– Вот только глаза холодные. И в его присутствии я слишком нервничаю.
– Безумен, испорчен и опасен для женщин, – повторила Рина. – Однако Нора ладит с ним, и он любит свою работу. Кайл настоящий эксперт во всем, что касается американской мебели семнадцатого-восемнадцатого веков, особенно когда нужно что-то застраховать в доме. Как оценщик он незаменим.
– Если любишь антиквариат, нет смысла его страховать, как говорила моя бабушка. Даже если он сгорит или будет украден, деньги ничего не вернут.
Они доели десерт, после чего Рина отвезла Эмили домой.
– Когда вы с Девлином увидитесь снова? – спросила она, ведя машину по обсаженному деревьями шоссе.
– Сама знаешь, он не будет жить у меня в августе, потому что снял коттедж Эрона. Зато теперь книга на мази. Все под контролем.
– Кроме твоих чувств! – отрезала Рина. – Ты любишь его, Эмили?
– Какое это имеет значение?
– Говорю же, он влюблен в тебя!
– Я так не считаю и не собираюсь ставить его в неловкое положение, признаваясь первой в своих чувствах. Господи, Рина, какой клин это вобьет между нами! Он никогда не останется моим редактором, если я повисну у него на шее тяжким грузом. А ведь он хороший редактор. Лучшего у меня никогда не было. Даже лучше Рейчел, если уж быть до конца честной.
– В коттедже, в самой глубине, есть очень большая ванна. Весьма удобная, – сообщила Рина, лукаво усмехаясь. – Мы с Сэмом как-то сделали это в ванне, когда мальчиков не было дома.
– Слишком много информации, – рассмеялась Эмили, – Не представляю своего доктора, занимающегося сексом с собственной женой, которая стала мне второй матерью.
Рина тоже ухмыльнулась и, подъехав к дому Эмили, заглушила мотор.
– Эй, малышка, я еще не умерла!
– Никогда не утверждала ничего подобного и даже так не думала! – рассердилась Эмили, выходя из машины. – Спасибо за ленч.
– Пока вас не было, звонил телефон в вашем кабинете. Похоже, это ваш агент, – сообщила Эсси. – Я вычистила серебро вашей бабушки и теперь иду домой.
– Я все проверю. Спасибо! – крикнула Эмили в удалявшуюся спину домоправительницы.
Взбежав наверх, она прослушала автоответчик и набрала личный номер Эрона.
– Что-то случилось? – спросила она, когда он взял трубку.
– Прекрасные новости! Прекрасные новости! Сегодня звонила Джей-Пи Вудз. Хочет подписать новый контракт! – восторженно затараторил агент.
– И вы ответили…
– Что рассмотрю ее предложение, когда вернусь из Италии, – усмехнулся Эрон. – Что сейчас у меня нет времени вести переговоры. Твой редактор, должно быть, доволен.
– Мне тоже так кажется, – вставила Эмили. – Пока он будет жить здесь, мы поработаем вместе. Посоветую ему нанять Эсси, чтобы та держала дом в чистоте. Холостые гетеросексуалы обычно ужасные неряхи.
– Спасибо, дорогая. Передай Мику, что садовник будет приходить раз в неделю, так что пусть не удивляется поведению Тони. Я, вероятно, не успею позвонить ему до отъезда.
– Когда вы летите? – спросила она.
– Завтра вечером.
– Желаю хорошо отдохнуть на Капри.
– Чао, белиссима, – хмыкнул в трубку Эрон.
Эмили отошла от стола. Через несколько часов начнет работать «Ченнел». Нужно, чтобы герцогиня и герцог сыграли неудержимо страстную сцену. Он неожиданно обнаружил ее странные отлучки из Малинкорта и заподозрил измену. Она пытается оправдаться, но ничего не выходит. И Каро использует все известные ей приемы обольщения, чтобы не дать мужу узнать тайны ее жизни. Да, девчонка, полная решимости отомстить, превратилась в сильную женщину, готовую любой ценой сохранить контроль над собственной жизнью. Пусть Джастин Траэрн спасет Каро от нее же самой.
Эмили просматривала весьма интересные иллюстрации в одном из руководств по сексу. Здесь были изображены самые различные позиции, которые она посчитала по меньшей мере акробатичными, но некоторые, возможно, применялись еще в 1793 году. Особенно ей понравилась одна, с использованием элегантного, обитого гобеленом мягкого кресла, и другая, с маленькой шелковой табуреточкой. Правда, последняя показалась ей трудновыполнимой. Имелись также изображения секса втроем, которые заинтересовали Эмили, но вставить подобную сцену в «Строптивую герцогиню» не представлялось никакой возможности.
