Ей же девочка поверяла свои тайны и с робостью просила совета.Наиболее упорным атакам подвергался Симмонс. Лиззи непременно хотела учить его танцевать, чтобы иметь возможность практиковаться. Он упорствовал очень долго. Однажды вечером Лиззи плюхнулась к нему на колени и, обняв за шею, умоляла уступить ей. Джо быстро вскочил и поставил девочку на ноги.– Ты теперь молодая леди, детка. Тебе уже нельзя сидеть на коленях у мужчины, даже у меня. Но ты, наверное, хочешь замучить меня просьбами до смерти, я согласен, хорошо, учи меня.Вскоре уроки танцев сделались для них привычными. Мелькали косички, и ноги в черных чулках и прочных школьных башмаках спешили вслед за Джо в бурном вальсировании. Гостиная находилась над кабинетом Пинкни, и топот над головой мешал ему сосредоточенно работать.– Хуже и быть не может, – жаловался он Люси и Эндрю.Знал бы он, что ждет его впереди! На балу святой Цецилии 1873 года он, войдя в залу, окинул взглядом толпу и был в самое сердце уязвлен безмятежным хорошеньким личиком одной из дебютанток. Поздно пришла к Пинкни его первая любовь, и переживал он ее тяжело.– Что мне делать, Люси? – Пинкни неосознанно тянулся к ее сочувственному пониманию.Люси была ошеломлена его диким, жаждущим взором. Бывало, он признавался ей, что едва сдерживает гнев и отчаяние, но говорилось это спокойным ледяным голосом. Она и не подозревала, что Пинкни способен на сильную страсть. Теперь она в этом убедилась.– Милый Пинкни, ты все знаешь не хуже меня. Оказывай ей внимание. Танцуй с ней, беседуй, дари цветы, говори комплименты. Постарайся узнать ее поближе. Хорошенькое личико для девушки не самое главное. Ты должен быть уверен, что она тебя стоит.– Стоит меня! Люси, а кого стою я? Старый инвалид войны, производящий удобрения. В июне мне будет тридцать. О Господи, да я ей кажусь отцом.– Откуда ты знаешь? Ты с ней беседовал на балу? Пинкни признался, что не посмел даже приблизиться к ней.– Ну и глупо, Пинкни Трэдд, ты – мужчина, вниманием которого должна гордиться любая женщина. Ты сильный, женщинам это нравится. И чуткий – тебе можно все сказать, зная, что ты поймешь и отнесешься с участием. Ты ведь мужчина, Пинкни, а не ребенок. Она будет польщена, что ты ее заметил. Господи, да по тебе все девицы Чарлстона сохнут с тех пор, как ты вырвался из коготков Лавинии.Да, его приглашают наперебой, согласился Пинкни, но за этим наверняка стоит стремление жить в достатке. А это все, что он может предложить.– Не будь ослом, – отрезала Люси. Ее горячность насторожила его.– Прости, – сказала она мягче, – мне не нравится, когда ты так ужасно говоришь о себе.И тут же подумала, что деньги, конечно, не повредят, но если девушка оценит его только за это, то уж она, Люси, пойдет напролом. Вдруг до нее дошло, о чем в данную минуту говорит Пинкни. Он говорил, закрыв лицо руками, и оттого она с трудом разбирала слова.– …жить монахом столько лет, – говорил он, – я не знаю, как справиться с этими чувствами. Я не спал всю ночь. И боюсь, снова не смогу заснуть. Она не выходит у меня из головы. Я никогда не испытывал ничего подобного.Люси протянула руку, чтобы коснуться его склоненной головы, но не посмела. Вряд ли это помогло бы.– Почему бы тебе не поговорить с Симмонсом? Возможно, другой мужчина…– Симмонс! – презрительно фыркнул Пинкни. – Да что он знает о любви? Завел себе для удовольствия шлюшку в фабричном городке, но единственное, что он любит, – это свой счет в банке. Кроме денег, его ничего не интересует. Симмонс! Да я ушам своим не поверил, когда он мне это сообщил.– Не смей говорить дурно о Симмонсе. Он мой друг. И твой тоже.Пинкни застонал:– Ты права. Я сам не знаю, что говорю. Я от всего этого чуть с ума не сошел. О Господи, мне не следовало сообщать тебе о…– Шлюшке? Не будь глупцом. Я тоже кое-что знаю о жизни. Расскажи. Ты видел ее? Как она выглядит? Лицо накрашено?