Будь я на твоем месте, не потерпела бы посторонних.
Девлин широко улыбнулся.
– Рина, он все слышит, – прошипела Эмили, краснея.
– Лично я с места не двинусь, – твердо объявил доктор Зелигман. – Здесь пахнет ростбифом!
– Можно подумать, я никогда не готовлю, – обиделась Рина, входя в красиво обставленную гостиную и усаживаясь в удобное кресло.
– Нет, готовишь, конечно, но тебе далеко до нашей Эмили. – без обиняков ответствовал Сэм. – Что будем пить?
– Если можно, приготовьте коктейли для себя, Рины и Мика, – попросила Эмили. – Я собираюсь подать вино, а вы меня знаете: два бокала, – мой предел.
Доктор Сэм смешал мартини и только успел налить по стакану себе и жене, как в комнату вошел Майкл.
Поймав его взгляд, доктор Сэм высоко поднял шейкер и вопросительно склонил голову набок.
– Мартини? – догадался Девлин.
– Угу.
– За ужином будем пить вино, – поспешно вставила Эмили.
– В таком случае с меня хватит хереса, если он у вас есть.
– Один херес! – объявил Сэм, отставляя шейкер. – Сейчас будет подано! Я Сэм Зелигман, городской доктор. Моя жена, Рина.
– Вы подвозили Эмили в город, верно? – спросил Девлин, вспомнив, где видел Рину Зелигман. – Вы сестра Эрона Фишера. Я прав?
– Младшая сестра, – ухмыльнулась Рина. – Ему было почти восемь, когда я появилась на свет. Принц семейки, до моего рождения, разумеется.
– И он ее боится, – выдала Эрона Эмили.
– Так и следует быть, – самодовольно ответила Рина. Девлин весело рассмеялся.
– А вот я единственный ребенок и завидую тем, у кого есть брат или сестра.
Все это время Эмили то и дело бегала на кухню, чтобы проверить, как обстоят дела с ужином. Наконец она объявила, что все готово, и собравшиеся направились в столовую. Заняв место во главе стола, она попросила Девлина сесть напротив. Зелигманы устроились по бокам.
– Разрежете ростбиф? – попросила она, ставя перед ним блюдо с мясом. На нем лежали специальные нож и вилка с костяными ручками, очевидно, очень старые.
На вкус Девлина, мясо было приготовлено идеально: сверху среднеподжаренное, в середине – с кровью. Он спросил, кто что предпочитает, и разложил ломтики по тарелкам. Затем Эмили забрала блюдо, поставила на буфет и обнесла гостей поджаристым картофелем и свежей спаржей. На столе стояли также два соусника, с мясным и голландским соусами. Эмили, успевшая испечь горячие булочки, добавила к блюдам серебряную масленку с маслом и маленькие тарелочки с помидорным салатом.
Из разговора за столом Девлин узнал, что предки доктора Сэма были одними из первых поселенцев в Эгрет-Пойнт. К удивлению Мика, оказалось, что Зелигманы прибыли в Америку в 1709 году. Мало кому было известно, что в начале восемнадцатого века множество еврейских семей эмигрировало в колонии.
– Мы боролись за революцию, – гордо объявил доктор. – На стороне победителей, разумеется.
– А потом его прапрадед женился на девушке из Верхнего Ист-Сайда, семья которой перебралась в Америку из России во время погромов, – добавила Рина.
– Именно это делает нашу страну столь великой! – добавила Эмили. – Такое чудесное смешение народов и культур!
Втайне она радовалась, что попросила Зелигманов помочь ей скоротать этот вечер: наверное, ей было бы неловко наедине с полузнакомым человеком.
Когда они доели почти все, что стояло на столе, Эмили и Рина убрали посуду и отправились за десертом.
– Боже, какое обаяние! – восхищалась Рина, очищая тарелки, перед тем как установить их в посудомоечную машину. – Выглядит как кельтский принц! И этот восхитительный ирландский акцент!
Она мечтательно вздохнула.
– Да, он очень мил, – пробормотала Эмили.
– Вот как? – хмыкнула Рина, пристально вглядываясь в приятельницу. – О Господи, тебя тянет к нему, верно, Эмили Шански? Но почему бы и нет?
– Я даже не знаю его! – запротестовала Эмили. – Мы встретились только во вторник и с тех пор один раз говорили по телефону. А сегодня уже пятница.
– Говорю, ты к нему неравнодушна, – с улыбкой настаивала Рина. – Я столько лет знаю тебя, Эм, и не видела, чтобы мужчина так тебе нравился. Иногда мне даже казалось, что ты лесби.
