Да, да, ничем иным, как нахальством. О, в тебе ключом била жизнь, ты была готова взорваться от любопытства, гнева, радости, от страсти. Ты все делала исключительно от сердца. В то время как я уже позабыл, что такое сильное чувство. Мною уже давно и прочно овладел сплин Сплин — тоска.
и я беспокойно маялся от скуки. И вот появляешься ты, и я уже с нетерпением ждал каждой новой встречи. А потом, испугался. Я то думал, что вновь вернулся на старую колею, нашел новое увлечение, ведь нечто похожее было у меня и Сел, и с Аглаей Темплетон, и с Мелани… Да не вырывайся, черт побери. Я всего лишь хочу тебе объяснить. Ни с одной из них, я не чувствовал, что вот-вот готов сорваться и послать к черту свои принципы. И я сорвался. Правда, я был слишком глуп, чтобы понять, что ты для меня. Мужчине в тридцать лет нелегко избавиться от старых привычек. Я наделал глупостей. Но ты, моя милая, заставила меня понять истину. Я так негодовал из-за потери своей свободы, но стоило мне получить ее, как я заскучал. Все женщины стали для меня на одно лицо, игра в карты быстро прискучила. Я, мыслимое дело, занялся обустройством Мейдстон-хауса, хотя порой мне хотелось разрушить его до основания, ведь в этом замке произошло слишком много бед… Теперь ты его не узнаешь, — он горько ухмыльнулся ей куда-то в волосы, — если конечно захочешь когда-нибудь навестить это место. Я маялся от скуки, бросаясь то в одно дело, то в другое, но нигде не находил того, что мне нужно — вкуса радости, азарта, нетерпения. Пока вновь не встретил тебя. Признаюсь, первой мыслью, было наказать тебя, преподать урок — мыслимое ли дело, переспать с собственным мужем, и так и не узнать его?! Я был взбешен, гадал, сколько у тебя было любовников, но стоило мне только дотронуться до тебя… А потом ты опять скрылась, но я уже поклялся не отпускать тебя. Я установил за тобой слежку, я затаился, в глубине души мечтая, что ты сама придешь ко мне… Но ты конечно же ничего подобного не сделала, и тогда я сам приехал к тебе. Я уже тогда, до того случая с Элиотом, знал, что нам суждено быть вместе… — Он поцеловал ее в лоб. — Я влюблен, как школьник, Гейл. Я хочу наших общих детей. Жить с тобой бок о бок столетие, умереть в один день, поправлять плед на твоих коленях, когда ты станешь старой и безобразной…— Я и сейчас не красавица.Он энергично кивнул.— Безусловно, не буду этого отрицать. Ведь влюбленность не делает человека глупцом. Ай, — вскрикнул он, когда она не шуточно, ткнула его в бок локтем, — ты забываешь о моих ранах!— Мог бы по крайней мере для вида возразить!— И не подумаю, а иначе мое признание в вечной любви превратиться в пускание слюней и ты тут же заподозришь меня в подвохе. Ты отнюдь не роковая красавица, давно не молода, за твоими плечами сомнительное прошлое, стой, — рассмеялся он, когда она вновь начала вырываться, — но я люблю тебя именно такой, какая ты есть! С твоими веснушками, с твоим необузданным гневом, с твоими скоропалительными выводами… Я люблю тебя всю, — он слегка отстранился и, заглянув его глаза, серьезно добавил: — даже не смотря на то, что ты не веришь в наше счастье…— Глупый, если бы я не верила, стала бы я ночами дежурить у твоей постели и стоять с тобой сейчас и выслушивать весь этот бред о том, что я не красива?Он долго-долго смотрел на нее, словно впитывая в себя контуры ее исхудавшего от волнений лица, заново знакомясь с гипнотическим воздействием этих колдовских глаз, узнавая лукавую улыбку, красивый разлет бровей и эти уже родные ему веснушки…Отныне и навсегда все это сокровище принадлежало ему и только ему!