Начни с блузки, потом сними юбку и все остальное.
— Тебе уже доводилось раздеваться, — прорычал Глэнтон. — Сделай это так, как делают стриптизерши из Нового Орлеана. Они обнажаются медленно, заставляя мужчин сходить с ума от желания. Мы хотим, чтобы Кинкейд увидел тебя и забыл об осторожности. А теперь начинай.
Это испытание оказалось более тяжким, чем она могла вообразить. В первый момент Тори подумала, что предпочтет смерть. Даже ради Ника…
— Пожалуйста, — прошептала она, понимая тщетность своих усилий, — пожалуйста, не заставляйте меня делать это.
— Сначала снимешь блузку, — сказал Пикеринг ледяным тоном. — Ты знаешь, к чему приведет отказ.
Она начала танцевать, борясь с оцепеневшим телом, ощущая жар костра и прохладу ветра, слушая беззвучный ритм. Стянула с себя блузку, которая упала на землю светлой лужицей. Когда Тори поворачивалась, волосы хлестали по ее спине и груди. Огонь согревал ее грудь, а ветер холодил спину. Развязав ленту, стягивавшую на талии юбку, Тори позволила ей соскользнуть по ногам вниз и переступила через нее. Она стала танцевать в белой нижней сорочке; на хлопчатобумажных панталонах зияли дыры, некогда красивые кружева кое-где оторвались от края ткани.
Глэнтон и Пикеринг смотрели на девушку; со стороны могло показаться, что они безмятежно наслаждаются зрелищем, но Тори помнила о заряженных револьверах, лежащих неподалеку винтовках и висящих на поясе у каждого ножах. В этот вечер они не пили виски. Мужчины находились в состоянии напряженного ожидания, ими владела не только явная похоть.
Тори откидывала голову назад; волосы падали ей на лицо и обнаженные груди. Она увидела, что Пикеринг немного подался вперед и закусил губу. Глаза Глэнтона затуманились, однако он часто оглядывался по сторонам. Ник — если он придет за ней — мог появиться только с одной стороны. Тори со страхом сознавала, что трое мужчин ждут его на тропе, чтобы отрезать ему путь к отступлению, захлопнуть дверцу ловушки. Сейчас он находился где-то поблизости и наблюдал за происходящим. А она не могла предупредить его, спасти себя…
Она была приманкой, способной заманить Ника в лагерь, заставить его забыть об осторожности. Танцуя, Тори заметила охватившую Глэнтона и Пикеринга похоть. Нельзя ли как-нибудь притупить их бдительность? Если бы ей удалось схватить оружие… На их поясах висели ножи. В худшем случае она скорее направит оружие на себя, чем позволит им осуществить задуманное. Ее заставили танцевать с помощью угроз, и она согласилась, но покажет им нечто такое, что они и не надеялись увидеть. Когда-то давно, в другой жизни, она хотела стать актрисой. Теперь она сыграет свою главную роль и отвлечет мужчин. В этом была единственная надежда на спасение.
Воодушевленная своим замыслом, она стала дерзко играть бретельками сорочки, стянула одну из них с плеча и снова надела на него. Покачивая бедрами, она имитировала половой акт. Пикеринг и Глэнтон сосредоточили все свое внимание на девушке. Сбросив бретельку и наблюдая за глазами мужчин, она принялась ласкать себя, обхватила ладонями свои груди, игриво улыбнулась. Глэнтон испустил сдавленный стон, Пикеринг хрипло пробормотал бранные слова. Сорочка полетела на землю вслед за блузкой; Тори запустила пальцы под кружевную отделку панталон, служивших ей последней защитой, и стала медленно стягивать их вниз. Наклонившись и закрыв от стыда глаза, она спускала панталоны все ниже, сохраняя решимость перехитрить негодяев. Они хотели, чтобы она привлекла внимание к себе, и она сделает это.
Когда панталоны оказались на земле, она грациозно повернулась, оставшись только в туфлях. Обнаженное тело блестело в отсвете костра. Глэнтон и Пикеринг вскочили на ноги, их напускная расслабленность исчезла, уступив место откровенной похоти. Тори томно улыбнулась, подняла свою тяжелую гриву и широко раздвинула ноги. Ее тело продолжало двигаться, бедра покачивались дразняще, соблазняюще, они манили мужчин, предлагали забыть о деле… подойти ближе, насладиться, овладеть…
Они набросились на нее одновременно; их руки сновали повсюду, пальцы вонзались в ее плоть, проникая между бедер. Дыхание мужчин было тяжелым, учащенным. Пикеринг пробормотал, что им нечего бояться, часовые предупредят их… Кинкейд, несомненно, сейчас наблюдает за происходящим, за тем, что они делают с ней… маленькая сучка… шлюха… сама напросилась… как и все женщины, она мечтала о том, чтобы ею овладели грубо, без всяких церемоний.