– Я не лесби и вполне равнодушна к Девлину, – парировала Эмили. – Просто у меня нет времени на мужчин, и к тому же совсем не хочется повторять ошибки Кэти и Джо. Не представляешь, как трудно мне приходилось в школе, когда те же самые преподаватели, что учили родителей, во все глаза наблюдали за мной, ожидая, пока я покрою себя позором.
– Им в голову не приходило, что твоя мать, как ты выражаешься, покрыла себя позором, пока она не закончила школу и не поступила в Уэллерсли, – возразила Рина. – Благодаря твоим бабушкам ее положение никого в Эгрет-Пойнт не удивило.
– Поэтому мне и было так тяжело. Кэти всех одурачила. Вот они и присматривались ко мне, не пойду ли я по ее стопам? Иначе почему я так трудилась, чтобы поскорее убраться отсюда в колледж?
– Все это было и быльем поросло, – отмахнулась Рина. – Теперь ты известная писательница, да еще заполучила потрясного нового редактора. Он не женат. Вы оба свободны. Черт, да на твоем месте я немедленно затащила бы его в постель!
– Почему мне все только об этом и твердят? – вырвалось у Эмили.
– Все? А кто еще?
– Саванна. Я говорила с ней вчера. Он был ее редактором в Лондоне, и я хотела побольше узнать о нем, – пояснила Эмили.
– И? – с таким откровенным любопытством выпалила Рина, что Эмили невольно рассмеялась.
– По словам Саванны, женщины летят на него, как мухи на мед, но он привык сам выбирать себе подружек. Сомневаюсь, что я в его вкусе.
– А мне так не кажется. В конце концов, он ирландец. Они любят женщин умных, хороших стряпух, которые к тому же в нужные моменты оказываются чуточку беспомощными. Ты же можешь изобразить беспомощное создание, дорогая? Кстати, где десерт?
– В холодильнике. И мне никогда не приходилось изображать беспомощность.
Рина открыла дверцу холодильника и вытащила большую стеклянную миску.
– И не пытайся убедить меня, что ты не думала увидеть его у себя между ног, потому что я в жизни этому не поверю. Только женщина, высеченная из камня, способна устоять перед этим человеком. Что это у тебя? – Она подозрительно заглянула в миску.
– Я никак не могла выбрать между муссом и шоколадным бисквитом. Поэтому сделала шоколадное печенье «дамские пальчики» и шоколадный мусс с клубникой.
– Ты точно к нему неравнодушна, – хмыкнула Рина.
– Почему ты так решила?
До чего же совестно, что тебя видят насквозь! Неужели и Майкл Девлин обо всем догадался?
– Двойной шоколад – верный признак влюбленности, – изрекла Рина.
Эмили залилась краской.
– Как по-твоему, он заметит? – нервно пробормотала она.
– Нет, – заверила Рина. – Но, думаю, ты тоже ему нравишься.
– Рина, мы только что встретились! – раздраженно бросила Эмили.
– Послушай, милая, если я в чем и разбираюсь, так это в мужчинах. Знаю, знаю, я вышла за Сэма в двадцать лет. Но все же мне известна природа мужчин. Дело не в том, сколько времени вы знакомы. Весь вопрос в мгновенной химической реакции между мужчиной и женщиной. А эта самая реакция уже произошла. Ни о чем не думай, просто наслаждайся происходящим. Ты всю жизнь тяжко трудилась, пытаясь загладить то, что называешь ошибкой Кэти и Джо. Но ты не была ошибкой, Эмили, поверь мне. Твои родители дружили едва ли не пеленок. Ты – закономерный плод этой нежной дружбы. И не стоит стараться быть святой, чтобы замолить их грехи. Они создали тебя и разошлись. Каждый жил своей жизнью. Пора и тебе жить своей, милая. Кстати, у тебя нет взбитых сливок для этого дьявольского творения?
Эмили не знала, то ли плакать, то ли смеяться.
– О, что бы я делала без тебя, Рина Зелигман! – воскликнула она. – Ты стала моей опорой с тех пор, как умерли бабушки.
– Разумеется, – спокойно ответила Рина, смахивая одинокую слезу со щеки Эмили. – Ты могла бы быть моей дочерью, солнышко. Сын – это твой ребенок, пока не женится. А вот дочь остается дочерью всю жизнь. Мать всегда твердила это, но, говоря по правде, мой брат был для нее куда лучшей дочерью, чем я.
– Сейчас взобью сливки, – пообещала Эмили. – Это не займет много времени. Спроси у мужчин, хотят они кофе или чая. И не отнесешь ли в столовую бутылку охлажденного вина? Бокалы на подносе.