Эмили хихикнула. Ничего, пригодится для другой книги. Вот удивится Джей-Пи Вудз!
После чудесного обеда в клубе она была не слишком голодна, чтобы съесть ужин, оставленный Эсси в холодильнике, и предпочла сандвич с томатом, беконом и горой майонеза. Нет ничего вкуснее, когда для томатов самый сезон. Эсси нарвала в своем огороде целую корзинку, которая сейчас стояла на кухонном столе.
Эмили медленно ела, запивая сандвич холодным чаем и ожидая, когда часы пробьют восемь, чтобы приступить к работе. Ну… может, «работа» – не слишком подходящее слово.
Телефон звякнул, и она подняла трубку.
– Алло?
– Еще сорок восемь часов, и я снова буду с тобой, – промурлыкал на ухо голос Майкла Девлина. – Я слишком скучаю по тебе, ангелочек.
– Но мы сегодня уже разговаривали, – поддела Эмили.
– Собираешься установить для меня норму? – притворно рассердился он.
– Я подумываю об этом.
– Ты работаешь? – осведомился он. – Я могу простить тебя только в том случае, если спугнул твою музу.
Его наполненный теплом голос посылал по ее спине волны возбуждения.
– Я оторвалась на несколько минут, чтобы сделать сандвич, – пояснила Эмили. Господи, как она хочет, чтобы он был рядом! Хочет оказаться в объятиях этих сильных рук, жмуриться под градом поцелуев… лежать с ним в одной постели. Ей не следовало любить его, но разве совладаешь со своим сердцем?!
– Не могла бы ты провести уик-энд со мной в коттедже? – продолжал Мик. – Я заеду к «Леонардо» и куплю пиццу.
– Посыпанную зеленью? Меня можно подкупить только пиццей с зеленью.
– Любое ваше желание для меня закон, леди, – объявил он.
– Тогда я захвачу салат и бутылку вина, – пообещала Эмили.
– И свою маленькую игрушку. Вечером в пятницу я покажу тебе кое-что новенькое, договорились?
При этом он играл со своей плотью, потому что один лишь звук ее голоса вызывал отчаянное желание. Ни одна женщина не действовала на него так, как Эмили Шански. И он не хотел расставаться с ней. Не хотел, чтобы другой мужчина занял его место! Да, он еще не готов посвятить ей жизнь, но не настолько глуп, чтобы не понимать очевидного. И знал, что это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно он попросит Эмили выйти за него.
– О, Девлин, значит, мы будем ужасно плохими? – хихикнула она.
– Испорченными до мозга костей, – заверил он. – Спокойной ночи, ангелочек. И не слишком усердно трудись, договорились?
– Тебе будет, что почитать в пятницу, – откликнулась она.
– В субботу, – поправил он. – Ночь пятницы уже занята, ангелочек.
Телефон замолчал.
Эмили счастливо улыбнулась. Пусть Девлин никогда не узнает, что она любит его и всегда будет любить, но, может, их взаимная страсть не остынет с окончанием книги? Может, их отношения нельзя назвать исключительно деловыми? Неужели они оба настолько хладнокровны и расчетливы?! Нет, это не так! И все же как узнать наверняка, что между ними есть еще что-то, помимо общего желания сохранить карьеру? Разве сочинительницы любовных романов не имеют права на хеппи-энд? Рина утверждает, что Девлин влюблен в нее, но так ли это? Или Рина просто милая романтическая дурочка?
Большие высокие часы в прихожей пробили восемь. Эмили поднялась из-за стола, сунула в посудомойку тарелку и стакан, закрыла кухню и переднюю дверь на ночь и поднялась наверх. Раздевшись, она натянула удобную ночную рубашку, наспех умылась и почистила зубы, после чего легла в постель и включила телевизор. Набрала код «Ченнела», и на экране появился роскошный холл герцогского дома. Эмили нажала кнопку «enter».
Герцогиня стояла в холле, стряхивая капли дождя с длинного плаща, и, услышав чей-то голос, растерянно обернулась.
– Где, черт возьми, вас носило последние пять дней, мадам? – рявкнул Джастин Траэрн.
– Ездила в Лондон, – коротко ответила герцогиня.
– Вы терпеть не можете Лондон, особенно во время сезона.
– Так и есть. Но камердинер дядюшки послал за мной. Граф заболел, и тяжело. Лакей боялся за его жизнь.
– Вы и дядюшку терпеть не можете! – отрезал герцог.
– Ну, это, пожалуй, слишком сильно сказано. Я совершенно к нему равнодушна. Но он младший брат моего покойного отца. У него нет никого, кроме меня, и мой долг, как ближайшей родственницы, помочь несчастному.