Один из них схватил ее за руки, второй — за ноги, швырнули Тори на землю и уложили на живот. Сквозь пелену страха и отчаяния девушка увидела перед собой Пикеринга, который возился со своими штанами. Схватив Тори за волосы, он заставил ее встать на колени. От боли и унижения на глазах девушки выступили слезы. Стоя за спиной Тори, Глэнтон резко раздвинул ее ноги, встал между ними на колени, вонзился ногтями в нежную кожу бедер, потом начал расстегивать свои брюки.
«Ник, где ты?» — хотелось закричать, но Тори прикусила губу. Она должна спасти себя сама, потому что пятеро мужчин ждали Ника, чтобы убить его. Ей потребуется вся ее находчивость.
Оба задыхающихся мерзавца так сосредоточились на своей похоти, что не заметили, как она подняла руку — якобы для того, чтобы обхватить Пикеринга за талию для устойчивости. Ее пальцы задели висевший на ремне нож. Глэнтон, сжав руками груди девушки, стал безжалостно мять их, потом стиснул так сильно, что она невольно закричала, вызвав смех Пикеринга.
— Да, проси получше, сучка… вижу, тебе нравится… я знал это… подними голову и открой для меня ротик, детка… посмотри на меня… я хочу видеть, как ты его возьмешь…
Тори ощущала Глэнтона сзади, он обдавал жаром своего тела ее бедра. Она поняла, что должна что-то быстро предпринять, пока он не вошел в нее. Девушка посмотрела на Пикеринга, который уже расстегнул штаны. Улыбаясь ему, она нащупала рукой нож и выдернула его из чехла таким стремительным движением, которое обезумевший от похоти мужчина не мог предвидеть. Тори полоснула лезвием по обнаженному члену Пикеринга. Брызнула кровь, Пикеринг пронзительно завизжал, точно женщина, упал на спину и задергал ногами.
Глэнтон, стоящий позади Тори на коленях, не успел отреагировать достаточно быстро. Стремительно повернувшись, девушка сделала резкое движение рукой снизу вверх. Нож не попал в намеченную цель, но рассек толстый, волосатый живот, на котором совершенно неожиданно для Глэнтона образовалась глубокая алая рана.
Потом Тори вскочила с земли и бросилась к лошадям. Оба насильника корчились в агонии. Не замечая холода и того, что на ней были лишь туфли, Тори сумела отвязать веревку, удерживавшую лошадей у жерди. Животные начали разбегаться, отталкиваясь копытами от мягкой почвы. Всхлипывая, девушка ухватилась за конец волочившейся по земле веревки, уперлась ногами в грунт и остановила одну лошадь. Тори удалось забраться на спину животного и повернуть его. Ударив ногами в бока лошади, она поскакала из лагеря к темному лугу, даже не посмотрев на Пикеринга и Глэнтона. В воздухе засвистели пули, они обжигали ее. Обнаженные бедра терлись о шкуру животного, его хребет врезался в нежную плоть Тори. Однако она не выпускала из рук толстую гриву. Волосы хлестали ее по лицу, и она не могла понять, кому они принадлежали — ей или лошади. Солнце уже скрылось за горными грядами, и на небе осталось только слабое свечение.
Биение сердца и удары копыт о мягкую землю, казалось, заполняли собой воздух, словно раскаты грома. И вдруг Тори почувствовала, что кто-то догоняет ее. Она заплакала от страха и отчаяния, однако решила не сдаваться. Девушка попыталась повернуть лошадь, но чья-то рука ухватилась за веревку. Тори ударила по этой руке, пытаясь освободиться, и внезапно услышала хриплую брань. Мужской голос испугал ее и в то же время показался знакомым.
— Mierda! Черт возьми, амазонка, остановишься ты или нет?
Лошадь резко остановилась, острый хребет вонзился в тело девушки. Тори увидела, что Ник протянул к ней руки, и ощутила его приятный запах. Он бережно обхватил девушку. Земля медленно закружилась, в ушах Тори появился странный шум, заглушивший все прочие звуки.
Она услышала донесшийся издалека голос Ника, произнесшего ее имя. Потом голос тоже утонул в шуме, и Тори погрузилась в бархатное, безмятежное, ласковое забытье, сулившее полную безопасность.
