Не обращая внимания на широко раскрытые глаза Линет и задохнувшуюся от такого святотатства Миару, принц обратился к мальчику.
– Алан, накинь плащ и ступай вперед, пока я буду сопровождать твою сестру к выходу. Только помни: ее безопасность полностью зависит как от точности моего лезвия, так и от твоего беспрекословного подчинения моим приказам.
Мальчик угрюмо посмотрел на оскорбителя и решил подчиниться, так как в глубине души был совершенно уверен в том, что отец непременно убьет этого незнакомца за содеянное им преступление.
Глава 2
Сидя верхом на могучем коне принца, Линет все же старалась держаться прямо, чтобы никоим образом не касаться широкой груди его хозяина. Теперь, когда ее горлу не угрожает смертельный кинжал, она сама сумеет за себя постоять. Правда, другая сторона ее натуры говорила девушке, что бороться с мужчиной, с рыцарем, с воином, по меньшей мере глупо, и тогда Линет решила, что пока свое сопротивление она будет выражать гордо выпрямленной спиной и гордо поднятым к полной луне подбородком. Луна казалась девушке прямой виновницей всех ее бед и разочарований.
Трое коней со всадниками и двумя похищенными быстро миновали ухоженные поля за Рэдвеллским замком и вскоре смешались с темными силуэтами деревьев заброшенного леса, росшего на уэльской границе. Плотно стоявшие деревья и густой кустарник с запутавшимися клочьями тумана приобрели самые невероятные и причудливые формы. Никогда доселе не путешествовавшая ночью, а тем более по лесу, Линет с удивлением вглядывалась в смутные тени, поначалу немало ее пугавшие.
Дорога пошла в гору, и сохранять свою гордую осанку Линет с каждой минутой становилось все труднее. Однако гораздо хуже было то открытие, что принц, совершенно игнорируя девичью гордость, откровенным взглядом осматривает ее лицо и фигуру. Улыбка, кривящая угол его рта, окончательно вывела Линет из без того хрупкого равновесия. Неужели у нее никогда не хватит сил на открытую борьбу? Ведь обладай она большим мужеством и решимостью, у нее и брата был бы пусть и ничтожный, но реальный шанс на свободу. Вместо же этого, Алан спокойно провел Орла в большой замковый холл, где тот, прислонившись к стене и снова приставив кинжал к ее горлу, вынудил слуг опустить подъемный мост, поднять решетки и позволить ему беспрепятственно покинуть замок вместе с ней и Аланом.
И все же, упрекая себя в отсутствии мужества и привлекательности, Линет не могла отказать своей персоне в быстром разуме и прекрасном владении собою, и теперь, размышляя над случившимся, она оправдывала свое бездействие риском убийства слуг, Алана и себя самой, в конце концов. Впрочем, бездействие можно объяснить и просто трусостью… Словом, мучительные раздумья девушки привели к тому, что ее выпрямленная спина стала все больше и больше сгибаться, несмотря на все старания Линет держаться подальше от Уэльского Орла.
– Если бы ты расслабилась, то, возможно, нашла бы путешествие менее утомительным. – Низкий голос заставил Линет посмотреть прямо в лицо его обладателю. – Что страшного в том, если ты примешь ту малую толику комфорта, что я тебе предлагаю, при том, что сзади едут мои люди и твой брат, которые видят все, что я делаю? Неужели ты так боишься быть соблазненной, а?
Соблазненной? Несмотря на все те явные опасности, что нес в себе этот златокудрый рыцарь, начиная от острого кинжала и заканчивая ее наивной в него влюбленностью, мысль о соблазнении никогда не приходила Линет в голову. Зачем он станет ее соблазнять, когда очевидно, что подаренный им поцелуй, который перевернул все ее существо, для него был всего лишь развлечением. Больше того, его циничные слова о вещах, которые на самом деле разительно отличались от того, что представлялось ей, окончательно убедили Линет в том, что герой ее фантазий относится к ней с совершенным безразличием.
Размышления эти вскоре были прерваны сильной рукой принца, резким движением привлекшего ее к себе. Линет прикусила губы: несмотря на его кощунственные слова об отце, на его дерзкое и расчетливое поведение с ней, обаяние мужской силы и власти, исходившее от принца, переполняло ее. Самые смелые мечты не смогли подготовить девушку к тем ощущениям, которые она испытывала сейчас, в объятиях этого похитителя, и вольно или невольно она отдалась им.