– И чем он так внезапно заболел? Следствие пьянства, дурных друзей и беспорядочного образа жизни? Этот человек безнадежен. К сожалению, титул умрет вместе с ним, ибо ни одна порядочная женщина не захочет стать его женой и ни один любящий отец не согласится отдать свое дитя Эддису Торнтону, несмотря на древность рода. Даже богатый торговец не пожелает войти в высшее общество подобным образом, выдав дочку за распутника и пьяницу!
– И за это я весьма им благодарна, – спокойно ответила герцогиня, – ибо намереваюсь когда-нибудь получить графский титул для своего второго сына. Поскольку я последняя из Торнтонов, а вы в хороших отношениях с королем и наследным принцем, значит, сумеете добиться этого, когда дядюшка сведет себя в могилу своим пьянством.
– Так вот почему вы всячески балуете своего родственника? – заметил Джастин с некоторым восхищением.
– Совершенно верно, – холодно обронила герцогиня.
– И даете ему деньги?
– Разумеется. Богу известно, благодаря моему отцу я очень богата. Его вложения в Ост-Индскую компанию окупились с лихвой. Но я выделяю дяде ничтожные суммы: содержу его камердинера, оплачиваю счета от виноторговца и карточные долги, ровно настолько, чтобы он мог продолжать игру.
– И тем самым делаете все возможное, чтобы он никого не привлек в качестве мужа, а заодно не спеша мостите ему дорогу в раннюю могилу, – пробормотал герцог. – Очень умно, дорогая. Но вы хотите фамильный титул для второго сына, а у нас даже нет первого. Или хотя бы дочери, Каро. И вы не были в Лондоне, дорогая. По крайней мере не у дяди.
– Откуда вам это знать, милорд? – бросила она, поднимаясь по лестнице.
– Потому что я пустил сыщиков по вашему следу, – пояснил Джастин, догоняя жену. – Вы принимаете меня за дурака, Каро? Мы еще и года не женаты. А вы вечно исчезаете из Малинкорта. Причем не берете экипаж, а уезжаете одна и верхом.
Они добрались до верхней площадки, и герцогиня почти бегом бросилась к себе.
– Куда вы ездите? Завели любовника? Кого-то, кто забавлялся с вами, пока умирал мой дядя?! – разъяренно прошипел Джастин.
– По-моему, у вас не было сомнений в том, что я пришла в вашу постель девственной, – холодно напомнила герцогиня. – И я не из тех женщин, кто нарушает брачные обеты. Как вы смеете, милорд, чернить мою честь?! – Она остановилась перед дверью своей комнаты и презрительно поморщилась. – Немедленно оставьте меня! Я устала, проголодалась и замерзла. Мне нужны горячая ванна, поднос с ужином и теплая постель.
– Вы получите ванну и ужин, мадам, – пообещал он. – Но сегодня я буду делить с вами постель, тем более что мне много ночей не хватало вашего общества.
– Вы невыносимы! – фыркнула герцогиня и, ступив через порог, захлопнула дверь перед носом мужа. Но дверь немедленно распахнулась снова, и в спальне появился герцог.
– Убирайтесь! – резко приказал он горничной. – Ее светлость позовет вас, когда понадобитесь. – Он почти вытолкал девушку из комнаты и, обернувшись, сказал обманчиво спокойным тоном: – А теперь, Каролина, вы скажете правду. Объясните, где были и с кем встречались. В противном случае я запру вас в этой комнате, пока не признаетесь во всем.
– Не посмеете! – ахнула герцогиня.
– Еще как посмею, – усмехнулся он.
– Ты все равно не поймешь, Джастин, – выдохнула она, в отчаянии назвав мужа по имени, едва не впервые за все время их супружеской жизни. – Да и как тебе понять? Что ты знаешь об ужасах, которые мне пришлось пережить?
– Пойму, если все расскажешь.
Вместо ответа она бросилась в его объятия и страстно поцеловала.
– Люби меня, – взмолилась она. – О, пожалуйста, люби меня!
Их одежда, казалось, вмиг исчезла. Оставшись обнаженным, он поднял ее на руки и отнес к большому мягкому креслу у камина. Они продолжали страстно целоваться, пока не распухли губы, и, медленно опустившись в кресло, стали ласкать друг друга. Его широкие ладони сжали маленькие, идеальной формы груди, соски которых мгновенно затвердели, словно крохотные, опаленные морозом розовые бутоны. Его зубы нежно пробовали на вкус чувствительную плоть нежных холмиков.