– Ты меня потрясаешь, Люси.– Вовсе нет. Не стоит со мной притворяться. Расскажешь?– Нет. Забудь, что я упомянул о ней. – Глаза его озорно блеснули. – Я могу тебе сказать только одну вещь. Если ты дашь слово, что не упомянешь об этом ни единой живой душе.– Честное слово.– Так вот, ее зовут Аметист.– Как?– Аметист Перл.– Ты это сам сочинил?– Да как можно такое придумать?Люси согнулась пополам от смеха. Пинкни тоже расхохотался, и с его лица исчезло страдальческое выражение. Затем оно снова вернулось.– Ее зовут Энн, – сказал он.– Милое имя, – отозвалась Люси.– Просто Энн.Он произнес это так, будто в имени девушки заключалось нечто чудесное.
– Мисс Люси, мне нужна ваша помощь.– Тень, если ты мне сейчас скажешь, что влюблен, я запущу в тебя чем-нибудь. Мало мне, что Энн Гиньяр восемь месяцев водила Пинкни за нос. Я стала чувствовать себя старухой.Вокруг глаз Симмонса собрались морщинки.– Не беспокойтесь. Мне нужен ваш совет насчет вот этого.В его руке была квадратная белая карточка. Это было приглашение на танцевальный вечер с чаем от мистера и миссис Вильсон Сент-Джульен.Люси взяла карточку:– Что тебе непонятно, Тень? Она избегала смотреть на него.– Я не понимаю, что это значит, когда из моего имени успела вывалиться «м»? – Голос его звучал ласково и насмешливо.Люси подняла голову и улыбнулась.– Чарлстонские старожилы произносят «Симмонс» как «Саймонес». Сент-Джульены – одно из старейших и достопочтеннейших семейств Чарлстона. У них три сына, – продолжала Люси, – старший готовится стать доктором, средний ни на что не годен, а младший для мамочки – свет в окне. А еще у них есть хорошенькая благовоспитанная дочка, которую будут представлять в следующем январе.Симмонс кивнул:– Чистопородная кобылка голубых кровей.– Да, только об этом, разумеется, не говорят вслух. Некоторым образом это даже комплимент. Они хотят познакомить ее с тобой, прежде чем представлять на балу. Ты заинтересован?– Возможно.Люси от удивления приоткрыла рот. Губы Симмонса растянулись до ушей.– Мне не нужна их крошка. А вот посмотреть, как отнесутся Саймонсы к моему появлению на вечере, было бы занятно.– Тень! Неужто ты собрался залететь в чарлстонское общество?– Как сказать. Высоко ли может взобраться парень, который достаточно толстокож, чтобы в течение многих лет не обращать внимания на насмешки?– Если он будет идти медленно и осторожно, обдумывая каждый шаг, вероятно, достигнет цели. И преуспеет больше, если удачно женится. Но не думаю, что тебе захочется играть в эти игры. Пинкни говорил, что ты упорно отказывался ходить с ним куда-либо и в конце концов он сложил оружие.– Я смотрю на это так. Мне необходимо дело, чтобы о чем-то хлопотать. У меня есть фабрика. Я из праха возвел город, в названии которого два «м». Нынешней осенью я открываю собственный банк в Элисто Каунти. С фосфатами мне больше нечего делать. Пинкни не хочет переоборудовать производство, как сделали на первой чарлстонской шахте. Что ж, это его забота, я не буду вмешиваться. Я остаюсь в стороне.Люси взглянула в его янтарные глаза. Они были непроницаемы, и бесполезно было задавать вопросы.– Если хочешь, я расскажу тебе, что надо делать.– Да, я бы попытался. Наверное, это очень забавно.– Хорошо. Я дам тебе писчую бумагу для R. S. V Р.. Rйpondez s'il vous plaоt. – Ответьте, пожалуйста (фр.). Пометка на визитных карточках. (Прим: пер.)