Джос улыбнулся… Эпилог Несколько лет спустя… В небольшом празднично убранном зале, рассчитанным всего лишь на пятьдесят человек, стоял легкий гул. В этом шуме не было и ноты чего-то тревожного, лишь только отголоски искреннего смеха, радостного восклицания, и тихой приятной музыки — приглашенные музыканты, словно бы пробовали свои силы, не решаясь заиграть громче, настойчивее.И Виктория наслаждалась всем этим, а также приятным зрелищем, которое она с удовольствием наблюдала, — в этот момент вдовствующая графиня достала подаренные ей изящные часики, украшенные искрящимися бриллиантами, — вот уже час. Затем она вновь обвела взглядом залу, задерживаясь на лицах любимых ею людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
по вырезу платья, полностью открывавшим плечи. Гейл знала, что этот цвет придаст ее лицу несуществующий румянец, слишком смелый вырез для домашнего платья отвлечет внимание Джослина от ее запавших глаз, а запах розовой воды, прогонит запах лекарств и спертого воздуха. Уж если он и отвергнет ее, то по крайней мере не будет жалеть…
Джос нахмурившись, наблюдал за бесшумными движениями жены.Недосказанность, да что там, нелепость, так и витала в воздухе.Этим утром он считал себя самым счастливым человеком на земле. То, о чем он беспрерывно молил Бога все эти недели, сбылось. Тогда, за те недели, он был готов отдать за то желание все что угодно. А в итоге получил все за бесплатно. Ну, не радоваться ли ему? Его жена рядом, живая и здоровая. Этим утром он впервые не почувствовал тяжелого дурмана, от которого хотелось лишь одного — спать, спать и спать. Он даже с аппетитом поел, неслыханная роскошь за эти недели, когда он даже вкуса пищи не ощущал. Что там, он почувствовал себя окрепшим настолько, что сам, без чьей-либо помощи дошел до ванной комнаты и чуть ли не целый час наслаждался горячей благоухающей ванной. При этом швы на ране не разошлись, кровь не текла, и казалось, что наконец-то его дела пошли на поправку. Чего еще желать? Его враги повержены, справедливость восторжествовала. Все вокруг оказывали ему повышенное внимание и заботу. Все было бы хорошо, просто замечательно, если бы не одно «НО».Джослин не закрыл глаза, когда Гейл мимолетно скользнула по нему взглядом, видимо желая убедится, что он все еще спит. Специально. Чтобы в который раз увидеть, этот непонятный, серьезный взгляд. Неужели все, что он помнит, ему всего лишь пригрезилось?..— Привет, — ее губы тронула натянутая улыбка. — Ты уже давно не спишь?Ему хотелось протянуть к ней руку и увлечь к себе на кровать. Поцеловать в эти сомкнутые губы, а потом поговорить по душам. Ему хотелось рассказать ей, что он чувствовал в те дни, когда думал, что потерял ее. Прижать к себе крепко-крепко и никогда больше не отпускать от себя дальше, чем на шаг. Чтобы чувствовать, как она дышит, как смеется, зевает, ест…— Я только что проснулся, — вместо этого зачем-то солгал он. Ведь он не спал, когда она только-только вошла к нему в комнату, и осторожно прикрыв за собой дверь, начала бесшумно прибирать лекарства на прикроватном столике. За нее это мог сделать Дженкинс, горничные, но она почему-то предпочла все делать сама…— Как ты себя чувствуешь? — задала она уже привычный ему вопрос.— Великолепно. — Джос откинул одеяло и обнаженный встал перед ней во весь рост. Он ожидал чего угодно, что она покраснеет, убежит или вдруг начнет беспокоиться о том, что она слишком резко встал, простудится, ну, в крайнем случае, отведет взгляд. Но не того, что она начнет спокойно разглядывать все его тело. Именно, что СПОКОЙНО!