Герцогиня вздохнула от удовольствия, когда он устроил ее у себя на коленях и снова стал целовать. Ее пальцы запутались в его темных волосах. Охваченная желанием поскорее ощутить его в себе, она самозабвенно откинула голову. Он закинул ее стройные ноги себе на плечи, но все же не спешил утолить их взаимную страсть и продолжал лизать ее тело, ощущая на губах соленый привкус моря.
Наконец он поднял Каро и насадил на вздыбленное любовное копье. Она снова вздохнула.
– А теперь, мадам, – спокойно объявил он, – вы ответите на мои вопросы, иначе не получите того наслаждения, которого ожидали от меня.
Ее синие глаза потрясенно распахнулись.
– Джастин… – растерянно пролепетала она, ощущая внутри пульсацию напряженной плоти. – Пожалуйста…
Она попыталась принять позу наездницы, но он крепко держал ее за узкую талию. Пальцы жестко впивались в нежную кожу.
– Пожалуйста!
– Где ты была? – снова спросил он. – Где?!
– Франция, – охнула она. – Я была во Франции.
– Остальное доскажешь позднее, – бросил он, вставая. – Обними меня ногами, Каро.
Не отпуская ее, он подошел к кровати, уложил жену на постель и овладел ею, сначала медленно, потом все убыстряя темп, пока она не стала всхлипывать. Но он вовсе не собирался подарить ей столь желанный экстаз и, быстро достигнув своего, вышел из разгоряченного тела, шагнул к столику, где стояли тазик и кувшин, и ополоснул свою обмякшую плоть.
– Подонок! – прошипела она, мучаясь неудовлетворенным желанием.
– Когда ты признаешься во всем, я уйму твой зуд, дорогая. Но ни секундой раньше. Я ясно выразился?
Он лег в постель и прижал жену к себе.
– Итак, почему ты ездила во Францию?
– Ты когда-нибудь слышал о леди Лаванде, Джастин?
– Особе, которая спасла герцогиню д'Олме и ее детей? Разумеется. Несколько месяцев назад в обществе ни о чем другом не говорили.
– Я и есть Лаванда, милорд. И вместе с женщинами, которые работают на меня, ездила во Францию, чтобы спасти жертв тирании и несправедливости. И не только аристократов, но и порядочных трудящихся людей, осужденных Комитетом общественной безопасности. Достаточно опустить бумагу с твоим именем в один из ящиков, развешанных по всему Парижу и маленьким французским городкам, чтобы тебя осудили и казнили. Сегодня мы привезли владельца винокурни, его жену, старую мать, ее пожилую горничную и троих детей. Во время предпоследней поездки спасли графиню д'Исле, ее горничную и старую портниху, много лет шившую платья графине. И, Джастин, сколько еще их, нуждающихся в моей помощи!
Герцог, сначала пораженный ее исповедью, рассердился:
– Как ты смеешь подвергать себя такой опасности?! И кто эти женщины, которые работают с тобой? Вы все страшно рискуете. Это нужно немедленно прекратить. Слышишь? Немедленно!
– Нет-нет! – вскричала она. – Иначе погибнут невинные люди.
– Но я не могу допустить, чтобы женщина, которую люблю, рисковала подобным образом! Я люблю тебя, Каро! Понимаешь? Люблю! Даже если ты равнодушна ко мне, я все равно люблю тебя! Любил с нашей первой встречи, когда, к своей великой скорби, обнаружил, что ты жена моего дяди. Я терпеливо ждал, когда смогу сделать тебя своей. И не собираюсь терять сейчас!
– О, Джастин! – тихо вскрикнула герцогиня. – Я тоже тебя люблю и тоже с первого взгляда. Тогда я была женой твоего дяди, но он видел, что мы неравнодушны друг к другу, и поэтому попросил нас пожениться после его смерти. Герцог знал, что никто из нас не предаст его, пока он жив. Годрик был прекрасным человеком, совсем как мой отец. Поэтому они и были лучшими друзьями. Он согласился жениться на мне, чтобы защитить мое состояние от Эддиса Торнтона. Титул графа переходил к дяде, но имение не было майоратным. Однако дядя растранжирил все деньги, а потом продал бы меня тому, кто больше даст, лишь бы удовлетворить свои дурные наклонности.
– Но если ты любишь меня, почему подвергаешь себя смертельной опасности? – удивился герцог.
Герцогиня тяжело вздохнула:
– Моя мать была француженкой, старшей дочерью герцога Медоро. У деда не было сыновей. Только три дочери: Клер, моя мать, Жюстина и Луиза. Каждое лето мы с матерью отправлялись во Францию навестить деда и теток. В то лето, когда мне исполнилось шестнадцать, отец не хотел нас отпускать, считая, что это слишком опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Безумен, испорчен и опасен для женщин, – повторила Рина. – Однако Нора ладит с ним, и он любит свою работу. Кайл настоящий эксперт во всем, что касается американской мебели семнадцатого-восемнадцатого веков, особенно когда нужно что-то застраховать в доме. Как оценщик он незаменим.