Она вытащила темную бутылку сладкого десертного вина и протянула Рине, а сама принялась взбивать густые сливки, перекладывая их в хрустальную чашу фигурно вырезанной серебряной ложкой.
Все решили, что будут пить чай, так что Рина заварила большой чайник американского черного чая с единственной чайной плантации в Соединенных Штатах, расположенной недалеко от Чарлстона, в Южной Каролине. Эмили приохотила к этому сорту Саванна Баннинг.
Закончив работу, она разложила по креманкам шоколадный мусс и взбитые сливки. Гости в почтительном молчании поглощали десерт. Рина разливала чай и вино.
Наконец Майкл отодвинул стул и глубоко вздохнул.
– Уже и не помню, когда в последний раз так славно ужинал, – объявил он, поблескивая зелеными глазами.
– Рада, что вам понравилось, – скромно пробормотала Эмили.
Рина заметила, как смягчился взгляд Девлина. Черт возьми, он действительно хочет девочку! Интересно, сколько времени понадобится обоим, чтобы это понять?
Взглянув на мужа, она увидела, что и тот наконец заметил некое притяжение между Эмили и Миком. Взгляды супругов встретились в безмолвном понимании. Доктор Сэм встал.
– Терпеть не могу поесть и тут же ретироваться, но сегодня у меня дежурство в больнице. Рина, идем! Эмили, ужин просто изумительный. Спасибо, дорогая, что пригласила нас. Мик, рад познакомиться с собратом по поеданию ростбифа с кровью. Надеюсь, мы еще увидимся.
– Я тоже на это надеюсь, доктор Сэм, – кивнул Девлин.
– Я провожу вас до двери, – вызвалась Эмили и долго махала рукой вслед удалявшейся машине.
– Где они живут? – спросил Девлин. Она и не заметила, как он оказался рядом.
– Совсем недалеко отсюда, в Энсли-Корт.
– Проезжая через городок, я совсем не видел больших магазинов, а ведь эта чудесная говядина наверняка куплена у настоящего мясника. Давайте посидим. На вашем большом крыльце так хорошо, и вид отсюда замечательный.
– Но посуда! – запротестовала Эмили.
– Бьюсь об заклад, вы с Риной уже все успели составить в посудомойку, кроме десертных тарелок, разумеется. Послушайте, как поет малиновка. Не знаю песни слаще, да и то ее можно услышать только весной, на рассвете и закате. А ведь уже середина весны. Вы не услышите малиновки до следующего года, если пропустите сейчас ее песню.
Он уселся в широкую плетеную качалку и показал Эмили на соседний стул. Она тоже села.
– Впервые вижу мужчину, способного распознать песню малиновки и знающего, когда она поет!
– Я вырос в деревне, – напомнил Мик. – И до сих пор предпочитаю ее городу.
– А вот я вообще не могла бы жить в городе, – призналась Эмили. – Хотя отец – городской житель, да и мать живет неподалеку от Вашингтона. Но я совсем не городская девушка. Всю жизнь провела в Эгрет-Пойнт и не желаю нигде больше жить. Полагаю, меня с полным правом можно назвать деревенщиной. А вам нравится Лондон? По-моему, чудесный город.
– Мне очень повезло. Я жил в элегантном маленьком домике напротив прелестного парка. Собственно говоря, он принадлежит мне. Я сдал его на год вместе с дворецким, мистером Эдлингтоном, богатой американской вдове. А тем временем посмотрю, как обернутся дела. Пока что я не уверен, хочу ли остаться здесь.
– Вот как?.. – разочарованно протянула Эмили. – Но почему бы и нет? Это все Джей-Пи, верно? Гнусное создание, но сделала «Стратфорд» исключительно доходным предприятием, а в издательском деле это главное. Мартин вряд ли обойдется без нее.
– Значит, вы в курсе происходящего, – тихо заметил он.
– К сожалению, – вздохнула Эмили. – А теперь мне нужно убрать со стола и составить посуду в машину.
– Я помогу, – вызвался он, провожая ее в дом. Они молча очистили последние тарелки и убрали со стола бокалы. Когда вся посуда оказалась в посудомойке, Эмили попросила Мика снять чудесную скатерть из ирландского полотна, которой был накрыт стол работы Дункана Файфа, и собрать салфетки.
– Эсси, моя домоправительница, постирает это в понедельник, – пояснила она, убирая все в корзину с грязным бельем.
– Смотрю, вы стираете в огромной ванне? – удивился он, разглядывая прачечную.
– Одно из преимуществ жизни в старом доме, – улыбнулась Эмили, выставляя кофеварку. – Кто первый встанет, тот и варит кофе.