Ты пошлешь записку с Элией, а с утра в назначенный день – цветы хозяйке дома с визитной карточкой. У тебя есть карточки?– Нет, конечно. В моем кругу, чтобы познакомиться, достаточно рукопожатия.– Отправишься к Уолкеру Эвансу и закажешь несколько визиток. Вот тебе бумага и ручка. Я скажу, что писать. Мистер… Тень – это что, твое имя? Тебе его дали при крещении?– Меня зовут Джо.– Прекрасно. Значит, мистер Джозеф. У тебя есть второе имя?Он отрицательно помотал головой.– Сейчас мы его тебе дадим. Как насчет Теньел? Звучит представительно.– Слишком пышно.– Так даже лучше. Все это так забавно. – Люси озорно улыбнулась. – Хорошо, продолжай. «Мистер Джозеф Теньел Саймонс с радостью принимает любезное приглашение…»В разгар светского сезона Люси и Симмонс вырабатывали стратегию, как генералы на поле битвы. Рассуждения сопровождались взрывами смеха. Для Люси эти часы были противоядием после возни с Пинкни. Энн Гиньяр отказала ему. Она собиралась замуж за дальнего родственника из Саванны, который в этом году заканчивал Чарлстонский колледж.– Мафусаил Трэдд, – с горечью произнес его имя Пинкни.Люси от всей души старалась его утешить.– Глупая девица, – сказала она Симмонсу.Как и следовало ожидать, Пинкни вскоре оправился от своей сердечной раны. Но когда он увидел, как Энн в свадебном наряде совершает гранд-марш на балу святой Цецилии, у него перехватило дыхание. Вдруг он почувствовал, как кто-то легко коснулся его руки. Это была Люси.– А где ослепительная улыбка для кузины Люси? – еле слышно шепнула она. – Раздосадованные мамаши жаждут полюбоваться на тебя, убитого горем. – Она прижала веер к щеке и, высунув язык, скосила глаза.Пинкни рассмеялся:– На балу, госпожа Энсон! При свекре распорядителе! Или у вас стыда нет?Люси взглянула на него с притворной скромностью.– Даже с крохотный наперсток, – призналась она. – Это прекрасно, мистер Трэдд. Хотите, падшая женщина повторит это, прежде чем ее сцапает мисс Эмма?Она вновь скосила глаза. Пинкни хохотнул:– Достаточно. Ты просто чудо среди женщин. Я чувствую себя превосходно. Что ж, присоединимся к старичкам и хоть для вида повеселимся.– Лучше узнаем, какие лошади завтра участвуют в скачках. Мы с Эндрю решили испытать судьбу.Спустя тринадцать лет в Чарлстоне возобновились скачки. Уошингтонский ипподром готовился к праздничному открытию. Ни одна лошадь не носила чарлстонских цветов, ложи были закуплены чужаками, а ехать в верхнюю часть города предстояло в наемных каретах. И все же это были чарлстонские скачки. Все собирались присутствовать, и каждый делал хоть небольшие ставки и готовился получить величайшее удовольствие. Чужаки тоже сделались известного рода развлечением. Чарлстонцы называли это «быть вежливыми до оторопи».Утром на Митинг-стрит встали рано. Провидение соблаговолило послать удивительно погожий, будто весенний, день, один из тех, которые превращают январь в месяц цветения японских камелий. Элия, в ливрее, которую он получил от хозяев в подарок на Рождество, величаво прошествовал к стоянке наемных карет, находившейся у парка. Первые две показались ему непригодными. Третью он одобрил с видом знатока. Посовещавшись с возницей, он вскочил на широкую плоскую приступку кареты, и руководимый им возница подкатил прямо к входной двери дома Энсонов. Движение карет по улице остановилось, пока Билли прилаживал доски от порога к широкому проему кареты и Симмонс вкатывал Эндрю вверх по склону. Билли убрал доски в карету и прикрепил к ней зеленый флаг. Оба семейства уселись в карету. Малыш Эндрю пришел в величайшее волнение, но отец его успокоил. Лиззи и Люси расселись по местам, за ними – Пинкни, Тень и Стюарт. Элия сел последним, с большой корзиной из веток пальметто, накрытой куском белого холста. Поставив корзину на сиденье, Элия дал знак вознице. Карета была готова к отправлению.