Скорее, скорее запереться на все замки, оградить девочку от беды.Гарри без труда нагнал ее и, схватив за руку, заставил остановиться.– Пустите меня, пустите же, вы… – задыхаясь, выкрикнула Элизабет.– Кто – негодяй, прохиндей, мерзавец? – перечислил Фицпатрик. – Успокойтесь, я не из их числа, но вас я не отпущу. Выслушайте меня, Бесс. Чтобы я вздумал обольщать вашу дочь? Да это просто нелепо. Неужто вам невдомек, бестолковая вы женщина, что я влюблен в вас?– Вы с ума сошли!– Это для меня не новость. Но в данном случае я совершенно в своем уме. Я вас обожаю, и тут уж ничего не попишешь. Что до Кэтрин, то ей нравится со мной заигрывать, однако она уже прочно зацепила коготком этого парнишку Уилсона. Вы плохо знаете свою дочь. Ее ум слишком прозаичен, а сердце слишком уравновешено, чтобы растрачивать время попусту на таких, как я.Фицпатрик умолк. Рука его уже не сжимала запястье Элизабет с прежней силой, но отпускать ее он не отпускал.– Зато ты, моя королева, совсем иная: у тебя пылкое сердце азартного игрока – и столь же необузданный характер. Прошу тебя, сбрось туфли и позволь мне снять с твоих глаз шоры.Он стиснул Элизабет в объятиях и приник страстным поцелуем к ее губам.В ночной темноте разглядеть Фицпатрика было невозможно. Элизабет забыла, кто она такая и где находится. Ее охватила паника – она вновь оказалась в прошлом, в кошмарных тисках супружества. Она начала задыхаться – и потеряла сознание.Прохладное прикосновение ко лбу привело ее в чувство. Элизабет открыла глаза и увидела над собой переливчатое мерцание летних звезд. До слуха доносился невнятный шелест прибоя. С возвращением памяти вернулся и страх. Она задрожала.– Успокойтесь, Бесс. Все в порядке. Ничего страшного. Никто не собирается причинять тебе вред.Голос Гарри звучал мягко и убаюкивающе, словно колыбельная. Он прикладывал к ее вискам увлажненный носовой платок, и мало-помалу Элизабет обрела душевное равновесие.– Можно, я провожу тебя домой?Элизабет казалась себе совершенной дурочкой – вот так, ни с того ни с сего, хлопнуться в обморок. Мужчину всегда тянет поцеловать женщину – разве она об этом не догадывалась? Единственная надежная защита – твердо сказать «нет». Но какой прок вдаваться в объяснения? Лучше промолчать. Элизабет позволила Фицпатрику помочь ей подняться на ноги и оперлась на его локоть, пока они шли к дому.У подножия лестницы ее спутник остановился:– Простите меня.– Не говорите ничего, пожалуйста.– Скажите только, что вы меня прощаете. Я и не догадывался…«Разве я как-то обмолвилась? Произнесла имя Лукаса?» Все внутри у Элизабет похолодело при этой мысли.– О чем вы не догадывались? – настойчиво переспросила она.– О вашей полнейшей невинности. Искренне, от всей души приношу вам свои извинения. Вы меня прощаете?Элизабет испытала такое облегчение, что сразу же ответила утвердительно. Они начали подниматься по ступеням. Необходимо было любым способом сделать вид, будто ничего особенного не произошло.– Где вы поселились на острове? – спросила Элизабет.– Я еще не решил.– Но вы, очевидно, приехали кого-то навестить. Гостиниц здесь нет.– Я ночую в дюнах, у меня с собой одеяло. Элизабет недоверчиво взглянула на Фицпатрика. Никому такое и в голову не могло прийти.– Но ведь это ужасно! – воскликнула она.– Ничуть. Напротив, просто замечательно. Крышей служит небо, а будят первые лучи солнца. Дом – это ненужное препятствие между человеком и красотой.Элизабет пожала плечами. Должно быть, перед ней и вправду безумец…Однако позднее, уже в постели, глядя на потолок, она попыталась представить себе звездное небо. И вопреки собственной воле вспомнила слова Гарри, сказанные им при расставании: «Я больше не стану тебя пугать, но я намерен заставить тебя полюбить меня. Ты не остановишь меня ни словом, ни поступком. Если запрешься на ключ, я взберусь к тебе через окно. Если уедешь – последую за тобой по пятам. Я буду ждать столько, сколько будет нужно, но все равно ты будешь моей».
