– О, я буду продавать только мелкие вещи, которые он не привозит. Я уже с ним говорила об этом. Чем могу вам быть полезна, шериф? Вам нужно какое-нибудь лекарство?
Джон Бихэн положил свою шляпу на прилавок и улыбнулся. Непроизвольно Аманда отметила, что улыбка у него приятная.
Шериф был видным мужчиной с длинными темными волосами, высокий, гибкий, что предполагало в нем скрытую энергию. Правда, он не казался таким сильным, как пастор, и не мог улыбаться так, как умел преподобный Стори. И глаза у него были совсем другими – злыми, а взгляд колючим, тем не менее на него, видимо, заглядывалась не одна женщина в Тумстоуне.
– В общем-то, я зашел поговорить с вами, а не за покупками. У вас найдется немного свободного времени?
– Да, мы можем присесть, если хотите, – Аманда безотчетно провела рукой, приглаживая волосы.
– Чудесно.
Она спрятала журнал под прилавок и подошла к стульям, обходя пузатую печь, в дальний угол комнаты. Она села, подобрав юбку, дожидаясь, пока усядется шериф. Он скрестил ноги и положил шляпу на холодную печку.
Молчание повисло в комнате. Аманда перебирала в уме все вероятные причины его визита, а Бихэн смотрел в пол, соображая, как начать разговор. В конце концов он откашлялся и приступил к беседе.
– Я знаю, что вы сделали для Норы. Вы очень добры, мисс Лэсситер.
Аманда быстро посмотрела на него.
– Она очень больна.
– Ну, некоторые считают это наказанием за беспутную жизнь.
– Вы за этим пришли сегодня, шериф?
– Нет, но я решил сказать и об этом раз уж я здесь, – он беспокойно заерзал на стуле. – Я бы хотел спросить вас о преподобном Стори. Вы, кажется, хорошо его знаете. Во всяком случае, лучше многих. Мне бы хотелось услышать ваше мнение о нем.
– Но почему, шериф? – Аманда покраснела. – Вы могли бы спросить об этом у других. Людей из его прихода…
Бихэн прищурился.
– Думаю, могу вам больше доверять, чем им. Скажите, – он вдруг резко наклонился к ней. – Что вы думаете о нем? Он рассказывал вам что-нибудь о своем прошлом? Мне он кажется каким-то нетипичным священником. А вы как думаете?
Аманда прикусила язык. Типичный-нетипичный. Как она ему скажет, что других священников вообще не знает. Конечно, он совсем не такой, каким должен быть в ее представлении священник, но она может и ошибаться. Она отбросила неловкость: нечего вдаваться с шерифом в детали.
– Он – хороший человек. Многое испытал в жизни. Иногда поражал меня своими познаниями, но я ему полностью доверяю. А почему вы спрашиваете?
Бихэн пожал плечами.
– Просто любопытно узнать. Что вы знаете о Западе, мисс Лэсситер? Вы когда-либо слышали о Джоне Ринго, Детке Могильщике, Моусисе Ривере?
– Я слышала, как мужчины в магазине говорили о Детке. О Джоне Ринго знают, кажется, все. О последнем я не слышала.
– Ринго – это человек, которого вам лучше не встречать. Он приезжает и уезжает, так как дружит с Уэттом Ирпом – еще один, от которого следует держаться подальше.
– Я никогда не встречалась ни с ним, ни с кем-либо из его семьи, – ответила Аманда. Однако и до нее дошли слухи, что Ирп выпустил девушку, которую арестовал шериф. Соперничество переросло в жестокую вражду между ними. Но Аманде не хотелось в это вникать.
Бихэн откинулся на стуле.
– Давайте я вам расскажу о Детке. Его настоящее имя Картерет. Коул Картерет. Он из хорошей семьи, но ушел от родителей и стал грабителем. Он очень хорошо стреляет, лучше всех, к чести его будь сказано. За ним – много грабежей и убийств.
– Почему человек из порядочной семьи выбрал такой путь, шериф? Я не понимаю.
– Всему виной гордость и плохой характер. Он считал себя лучше всех и решил, что ему все позволено. Несколько раз он попадался, но его быстро выпускали. Кроме одного раза: тогда ему дали два года. Он провел их в тюрьме, в Юме. Год назад он и его банда ограбили экипаж, который направлялся в Кортез. Я тоже ехал в нем. Грабители взяли кассу, деньги и драгоценности у пассажиров. Была перестрелка, в которой погиб пассажир. Я поклялся, что поймаю Картерета. И я это сделаю.
– Зачем вы мне об этом говорите? – спросила Аманда, стараясь отогнать тревожное чувство: что ей до всего этого, но холодок уже пробежал внутри.