– Если любишь антиквариат, нет смысла его страховать, как говорила моя бабушка. Даже если он сгорит или будет украден, деньги ничего не вернут.
Они доели десерт, после чего Рина отвезла Эмили домой.
– Когда вы с Девлином увидитесь снова? – спросила она, ведя машину по обсаженному деревьями шоссе.
– Сама знаешь, он не будет жить у меня в августе, потому что снял коттедж Эрона. Зато теперь книга на мази. Все под контролем.
– Кроме твоих чувств! – отрезала Рина. – Ты любишь его, Эмили?
– Какое это имеет значение?
– Говорю же, он влюблен в тебя!
– Я так не считаю и не собираюсь ставить его в неловкое положение, признаваясь первой в своих чувствах. Господи, Рина, какой клин это вобьет между нами! Он никогда не останется моим редактором, если я повисну у него на шее тяжким грузом. А ведь он хороший редактор. Лучшего у меня никогда не было. Даже лучше Рейчел, если уж быть до конца честной.
– В коттедже, в самой глубине, есть очень большая ванна. Весьма удобная, – сообщила Рина, лукаво усмехаясь. – Мы с Сэмом как-то сделали это в ванне, когда мальчиков не было дома.
– Слишком много информации, – рассмеялась Эмили, – Не представляю своего доктора, занимающегося сексом с собственной женой, которая стала мне второй матерью.
Рина тоже ухмыльнулась и, подъехав к дому Эмили, заглушила мотор.
– Эй, малышка, я еще не умерла!
– Никогда не утверждала ничего подобного и даже так не думала! – рассердилась Эмили, выходя из машины. – Спасибо за ленч.
– Пока вас не было, звонил телефон в вашем кабинете. Похоже, это ваш агент, – сообщила Эсси. – Я вычистила серебро вашей бабушки и теперь иду домой.
– Я все проверю. Спасибо! – крикнула Эмили в удалявшуюся спину домоправительницы.
Взбежав наверх, она прослушала автоответчик и набрала личный номер Эрона.
– Что-то случилось? – спросила она, когда он взял трубку.
– Прекрасные новости! Прекрасные новости! Сегодня звонила Джей-Пи Вудз. Хочет подписать новый контракт! – восторженно затараторил агент.
– И вы ответили…
– Что рассмотрю ее предложение, когда вернусь из Италии, – усмехнулся Эрон. – Что сейчас у меня нет времени вести переговоры. Твой редактор, должно быть, доволен.
– Мне тоже так кажется, – вставила Эмили. – Пока он будет жить здесь, мы поработаем вместе. Посоветую ему нанять Эсси, чтобы та держала дом в чистоте. Холостые гетеросексуалы обычно ужасные неряхи.
– Спасибо, дорогая. Передай Мику, что садовник будет приходить раз в неделю, так что пусть не удивляется поведению Тони. Я, вероятно, не успею позвонить ему до отъезда.
– Когда вы летите? – спросила она.
– Завтра вечером.
– Желаю хорошо отдохнуть на Капри.
– Чао, белиссима, – хмыкнул в трубку Эрон.
Эмили отошла от стола. Через несколько часов начнет работать «Ченнел». Нужно, чтобы герцогиня и герцог сыграли неудержимо страстную сцену. Он неожиданно обнаружил ее странные отлучки из Малинкорта и заподозрил измену. Она пытается оправдаться, но ничего не выходит. И Каро использует все известные ей приемы обольщения, чтобы не дать мужу узнать тайны ее жизни. Да, девчонка, полная решимости отомстить, превратилась в сильную женщину, готовую любой ценой сохранить контроль над собственной жизнью. Пусть Джастин Траэрн спасет Каро от нее же самой.
Эмили просматривала весьма интересные иллюстрации в одном из руководств по сексу. Здесь были изображены самые различные позиции, которые она посчитала по меньшей мере акробатичными, но некоторые, возможно, применялись еще в 1793 году. Особенно ей понравилась одна, с использованием элегантного, обитого гобеленом мягкого кресла, и другая, с маленькой шелковой табуреточкой. Правда, последняя показалась ей трудновыполнимой. Имелись также изображения секса втроем, которые заинтересовали Эмили, но вставить подобную сцену в «Строптивую герцогиню» не представлялось никакой возможности.