– По субботам я долго сплю, – с ухмылкой предупредил Мик.
– А я думала, мы собираемся завтра работать. Мне столько нужно рассказать вам, и, кроме того, сюжетные линии уже намечены.
– Но сейчас еще рано идти спать, так что мы могли бы немного поработать.
Эмили удивленно вскинула брови.
– Или посидеть на крыльце еще немного и получше узнать друг друга, – поспешно предложил он, видя, как она раздосадована. – Вы ведь не сова, Эмили?
– Скорее, жаворонок. Мой мозг лучше функционирует при солнечном свете, – призналась она.
Было уже почти темно, когда они вышли на крыльцо и долго наблюдали, как ночь окутывает окружающий пейзаж синим покрывалом. Вскоре они не могли разглядеть даже лица друг друга. Крупные звезды весело подмигивали им с бархата неба. Они говорили о себе и вскоре совершенно освоились друг с другом.
– Что это? – удивился он, когда в тишине неожиданно раздался звон.
– Часы на епископальной церкви Святого Луки. Неужели не расслышали до сих пор? Они бьют каждый час.
Сама Эмили так привыкла к бою часов, что чаще всего просто его не замечала.
– Нет, меня слишком заинтересовал ваш рассказ. Боже, неужели уже одиннадцать? Я и не представлял, что сейчас так поздно.
– Хотите сказать, что в полночь превратитесь в тыкву? – пошутила она.
Мик рассмеялся.
– Вы оставляете свет в доме?
– Да, в коридоре, чтобы вы не сломали шею, если вдруг вздумаете ночью спуститься.
Уверившись, что теперь сможет без помех добраться к себе, он поблагодарил ее за прекрасный вечер.
– У вас своя ванная, – предупредила она, когда он стал подниматься наверх. – Конечно, дом старый, но я установила новую сантехнику и электропроводку. Кроме того, я гордая владелица трех с половиной ванных комнат. Встанете, когда захотите, Мик. Спокойной ночи!
Он оглянулся, но она уже исчезла. Куда? Хочет закрыть дом? Вынуть посуду из машины? Приготовить на утро очередной противень со сладкими булочками?
Он искренне наслаждался сегодняшним вечером. Ему нравилось все: еда, Зелигманы, Эмили.
Закрыв за собой дверь спальни, он огляделся. Комната была обставлена массивной мебелью красного дерева в стиле американского ампира. У комода были изогнутые ножки. Над всем царила огромная кровать.
Мик включил ночник и, сняв простое тяжелое покрывало из белой хлопчатобумажной ткани, аккуратно сложил и повесил его на выдвижную вешалку в изножье кровати. Разделся, принял душ и, открыв одно из окон, как был голый, лег в постель. Он всегда спал, в чем мать родила. Кровать была застелена в европейском стиле: простыня и пуховое одеяло. Все пахло лавандой и было на удивление удобным. Он выключил ночник.
Но спать почему-то не хотелось. Он услышал шаги Эмили и попытался угадать, куда она идет. Раздался звук бегущей воды, и он представил ее обнаженной, среди мыльных пузырьков. Как поблескивают влажные, круглые, маленькие грудки! Он успел определить их форму по тому, как льнул к ним шелк блузки. Интересно, большие у нее соски или маленькие? Темные или задорно-розовые? Да и слаксы льнули к восхитительно упругой попке.
Он представил, как шлепает этот соблазнительный маленький задик, пока она не повлажнеет от желания. Не попросит взять ее.
Мик тихо застонал и, протянув руку, коснулся своего «дружка», уже затвердевшего и вздыбившегося от сладострастных мыслей. Да что это с ним творится, черт возьми? Он почти не знает эту женщину, но если ей тридцать один, а на обозримом горизонте не видно ни мужа, ни постоянного мужчины, вполне возможно, она предпочитает женщин. Но и это соображение не мешало ему желать ее. Нет, она не может быть лесбиянкой! Но виделась в ней некая невинность, нетронутость, которая так и манила узнать ее поближе. Сейчас собственное поведение казалось ему чертовски непрофессиональным.
Мартин Стратфорд вернул его в Штаты по определенным причинам. Мик не мог разочаровать издателя. А он наверняка не оправдает доверия Мартина, если затрахает до одурения одного из лучших его авторов. Нужно любой ценой помочь Эмили написать эротический роман. Дни Джоржет Хейер и Барбары Картленд давно прошли. О, у их книг все еще оставался небольшой кружок верных почитателей, но этого недостаточно для получения солидных прибылей. В наше время каждая новая книга должна быть хитом и приносить деньги.