Сам же Райс, столь самоуверенно провозгласивший невозможность даже намека на соблазнение, теперь, держа в своих руках строптивую девицу, попался в ловушку собственной неосторожности. Воспоминания о Линет, лежащей в ванной, лунный свет, ее теплое тело рядом завихрили в его крови темную страсть обладания. Какого черта он похитил у судьбы возможность увидеть эти сливочные плечи и нежные кудри?! Оставалось надеяться, что ни его спутники, ни она сама не услышат, с какой злобой он проклинает это свое неуправляемое властное желание.
Принц мрачно взглянул на хорошо замаскированную тропу, невидимую и ночью, но изученную им как свои пять пальцев, и снова мысль о непреодолимой стене между ними пришла ему на ум. Нет, он не должен стремиться завоевать леди Линет – ни здесь и сейчас, ни когда-либо еще. Райс гордился собой именно как человеком чести, каким считал себя, в отличие от ее продажного отца, и, пообещав вернуть девицу домой, не нанеся ей ни малейшего ущерба, теперь уже не мог изменить своей клятве. Кроме того, за нее полагался столь желаемый им выкуп… Итак, между ними стена, которую не разрушить и не обойти. Жаль только, что клятва чести не может унять волнение в его крови.
Молчаливое путешествие продолжалось, и Линет плотно сомкнула ресницы, чтобы удержаться от соблазна неотрывно смотреть на мужественное лицо, смутно белевшее над ней. К несчастью, Райсу приходилось все чаще натягивать поводья, и его напружинивающиеся мускулы волновали девушку все больше. Темный лес высился вокруг неприступной стеной, внушая тревогу, и потому Линет даже обрадовалась, когда принц, немного отодвинувшись от нее, тихо проговорил своим бархатным низким голосом:
– Признайся, ведь именно уэльское происхождение заставило тебя прилагать столь героические усилия для привлечения моего внимания?
Линет опешила. Она даже не совсем понимала, о чем говорит ее похититель, но Райс, осознав всю опасность хрупкого очарования этой невзрачной коноплянки, решил убить свое зарождающееся чувство самым резким и жестоким образом.
– Но я никогда не искала твоего внимания! – Девушка рывком освободилась из теплого, успокаивающего объятия. – Слышишь, никогда! – Линет возражала с горячностью, о наличии которой у себя никогда не подозревала, но, увы, ее пылкое опровержение было встречено лишь откровенной ухмылкой.
– Ну разумеется. – Слова звучали явно недоверчиво. – А как быть с тем, что лишь при одном взгляде на меня ты падаешь, и не куда-нибудь, а прямо к моим ногам?
– Я запуталась в платье, – сгорая от стыда, едва прошептала Линет и залилась румянцем ярче своих алых одежд.
– Так у тебя, к тому же, есть привычка запутываться? – Сарказм так и сочился из слов Райса.
– Нет, нет у меня такой привычки! – Боясь новой вспышки своей новорожденной гневливости, девушка попыталась утихомирить эмоции логикой. – Конечно, ты вправе полагать, что я искала твоего внимания, придумывала способы, как бы сделать это поизящней, и наконец остановилась на таком, который подчеркнул не только мою некрасивость, но и неуклюжесть. Конечно!
Однако раздражение Линет после этой тирады не угасло, а наоборот, возросло еще больше, хотя и обратилось на сей раз непосредственно на нее самое. Как она глупа и жалка! Девушка вдруг плотно сжала губы, решившись не произносить более ни слова, чего бы ей это ни стоило.
Райс молчал, склонив голову набок, и по его лицу лениво скользил бледный луч луны, уже заканчивающей свой путь и скрывающейся на западе. Несмотря на тусклый свет, кудри его по-прежнему отливали золотом. Он порой равнодушно отбрасывал их назад, продолжая удерживать близ себя девушку, изо всех сил старавшуюся добиться обратного. Была ли эта кокетливая наследница и вправду девицей или только умело разыгрывала свою роль? Этот вопрос всю дорогу не давал покоя Уэльскому Орлу, но под конец он все-таки вынужден был признать, что все поведение девицы, ее пылкие речи и то, как упорно она защищала свое полудетское тело, говорят о том, что изнеженная дочь графа Рэдвелла действительно еще не знала мужчин. Райс редко менял свое мнение, но сейчас слишком явны были доказательства, находившиеся у него прямо под руками.