Эмили хихикнула. Ничего, пригодится для другой книги. Вот удивится Джей-Пи Вудз!
После чудесного обеда в клубе она была не слишком голодна, чтобы съесть ужин, оставленный Эсси в холодильнике, и предпочла сандвич с томатом, беконом и горой майонеза. Нет ничего вкуснее, когда для томатов самый сезон. Эсси нарвала в своем огороде целую корзинку, которая сейчас стояла на кухонном столе.
Эмили медленно ела, запивая сандвич холодным чаем и ожидая, когда часы пробьют восемь, чтобы приступить к работе. Ну… может, «работа» – не слишком подходящее слово.
Телефон звякнул, и она подняла трубку.
– Алло?
– Еще сорок восемь часов, и я снова буду с тобой, – промурлыкал на ухо голос Майкла Девлина. – Я слишком скучаю по тебе, ангелочек.
– Но мы сегодня уже разговаривали, – поддела Эмили.
– Собираешься установить для меня норму? – притворно рассердился он.
– Я подумываю об этом.
– Ты работаешь? – осведомился он. – Я могу простить тебя только в том случае, если спугнул твою музу.
Его наполненный теплом голос посылал по ее спине волны возбуждения.
– Я оторвалась на несколько минут, чтобы сделать сандвич, – пояснила Эмили. Господи, как она хочет, чтобы он был рядом! Хочет оказаться в объятиях этих сильных рук, жмуриться под градом поцелуев… лежать с ним в одной постели. Ей не следовало любить его, но разве совладаешь со своим сердцем?!
– Не могла бы ты провести уик-энд со мной в коттедже? – продолжал Мик. – Я заеду к «Леонардо» и куплю пиццу.
– Посыпанную зеленью? Меня можно подкупить только пиццей с зеленью.
– Любое ваше желание для меня закон, леди, – объявил он.
– Тогда я захвачу салат и бутылку вина, – пообещала Эмили.
– И свою маленькую игрушку. Вечером в пятницу я покажу тебе кое-что новенькое, договорились?
При этом он играл со своей плотью, потому что один лишь звук ее голоса вызывал отчаянное желание. Ни одна женщина не действовала на него так, как Эмили Шански. И он не хотел расставаться с ней. Не хотел, чтобы другой мужчина занял его место! Да, он еще не готов посвятить ей жизнь, но не настолько глуп, чтобы не понимать очевидного. И знал, что это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно он попросит Эмили выйти за него.
– О, Девлин, значит, мы будем ужасно плохими? – хихикнула она.
– Испорченными до мозга костей, – заверил он. – Спокойной ночи, ангелочек. И не слишком усердно трудись, договорились?
– Тебе будет, что почитать в пятницу, – откликнулась она.
– В субботу, – поправил он. – Ночь пятницы уже занята, ангелочек.
Телефон замолчал.
Эмили счастливо улыбнулась. Пусть Девлин никогда не узнает, что она любит его и всегда будет любить, но, может, их взаимная страсть не остынет с окончанием книги? Может, их отношения нельзя назвать исключительно деловыми? Неужели они оба настолько хладнокровны и расчетливы?! Нет, это не так! И все же как узнать наверняка, что между ними есть еще что-то, помимо общего желания сохранить карьеру? Разве сочинительницы любовных романов не имеют права на хеппи-энд? Рина утверждает, что Девлин влюблен в нее, но так ли это? Или Рина просто милая романтическая дурочка?
Большие высокие часы в прихожей пробили восемь. Эмили поднялась из-за стола, сунула в посудомойку тарелку и стакан, закрыла кухню и переднюю дверь на ночь и поднялась наверх. Раздевшись, она натянула удобную ночную рубашку, наспех умылась и почистила зубы, после чего легла в постель и включила телевизор. Набрала код «Ченнела», и на экране появился роскошный холл герцогского дома. Эмили нажала кнопку «enter».
Герцогиня стояла в холле, стряхивая капли дождя с длинного плаща, и, услышав чей-то голос, растерянно обернулась.
– Где, черт возьми, вас носило последние пять дней, мадам? – рявкнул Джастин Траэрн.
– Ездила в Лондон, – коротко ответила герцогиня.
– Вы терпеть не можете Лондон, особенно во время сезона.
– Так и есть. Но камердинер дядюшки послал за мной. Граф заболел, и тяжело. Лакей боялся за его жизнь.
– Вы и дядюшку терпеть не можете! – отрезал герцог.
– Ну, это, пожалуй, слишком сильно сказано. Я совершенно к нему равнодушна. Но он младший брат моего покойного отца. У него нет никого, кроме меня, и мой долг, как ближайшей родственницы, помочь несчастному.