Глава 27
Высокие сосны образовывали естественное укрытие возле отвесной скалы, в нескольких футах от которой журчал горячий источник со слабым серным запахом. Ник заботливо растер тело Тори, чтобы оно согрелось, и завернул в одеяла. Он дрожал от ярости при мысли о том, что с ней делали.
Ему с трудом удавалось сдерживаться, чтобы не открыть огонь, когда негодяи стали измываться над девушкой. Он знал, что ему подстроили ловушку. Если бы он позволил заманить себя, они оба только пострадали бы от этого. Люди, притаившиеся у тропы, ведущей в лагерь, умерли в первую очередь — он быстро и бесшумно перерезал ножом их шеи. Они не услышали даже шороха его шагов благодаря урокам старого воина из племени команчей, который когда-то обучал юного Ника. Но Пикеринг и Глэнтон еще были живы. Он должен был вернуться и покончить с ними.
— Послушай меня, Тори, — сказал Ник, когда Тори пришла в себя, открыла глаза и посмотрела на него с безразличием умирающего животного. — Я должен вернуться. Я не могу упустить его. Здесь тебе будет хорошо. Камни нагрелись от пара, поднимающегося сквозь почву. В моем седельном мешке есть еда. Ты меня слышишь?
Большие фиалковые глаза казались стеклянными, невидящими, Тори была бледной как привидение. Однако через несколько мгновений она еле заметно кивнула, чуть-чуть опустила подбородок. Черт возьми, он должен это сделать. Должен па время оставить ее здесь.
— Вот мой револьвер. Он заряжен. Просто прицелься и нажми на спусковой крючок при необходимости.
Он положил оружие возле ее маленькой, дрожащей, словно в лихорадке, руки. Больше терять время он не мог.
Тори не запротестовала, когда он отъехал.
Ник быстро добрался до лагеря Пикеринга. Костер еще горел, но ничто не нарушало мертвую тишину. Потом Ник услышал тихие стоны, всхлипывания и проклятия. Он вышел из темноты в круг света. Пикеринг стоял на коленях, держась обеими руками за пах. Он произнес с отчаянием в голосе:
— Глэнтон… Джонни, вернись, негодяй… Помоги мне, Господи, помоги мне, пока я не истек кровью… Эта сучка порезала меня…
Ник подошел ближе, и Пикеринг увидел его. Он вскинул голову, его глаза расширились от страха. На руках Пикеринга алела кровь, она впитывалась в землю между его раздвинутыми бедрами, трусы оставались приспущенными.
— Что с тобой, Пикеринг? У тебя начались месячные?
— Кинкейд.
Пикеринг облизал губы, стал оглядываться. Он обшарил взглядом лагерь, ища помощи, потом снова посмотрел на Ника, поднес руку к поясу.
— Я бы не стал хвататься за револьвер, Пикеринг. Слишком поздно. Ты здесь один. Глэнтон удрал. Забавное дело — твои часовые оказались недостаточно внимательными. Я прошел мимо них без проблем…
— Они… ты их…
— Они уже стали пищей для канюков. Тебя ждет та же участь.
— Кинкейд, послушай, я не убивал ту женщину. Это сделал Такетт. Она сопротивлялась. Пытаясь справиться с ней, он ударил ее слишком сильно.
— У нее была сломана шея. По-моему, удар действительно был слишком сильным.
Ник посмотрел на Пикеринга и увидел, что на шее негодяя что-то блестит. Техасец подался вперед, раздвинул ворот рубашки и обнаружил маленький крестик на золотой цепочке. Он поднимался и опускался при каждом тяжелом вдохе. Узнав цепочку Гизеллы, которую он подарил ей в качестве талисмана, Ник испытал приступ ярости. Он решил, что Пикеринг умрет с цепочкой на шее.
Техасец сел на землю и поднял руку. Лезвие ножа сверкнуло в отсвете костра, приковав к себе внимание Пикеринга.
— С того дня я много думал о случившемся, о том, как вы убили ее. Она этого не заслуживала. Ни один настоящий мужчина не поступил бы так. Но тебя нельзя назвать настоящим мужчиной, верно? — Ник бросил многозначительный взгляд на пах Пикеринга. — По-моему, справедливо то, что сделала с тобой женщина… моя женщина.
— Кинкейд, пожалуйста… — простонал Пикеринг, словно знал, что задумал Кинкейд.
— Pedazo de mierda!
Ник встал. Его душу переполняли презрение и ненависть. Кья Пикеринг корчился на земле, моля о пощаде. Вырывавшиеся из его горла слова-всхлипывания не производили на Ника никакого впечатления.