– Потому что… – Бихэн, казалось, колебался. – Потому что люди иногда бывают не теми, какими мы их видим. Вы – красивая женщина и должны соблюдать осторожность. Буду откровенен с вами: я не доверяю этому священнику, но я никогда не видел Детку Могильщика. Его лицо было завязано платком, он носил усы. Но когда моя интуиция мне что-то подсказывает, я стараюсь хорошо присмотреться к ситуации.
– Вы пытаетесь сказать мне, что преподобный Стори – это… Картерет?
– Я не могу сказать об этом с уверенностью. Если вам что-то покажется в нем подозрительным, дайте мне знать.
– Это нелепая затея, шериф. – Аманда поднялась. – Кэбот Стори – чудесный человек. Думаю, нам больше не придется вести подобные разговоры.
Бихэн встал и взял шляпу.
– Хорошо. Если так, я вам верю. Извините, если обидел вас, мисс Лэсситер.
– Я понимаю…
Он уже направился к двери, но, не пройдя середины комнаты, остановился и спросил, повернувшись к ней:
– Мисс Лэсситер, вы не станете возражать, если я вас приглашу пройтись как-нибудь вечером? Может быть, мы сходим в театр или поужинаем, или…
Аманда уставилась на него в удивлении, не зная, что сказать.
– Я… я не знаю, что вам ответить сейчас, шериф. Может быть, когда мы получше узнаем друг друга?
– Верно, – Бихэн улыбнулся. – Над этим стоит подумать. Счастливо оставаться, мисс Лэсситер.
– До свидания, шериф.
Она закрыла за ним дверь и прислонилась к ней. Аманде совсем не хотелось знакомиться с ним ближе, несмотря на то, что Джон Бихэн все-таки был красивым мужчиной. Глупые разговоры Бихэна о преступниках опять возбудили в ней подозрения. Чепуха, конечно, но…
– Невозможно, – громко сказала она. – Не хочу даже думать об этом!
Но ее уверенность не была такой уж крепкой. Она хотела мыслями вслух хоть немного снять нервное напряжение.
Пока Аманда беседовала с шерифом, Коул стоял на Третьей улице и смотрел на колокольню Святого Ансельма. Башня с колокольней придавали завершенность маленькому зданию, которое теперь больше походило на церковь. Хотя работы было еще много, особенно внутри, но Коул испытывал огромное удовлетворение. Он не помнил, чтобы когда-то трудился с такой радостью и удовольствием.
– Идемте ужинать, преподобный Стори, – услышал он голос Линдера Уолтона, который, закончив работу, собирался домой. На руке у него висело пальто, а шляпа была сдвинута далеко на затылок.
– Я скоро приду, – отозвался Коул. – Хочу еще раз все осмотреть.
– Не задерживайтесь: у Либби – яблочный пирог.
– Оставьте для меня кусочек.
Коул наблюдал, как Линдер шел по улице. Вокруг церкви воцарилась полная тишина. Он стоял, упираясь руками в бока, широко расставив ноги, и смотрел вверх – на темнеющем небе четко выделялся силуэт башни. Коул был просто счастлив.
Громкий топот копыт вернул его к действительности. Он взял пальто и пошел навстречу этому топоту. Лошадь остановилась рядом с Коулом. Всадник тяжело наклонился вперед, держась обеими руками за седло, и посмотрел на Коула.
– Наконец-то. Ты не умер и не в тюрьме. Слава Богу.
Коул отступил назад, всматриваясь в тонкое, как у ящерицы, лицо с холодным взглядом стальных глаз.
– Боже, – выдохнул он, – Джим Рейли. Всадник выплюнул остатки табака на дорогу.
– Хорошо, что хоть помнишь, как зовут.
Глава 18
Преподобный Стори исчез. По городу поползли слухи. Сначала – среди его прихожан, затем – служащих магазинов и шахт, рабочих из конюшен, завсегдатаев пивных. Среди врачей, судей, наконец, просто среди бездельников, шатающихся по городу.
Тилли Лэсей горестно поджимала губы и многозначительно кивала на шерифа, надменное лицо которого оставалось бесстрастным. Большая Джерта печально кивала головой, сожалея, что не успела узнать пастора получше.
– То-то он не показался мне типичным служителем церкви, – выкладывала она свои соображения Юджинии и Рокси.
Линдер Уолтон и Чарли Макдоуэлл побежали проверять церковную кассу, чувствуя свою вину. Все-таки они пришли к реальному выводу, что от каждого не убережешься, как ни осторожничай. Правда, к их радости, деньги были в целости и сохранности.