Фицпатрик исполнял свое обещание слово в слово. Появлялся в доме в самое неурочное время. Выныривал из воды рядом с Элизабет в час купания. Прыгал на паром, стоило ей отправиться по делам в город. Он не дотрагивался до нее и ничуть не меньшее внимание уделял Трэдду и Кэтрин. Но выражение его глаз убеждало Элизабет в нешуточности его признания.В первые недели она негодовала. Потом гнев стало вытеснять замешательство. Присутствие Фицпатрика стало таким привычным, что, если он не появлялся, Элизабет было как-то не по себе. К концу лета ей пришлось сознаться, что ей приятно его обожание. За ней никто раньше не ухаживал, даже Лукас. Никто не оставлял для нее в леднике букетик диких цветов, никто не нанизывал раковины на голубую нитку в виде ожерелья, когда она плавала, никто не распевал старинные песни в кругу семьи, украдкой бросая на нее взгляды. Ловя себя на том, что вникает в рассказы Фицпатрика в надежде узнать побольше о его прошлом, Элизабет ощущала себя на грани влюбленности.В конце сентября Гарри помог им перебраться обратно в город. Элизабет ожидала, и не без отчаяния, что теперь все переменится. Фицпатрик займется преподаванием, а она с головой уйдет в работу и светские обязанности. Видеться они будут, пожалуй, только на чаепитиях, устраиваемых Кэтрин. Приглашать его на обед или ужин значило бы выдавать себя. Уж она постарается не проронить ни одного лишнего слова и не допустить ни единого шага, который он мог бы истолковать как знак поощрения. Элизабет всячески убеждала себя, что Фицпатрик всего лишь вовлек ее в незатейливую, ни в чем не обязывающую игру. Летняя забава – и ничего больше.Оказавшись дома, Элизабет с удивлением обнаружила, что чехлы с мебели стянуты и все вокруг сверкает безукоризненной чистотой. В каждой комнате стояли вазы с хризантемами и астрами, всюду были затоплены камины, а в спальнях приготовлены постели. Она бросила быстрый взгляд на Гарри. Тот возвел глаза к потолку и принялся что-то рассеянно насвистывать.– Вы настоящий добрый ангел, – объявила Элизабет. – Больше всего на свете ненавижу открывать пустовавший дом.– Понравилась моя уборка? Сердечно рад. Однако мною двигали эгоистические побуждения.Фицпатрик предполагал снять комнаты в помещении для слуг, находившемся над кухней. Пансионов, по его словам, он не переносил. Трэдд издал восторженный вопль. Кэтрин расплылась в улыбке. Она ни капли не сомневалась, что Фицпатрик сражен ее чарами.Элизабет мысленно перебрала дюжину оснований для отказа, однако ответила согласием.Фицпатрик облегченно выдохнул:– Вот и отлично! А то я уже перетащил сюда все свои пожитки. Хлопот я вам не доставлю. Уборку буду делать сам, а кухней пользоваться только с помощью Делии. Она уже дала согласие.Элизабет покачала головой:– Уверенности в себе вам не занимать.– Но я же знал, что такая добросердечная дама, как вы, не позволит себе выставить бедного трубадура на лютый мороз.Оба расхохотались. День выдался на удивление теплый, совсем не по сезону, даже для Чарлстона.