Он видел достаточно много и понимал, что они намеревались сделать с ним и Тори. Он наблюдал за тем, как она танцует возле костра. Розовый отсвет падал на ее светлое тело — тело, которое прежде видел и ласкал только он один. Он был готов забыть об осторожности, обо всем, кроме своего желания убить людей, похитивших Тори и прикасавшихся к ней. Потом они набросились на девушку, повалили ее на землю, собираясь изнасиловать. Прежде чем он успел прицелиться, она сама изменила ситуацию. Сверкнул нож, и Пикеринг издал вопль… Когда Ник спустился из-за камней, Тори уже оседлала лошадь и промчалась мимо него. Чертыхаясь, он нашел своего коня и погнался за девушкой, боясь, что она попадет в болото или горячий серный источник.
Теперь, пройдя мимо Пикеринга, он опустился на колени возле костра, чтобы нагреть лезвие. Глядя сквозь языки пламени на раненого, Ник улыбнулся ему.
— Я находил трупы людей, убитых индейцами из племени апачей. Они очень изобретательны. Тебя бы вытошнило, если бы ты увидел, что они вытворяют с человеком.
— Кинкейд… о Господи… ты не можешь…
Рука Пикеринга метнулась к револьверу, но это движение оказалось недостаточно быстрым. Пуля Ника вонзилась между глаз капрала и отбросила его назад. Он растянулся на земле в непристойной позе с приспущенными трусами. Из нанесенной Тори раны по-прежнему текла кровь.
Ник оставил его у костра, не похоронив. Он лишь взял немного провизии из мешка, лежавшего под скалой. Пошел снег, крупные хлопья сулили метель, которая могла сделать горные перевалы коварными. Он должен был вернуться к Тори.
Белое покрывало тянулось до горизонта. Отраженные солнечные лучи ослепляли Тори. Огромная изрезанная гора отбрасывала тень длиной в несколько миль. Все застыло, лишь ястребы кружили в небе.
Тори подобрала под себя ноги, согреваясь у разведенного Ником костра. Она была сыта. И в пещере у подножия горы было на удивление тепло, уютно и сухо. Лошади стояли неподалеку в кустах.
— Наелась?
Она посмотрела на Ника, сидевшего у костра с кастрюлей в руках. Он вернулся с охоты с побелевшими от инея бровями и ресницами. Торжествующе улыбаясь, показал свой трофей — лосиное мясо. Разделав добычу, он отнес остатки туши подальше от пещеры, чтобы не привлекать хищников. Потом Ник пожарил мясо. Маленькая каменная ниша наполнилась аппетитным, дразнящим ароматом.
— Да, вполне, — ответила девушка.
Он пожал плечами и отошел, чтобы почистить кастрюлю. Его движения были быстрыми и ловкими. Тори посмотрела через отверстие, которое они закрывали одеялом, и увидела девственную белую поверхность. Вернется ли к ней ощущение чистоты? — подумала девушка. Она вымылась в неглубоком водоеме, от которого поднимался пар. Тори терла себя с неистовым усердием, и Ник сказал, что у нее слезет кожа. Завернулась в одеяло, которое протянул ей Ник. Потом он принес девушке одежду — юбка, блузка и нижнее белье лежали там, где их оставила Тори. Он даже выстирал ее вещи в горячей воде, но она с трудом заставила себя посмотреть на них.
Каждый раз, когда Тори закрывала глаза, она видела Пикеринга и Глэнтопа, которые похотливо смотрели, как она танцует. Они хрипло смеялись и трогали ее, отчего она казалась себе грязной и униженной. Господи, если бы ей удалось выбросить из памяти зловещий спектакль, стыд, боль от их грубых прикосновений… радость, охватившую ее, когда она сжала нож, короткое ликование, испытанное ею, когда лезвие рассекло плоть Пикеринга и он издал душераздирающий вопль. Да, это были сладостные мгновения.
Когда-то она сказала, что насилие вызывает у нее отвращение. Тори явно слышала высокомерные ноты в своем голосе. Тогда она заявила, что видит огромную разницу между правосудием и местью. Теперь она не была в этом уверена. Два понятия так тесно переплелись в ее сознании, что стало трудно отделить их. Но Кья Пикеринг заслужил такую участь. Тори с горечью подумала: не стала ли она такой же жестокой, как эти люди? Акт мести доставил ей удовольствие.
Она была безумно рада тому, что Пикеринг умер, и внезапно сказала об этом — впервые с момента возвращения Ника. С того вечера прошла почти целая неделя.
Глаза Ника оставались непроницаемыми в свете костра. Бесстрастно посмотрев на девушку, он кивнул:
— Негодяй это заслужил.