Дорога шла в гору все выше, темнота усиливалась все более сгущавшимся лесом и облаками, закрывающими холодный лик луны, а Линет начинала уже буквально стонать от неудобной позы, усугубляемой резкими движениями норовистой лошади. Никогда девушка не уезжала так далеко от Рэдвелла – и куда? Бог знает. Она была уже готова попросить Райса сделать остановку, как вдруг он сам натянул поводья. Поглядев вперед через прядающие уши коня, Линет увидела какое-то странное строение, спрятанное в купе деревьев. Неожиданно оттуда выползла маленькая сгорбленная фигурка и взяла у принца поводья, не говоря ни слова.
– Так ты сделал это, парень, значит, сделал! – прохрипел, полусмеясь, полузадыхаясь, старик, древний настолько, что имел полное право называть принца Гриффита парнем.
– Клянусь, Майло, я сделал. Сделал то, что решил. – Не глядя, но весьма осторожно, Райс опустил свою добычу на мягкую землю, спружинившую под ногами девушки благодаря массе опавших листьев, запутавшихся в сухой траве. – Неужели ты еще сомневаешься?
– Да будь я сто раз дурак, если бы хоть раз засомневался в успехе задуманного тобой – пусть даже тебе вздумается какое-нибудь чертово привидение! А уж о таких мелочах нечего и говорить! – Блестящие и любопытные, как у сороки, глазки внимательно разглядывали стоящую в сторонке девушку.
– Ну, не совсем и пустяки, – оскалился Райс и слез наконец с коня.
Вероятно, этот старик был весьма дорог Орлу, ибо с удивлением увидела Линет на его губах добрую, радостную и нежную улыбку. Не успев погасить ее, принц обернулся к девушке, и та была поражена той властью и обаянием, какие таила в себе эта мужская улыбка, пусть даже обращенная вовсе не к ней.
Майло тем временем забрал лошадей и у двух спутников принца, которые немедленно присоединились к хозяину, что дало Линет возможность впервые разглядеть их как следует. Мощный воин, несший сонно обвисшее тело Алана, был примерно одного возраста и комплекции с Райсом. Черты его лица, дикого и смуглого, прикрывались, однако, прекрасно ухоженными кудрями, падавшими на плечи, а лицо до самых глаз заросло густой темной бородой, какой девушка в жизни еще не видела. Второй товарищ Орла, тоже темноволосый, но гибкий и тонкий, почтительно стоял позади первого и, как разглядела Линет, был ненамного старше ее самой.
Обменявшись с помощниками несколькими быстрыми фразами, произнесенными так тихо, что девушка ничего не смогла разобрать, Райс взял ее за руку и повел в ту сторону, где смутно проглядывала еще одна секретная тропинка. Каким-то чудом они передвигались то поднимаясь, то проваливаясь, плутая в высокой траве и переплетенных корнях.
Постоянные восхождения на каменистые холмы довели ноги Линет, обутые в прочную, но уж очень тонкую детскую обувь, до почти непереносимой боли, и тогда ей стало ясно, что она очень и очень заблуждалась, желая пешего путешествия вместо поездки верхом. Никогда еще ей не доводилось ходить пешком на такие большие расстояния и по таким дорогам. Но девушка молча терпела, не желая дать похитителю лишний повод посмеяться и обвинить ее в изнеженности. Глотая слезы обиды и боли, она шла, опустив глаза в землю и рассматривая клочки тумана, застрявшего в кустарниках и травах. Дорогу было видно плохо, но она вся была усеяна острыми камешками, набивавшимися в обувь и ранящими ее нежные ножки. Колючие ветви хлестали по ногам и лицу, а глина на тропинке вскоре сделала путь и вовсе отчаянно скользким и опасным.
Наконец Орел удовлетворенно хмыкнул и приказал остановиться. Линет, утомленная не столько дорогой, сколько своей бесплодной борьбой с невыносимой болью в ступнях, едва смогла обрадоваться остановке. Она рухнула на кучу осенних листьев, безжизненно на ней распростершись. Новый приступ слез начал душить ее, и, вытирая их грязной поцарапанной рукой, девушка попыталась подняться, но, увы, лишь для того, чтобы немедленно упасть назад. Падая, она больно ударилась о невидимый острый камень.