– Но, Элизабет, ведь он же все время будет путаться у тебя под ногами.Элизабет на следующий же день сообщила новость Люси Энсон.– Больше всего меня настораживает, что я совсем не против. Я теряю последние капли соображения. Он так жизнерадостен, Люси, с ним так весело, так интересно… Он лучший друг Трэдда – и мой тоже.– Ты его любишь?– Не знаю. Не думаю. От его появления сердце у меня не трепещет, как, бывало, при виде Лукаса. Просто Гарри делает меня счастливой. Когда он рядом, мне становится радостно.– Тогда я не вижу в его присутствии ни малейшего вреда. Живи и радуйся. Трэдду, безусловно, пойдет на пользу, если рядом будет мужчина. Да и тебе тоже. Ты великолепно выглядишь.Люси всмотрелась в подругу пристальней. Нет, на лице ее не было того отрешенно блаженного выражения, какое свойственно влюбленным. Печально, подумалось ей, Элизабет слишком давно сосредоточилась на себе, на своих мрачных переживаниях.Как вскоре выяснилось, Гарри Фицпатрик вообще почти не показывался на глаза. Если на острове он то и дело являлся когда вздумается, то теперь в дом на Митинг-стрит его можно было зазвать только по особому приглашению. Однако он ежедневно приносил цветы в контору Элизабет и оставлял записки – она находила их, то раскрыв гроссбух, то в ящике стола, то на пишущей машинке. Часто это были строки из его любимых стихотворений. Или карандашные наброски океанского побережья, зарослей на дюнах острова Салливан. Иногда внутри изображения алого сердца было написано только: «Гарри любит Бесс».Фицпатрик не пропускал ни единого чаепития у Кэтрин, где очаровывал всех; продолжал разрабатывать совместные проекты с Трэддом. Но не злоупотреблял временем, которое отводила ему Элизабет. Правда, ей пришлось заставить себя пойти на это. Гарри ужинал с ними примерно раз в неделю и обедал по воскресеньям. Побыть вдвоем им не удавалось, и это укрепляло в ней сознание безопасности.В ноябре Элизабет отмечала свой тридцать седьмой день рождения. На праздник она пригласила и Гарри, не забыв упомянуть причину торжества.– Ты могла бы добавить, что озабочена возрастом, Бесс. А я бы ответил – все это чепуха! И тебе не пришлось бы тратить время на изготовление торта.– Не больно-то ты догадлив, Гарри… Я купила его в кондитерской Тьюза. А возраст вовсе не чепуха. Ты еще слишком молод, мальчишка мальчишкой. И не должен подбрасывать мне в стол любовные послания.– А ты – девчонка девчонкой. К тому же я неравнодушен к любовным посланиям. Да и ты тоже… Это что, шоколад?– Конечно же шоколад. Я не могу позволить себе разориться на ананасовый. Ты будешь когда-нибудь серьезным, Гарри? Ты, видимо, не понимаешь, насколько серьезна я. Твоя влюбленность в меня, о которой ты все время твердишь, – сплошной абсурд.Фицпатрик обернулся к ней, и от его взгляда у нее перехватило дыхание. В его глазах, глазах настоящего мужчины, она прочитала всю полноту страсти, полноту желания.– Я люблю тебя, моя девочка. Я не понимаю, что такое влюбленность. Почему бы тебе не спросить меня обо всем напрямик? У меня нет от тебя тайн. Шестого января мне исполнилось тридцать. Но это не имеет никакого отношения к. делу. Ты сущее дитя, Бесс. Королева-девственница. Спящая Красавица. Принцесса, заключенная в башню. Я старше тебя на целую тысячу лет. Ты не можешь меня не полюбить. Просто обязана. Не трать время попусту на глупейшие цифровые выкладки.Эти часы нам лучше проводить вдвоем… Протяни мне руки.Элизабет подала Фицпатрику правую руку.– Обе, – потребовал Гарри.Не слишком ли, мелькнуло в голове у Элизабет, однако ее левая рука устремилась вперед помимо ее собственной воли. Гарри держал ее руки в своих, не прилагая никаких усилий, Элизабет и не пыталась их отнять.– А теперь, любовь моя, закрой глаза и отдайся своим ощущениям. Не бойся ничего. Доверься мне. Полагайся только на свои чувства.Элизабет повиновалась. Сухие ладони Гарри излучали тепло, растекавшееся по всем ее жилам. Гарри не двигался, но жизненные силы в нем бурлили и кипели, заряжая ее энергией.Немного погодя Гарри расцепил их сплетенные руки.– Вот так, – сказал он. – В котором часу мне прийти к тебе на день рождения?