Аманда укрепилась в своих подозрениях окончательно, когда Либби Уолтон забежала к ней в аптеку с мрачным видом.
– Он не вернется, – сказала она выразительно. – Так думает собрание. Он еще никогда так долго не отсутствовал.
Аманда не могла смотреть в глаза Либби, продолжая толочь пестиком в ступке. Ценой огромных усилий она сохраняла спокойное выражение лица, зато внутри все кипело.
– Они ошибаются. Он скоро вернется. Он часто ездит в Туксон по делу.
У Либби чуть не слетела с головы шляпка – так энергично она трясла головой, выражая свой протест.
– На прошлой неделе мы сделали все нужные приготовления для крещения сына Нетти. Я была уверена, что он успеет вернуться к этой церемонии, а он так и не возвратился. В последний раз мы видели его в субботу, когда вы встретились… ну… вы помните – с этой девушкой.
– Вы имеете в виду Нору, – безразлично подсказала Аманда.
– Да. Линдер расстался с ним вечером. Пастор сказал, что зайдет к нам поужинать, но так и не пришел. Когда он не явился на службу в воскресенье, Линдер пошел к миссис Джесперс посмотреть, в чем дело. Она провела мужа в комнату. Там все оставалось так, будто он вышел прогуляться. Одежда висела в шкафу. На столе лежала открытая Библия, – Либби поджала губы. – Все было на своих местах, кроме шляпы и шпор! Я думаю, если бы он собирался навестить кого-то, то предупредил бы и взял с собой какую-нибудь одежду.
– Должно же быть объяснение случившемуся, – кротко сказала Аманда. – Может быть, что-то произошло…
– Если бы он умер или случилось что-то другое, то был бы найден труп. Члены собрания осмотрели весь город, проверили даже участок пустыни до Контеншина. Я вам говорю, он исчез бесследно. Они, конечно, проверили кассу, потому что подумали…
– Кэбот… преподобный Стори не мог украсть деньги, – Аманда считала, что ее голос звучит достаточно убедительно.
Она не могла признаться Либби, что их разговор укрепил ее самые худшие опасения. Она не видела пастора с тех пор, как он ей махнул рукой с колокольни три недели назад. Она убеждала себя, что его внезапно куда-то вызвали, не допуская даже мысли, что он бросил ее, заставляя себя гасить гнев. Как он мог уехать и ничего не сказать ей! Хорошо, что хоть деньги на месте. Все пожертвования и этот странный подарок на строительство церкви. Никто не может обвинить его в воровстве.
Аманда обернулась, чтобы взять формочки для пилюль, и вспомнила тот зеленый мешочек, в котором лежали подаренные прихожанам деньги. Она почти уверена, что деньги туда положил преподобный Стори, хотя так и не поняла, откуда он взял мешочек. Не мог же он исчезнуть с деньгами, которые сам подарил церкви. Но почему он вообще исчез? Ей было тяжело дышать, щемило в груди. Да, он предупреждал, что уедет из города, но уехать, не сказав ни слова… не объяснить… не поцеловать на прощание…
– Я уверена, что все очень просто. Возможно, его вызвали, как доктора Гудфеллоу.
Она ничего не сказала Либби о том, что пастор – агент государственной службы и его исчезновение вполне могло быть связано с этой работой. Еще эта таинственная встреча с индейцем несколько недель назад. Может, он понадобился индейцам? Она попыталась изобразить улыбку.
– Скорее всего, он явится не сегодня-завтра, и мы окажемся в смешном положении.
Либби наклонилась к Аманде и тихо произнесла:
– Зачем уезжать, никому ничего не сказав? Так не делает священник, отправляясь на вызов. Нет, могу поспорить, он исчез неспроста. Знаете, в нем всегда было что-то такое… Словом, он был не таким, как другие служители.
Аманда вся сжалась от внутренней боли: как часто она сама думала об этом.
– Что-то не припомню, чтобы вы так высказывались, ведь он нравился всем в приходе.
Либби принялась счищать невидимое пятнышко на рукаве.
– Когда проходит время, начинаешь по-другому смотреть на вещи.
– Я думаю, все это – ерунда, – бодро сказала Аманда, наполняя формочки с таким усердием, что часть порошка высыпалась на прилавок. – Все священники разные, им тоже знакома мирская жизнь. Если подумать, кто бы еще захотел приехать в Тумстоун?
– Вы защищаете его, моя дорогая, – Либби казалась разочарованной поведением Аманды. – Все равно, все очень и очень странно, – она взяла в руку сумочку. – Конечно, он хорошо работал здесь и церковь помог построить. Мы даже в долгу у него. Но мы должны знать точно.