– Да пропади вы все пропадом! – со стоном выругалась Линет, сама не ожидавшая от себя такой грубости. Не ожидали подобного, видимо, и все остальные, ибо тотчас собрались вокруг несчастной.
– Линет, отец накажет тебя за такие слова! – Проснувшийся Алан с изумлением смотрел на сестру. Он был потрясен настолько, что даже вырвался из рук своего сторожа и вскочил на ноги.
Разгадка же этого происшествия лежала в разбитом локте и в том, что Линет поняла: ни идти дальше, ни даже просто встать она уже не в состоянии. Ее израненные ноги болели, спина ныла, и самое ужасное – алое платье было изорвано до неприличия. По какой-то странной логике именно это обстоятельство казалось девушке наиболее оскорбительным и усугублялось оно еще и тем, что платье это было единственным и что его предстояло носить на глазах у ее героя еще долгие две недели. Молчаливые слезы струились по испачканному лицу Линет, и у нее не было сил удерживать их.
Чтобы удостовериться, что с упавшей девицей все в порядке, Райс присел около нее на корточки и провел своей тяжелой рукой по ее телу от дрожащих плеч до… Обувь Линет превратилась в совершенные лохмотья, а кожа на кровоточащих ступнях висела клочьями.
– Вот дурочка! Почему же ты ничего мне не сказала? – В душе Райса поднялась злость на молчание девушки и на свое глупое поведение, вероятно и заставившее гордую наследницу предпочесть страдание обыкновенной человеческой просьбе.
Линет встретила его злой взгляд взглядом не менее рассерженным.
– Зачем? Чтобы снова быть обвиненной в привлечении твоего внимания?
Взбешенный принц выругался так, что недавние слова Линет показались всем невинным лепетом младенца, но, когда он поднял девушку на руки, объятие его было осторожным и даже нежным. И больше ни слова не сорвалось с губ Райса, пока он твердыми шагами вел своих людей в серой предрассветной мгле к нескольким домикам, притаившимся в глубокой лощине.
– Что?! Что он сказал?!
Коротко остриженные по норманнскому обычаю волосы, казалось, поднялись у графа Годфри на голове, когда Миара передала ему слова принца. Изо всех сил он ударил плотно стиснутым кулаком по каменной стене, в гневе не чувствуя ни боли, ни облегчения.
– Да, граф, так он и сказал, что Орел! Только, по-моему, он больше похож на питающуюся падалью ворону!
– Ворона! – Гулкое эхо прогремело по пустынному залу замка. Годфри порывисто обернулся к принесшей столь ужасные известия служанке, словно намеревался излить на нее весь свой гнев и досаду. – Я выехал, чтобы сразиться с ним лицом к лицу, как подобает честному воину! А он, позорно выждав, когда сильнейший покинет замок, пробрался трусливым предателем, чтобы похитить невинных детей!
Пылая негодованием, граф двинулся на старуху, встретившую его печальными новостями, но та, с удивительным для ее комплекции проворством отскочив в сторону от него, напомнила разъяренному повелителю, что, слава Богу, не было пролито ни капли крови. Упоминание о крови заставило старую Миару задрожать от ужаса, но она мужественно продолжила:
– Да Бог с ним, с этим Орлом, но выполнишь ли ты его требования, чтобы дети вернулись домой целыми и невредимыми? – Страх перед Орлом был для Миары ничем перед сохранностью жизни ее драгоценных детей, которым она посвятила всю жизнь. Чтобы спасти их, старуха была готова смотреть в лицо любой опасности.
Глаза Годфри загорелись двумя дьявольскими угольями.
– Как посмел он угрожать мне! Как осмелился обвинить меня в клятвопреступлении!
Но Миара знала, что именно в этом замечании Орла и таится причина столь необузданного графского гнева. Конечно, граф ненавидел Орла, и теперь ненавидел его вдвойне за похищение наследника и любимой дочери, но самой глубокой, самой отравленной стрелой было то, что принц Уэльский дерзнул вызвать в памяти графа постыдный, многие годы скрываемый факт – письменные клятвы молодого Годфри, которыми он обязался возвратить требуемые принцем земли.
Миара была единственной в замке, кто обладал этой тайной, открытой ей когда-то давно другой женщиной, и никогда не позволяла себе вспоминать ее, предоставляя господам самим ковыряться в своих болячках. Только благополучие детей заставило ее сегодня намекнуть хозяину о давнишнем уговоре, только горячее желание снова видеть своих малюток целыми и невредимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34