– И чем он так внезапно заболел? Следствие пьянства, дурных друзей и беспорядочного образа жизни? Этот человек безнадежен. К сожалению, титул умрет вместе с ним, ибо ни одна порядочная женщина не захочет стать его женой и ни один любящий отец не согласится отдать свое дитя Эддису Торнтону, несмотря на древность рода. Даже богатый торговец не пожелает войти в высшее общество подобным образом, выдав дочку за распутника и пьяницу!
– И за это я весьма им благодарна, – спокойно ответила герцогиня, – ибо намереваюсь когда-нибудь получить графский титул для своего второго сына. Поскольку я последняя из Торнтонов, а вы в хороших отношениях с королем и наследным принцем, значит, сумеете добиться этого, когда дядюшка сведет себя в могилу своим пьянством.
– Так вот почему вы всячески балуете своего родственника? – заметил Джастин с некоторым восхищением.
– Совершенно верно, – холодно обронила герцогиня.
– И даете ему деньги?
– Разумеется. Богу известно, благодаря моему отцу я очень богата. Его вложения в Ост-Индскую компанию окупились с лихвой. Но я выделяю дяде ничтожные суммы: содержу его камердинера, оплачиваю счета от виноторговца и карточные долги, ровно настолько, чтобы он мог продолжать игру.
– И тем самым делаете все возможное, чтобы он никого не привлек в качестве мужа, а заодно не спеша мостите ему дорогу в раннюю могилу, – пробормотал герцог. – Очень умно, дорогая. Но вы хотите фамильный титул для второго сына, а у нас даже нет первого. Или хотя бы дочери, Каро. И вы не были в Лондоне, дорогая. По крайней мере не у дяди.
– Откуда вам это знать, милорд? – бросила она, поднимаясь по лестнице.
– Потому что я пустил сыщиков по вашему следу, – пояснил Джастин, догоняя жену. – Вы принимаете меня за дурака, Каро? Мы еще и года не женаты. А вы вечно исчезаете из Малинкорта. Причем не берете экипаж, а уезжаете одна и верхом.
Они добрались до верхней площадки, и герцогиня почти бегом бросилась к себе.
– Куда вы ездите? Завели любовника? Кого-то, кто забавлялся с вами, пока умирал мой дядя?! – разъяренно прошипел Джастин.
– По-моему, у вас не было сомнений в том, что я пришла в вашу постель девственной, – холодно напомнила герцогиня. – И я не из тех женщин, кто нарушает брачные обеты. Как вы смеете, милорд, чернить мою честь?! – Она остановилась перед дверью своей комнаты и презрительно поморщилась. – Немедленно оставьте меня! Я устала, проголодалась и замерзла. Мне нужны горячая ванна, поднос с ужином и теплая постель.
– Вы получите ванну и ужин, мадам, – пообещал он. – Но сегодня я буду делить с вами постель, тем более что мне много ночей не хватало вашего общества.
– Вы невыносимы! – фыркнула герцогиня и, ступив через порог, захлопнула дверь перед носом мужа. Но дверь немедленно распахнулась снова, и в спальне появился герцог.
– Убирайтесь! – резко приказал он горничной. – Ее светлость позовет вас, когда понадобитесь. – Он почти вытолкал девушку из комнаты и, обернувшись, сказал обманчиво спокойным тоном: – А теперь, Каролина, вы скажете правду. Объясните, где были и с кем встречались. В противном случае я запру вас в этой комнате, пока не признаетесь во всем.
– Не посмеете! – ахнула герцогиня.
– Еще как посмею, – усмехнулся он.
– Ты все равно не поймешь, Джастин, – выдохнула она, в отчаянии назвав мужа по имени, едва не впервые за все время их супружеской жизни. – Да и как тебе понять? Что ты знаешь об ужасах, которые мне пришлось пережить?
– Пойму, если все расскажешь.
Вместо ответа она бросилась в его объятия и страстно поцеловала.
– Люби меня, – взмолилась она. – О, пожалуйста, люби меня!
Их одежда, казалось, вмиг исчезла. Оставшись обнаженным, он поднял ее на руки и отнес к большому мягкому креслу у камина. Они продолжали страстно целоваться, пока не распухли губы, и, медленно опустившись в кресло, стали ласкать друг друга. Его широкие ладони сжали маленькие, идеальной формы груди, соски которых мгновенно затвердели, словно крохотные, опаленные морозом розовые бутоны. Его зубы нежно пробовали на вкус чувствительную плоть нежных холмиков.