Элизабет открыла глаза. Гарри стоял рядом, совсем близко от нее, почти вплотную.– В два, – вымолвила она. – Спасибо тебе, Гарри. Гарри улыбнулся и сморщил нос:– Но Ведь ты еще не видела моего подарка. Поблагодаришь завтра.По кончику его нелепого носа, который начал смешно подергиваться, Элизабет заключила, что Гарри ее поддразнивает. Она поняла также, что знает, чем вызвана ее благодарность.Позже, спустя много лет, оглядываясь назад, Элизабет нашла, что невольное движение ее левой руки было едва ли не важнейшим поступком во всей ее жизни. 57 К праздничному столу явился неожиданный гость. Еще утром Кэтрин вихрем ворвалась в контору Элизабет. Похвастаться только что полученным ею букетом от Лоренса. К цветам была приложена записка с предложением руки и сердца. Объясниться устно юноше недоставало решимости.– Днем он придет за ответом. Мама, а что мне надеть?– Конечно же, бордовое платье. Оно тебе очень к лицу. Ты ответишь Лоренсу согласием?Кэтрин воздела руки к потолку:– Ну конечно же, мама! Я выбрала его в мужья еще на бальном вечере Котильон-клуба.День рождения превратился, таким образом, в помолвку. То и дело поднимались тосты за счастливое будущее юной пары. Много споров вызвало обсуждение даты предстоящей свадьбы. Кэтрин одержала победу: если очень постараться, то на балу святой Цецилии она будет самой свежеиспеченной невестой.– Спасибо, мама. Мы прямо сейчас отправимся к родителям Лоренса. Можно встать из-за стола? Десерт нас не волнует. Правда, Лоренс?Трэдд и Гарри пропели дуэтом здравицу в честь виновницы торжества и уничтожили по громадному куску торта. Гарри преподнес Элизабет в подарок пару роликовых коньков. Трэдд не мог опомниться от изумления, пока Гарри не повел их за собой силком в контору Элизабет. Там он отодвинул стол и рабочее кресло в угол и объявил:– Тут нас ни единая душа не увидит. Покатаемся вволю!Он протянул Трэдду его ролики, ни разу не использованные, достал пару для себя и опустился на одно колено перед Элизабет:– Позвольте, мадам.– Да вы не в своем уме! – воскликнула Элизабет, протягивая учителю ногу.Приладив коньки, он попросил Элизабет присесть на табуретку и подождать его возвращения. Затем приспособил ролики себе и, разогнавшись, подкатил к ней обратным ходом.– Гарри собирается утереть нам нос, – заметила Элизабет Трэдду. – Ничего не выйдет.Гарри скорчил гримасу.– Я хочу сказать, не выйдет, пока вы не привыкнете к новым конькам, – поправилась Элизабет. Оба ее спутника расплылись в улыбке.Гарри ринулся в дальний конец комнаты и принялся распаковывать не замеченную никем раньше большую деревянную коробку. Трэдд, подъехав к нему, воскликнул:– Мама! Да это же…Гарри молниеносно подставил Трэдду подножку, а когда тот растянулся во весь рост, сел на своего ученика верхом.– Молчок, или я тебе язык отрежу! – пригрозил он Трэдду.Трэдд, пытаясь высвободиться, со смехом колотил коньками по полу.– Тихо! – крикнул Гарри, возясь с коробкой.Как только Трэдд замер, Элизабет услышала музыку. Гарри выпрямился, отъехал в сторону – и глазам ее предстала огромная, изогнутая как вьюнок труба граммофона.– О, неужели это настоящий? – Элизабет не находила слов от восторга. Она уже видела граммофон у Джо и Эмили, однако даже не смела мечтать о том, чтобы завести собственный.Гарри подкатил к ней и протянул ей руки:– А теперь потанцуем. Королева Бесс не может кататься просто так, как все смертные. Для нее должны петь менестрели на хорах.К концу дня, после множества падений и ушибов, Элизабет научилась кататься довольно сносно. Еще ни разу в жизни ей не было так весело.И никогда в жизни у нее так не болели ноги. Они распухли и не влезали в туфли. Гарри послал Трэдда за ведром кипятка и горькой солью.