Резко повернувшись, предоставляя ей возможность хладнокровно оценивать его голые ягодицы, он сдернул с кресла стеганный халат и накинул его на себя. Нет, его терпение лопнуло!Лишь только он отвернулся, как из ее ослабевших рук выпало полотенце, и Гейл схватилась за лоб, который неожиданно вспотел. Однако стоило взбешенному Джослину повернуться к ней лицом, как на ее лицо вновь застыло скучающее выражение. Она знала, что своим спокойствием выводит его из себя. Но так было лучше.— Не пора ли нам наконец поговорить?.. — язвительно вопросил Джослин, и скрестил руки на груди.— Да, конечно. Мы все в доме просто умираем от любопытства и гадаем, как же тебе удалось выжить?Джос опешил. Он никак не ожидал, что она начнет именно с этого. Сейчас его интересовало не прошлое, нет, его интересовало настоящее.— Выжить?.. — переспросил он и надолго замолчал, решая про себя, стоит ли сейчас продолжать эту тему, или сразу же приступить к другой. — …На самом деле все просто, но я усматриваю в этом провидение Господа, ибо здесь слишком много «если»… — Он опять замолчал, а потом решительно продолжил: — Как только я разузнал, что ты скрываешься в Уотфорде, я тут же послала Энтони письмо, в котором сообщил, что собираюсь навестить этот чудесный городок. Мне думалось, что тебе будет приятно увидеть старых друзей, тем более что об их женитьбе ты уже узнала.— Так ты и это знал? Установил за мной слежку?Джослин кивнул, но решил не развивать эту щекотливую тему и продолжил рассказ:— Когда наш общий знакомый совершил свой роковой выстрел, я вполне готов был умереть, мне даже кажется, что я действительно умер… Но как бы то ни было, через некоторое время я очнулся от ужасающей боли и увидел перед собой лицо Тони. Они с Селиной как раз подъехали к твоему пансиону, где добряк Дженкинс рассказал ему о последних событиях и тот, как верный друг ринулся на помощь, сумев отвоевать меня из лап охранников, которые уже были готовы отвезти меня на кладбище… Два дня я пролежал в бреду, лишь на секунды приходя в сознание, а на третий, присоединился к Энтони, который уже облазил весь Уотфорд в поисках тебя. Мы вместе обыскали все трущобы, мы подняли на ноги всю полицию, оповестили газеты, но тебя и след и простыл… Был один момент, страшный момент… когда в церковном пруду нашли утопленницу… у нее были светлые волосы, и я подумал, что это ты. — Джос серьезно, так серьезно посмотрел на нее, что Гейл испугалась. Она видела в его глазах свое собственное безумие, которое охватило ее, когда она поняла, что он умер. Вселенская пустота и отчаяние. — Но у нее было голубое платье… а потом ее опознала жена священника… В общем, мы продолжили поиски. Вскоре мы перестали ограничиваться пределами Уотфорда, мы исследовали каждую милю, каждый дюйм, мы проверяли все слухи… пока мне в голову не пришла последняя мысль, за которую я уцепился, как утопающий за соломинку, поехать в Лондон. Я не знал, правильно ли я поступаю или нет. Жива ли ты еще, или лежишь в какой-нибудь канаве, а я хожу вокруг да около, и не замечаю. Я не нашел ни одной зацепке в Уотфорде, но все же еще существовала вероятность того, что ты можешь быть там. Поэтому я оставил Энтони продолжать поиски, а сам направился сюда. Я не знал с чего начать. Первым делом я кинулся к Алисии, но только напугал ее своим видом, потом мне пришла в голову мысль, зайти сюда…— И ты нашел меня… — Гейл опустила голову, бессмысленно разглядывая свои судорожно сцепленные руки. Она слишком хорошо представляла себе его отчаяние. — Я рада, безумно рада, что ты нашел меня… — Прошептала она.— Тогда почему?— Что, почему?— Почему ты ведешь себя так, словно всего лишь исполняешь свой долг? Что случилось, Гейл? — Он подошел к ней и нежно сжал ее плечи. — Неужели мне все почудилось?