Они быстро ехали по городу, и никто их не теснил и не тревожил. Элия стоял в проходе перед креслом Эндрю и отпугивал пассажиров, посягавших на место, где стояла корзина. Кресло загораживало вход в карету с тыла. Карета проехала Митинг-стрит, пересекла Брод-стрит и Ратледж-авеню. Солнце кидало блики на Халсей Милл Понд, когда они проезжали мимо. По истечении часа они проехали Шепард-стрит. Следующие полчаса Симмонс под предводительством Элии толкал кресло Эндрю к огромным мраморным колоннам, обрамлявшим вход в украшенные флагами ложи, вдоль которых на милю растянулись беговые дорожки. Люси и Лиззи шли рядом со Стюартом и Пинкни. Маленький Эндрю держал за руку своего отца. Улица была полна народу, но никто не толкал их. Люди отнеслись к процессии с должным сочувствием.С наступлением вечерней прохлады, незадолго до сумерек, процессия Энсонов – Трэддов проделала свой путь в обратном порядке. Они дождались кареты с зеленым флагом и досками для ската и с восхищением наблюдали, как Элия заставляет возницу отваживать других пассажиров. Они знали, что дворецкий не унизится до хлопот с досками. Стюарт и Пинкни сделали это за него. Все были счастливы и чувствовали себя усталыми от волнения. Эндрю выиграл три доллара и проиграл пять. Пинкни поставил четыре и потерял все. Холодные закуски были восхитительны, лошади великолепны, веселья было в избытке. День прошел в высшей степени удачно.Когда они приехали на Митинг-стрит, в карете, кроме них, не было пассажиров. Огибая Брод-стрит, они увидели, что фонарщик уже зажигает фонари. Над их головами звенел колокол церкви Святого Михаила. Когда Симмонс и Стюарт вывезли Эндрю из кареты, пробило шесть. Люси растолкала уснувшего сына.– Шесть часов. Все в порядке! – провозгласил сторож.Пинкни помог дамам выйти из кареты.– Лучше и быть не может, – сказал он. 29 – Мистер Пинкни! – В голосе Элии звучала мука. Пинкни выронил ручку и подбежал к входной двери.Глаза чернокожего слуги были красны от слез. Лицо его от боли и потрясения, казалось, посерело.– Элия, что случилось? Кто тебя обидел?Вместо ответа внезапно постаревший дворецкий трясущимися руками вытащил крохотную книжку в красном кожаном переплете.– Они закрылись, мистер Пинкни. Несколько джентльменов помогли мне прочесть надпись на дверях. Банк закрылся. Все мои сбережения пропали.– Ты, должно быть, ошибся, Элия. Тебе неверно прочли. Возможно, в банке перерыв на ленч. Я пойду взгляну. Не расстраивайся.Но Национальный банк сбережений освобожденных и Страховая компания закрыли свои двери навсегда. В ответ на телеграмму и письма Финансовый департамент прислал краткое объяснение: банк разорился, вкладчикам деньги не возвращаются.– Черт их побери! – прорычал Пинкни. – Их поддерживало федеральное правительство. Эти мошенники надули черных бедняков, которые доверяли им. Сначала они дали им землю, а потом забрали ее. Открыли школы и вскоре закрыли их. А теперь они украли у негров деньги. Они очень пеклись о своих чернокожих братьях, когда Линкольну во время выборов требовались голоса! Да как они смеют так с ними обращаться! Я готов вернуться в Геттисберг и начать все сначала.– Вот уж избавь, – сказал Симмонс. – Сколько у Элии было денег на счету?– Более восьмисот долларов. Он откладывал едва ли не каждый пенни в течение девяти лет. Я открыл для него этот проклятый счет. Мне придется снять все деньги с собственного счета, чтобы возместить ему убыток и заплатить налоги, на земельные владения они вновь подскочили.– Я дам старику деньги.– Я не могу этого позволить.– Мне это не трудно.– Но за Элию отвечаю я, а не ты.– Не упрямься, капитан. Разве ты не предоставлял мне всегда пищу и кров? Если я это принимал, прими и ты несколько зеленых банкнот.Все решило одно-единственное слово: «капитан». Тень давно уже к нему так не обращался. Пинкни хлопнул товарища по плечу:– Спасибо. Я скажу Элии.– Только не говори ему, что это от меня. Элия сноб, визитками его не подкупишь. Я как был, так и останусь для него белым отребьем.Пинкни улыбнулся:– Это потому, что ты никогда не приглашал его на танец. Юные леди уверены, что ты сэр Ланселот, если не сам король Артур.