– Вода согреется нескоро, – заметил он с плутовской улыбкой, – а тебе от меня никуда не убежать. Так что, надменная красавица, вы всецело в моей власти.Элизабет и бровью не повела. Фицпатрик не внушал ей ни малейшего страха.– Ты чудо что за девочка, Бесс. Дай-ка я помассирую тебе ноги, пока их не свело судорогой.Он сел перед ней на пол по-турецки и принялся энергично растирать и разминать стопы, подошвы, потом каждый палец в отдельности. Элизабет невольно прикрыла глаза. Она устала больше, чем думала, и испытывала теперь подлинное наслаждение.– Я усну прямо здесь, – пробормотала она.– Усни, если хочешь. Я отнесу тебя домой на руках. Гарри стиснул ее ступню ладонями.– М-мм… Нет, нельзя. Я должна проследить за ужином.– К черту ужин! – Гарри взялся за вторую ногу.– Вода готова, – послышался со двора голос Трэдда. Элизабет проснулась окончательно.
Стол, задвинутый Гарри в угол, так там и остался. Контора превратилась в скейтинг-ринг. Элизабет продолжала ежедневно работать с бумагами, а также практиковаться в катании. Кэтрин была в ужасе.– А что, если люди вдруг узнают? – жалобно хныкала она.– Никто не узнает, – пообещала Элизабет. Коленки ее под юбками были избиты чуть не в кровь.– Подарки мне очень нравятся, – повторяла она Гарри без устали.– Обожаю смотреть, как ты забавляешься, – откликнулся Гарри.День рождения Трэдда, Рождество, свадьба Кэтрин, бал святой Цецилии следовали Друг за другом на протяжении трех недель. Элизабет некогда было присесть. Все в один голос восхищались невестой, а свадебное торжество признали просто великолепным. Элизабет поочередно поблагодарила гостей, каждого в отдельности, проследила за тем, чтобы все свадебные подарки благополучно перекочевали в дом молодой четы Уилсонов на Уотер-стрит, и только тогда почувствовала, насколько выдохлась.– Мне теперь придется бросить коньки, – со стоном пожаловалась она Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Фицпатрик исполнял свое обещание слово в слово. Появлялся в доме в самое неурочное время. Выныривал из воды рядом с Элизабет в час купания. Прыгал на паром, стоило ей отправиться по делам в город. Он не дотрагивался до нее и ничуть не меньшее внимание уделял Трэдду и Кэтрин. Но выражение его глаз убеждало Элизабет в нешуточности его признания.В первые недели она негодовала. Потом гнев стало вытеснять замешательство. Присутствие Фицпатрика стало таким привычным, что, если он не появлялся, Элизабет было как-то не по себе. К концу лета ей пришлось сознаться, что ей приятно его обожание. За ней никто раньше не ухаживал, даже Лукас. Никто не оставлял для нее в леднике букетик диких цветов, никто не нанизывал раковины на голубую нитку в виде ожерелья, когда она плавала, никто не распевал старинные песни в кругу семьи, украдкой бросая на нее взгляды. Ловя себя на том, что вникает в рассказы Фицпатрика в надежде узнать побольше о его прошлом, Элизабет ощущала себя на грани влюбленности.В конце сентября Гарри помог им перебраться обратно в город. Элизабет ожидала, и не без отчаяния, что теперь все переменится. Фицпатрик займется преподаванием, а она с головой уйдет в работу и светские обязанности. Видеться они будут, пожалуй, только на чаепитиях, устраиваемых Кэтрин. Приглашать его на обед или ужин значило бы выдавать себя. Уж она постарается не проронить ни одного лишнего слова и не допустить ни единого шага, который он мог бы истолковать как знак поощрения. Элизабет всячески убеждала себя, что Фицпатрик всего лишь вовлек ее в незатейливую, ни в чем не обязывающую игру. Летняя забава – и ничего больше.