«Стратфорд» по-прежнему оставался небольшой компанией, принадлежавшей одной семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Девлин широко улыбнулся.
– Рина, он все слышит, – прошипела Эмили, краснея.
– Лично я с места не двинусь, – твердо объявил доктор Зелигман. – Здесь пахнет ростбифом!
– Можно подумать, я никогда не готовлю, – обиделась Рина, входя в красиво обставленную гостиную и усаживаясь в удобное кресло.
– Нет, готовишь, конечно, но тебе далеко до нашей Эмили. – без обиняков ответствовал Сэм. – Что будем пить?
– Если можно, приготовьте коктейли для себя, Рины и Мика, – попросила Эмили. – Я собираюсь подать вино, а вы меня знаете: два бокала, – мой предел.
Доктор Сэм смешал мартини и только успел налить по стакану себе и жене, как в комнату вошел Майкл.
Поймав его взгляд, доктор Сэм высоко поднял шейкер и вопросительно склонил голову набок.
– Мартини? – догадался Девлин.
– Угу.
– За ужином будем пить вино, – поспешно вставила Эмили.
– В таком случае с меня хватит хереса, если он у вас есть.
– Один херес! – объявил Сэм, отставляя шейкер. – Сейчас будет подано! Я Сэм Зелигман, городской доктор. Моя жена, Рина.
– Вы подвозили Эмили в город, верно? – спросил Девлин, вспомнив, где видел Рину Зелигман. – Вы сестра Эрона Фишера. Я прав?
– Младшая сестра, – ухмыльнулась Рина. – Ему было почти восемь, когда я появилась на свет. Принц семейки, до моего рождения, разумеется.
– И он ее боится, – выдала Эрона Эмили.
– Так и следует быть, – самодовольно ответила Рина. Девлин весело рассмеялся.
– А вот я единственный ребенок и завидую тем, у кого есть брат или сестра.
Все это время Эмили то и дело бегала на кухню, чтобы проверить, как обстоят дела с ужином. Наконец она объявила, что все готово, и собравшиеся направились в столовую. Заняв место во главе стола, она попросила Девлина сесть напротив. Зелигманы устроились по бокам.
– Разрежете ростбиф? – попросила она, ставя перед ним блюдо с мясом. На нем лежали специальные нож и вилка с костяными ручками, очевидно, очень старые.
На вкус Девлина, мясо было приготовлено идеально: сверху среднеподжаренное, в середине – с кровью. Он спросил, кто что предпочитает, и разложил ломтики по тарелкам. Затем Эмили забрала блюдо, поставила на буфет и обнесла гостей поджаристым картофелем и свежей спаржей. На столе стояли также два соусника, с мясным и голландским соусами. Эмили, успевшая испечь горячие булочки, добавила к блюдам серебряную масленку с маслом и маленькие тарелочки с помидорным салатом.
Из разговора за столом Девлин узнал, что предки доктора Сэма были одними из первых поселенцев в Эгрет-Пойнт. К удивлению Мика, оказалось, что Зелигманы прибыли в Америку в 1709 году. Мало кому было известно, что в начале восемнадцатого века множество еврейских семей эмигрировало в колонии.
– Мы боролись за революцию, – гордо объявил доктор. – На стороне победителей, разумеется.
– А потом его прапрадед женился на девушке из Верхнего Ист-Сайда, семья которой перебралась в Америку из России во время погромов, – добавила Рина.
– Именно это делает нашу страну столь великой! – добавила Эмили. – Такое чудесное смешение народов и культур!
Втайне она радовалась, что попросила Зелигманов помочь ей скоротать этот вечер: наверное, ей было бы неловко наедине с полузнакомым человеком.
Когда они доели почти все, что стояло на столе, Эмили и Рина убрали посуду и отправились за десертом.
– Боже, какое обаяние! – восхищалась Рина, очищая тарелки, перед тем как установить их в посудомоечную машину. – Выглядит как кельтский принц! И этот восхитительный ирландский акцент!
Она мечтательно вздохнула.
– Да, он очень мил, – пробормотала Эмили.
– Вот как? – хмыкнула Рина, пристально вглядываясь в приятельницу. – О Господи, тебя тянет к нему, верно, Эмили Шански? Но почему бы и нет?
– Я даже не знаю его! – запротестовала Эмили. – Мы встретились только во вторник и с тех пор один раз говорили по телефону. А сегодня уже пятница.
– Говорю, ты к нему неравнодушна, – с улыбкой настаивала Рина. – Я столько лет знаю тебя, Эм, и не видела, чтобы мужчина так тебе нравился. Иногда мне даже казалось, что ты лесби.