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Тебе уже доводилось раздеваться, — прорычал Глэнтон. — Сделай это так, как делают стриптизерши из Нового Орлеана. Они обнажаются медленно, заставляя мужчин сходить с ума от желания. Мы хотим, чтобы Кинкейд увидел тебя и забыл об осторожности. А теперь начинай.
Это испытание оказалось более тяжким, чем она могла вообразить. В первый момент Тори подумала, что предпочтет смерть. Даже ради Ника…
— Пожалуйста, — прошептала она, понимая тщетность своих усилий, — пожалуйста, не заставляйте меня делать это.
— Сначала снимешь блузку, — сказал Пикеринг ледяным тоном. — Ты знаешь, к чему приведет отказ.
Она начала танцевать, борясь с оцепеневшим телом, ощущая жар костра и прохладу ветра, слушая беззвучный ритм. Стянула с себя блузку, которая упала на землю светлой лужицей. Когда Тори поворачивалась, волосы хлестали по ее спине и груди. Огонь согревал ее грудь, а ветер холодил спину. Развязав ленту, стягивавшую на талии юбку, Тори позволила ей соскользнуть по ногам вниз и переступила через нее. Она стала танцевать в белой нижней сорочке; на хлопчатобумажных панталонах зияли дыры, некогда красивые кружева кое-где оторвались от края ткани.
Глэнтон и Пикеринг смотрели на девушку; со стороны могло показаться, что они безмятежно наслаждаются зрелищем, но Тори помнила о заряженных револьверах, лежащих неподалеку винтовках и висящих на поясе у каждого ножах. В этот вечер они не пили виски. Мужчины находились в состоянии напряженного ожидания, ими владела не только явная похоть.
Тори откидывала голову назад; волосы падали ей на лицо и обнаженные груди. Она увидела, что Пикеринг немного подался вперед и закусил губу. Глаза Глэнтона затуманились, однако он часто оглядывался по сторонам. Ник — если он придет за ней — мог появиться только с одной стороны. Тори со страхом сознавала, что трое мужчин ждут его на тропе, чтобы отрезать ему путь к отступлению, захлопнуть дверцу ловушки. Сейчас он находился где-то поблизости и наблюдал за происходящим. А она не могла предупредить его, спасти себя…
Она была приманкой, способной заманить Ника в лагерь, заставить его забыть об осторожности. Танцуя, Тори заметила охватившую Глэнтона и Пикеринга похоть. Нельзя ли как-нибудь притупить их бдительность? Если бы ей удалось схватить оружие… На их поясах висели ножи. В худшем случае она скорее направит оружие на себя, чем позволит им осуществить задуманное. Ее заставили танцевать с помощью угроз, и она согласилась, но покажет им нечто такое, что они и не надеялись увидеть. Когда-то давно, в другой жизни, она хотела стать актрисой. Теперь она сыграет свою главную роль и отвлечет мужчин. В этом была единственная надежда на спасение.
Воодушевленная своим замыслом, она стала дерзко играть бретельками сорочки, стянула одну из них с плеча и снова надела на него. Покачивая бедрами, она имитировала половой акт. Пикеринг и Глэнтон сосредоточили все свое внимание на девушке. Сбросив бретельку и наблюдая за глазами мужчин, она принялась ласкать себя, обхватила ладонями свои груди, игриво улыбнулась. Глэнтон испустил сдавленный стон, Пикеринг хрипло пробормотал бранные слова. Сорочка полетела на землю вслед за блузкой; Тори запустила пальцы под кружевную отделку панталон, служивших ей последней защитой, и стала медленно стягивать их вниз. Наклонившись и закрыв от стыда глаза, она спускала панталоны все ниже, сохраняя решимость перехитрить негодяев. Они хотели, чтобы она привлекла внимание к себе, и она сделает это.
Когда панталоны оказались на земле, она грациозно повернулась, оставшись только в туфлях. Обнаженное тело блестело в отсвете костра. Глэнтон и Пикеринг вскочили на ноги, их напускная расслабленность исчезла, уступив место откровенной похоти. Тори томно улыбнулась, подняла свою тяжелую гриву и широко раздвинула ноги. Ее тело продолжало двигаться, бедра покачивались дразняще, соблазняюще, они манили мужчин, предлагали забыть о деле… подойти ближе, насладиться, овладеть…
Они набросились на нее одновременно; их руки сновали повсюду, пальцы вонзались в ее плоть, проникая между бедер. Дыхание мужчин было тяжелым, учащенным. Пикеринг пробормотал, что им нечего бояться, часовые предупредят их… Кинкейд, несомненно, сейчас наблюдает за происходящим, за тем, что они делают с ней… маленькая сучка… шлюха… сама напросилась… как и все женщины, она мечтала о том, чтобы ею овладели грубо, без всяких церемоний.