Оказавшись дома, Элизабет с удивлением обнаружила, что чехлы с мебели стянуты и все вокруг сверкает безукоризненной чистотой. В каждой комнате стояли вазы с хризантемами и астрами, всюду были затоплены камины, а в спальнях приготовлены постели. Она бросила быстрый взгляд на Гарри. Тот возвел глаза к потолку и принялся что-то рассеянно насвистывать.– Вы настоящий добрый ангел, – объявила Элизабет. – Больше всего на свете ненавижу открывать пустовавший дом.– Понравилась моя уборка? Сердечно рад. Однако мною двигали эгоистические побуждения.Фицпатрик предполагал снять комнаты в помещении для слуг, находившемся над кухней. Пансионов, по его словам, он не переносил. Трэдд издал восторженный вопль. Кэтрин расплылась в улыбке. Она ни капли не сомневалась, что Фицпатрик сражен ее чарами.Элизабет мысленно перебрала дюжину оснований для отказа, однако ответила согласием.Фицпатрик облегченно выдохнул:– Вот и отлично! А то я уже перетащил сюда все свои пожитки. Хлопот я вам не доставлю. Уборку буду делать сам, а кухней пользоваться только с помощью Делии. Она уже дала согласие.Элизабет покачала головой:– Уверенности в себе вам не занимать.– Но я же знал, что такая добросердечная дама, как вы, не позволит себе выставить бедного трубадура на лютый мороз.Оба расхохотались. День выдался на удивление теплый, совсем не по сезону, даже для Чарлстона.
– Но, Элизабет, ведь он же все время будет путаться у тебя под ногами.Элизабет на следующий же день сообщила новость Люси Энсон.– Больше всего меня настораживает, что я совсем не против. Я теряю последние капли соображения. Он так жизнерадостен, Люси, с ним так весело, так интересно… Он лучший друг Трэдда – и мой тоже.– Ты его любишь?– Не знаю. Не думаю. От его появления сердце у меня не трепещет, как, бывало, при виде Лукаса. Просто Гарри делает меня счастливой. Когда он рядом, мне становится радостно.– Тогда я не вижу в его присутствии ни малейшего вреда. Живи и радуйся. Трэдду, безусловно, пойдет на пользу, если рядом будет мужчина. Да и тебе тоже. Ты великолепно выглядишь.Люси всмотрелась в подругу пристальней. Нет, на лице ее не было того отрешенно блаженного выражения, какое свойственно влюбленным. Печально, подумалось ей, Элизабет слишком давно сосредоточилась на себе, на своих мрачных переживаниях.Как вскоре выяснилось, Гарри Фицпатрик вообще почти не показывался на глаза. Если на острове он то и дело являлся когда вздумается, то теперь в дом на Митинг-стрит его можно было зазвать только по особому приглашению. Однако он ежедневно приносил цветы в контору Элизабет и оставлял записки – она находила их, то раскрыв гроссбух, то в ящике стола, то на пишущей машинке. Часто это были строки из его любимых стихотворений. Или карандашные наброски океанского побережья, зарослей на дюнах острова Салливан. Иногда внутри изображения алого сердца было написано только: «Гарри любит Бесс».Фицпатрик не пропускал ни единого чаепития у Кэтрин, где очаровывал всех; продолжал разрабатывать совместные проекты с Трэддом. Но не злоупотреблял временем, которое отводила ему Элизабет. Правда, ей пришлось заставить себя пойти на это. Гарри ужинал с ними примерно раз в неделю и обедал по воскресеньям. Побыть вдвоем им не удавалось, и это укрепляло в ней сознание безопасности.В ноябре Элизабет отмечала свой тридцать седьмой день рождения. На праздник она пригласила и Гарри, не забыв упомянуть причину торжества.– Ты могла бы добавить, что озабочена возрастом, Бесс. А я бы ответил – все это чепуха! И тебе не пришлось бы тратить время на изготовление торта.– Не больно-то ты догадлив, Гарри… Я купила его в кондитерской Тьюза. А возраст вовсе не чепуха. Ты еще слишком молод, мальчишка мальчишкой. И не должен подбрасывать мне в стол любовные послания.