– Я не лесби и вполне равнодушна к Девлину, – парировала Эмили. – Просто у меня нет времени на мужчин, и к тому же совсем не хочется повторять ошибки Кэти и Джо. Не представляешь, как трудно мне приходилось в школе, когда те же самые преподаватели, что учили родителей, во все глаза наблюдали за мной, ожидая, пока я покрою себя позором.
– Им в голову не приходило, что твоя мать, как ты выражаешься, покрыла себя позором, пока она не закончила школу и не поступила в Уэллерсли, – возразила Рина. – Благодаря твоим бабушкам ее положение никого в Эгрет-Пойнт не удивило.
– Поэтому мне и было так тяжело. Кэти всех одурачила. Вот они и присматривались ко мне, не пойду ли я по ее стопам? Иначе почему я так трудилась, чтобы поскорее убраться отсюда в колледж?
– Все это было и быльем поросло, – отмахнулась Рина. – Теперь ты известная писательница, да еще заполучила потрясного нового редактора. Он не женат. Вы оба свободны. Черт, да на твоем месте я немедленно затащила бы его в постель!
– Почему мне все только об этом и твердят? – вырвалось у Эмили.
– Все? А кто еще?
– Саванна. Я говорила с ней вчера. Он был ее редактором в Лондоне, и я хотела побольше узнать о нем, – пояснила Эмили.
– И? – с таким откровенным любопытством выпалила Рина, что Эмили невольно рассмеялась.
– По словам Саванны, женщины летят на него, как мухи на мед, но он привык сам выбирать себе подружек. Сомневаюсь, что я в его вкусе.
– А мне так не кажется. В конце концов, он ирландец. Они любят женщин умных, хороших стряпух, которые к тому же в нужные моменты оказываются чуточку беспомощными. Ты же можешь изобразить беспомощное создание, дорогая? Кстати, где десерт?
– В холодильнике. И мне никогда не приходилось изображать беспомощность.
Рина открыла дверцу холодильника и вытащила большую стеклянную миску.
– И не пытайся убедить меня, что ты не думала увидеть его у себя между ног, потому что я в жизни этому не поверю. Только женщина, высеченная из камня, способна устоять перед этим человеком. Что это у тебя? – Она подозрительно заглянула в миску.
– Я никак не могла выбрать между муссом и шоколадным бисквитом. Поэтому сделала шоколадное печенье «дамские пальчики» и шоколадный мусс с клубникой.
– Ты точно к нему неравнодушна, – хмыкнула Рина.
– Почему ты так решила?
До чего же совестно, что тебя видят насквозь! Неужели и Майкл Девлин обо всем догадался?
– Двойной шоколад – верный признак влюбленности, – изрекла Рина.
Эмили залилась краской.
– Как по-твоему, он заметит? – нервно пробормотала она.
– Нет, – заверила Рина. – Но, думаю, ты тоже ему нравишься.
– Рина, мы только что встретились! – раздраженно бросила Эмили.
– Послушай, милая, если я в чем и разбираюсь, так это в мужчинах. Знаю, знаю, я вышла за Сэма в двадцать лет. Но все же мне известна природа мужчин. Дело не в том, сколько времени вы знакомы. Весь вопрос в мгновенной химической реакции между мужчиной и женщиной. А эта самая реакция уже произошла. Ни о чем не думай, просто наслаждайся происходящим. Ты всю жизнь тяжко трудилась, пытаясь загладить то, что называешь ошибкой Кэти и Джо. Но ты не была ошибкой, Эмили, поверь мне. Твои родители дружили едва ли не пеленок. Ты – закономерный плод этой нежной дружбы. И не стоит стараться быть святой, чтобы замолить их грехи. Они создали тебя и разошлись. Каждый жил своей жизнью. Пора и тебе жить своей, милая. Кстати, у тебя нет взбитых сливок для этого дьявольского творения?
Эмили не знала, то ли плакать, то ли смеяться.
– О, что бы я делала без тебя, Рина Зелигман! – воскликнула она. – Ты стала моей опорой с тех пор, как умерли бабушки.
– Разумеется, – спокойно ответила Рина, смахивая одинокую слезу со щеки Эмили. – Ты могла бы быть моей дочерью, солнышко. Сын – это твой ребенок, пока не женится. А вот дочь остается дочерью всю жизнь. Мать всегда твердила это, но, говоря по правде, мой брат был для нее куда лучшей дочерью, чем я.
– Сейчас взобью сливки, – пообещала Эмили. – Это не займет много времени. Спроси у мужчин, хотят они кофе или чая. И не отнесешь ли в столовую бутылку охлажденного вина? Бокалы на подносе.