Один из них схватил ее за руки, второй — за ноги, швырнули Тори на землю и уложили на живот. Сквозь пелену страха и отчаяния девушка увидела перед собой Пикеринга, который возился со своими штанами. Схватив Тори за волосы, он заставил ее встать на колени. От боли и унижения на глазах девушки выступили слезы. Стоя за спиной Тори, Глэнтон резко раздвинул ее ноги, встал между ними на колени, вонзился ногтями в нежную кожу бедер, потом начал расстегивать свои брюки.
«Ник, где ты?» — хотелось закричать, но Тори прикусила губу. Она должна спасти себя сама, потому что пятеро мужчин ждали Ника, чтобы убить его. Ей потребуется вся ее находчивость.
Оба задыхающихся мерзавца так сосредоточились на своей похоти, что не заметили, как она подняла руку — якобы для того, чтобы обхватить Пикеринга за талию для устойчивости. Ее пальцы задели висевший на ремне нож. Глэнтон, сжав руками груди девушки, стал безжалостно мять их, потом стиснул так сильно, что она невольно закричала, вызвав смех Пикеринга.
— Да, проси получше, сучка… вижу, тебе нравится… я знал это… подними голову и открой для меня ротик, детка… посмотри на меня… я хочу видеть, как ты его возьмешь…
Тори ощущала Глэнтона сзади, он обдавал жаром своего тела ее бедра. Она поняла, что должна что-то быстро предпринять, пока он не вошел в нее. Девушка посмотрела на Пикеринга, который уже расстегнул штаны. Улыбаясь ему, она нащупала рукой нож и выдернула его из чехла таким стремительным движением, которое обезумевший от похоти мужчина не мог предвидеть. Тори полоснула лезвием по обнаженному члену Пикеринга. Брызнула кровь, Пикеринг пронзительно завизжал, точно женщина, упал на спину и задергал ногами.
Глэнтон, стоящий позади Тори на коленях, не успел отреагировать достаточно быстро. Стремительно повернувшись, девушка сделала резкое движение рукой снизу вверх. Нож не попал в намеченную цель, но рассек толстый, волосатый живот, на котором совершенно неожиданно для Глэнтона образовалась глубокая алая рана.
Потом Тори вскочила с земли и бросилась к лошадям. Оба насильника корчились в агонии. Не замечая холода и того, что на ней были лишь туфли, Тори сумела отвязать веревку, удерживавшую лошадей у жерди. Животные начали разбегаться, отталкиваясь копытами от мягкой почвы. Всхлипывая, девушка ухватилась за конец волочившейся по земле веревки, уперлась ногами в грунт и остановила одну лошадь. Тори удалось забраться на спину животного и повернуть его. Ударив ногами в бока лошади, она поскакала из лагеря к темному лугу, даже не посмотрев на Пикеринга и Глэнтона. В воздухе засвистели пули, они обжигали ее. Обнаженные бедра терлись о шкуру животного, его хребет врезался в нежную плоть Тори. Однако она не выпускала из рук толстую гриву. Волосы хлестали ее по лицу, и она не могла понять, кому они принадлежали — ей или лошади. Солнце уже скрылось за горными грядами, и на небе осталось только слабое свечение.
Биение сердца и удары копыт о мягкую землю, казалось, заполняли собой воздух, словно раскаты грома. И вдруг Тори почувствовала, что кто-то догоняет ее. Она заплакала от страха и отчаяния, однако решила не сдаваться. Девушка попыталась повернуть лошадь, но чья-то рука ухватилась за веревку. Тори ударила по этой руке, пытаясь освободиться, и внезапно услышала хриплую брань. Мужской голос испугал ее и в то же время показался знакомым.
— Mierda! Черт возьми, амазонка, остановишься ты или нет?
Лошадь резко остановилась, острый хребет вонзился в тело девушки. Тори увидела, что Ник протянул к ней руки, и ощутила его приятный запах. Он бережно обхватил девушку. Земля медленно закружилась, в ушах Тори появился странный шум, заглушивший все прочие звуки.
Она услышала донесшийся издалека голос Ника, произнесшего ее имя. Потом голос тоже утонул в шуме, и Тори погрузилась в бархатное, безмятежное, ласковое забытье, сулившее полную безопасность.