– Что именно?
– Где он. И кто он.
Несмотря на свои бодрые уверения, Аманда чувствовала замешательство, когда осталась одна. Она была рада, что посетителей нет и можно размышлять в одиночестве.
«Неправда. Не может он навсегда уехать из Тумстоуна и даже одежду не взять. Раз вещи остались, он вернется. Кэбот никогда не уезжал не прощаясь. Ведь между нами было многое…»
Все тело заныло от воспоминаний. Она представила его плечи, сильные руки на ее бедрах, темные волосы на груди, которые переходили в узкую полоску на животе…
Аманда резко встала и заходила по комнате, еле сдерживая слезы. Никто не знал, что творилось у нее в душе. Хотелось плакать и кричать. А может быть, все, действительно, так и случилось, как она стремилась доказать Либби. Она все еще хотела в это верить.
Да, Аманде хотелось верить, но эта мысль не успокаивала ее. Обхватив себя руками, она провела ими вдоль тела, словно желая снять страх и неуверенность, владевшие ею.
Страх давно уже поселился в ней, и Аманда никак не могла избавиться от этого чувства. Ей было не по себе от того, что человек, которому она отдала самое себя, почти неизвестен ей. Она понятия не имеет, кто он на самом деле.
Аманда готова была совсем расклеиться, но внезапно чувство нарастающего гнева, переходящего в настоящую ярость, все изменило. Она, отвернулась к стене и стала бить в нее кулаком: как он посмел так поступить с ней! Как он мог использовать ее любовь и исчезнуть, не сказав ни слова!
Она все еще продолжала в ярости колотить в стену, как услышала звон колокольчика у двери. Аманда заставила взять себя в руки, одернула платье, пригладила волосы и с улыбкой пошла открывать дверь для посетителей, мысленно клянясь, что пастор заплатит за все, если только возвратится, или не быть ей живой.
Похмелье Роя Аландера было тяжелее обычного. Казалось, что голова увеличилась раза в три и полна каких-то странных существ, яростно колотивших молоточками во все стороны, не хуже, чем рабочие на шахте. Во рту будто бы полно песчаника.
А все этот паршивый виски, которым угощал его Джоунас Доул вчера вечером в «Птичьей клетке». У Джоунаса не было денег на хорошую выпивку, поэтому он и купил дрянь.
Собравшись с силами, Рой стал ползком выбираться из пустого бочонка, в котором провел эту отвратительную ночь. Он сощурился от утреннего света и поежился. Шатаясь, поднялся на ноги, сделал пару шагов, но обессилено плюхнулся на бочку. За его спиной, во дворе мексиканского дома на краю города, закричал петух, предвещая рассвет. Рой знал, что скоро проснется хозяйка этого горлопана – Мариетта. Если она застанет Роя у себя во дворе, снова погонит отсюда метлой. Надо было уходить, но…
Рой провел непослушной рукой по небритому, заросшему седой щетиной подбородку: «Глотнуть бы немного «Сайрес-Ноубл виски». Сухим языком он облизал губы, вспоминая приятный жгучий вкус. Виски – все, что ему было нужно, чтобы вновь быть на ногах. Глоток «Сайрес-Ноубл».
Сначала Рой даже не заметил тени, упавшей на него. Сквозь туман в голове он едва сообразил, что около дома остановился всадник. Стук лошадиных копыт прогрохотал в голове Роя, как тяжелый молот по наковальне. Превозмогая тупую боль, он силился посмотреть вверх.
На лошади, показавшейся Рою раза в два больше обычной, сидел человек. Он был спиной к свету, и Рой не различил лица, но чувствовал, что тот улыбается. Рой поднес козырьком руку и посмотрел на всадника, пытаясь узнать его.
– Доброе утро, добрый человек, – поздоровался мужчина бодро.
Рой даже застонал: так громко отозвался голос незнакомца в чистом, сухом воздухе.
– Черт побери! Не так громко! – выдавил Рой из себя, закрыв уши руками.
– О, простите, – извинился мужчина, понизив голос. – Я не понял, что вы страдаете. Так лучше звучит?
Рой осторожно повернулся, чтобы его глаза могли видеть, а голова не разламывалась от молоточков, продолжавших настойчиво стучать.
– Что вам надо? – неприветливо буркнул он. – Убирайтесь.
– Уверяю вас, что я быстро уеду, но мне нужна ваша помощь. Кстати, это – не Тумстоун?
– Что? А, Тумстоун, конечно, что же еще может быть здесь, в пустыне?
– Я так и думал. Спасибо, добрый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32