Она вытащила темную бутылку сладкого десертного вина и протянула Рине, а сама принялась взбивать густые сливки, перекладывая их в хрустальную чашу фигурно вырезанной серебряной ложкой.
Все решили, что будут пить чай, так что Рина заварила большой чайник американского черного чая с единственной чайной плантации в Соединенных Штатах, расположенной недалеко от Чарлстона, в Южной Каролине. Эмили приохотила к этому сорту Саванна Баннинг.
Закончив работу, она разложила по креманкам шоколадный мусс и взбитые сливки. Гости в почтительном молчании поглощали десерт. Рина разливала чай и вино.
Наконец Майкл отодвинул стул и глубоко вздохнул.
– Уже и не помню, когда в последний раз так славно ужинал, – объявил он, поблескивая зелеными глазами.
– Рада, что вам понравилось, – скромно пробормотала Эмили.
Рина заметила, как смягчился взгляд Девлина. Черт возьми, он действительно хочет девочку! Интересно, сколько времени понадобится обоим, чтобы это понять?
Взглянув на мужа, она увидела, что и тот наконец заметил некое притяжение между Эмили и Миком. Взгляды супругов встретились в безмолвном понимании. Доктор Сэм встал.
– Терпеть не могу поесть и тут же ретироваться, но сегодня у меня дежурство в больнице. Рина, идем! Эмили, ужин просто изумительный. Спасибо, дорогая, что пригласила нас. Мик, рад познакомиться с собратом по поеданию ростбифа с кровью. Надеюсь, мы еще увидимся.
– Я тоже на это надеюсь, доктор Сэм, – кивнул Девлин.
– Я провожу вас до двери, – вызвалась Эмили и долго махала рукой вслед удалявшейся машине.
– Где они живут? – спросил Девлин. Она и не заметила, как он оказался рядом.
– Совсем недалеко отсюда, в Энсли-Корт.
– Проезжая через городок, я совсем не видел больших магазинов, а ведь эта чудесная говядина наверняка куплена у настоящего мясника. Давайте посидим. На вашем большом крыльце так хорошо, и вид отсюда замечательный.
– Но посуда! – запротестовала Эмили.
– Бьюсь об заклад, вы с Риной уже все успели составить в посудомойку, кроме десертных тарелок, разумеется. Послушайте, как поет малиновка. Не знаю песни слаще, да и то ее можно услышать только весной, на рассвете и закате. А ведь уже середина весны. Вы не услышите малиновки до следующего года, если пропустите сейчас ее песню.
Он уселся в широкую плетеную качалку и показал Эмили на соседний стул. Она тоже села.
– Впервые вижу мужчину, способного распознать песню малиновки и знающего, когда она поет!
– Я вырос в деревне, – напомнил Мик. – И до сих пор предпочитаю ее городу.
– А вот я вообще не могла бы жить в городе, – призналась Эмили. – Хотя отец – городской житель, да и мать живет неподалеку от Вашингтона. Но я совсем не городская девушка. Всю жизнь провела в Эгрет-Пойнт и не желаю нигде больше жить. Полагаю, меня с полным правом можно назвать деревенщиной. А вам нравится Лондон? По-моему, чудесный город.
– Мне очень повезло. Я жил в элегантном маленьком домике напротив прелестного парка. Собственно говоря, он принадлежит мне. Я сдал его на год вместе с дворецким, мистером Эдлингтоном, богатой американской вдове. А тем временем посмотрю, как обернутся дела. Пока что я не уверен, хочу ли остаться здесь.
– Вот как?.. – разочарованно протянула Эмили. – Но почему бы и нет? Это все Джей-Пи, верно? Гнусное создание, но сделала «Стратфорд» исключительно доходным предприятием, а в издательском деле это главное. Мартин вряд ли обойдется без нее.
– Значит, вы в курсе происходящего, – тихо заметил он.
– К сожалению, – вздохнула Эмили. – А теперь мне нужно убрать со стола и составить посуду в машину.
– Я помогу, – вызвался он, провожая ее в дом. Они молча очистили последние тарелки и убрали со стола бокалы. Когда вся посуда оказалась в посудомойке, Эмили попросила Мика снять чудесную скатерть из ирландского полотна, которой был накрыт стол работы Дункана Файфа, и собрать салфетки.
– Эсси, моя домоправительница, постирает это в понедельник, – пояснила она, убирая все в корзину с грязным бельем.
– Смотрю, вы стираете в огромной ванне? – удивился он, разглядывая прачечную.
– Одно из преимуществ жизни в старом доме, – улыбнулась Эмили, выставляя кофеварку. – Кто первый встанет, тот и варит кофе.
– По субботам я долго сплю, – с ухмылкой предупредил Мик.