Глава 27
Высокие сосны образовывали естественное укрытие возле отвесной скалы, в нескольких футах от которой журчал горячий источник со слабым серным запахом. Ник заботливо растер тело Тори, чтобы оно согрелось, и завернул в одеяла. Он дрожал от ярости при мысли о том, что с ней делали.
Ему с трудом удавалось сдерживаться, чтобы не открыть огонь, когда негодяи стали измываться над девушкой. Он знал, что ему подстроили ловушку. Если бы он позволил заманить себя, они оба только пострадали бы от этого. Люди, притаившиеся у тропы, ведущей в лагерь, умерли в первую очередь — он быстро и бесшумно перерезал ножом их шеи. Они не услышали даже шороха его шагов благодаря урокам старого воина из племени команчей, который когда-то обучал юного Ника. Но Пикеринг и Глэнтон еще были живы. Он должен был вернуться и покончить с ними.
— Послушай меня, Тори, — сказал Ник, когда Тори пришла в себя, открыла глаза и посмотрела на него с безразличием умирающего животного. — Я должен вернуться. Я не могу упустить его. Здесь тебе будет хорошо. Камни нагрелись от пара, поднимающегося сквозь почву. В моем седельном мешке есть еда. Ты меня слышишь?
Большие фиалковые глаза казались стеклянными, невидящими, Тори была бледной как привидение. Однако через несколько мгновений она еле заметно кивнула, чуть-чуть опустила подбородок. Черт возьми, он должен это сделать. Должен па время оставить ее здесь.
— Вот мой револьвер. Он заряжен. Просто прицелься и нажми на спусковой крючок при необходимости.
Он положил оружие возле ее маленькой, дрожащей, словно в лихорадке, руки. Больше терять время он не мог.
Тори не запротестовала, когда он отъехал.
Ник быстро добрался до лагеря Пикеринга. Костер еще горел, но ничто не нарушало мертвую тишину. Потом Ник услышал тихие стоны, всхлипывания и проклятия. Он вышел из темноты в круг света. Пикеринг стоял на коленях, держась обеими руками за пах. Он произнес с отчаянием в голосе:
— Глэнтон… Джонни, вернись, негодяй… Помоги мне, Господи, помоги мне, пока я не истек кровью… Эта сучка порезала меня…
Ник подошел ближе, и Пикеринг увидел его. Он вскинул голову, его глаза расширились от страха. На руках Пикеринга алела кровь, она впитывалась в землю между его раздвинутыми бедрами, трусы оставались приспущенными.
— Что с тобой, Пикеринг? У тебя начались месячные?
— Кинкейд.
Пикеринг облизал губы, стал оглядываться. Он обшарил взглядом лагерь, ища помощи, потом снова посмотрел на Ника, поднес руку к поясу.
— Я бы не стал хвататься за револьвер, Пикеринг. Слишком поздно. Ты здесь один. Глэнтон удрал. Забавное дело — твои часовые оказались недостаточно внимательными. Я прошел мимо них без проблем…
— Они… ты их…
— Они уже стали пищей для канюков. Тебя ждет та же участь.
— Кинкейд, послушай, я не убивал ту женщину. Это сделал Такетт. Она сопротивлялась. Пытаясь справиться с ней, он ударил ее слишком сильно.
— У нее была сломана шея. По-моему, удар действительно был слишком сильным.
Ник посмотрел на Пикеринга и увидел, что на шее негодяя что-то блестит. Техасец подался вперед, раздвинул ворот рубашки и обнаружил маленький крестик на золотой цепочке. Он поднимался и опускался при каждом тяжелом вдохе. Узнав цепочку Гизеллы, которую он подарил ей в качестве талисмана, Ник испытал приступ ярости. Он решил, что Пикеринг умрет с цепочкой на шее.
Техасец сел на землю и поднял руку. Лезвие ножа сверкнуло в отсвете костра, приковав к себе внимание Пикеринга.
— С того дня я много думал о случившемся, о том, как вы убили ее. Она этого не заслуживала. Ни один настоящий мужчина не поступил бы так. Но тебя нельзя назвать настоящим мужчиной, верно? — Ник бросил многозначительный взгляд на пах Пикеринга. — По-моему, справедливо то, что сделала с тобой женщина… моя женщина.
— Кинкейд, пожалуйста… — простонал Пикеринг, словно знал, что задумал Кинкейд.
— Pedazo de mierda!
Ник встал. Его душу переполняли презрение и ненависть. Кья Пикеринг корчился на земле, моля о пощаде. Вырывавшиеся из его горла слова-всхлипывания не производили на Ника никакого впечатления.