— Что именно?..Он резко отпустил ее и рассеяно взъерошил свои волосы.— Что с тобой?! Тогда ты говорила, что любишь меня. Сильно любишь, тогда я видел, что это не притворство, но стоило мне начать выздоравливать, как ты словно заледенела…— Я не понимаю тебя, Джослин…— А что тут непонятного? Казалось бы, чего еще можно желать — ты жива, мы наконец-то вместе…— И что?— Ты ведь любишь меня, сама так говорила!— Люблю.— Так в чем же дело?! Почему мы не можем быть счастливы? Почему за этот день ты ни разу не улыбнулась мне… Мне кажется, влюбленная женщина ведет себя совсем не так.Гейл пристально посмотрела на него.— Я боюсь, Джослин. Раньше мне казалось, будь ты жив, и все остальное будет не важным, не существенным. Но оказалось, не так. Я боюсь. Сможем ли быть счастливы вместе?.. Может быть первое время, да, но что будет потом? Я полюбила тебя сразу, пусть не с первого взгляда, так со второго, когда ты подошел ко мне на балу у Морстонов. Тогда я подумала, вот этот мужчина напрочь лишен предрассудков. Он способен увидеть в невзрачной внешности человеческую душу. Ты был единственным из всей толпы, кто заметил меня. Я была очарована, я жила нашими остротами, я представляла себе так много… — Она невесело улыбнулась: — Сейчас то я понимаю, что вела себя как глупая романтическая дурочка. И что ты был, остаешься и будешь тщеславным павлином. Как бы ты не игнорировал мнение общества, ты все же так и не смог смирится, что твоей женой станет не мифическая красавица, которой будут восхищаться все и вся, а неприметная, неизвестная мышка… Не надо, — взмахнула Гейл рукой, предупреждая его возражения, — я все понимаю. Ты бы мог смирится с нашей женитьбой, будь я эксцентричной особой, пользующейся популярностью в свете. Но большей насмешки над собой, как вынужденная женитьба из-за приличий, трудно представить, не так ли? И ты возненавидел меня, а потом я тебя… Но все изменилось. Неожиданно, оказалось, что я стала той самой эксцентричной особой, которая может выкрасть драгоценности, скрыться на несколько лет, а потом восстать, как Феникс из пепла под другим именем… В тебе вновь возник интерес, который бы столь же быстро потух, если бы не Эллиот. Ты думал, что потерял меня, и нафантазировал много такого, чего нет и в помине. Уже через месяц ты начнешь тяготиться моей любовью, придумывать отговорки, почему задержался в своей мужском клубе и с честными глазами, утверждать, что мне просто показалось, что ты непозволительно долго беседовал с некой прелестной мисс Х…Он не дал ей договорить, одним шагом приблизившись к ней и впившись ей в рот жарким поцелуем. Вдавливая ладонь в ее затылок, он не позволял ей увернуться.— А разве это, я тоже придумал себе? — оторвавшись от ее распухших губ, спросил он.— Ты всегда был страстным человеком…— Как и ты, моя прелесть. — Джос неожиданно притянул ее руку к себе и поцеловал ладонь. — Какая же ты дуреха, Гейл. Нет, не вырывайся, дай досказать. Большей глупости, чем сейчас, я еще никогда не слышал. Может в этом виновато время — встреть я тебя лет пять назад, я бы даже не удосужился вспомнить твое имя, — не знаю, может дело в том, что я, наконец, понял, что мне нужно. Как бы то ни было, едва увидев тебя, я сразу был очарован твоим нахальством. Да, да, ничем иным, как нахальством. О, в тебе ключом била жизнь, ты была готова взорваться от любопытства, гнева, радости, от страсти. Ты все делала исключительно от сердца. В то время как я уже позабыл, что такое сильное чувство. Мною уже давно и прочно овладел сплин Сплин — тоска.