– А ты – девчонка девчонкой. К тому же я неравнодушен к любовным посланиям. Да и ты тоже… Это что, шоколад?– Конечно же шоколад. Я не могу позволить себе разориться на ананасовый. Ты будешь когда-нибудь серьезным, Гарри? Ты, видимо, не понимаешь, насколько серьезна я. Твоя влюбленность в меня, о которой ты все время твердишь, – сплошной абсурд.Фицпатрик обернулся к ней, и от его взгляда у нее перехватило дыхание. В его глазах, глазах настоящего мужчины, она прочитала всю полноту страсти, полноту желания.– Я люблю тебя, моя девочка. Я не понимаю, что такое влюбленность. Почему бы тебе не спросить меня обо всем напрямик? У меня нет от тебя тайн. Шестого января мне исполнилось тридцать. Но это не имеет никакого отношения к. делу. Ты сущее дитя, Бесс. Королева-девственница. Спящая Красавица. Принцесса, заключенная в башню. Я старше тебя на целую тысячу лет. Ты не можешь меня не полюбить. Просто обязана. Не трать время попусту на глупейшие цифровые выкладки.Эти часы нам лучше проводить вдвоем… Протяни мне руки.Элизабет подала Фицпатрику правую руку.– Обе, – потребовал Гарри.Не слишком ли, мелькнуло в голове у Элизабет, однако ее левая рука устремилась вперед помимо ее собственной воли. Гарри держал ее руки в своих, не прилагая никаких усилий, Элизабет и не пыталась их отнять.– А теперь, любовь моя, закрой глаза и отдайся своим ощущениям. Не бойся ничего. Доверься мне. Полагайся только на свои чувства.Элизабет повиновалась. Сухие ладони Гарри излучали тепло, растекавшееся по всем ее жилам. Гарри не двигался, но жизненные силы в нем бурлили и кипели, заряжая ее энергией.Немного погодя Гарри расцепил их сплетенные руки.– Вот так, – сказал он. – В котором часу мне прийти к тебе на день рождения?Элизабет открыла глаза. Гарри стоял рядом, совсем близко от нее, почти вплотную.– В два, – вымолвила она. – Спасибо тебе, Гарри. Гарри улыбнулся и сморщил нос:– Но Ведь ты еще не видела моего подарка. Поблагодаришь завтра.По кончику его нелепого носа, который начал смешно подергиваться, Элизабет заключила, что Гарри ее поддразнивает. Она поняла также, что знает, чем вызвана ее благодарность.Позже, спустя много лет, оглядываясь назад, Элизабет нашла, что невольное движение ее левой руки было едва ли не важнейшим поступком во всей ее жизни. 57 К праздничному столу явился неожиданный гость. Еще утром Кэтрин вихрем ворвалась в контору Элизабет. Похвастаться только что полученным ею букетом от Лоренса. К цветам была приложена записка с предложением руки и сердца. Объясниться устно юноше недоставало решимости.– Днем он придет за ответом. Мама, а что мне надеть?– Конечно же, бордовое платье. Оно тебе очень к лицу. Ты ответишь Лоренсу согласием?Кэтрин воздела руки к потолку:– Ну конечно же, мама! Я выбрала его в мужья еще на бальном вечере Котильон-клуба.День рождения превратился, таким образом, в помолвку. То и дело поднимались тосты за счастливое будущее юной пары. Много споров вызвало обсуждение даты предстоящей свадьбы. Кэтрин одержала победу: если очень постараться, то на балу святой Цецилии она будет самой свежеиспеченной невестой.– Спасибо, мама. Мы прямо сейчас отправимся к родителям Лоренса. Можно встать из-за стола? Десерт нас не волнует. Правда, Лоренс?Трэдд и Гарри пропели дуэтом здравицу в честь виновницы торжества и уничтожили по громадному куску торта. Гарри преподнес Элизабет в подарок пару роликовых коньков. Трэдд не мог опомниться от изумления, пока Гарри не повел их за собой силком в контору Элизабет. Там он отодвинул стол и рабочее кресло в угол и объявил:– Тут нас ни единая душа не увидит. Покатаемся вволю!Он протянул Трэдду его ролики, ни разу не использованные, достал пару для себя и опустился на одно колено перед Элизабет:– Позвольте, мадам.