Он видел достаточно много и понимал, что они намеревались сделать с ним и Тори. Он наблюдал за тем, как она танцует возле костра. Розовый отсвет падал на ее светлое тело — тело, которое прежде видел и ласкал только он один. Он был готов забыть об осторожности, обо всем, кроме своего желания убить людей, похитивших Тори и прикасавшихся к ней. Потом они набросились на девушку, повалили ее на землю, собираясь изнасиловать. Прежде чем он успел прицелиться, она сама изменила ситуацию. Сверкнул нож, и Пикеринг издал вопль… Когда Ник спустился из-за камней, Тори уже оседлала лошадь и промчалась мимо него. Чертыхаясь, он нашел своего коня и погнался за девушкой, боясь, что она попадет в болото или горячий серный источник.
Теперь, пройдя мимо Пикеринга, он опустился на колени возле костра, чтобы нагреть лезвие. Глядя сквозь языки пламени на раненого, Ник улыбнулся ему.
— Я находил трупы людей, убитых индейцами из племени апачей. Они очень изобретательны. Тебя бы вытошнило, если бы ты увидел, что они вытворяют с человеком.
— Кинкейд… о Господи… ты не можешь…
Рука Пикеринга метнулась к револьверу, но это движение оказалось недостаточно быстрым. Пуля Ника вонзилась между глаз капрала и отбросила его назад. Он растянулся на земле в непристойной позе с приспущенными трусами. Из нанесенной Тори раны по-прежнему текла кровь.
Ник оставил его у костра, не похоронив. Он лишь взял немного провизии из мешка, лежавшего под скалой. Пошел снег, крупные хлопья сулили метель, которая могла сделать горные перевалы коварными. Он должен был вернуться к Тори.
Белое покрывало тянулось до горизонта. Отраженные солнечные лучи ослепляли Тори. Огромная изрезанная гора отбрасывала тень длиной в несколько миль. Все застыло, лишь ястребы кружили в небе.
Тори подобрала под себя ноги, согреваясь у разведенного Ником костра. Она была сыта. И в пещере у подножия горы было на удивление тепло, уютно и сухо. Лошади стояли неподалеку в кустах.
— Наелась?
Она посмотрела на Ника, сидевшего у костра с кастрюлей в руках. Он вернулся с охоты с побелевшими от инея бровями и ресницами. Торжествующе улыбаясь, показал свой трофей — лосиное мясо. Разделав добычу, он отнес остатки туши подальше от пещеры, чтобы не привлекать хищников. Потом Ник пожарил мясо. Маленькая каменная ниша наполнилась аппетитным, дразнящим ароматом.
— Да, вполне, — ответила девушка.
Он пожал плечами и отошел, чтобы почистить кастрюлю. Его движения были быстрыми и ловкими. Тори посмотрела через отверстие, которое они закрывали одеялом, и увидела девственную белую поверхность. Вернется ли к ней ощущение чистоты? — подумала девушка. Она вымылась в неглубоком водоеме, от которого поднимался пар. Тори терла себя с неистовым усердием, и Ник сказал, что у нее слезет кожа. Завернулась в одеяло, которое протянул ей Ник. Потом он принес девушке одежду — юбка, блузка и нижнее белье лежали там, где их оставила Тори. Он даже выстирал ее вещи в горячей воде, но она с трудом заставила себя посмотреть на них.
Каждый раз, когда Тори закрывала глаза, она видела Пикеринга и Глэнтопа, которые похотливо смотрели, как она танцует. Они хрипло смеялись и трогали ее, отчего она казалась себе грязной и униженной. Господи, если бы ей удалось выбросить из памяти зловещий спектакль, стыд, боль от их грубых прикосновений… радость, охватившую ее, когда она сжала нож, короткое ликование, испытанное ею, когда лезвие рассекло плоть Пикеринга и он издал душераздирающий вопль. Да, это были сладостные мгновения.
Когда-то она сказала, что насилие вызывает у нее отвращение. Тори явно слышала высокомерные ноты в своем голосе. Тогда она заявила, что видит огромную разницу между правосудием и местью. Теперь она не была в этом уверена. Два понятия так тесно переплелись в ее сознании, что стало трудно отделить их. Но Кья Пикеринг заслужил такую участь. Тори с горечью подумала: не стала ли она такой же жестокой, как эти люди? Акт мести доставил ей удовольствие.
Она была безумно рада тому, что Пикеринг умер, и внезапно сказала об этом — впервые с момента возвращения Ника. С того вечера прошла почти целая неделя.
Глаза Ника оставались непроницаемыми в свете костра. Бесстрастно посмотрев на девушку, он кивнул:
— Негодяй это заслужил.
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41