– А я думала, мы собираемся завтра работать. Мне столько нужно рассказать вам, и, кроме того, сюжетные линии уже намечены.
– Но сейчас еще рано идти спать, так что мы могли бы немного поработать.
Эмили удивленно вскинула брови.
– Или посидеть на крыльце еще немного и получше узнать друг друга, – поспешно предложил он, видя, как она раздосадована. – Вы ведь не сова, Эмили?
– Скорее, жаворонок. Мой мозг лучше функционирует при солнечном свете, – призналась она.
Было уже почти темно, когда они вышли на крыльцо и долго наблюдали, как ночь окутывает окружающий пейзаж синим покрывалом. Вскоре они не могли разглядеть даже лица друг друга. Крупные звезды весело подмигивали им с бархата неба. Они говорили о себе и вскоре совершенно освоились друг с другом.
– Что это? – удивился он, когда в тишине неожиданно раздался звон.
– Часы на епископальной церкви Святого Луки. Неужели не расслышали до сих пор? Они бьют каждый час.
Сама Эмили так привыкла к бою часов, что чаще всего просто его не замечала.
– Нет, меня слишком заинтересовал ваш рассказ. Боже, неужели уже одиннадцать? Я и не представлял, что сейчас так поздно.
– Хотите сказать, что в полночь превратитесь в тыкву? – пошутила она.
Мик рассмеялся.
– Вы оставляете свет в доме?
– Да, в коридоре, чтобы вы не сломали шею, если вдруг вздумаете ночью спуститься.
Уверившись, что теперь сможет без помех добраться к себе, он поблагодарил ее за прекрасный вечер.
– У вас своя ванная, – предупредила она, когда он стал подниматься наверх. – Конечно, дом старый, но я установила новую сантехнику и электропроводку. Кроме того, я гордая владелица трех с половиной ванных комнат. Встанете, когда захотите, Мик. Спокойной ночи!
Он оглянулся, но она уже исчезла. Куда? Хочет закрыть дом? Вынуть посуду из машины? Приготовить на утро очередной противень со сладкими булочками?
Он искренне наслаждался сегодняшним вечером. Ему нравилось все: еда, Зелигманы, Эмили.
Закрыв за собой дверь спальни, он огляделся. Комната была обставлена массивной мебелью красного дерева в стиле американского ампира. У комода были изогнутые ножки. Над всем царила огромная кровать.
Мик включил ночник и, сняв простое тяжелое покрывало из белой хлопчатобумажной ткани, аккуратно сложил и повесил его на выдвижную вешалку в изножье кровати. Разделся, принял душ и, открыв одно из окон, как был голый, лег в постель. Он всегда спал, в чем мать родила. Кровать была застелена в европейском стиле: простыня и пуховое одеяло. Все пахло лавандой и было на удивление удобным. Он выключил ночник.
Но спать почему-то не хотелось. Он услышал шаги Эмили и попытался угадать, куда она идет. Раздался звук бегущей воды, и он представил ее обнаженной, среди мыльных пузырьков. Как поблескивают влажные, круглые, маленькие грудки! Он успел определить их форму по тому, как льнул к ним шелк блузки. Интересно, большие у нее соски или маленькие? Темные или задорно-розовые? Да и слаксы льнули к восхитительно упругой попке.
Он представил, как шлепает этот соблазнительный маленький задик, пока она не повлажнеет от желания. Не попросит взять ее.
Мик тихо застонал и, протянув руку, коснулся своего «дружка», уже затвердевшего и вздыбившегося от сладострастных мыслей. Да что это с ним творится, черт возьми? Он почти не знает эту женщину, но если ей тридцать один, а на обозримом горизонте не видно ни мужа, ни постоянного мужчины, вполне возможно, она предпочитает женщин. Но и это соображение не мешало ему желать ее. Нет, она не может быть лесбиянкой! Но виделась в ней некая невинность, нетронутость, которая так и манила узнать ее поближе. Сейчас собственное поведение казалось ему чертовски непрофессиональным.
Мартин Стратфорд вернул его в Штаты по определенным причинам. Мик не мог разочаровать издателя. А он наверняка не оправдает доверия Мартина, если затрахает до одурения одного из лучших его авторов. Нужно любой ценой помочь Эмили написать эротический роман. Дни Джоржет Хейер и Барбары Картленд давно прошли. О, у их книг все еще оставался небольшой кружок верных почитателей, но этого недостаточно для получения солидных прибылей. В наше время каждая новая книга должна быть хитом и приносить деньги.
«Стратфорд» по-прежнему оставался небольшой компанией, принадлежавшей одной семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28