– Да вы не в своем уме! – воскликнула Элизабет, протягивая учителю ногу.Приладив коньки, он попросил Элизабет присесть на табуретку и подождать его возвращения. Затем приспособил ролики себе и, разогнавшись, подкатил к ней обратным ходом.– Гарри собирается утереть нам нос, – заметила Элизабет Трэдду. – Ничего не выйдет.Гарри скорчил гримасу.– Я хочу сказать, не выйдет, пока вы не привыкнете к новым конькам, – поправилась Элизабет. Оба ее спутника расплылись в улыбке.Гарри ринулся в дальний конец комнаты и принялся распаковывать не замеченную никем раньше большую деревянную коробку. Трэдд, подъехав к нему, воскликнул:– Мама! Да это же…Гарри молниеносно подставил Трэдду подножку, а когда тот растянулся во весь рост, сел на своего ученика верхом.– Молчок, или я тебе язык отрежу! – пригрозил он Трэдду.Трэдд, пытаясь высвободиться, со смехом колотил коньками по полу.– Тихо! – крикнул Гарри, возясь с коробкой.Как только Трэдд замер, Элизабет услышала музыку. Гарри выпрямился, отъехал в сторону – и глазам ее предстала огромная, изогнутая как вьюнок труба граммофона.– О, неужели это настоящий? – Элизабет не находила слов от восторга. Она уже видела граммофон у Джо и Эмили, однако даже не смела мечтать о том, чтобы завести собственный.Гарри подкатил к ней и протянул ей руки:– А теперь потанцуем. Королева Бесс не может кататься просто так, как все смертные. Для нее должны петь менестрели на хорах.К концу дня, после множества падений и ушибов, Элизабет научилась кататься довольно сносно. Еще ни разу в жизни ей не было так весело.И никогда в жизни у нее так не болели ноги. Они распухли и не влезали в туфли. Гарри послал Трэдда за ведром кипятка и горькой солью.– Вода согреется нескоро, – заметил он с плутовской улыбкой, – а тебе от меня никуда не убежать. Так что, надменная красавица, вы всецело в моей власти.Элизабет и бровью не повела. Фицпатрик не внушал ей ни малейшего страха.– Ты чудо что за девочка, Бесс. Дай-ка я помассирую тебе ноги, пока их не свело судорогой.Он сел перед ней на пол по-турецки и принялся энергично растирать и разминать стопы, подошвы, потом каждый палец в отдельности. Элизабет невольно прикрыла глаза. Она устала больше, чем думала, и испытывала теперь подлинное наслаждение.– Я усну прямо здесь, – пробормотала она.– Усни, если хочешь. Я отнесу тебя домой на руках. Гарри стиснул ее ступню ладонями.– М-мм… Нет, нельзя. Я должна проследить за ужином.– К черту ужин! – Гарри взялся за вторую ногу.– Вода готова, – послышался со двора голос Трэдда. Элизабет проснулась окончательно.
Стол, задвинутый Гарри в угол, так там и остался. Контора превратилась в скейтинг-ринг. Элизабет продолжала ежедневно работать с бумагами, а также практиковаться в катании. Кэтрин была в ужасе.– А что, если люди вдруг узнают? – жалобно хныкала она.– Никто не узнает, – пообещала Элизабет. Коленки ее под юбками были избиты чуть не в кровь.– Подарки мне очень нравятся, – повторяла она Гарри без устали.– Обожаю смотреть, как ты забавляешься, – откликнулся Гарри.День рождения Трэдда, Рождество, свадьба Кэтрин, бал святой Цецилии следовали Друг за другом на протяжении трех недель. Элизабет некогда было присесть. Все в один голос восхищались невестой, а свадебное торжество признали просто великолепным. Элизабет поочередно поблагодарила гостей, каждого в отдельности, проследила за тем, чтобы все свадебные подарки благополучно перекочевали в дом молодой четы Уилсонов на Уотер-стрит, и только тогда почувствовала, насколько выдохлась.– Мне теперь придется бросить коньки, – со стоном пожаловалась она Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68