Герцогиня вздохнула от удовольствия, когда он устроил ее у себя на коленях и снова стал целовать. Ее пальцы запутались в его темных волосах. Охваченная желанием поскорее ощутить его в себе, она самозабвенно откинула голову. Он закинул ее стройные ноги себе на плечи, но все же не спешил утолить их взаимную страсть и продолжал лизать ее тело, ощущая на губах соленый привкус моря.
Наконец он поднял Каро и насадил на вздыбленное любовное копье. Она снова вздохнула.
– А теперь, мадам, – спокойно объявил он, – вы ответите на мои вопросы, иначе не получите того наслаждения, которого ожидали от меня.
Ее синие глаза потрясенно распахнулись.
– Джастин… – растерянно пролепетала она, ощущая внутри пульсацию напряженной плоти. – Пожалуйста…
Она попыталась принять позу наездницы, но он крепко держал ее за узкую талию. Пальцы жестко впивались в нежную кожу.
– Пожалуйста!
– Где ты была? – снова спросил он. – Где?!
– Франция, – охнула она. – Я была во Франции.
– Остальное доскажешь позднее, – бросил он, вставая. – Обними меня ногами, Каро.
Не отпуская ее, он подошел к кровати, уложил жену на постель и овладел ею, сначала медленно, потом все убыстряя темп, пока она не стала всхлипывать. Но он вовсе не собирался подарить ей столь желанный экстаз и, быстро достигнув своего, вышел из разгоряченного тела, шагнул к столику, где стояли тазик и кувшин, и ополоснул свою обмякшую плоть.
– Подонок! – прошипела она, мучаясь неудовлетворенным желанием.
– Когда ты признаешься во всем, я уйму твой зуд, дорогая. Но ни секундой раньше. Я ясно выразился?
Он лег в постель и прижал жену к себе.
– Итак, почему ты ездила во Францию?
– Ты когда-нибудь слышал о леди Лаванде, Джастин?
– Особе, которая спасла герцогиню д'Олме и ее детей? Разумеется. Несколько месяцев назад в обществе ни о чем другом не говорили.
– Я и есть Лаванда, милорд. И вместе с женщинами, которые работают на меня, ездила во Францию, чтобы спасти жертв тирании и несправедливости. И не только аристократов, но и порядочных трудящихся людей, осужденных Комитетом общественной безопасности. Достаточно опустить бумагу с твоим именем в один из ящиков, развешанных по всему Парижу и маленьким французским городкам, чтобы тебя осудили и казнили. Сегодня мы привезли владельца винокурни, его жену, старую мать, ее пожилую горничную и троих детей. Во время предпоследней поездки спасли графиню д'Исле, ее горничную и старую портниху, много лет шившую платья графине. И, Джастин, сколько еще их, нуждающихся в моей помощи!
Герцог, сначала пораженный ее исповедью, рассердился:
– Как ты смеешь подвергать себя такой опасности?! И кто эти женщины, которые работают с тобой? Вы все страшно рискуете. Это нужно немедленно прекратить. Слышишь? Немедленно!
– Нет-нет! – вскричала она. – Иначе погибнут невинные люди.
– Но я не могу допустить, чтобы женщина, которую люблю, рисковала подобным образом! Я люблю тебя, Каро! Понимаешь? Люблю! Даже если ты равнодушна ко мне, я все равно люблю тебя! Любил с нашей первой встречи, когда, к своей великой скорби, обнаружил, что ты жена моего дяди. Я терпеливо ждал, когда смогу сделать тебя своей. И не собираюсь терять сейчас!
– О, Джастин! – тихо вскрикнула герцогиня. – Я тоже тебя люблю и тоже с первого взгляда. Тогда я была женой твоего дяди, но он видел, что мы неравнодушны друг к другу, и поэтому попросил нас пожениться после его смерти. Герцог знал, что никто из нас не предаст его, пока он жив. Годрик был прекрасным человеком, совсем как мой отец. Поэтому они и были лучшими друзьями. Он согласился жениться на мне, чтобы защитить мое состояние от Эддиса Торнтона. Титул графа переходил к дяде, но имение не было майоратным. Однако дядя растранжирил все деньги, а потом продал бы меня тому, кто больше даст, лишь бы удовлетворить свои дурные наклонности.
– Но если ты любишь меня, почему подвергаешь себя смертельной опасности? – удивился герцог.
Герцогиня тяжело вздохнула:
– Моя мать была француженкой, старшей дочерью герцога Медоро. У деда не было сыновей. Только три дочери: Клер, моя мать, Жюстина и Луиза. Каждое лето мы с матерью отправлялись во Францию навестить деда и теток. В то лето, когда мне исполнилось шестнадцать, отец не хотел нас отпускать, считая, что это слишком опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28