и я беспокойно маялся от скуки. И вот появляешься ты, и я уже с нетерпением ждал каждой новой встречи. А потом, испугался. Я то думал, что вновь вернулся на старую колею, нашел новое увлечение, ведь нечто похожее было у меня и Сел, и с Аглаей Темплетон, и с Мелани… Да не вырывайся, черт побери. Я всего лишь хочу тебе объяснить. Ни с одной из них, я не чувствовал, что вот-вот готов сорваться и послать к черту свои принципы. И я сорвался. Правда, я был слишком глуп, чтобы понять, что ты для меня. Мужчине в тридцать лет нелегко избавиться от старых привычек. Я наделал глупостей. Но ты, моя милая, заставила меня понять истину. Я так негодовал из-за потери своей свободы, но стоило мне получить ее, как я заскучал. Все женщины стали для меня на одно лицо, игра в карты быстро прискучила. Я, мыслимое дело, занялся обустройством Мейдстон-хауса, хотя порой мне хотелось разрушить его до основания, ведь в этом замке произошло слишком много бед… Теперь ты его не узнаешь, — он горько ухмыльнулся ей куда-то в волосы, — если конечно захочешь когда-нибудь навестить это место. Я маялся от скуки, бросаясь то в одно дело, то в другое, но нигде не находил того, что мне нужно — вкуса радости, азарта, нетерпения. Пока вновь не встретил тебя. Признаюсь, первой мыслью, было наказать тебя, преподать урок — мыслимое ли дело, переспать с собственным мужем, и так и не узнать его?! Я был взбешен, гадал, сколько у тебя было любовников, но стоило мне только дотронуться до тебя… А потом ты опять скрылась, но я уже поклялся не отпускать тебя. Я установил за тобой слежку, я затаился, в глубине души мечтая, что ты сама придешь ко мне… Но ты конечно же ничего подобного не сделала, и тогда я сам приехал к тебе. Я уже тогда, до того случая с Элиотом, знал, что нам суждено быть вместе… — Он поцеловал ее в лоб. — Я влюблен, как школьник, Гейл. Я хочу наших общих детей. Жить с тобой бок о бок столетие, умереть в один день, поправлять плед на твоих коленях, когда ты станешь старой и безобразной…— Я и сейчас не красавица.Он энергично кивнул.— Безусловно, не буду этого отрицать. Ведь влюбленность не делает человека глупцом. Ай, — вскрикнул он, когда она не шуточно, ткнула его в бок локтем, — ты забываешь о моих ранах!— Мог бы по крайней мере для вида возразить!— И не подумаю, а иначе мое признание в вечной любви превратиться в пускание слюней и ты тут же заподозришь меня в подвохе. Ты отнюдь не роковая красавица, давно не молода, за твоими плечами сомнительное прошлое, стой, — рассмеялся он, когда она вновь начала вырываться, — но я люблю тебя именно такой, какая ты есть! С твоими веснушками, с твоим необузданным гневом, с твоими скоропалительными выводами… Я люблю тебя всю, — он слегка отстранился и, заглянув его глаза, серьезно добавил: — даже не смотря на то, что ты не веришь в наше счастье…— Глупый, если бы я не верила, стала бы я ночами дежурить у твоей постели и стоять с тобой сейчас и выслушивать весь этот бред о том, что я не красива?Он долго-долго смотрел на нее, словно впитывая в себя контуры ее исхудавшего от волнений лица, заново знакомясь с гипнотическим воздействием этих колдовских глаз, узнавая лукавую улыбку, красивый разлет бровей и эти уже родные ему веснушки…Отныне и навсегда все это сокровище принадлежало ему и только ему!Джос улыбнулся… Эпилог Несколько лет спустя… В небольшом празднично убранном зале, рассчитанным всего лишь на пятьдесят человек, стоял легкий гул. В этом шуме не было и ноты чего-то тревожного, лишь только отголоски искреннего смеха, радостного восклицания, и тихой приятной музыки — приглашенные музыканты, словно бы пробовали свои силы, не решаясь заиграть громче, настойчивее.И Виктория наслаждалась всем этим, а также приятным зрелищем, которое она с удовольствием наблюдала, — в этот момент вдовствующая графиня достала подаренные ей изящные часики, украшенные искрящимися бриллиантами, — вот уже час. Затем она вновь обвела взглядом залу, задерживаясь на лицах любимых ею людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30