Симмонс далеко продвинулся в светской жизни, с тех пор как Люси проговорилась, что он владеет банком – и это была правда – и что его мать из знатного семейства, которому некогда принадлежала плантация Теньел в Виргинии. Последнее Люси сочинила на ходу и сообщила своей партнерше по висту, хозяйке дома. Та не пригласила на вечер Симмонса и вдобавок выиграла у гостьи крупную сумму. Новость заставила ее позеленеть, с удовлетворением сообщила Люси.Пинкни старался позабыть об этом приключении. Его беспокоило, что Симмонс и Люси прибегают к хитростям. Если они зайдут слишком далеко, тесный, замкнутый светский круг отвергнет их. Симмонс вряд ли будет огорчен, но для Люси это единственно приемлемое общество, где она может бывать. Картины ее жизни с Эндрю предстали перед глазами Пинкни, и он попытался выбросить эту заботу из головы. Сейчас надо побеспокоиться об Элии, старик выглядит совершенно разбитым.– Спасибо, мистер Пинкни, но я этого не заслужил, – сказал Элия, когда Пинкни предложил ему денег. – Одной рукой я брал ваши деньги, а другой клялся действовать против вас в течение многих лет.Слезы катились у Элии из глаз, он что-то невнятно бормотал. Пинкни только и смог разобрать, что лига и папаша Каин.– Элия, – сказал он, – все это в прошлом. Ты ходил на собрания, слушал речи, но ведь ты никогда не действовал против нас. Давай забудем прежнее.Элия не мог молчать. Он рассказал Пинкни о таинственных ритуалах, назвал имена слуг, которые поклялись сжечь дома своих хозяев, и описал внешность папаши Каина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Мисс Люси, мне нужна ваша помощь.– Тень, если ты мне сейчас скажешь, что влюблен, я запущу в тебя чем-нибудь. Мало мне, что Энн Гиньяр восемь месяцев водила Пинкни за нос. Я стала чувствовать себя старухой.Вокруг глаз Симмонса собрались морщинки.– Не беспокойтесь. Мне нужен ваш совет насчет вот этого.В его руке была квадратная белая карточка. Это было приглашение на танцевальный вечер с чаем от мистера и миссис Вильсон Сент-Джульен.Люси взяла карточку:– Что тебе непонятно, Тень? Она избегала смотреть на него.– Я не понимаю, что это значит, когда из моего имени успела вывалиться «м»? – Голос его звучал ласково и насмешливо.Люси подняла голову и улыбнулась.– Чарлстонские старожилы произносят «Симмонс» как «Саймонес». Сент-Джульены – одно из старейших и достопочтеннейших семейств Чарлстона. У них три сына, – продолжала Люси, – старший готовится стать доктором, средний ни на что не годен, а младший для мамочки – свет в окне. А еще у них есть хорошенькая благовоспитанная дочка, которую будут представлять в следующем январе.Симмонс кивнул:– Чистопородная кобылка голубых кровей.– Да, только об этом, разумеется, не говорят вслух. Некоторым образом это даже комплимент. Они хотят познакомить ее с тобой, прежде чем представлять на балу. Ты заинтересован?– Возможно.Люси от удивления приоткрыла рот. Губы Симмонса растянулись до ушей.– Мне не нужна их крошка. А вот посмотреть, как отнесутся Саймонсы к моему появлению на вечере, было бы занятно.– Тень! Неужто ты собрался залететь в чарлстонское общество?– Как сказать. Высоко ли может взобраться парень, который достаточно толстокож, чтобы в течение многих лет не обращать внимания на насмешки?– Если он будет идти медленно и осторожно, обдумывая каждый шаг, вероятно, достигнет цели. И преуспеет больше, если удачно женится. Но не думаю, что тебе захочется играть в эти игры. Пинкни говорил, что ты упорно отказывался ходить с ним куда-либо и в конце концов он сложил оружие.– Я смотрю на это так. Мне необходимо дело, чтобы о чем-то хлопотать. У меня есть фабрика. Я из праха возвел город, в названии которого два «м». Нынешней осенью я открываю собственный банк в Элисто Каунти. С фосфатами мне больше нечего делать. Пинкни не хочет переоборудовать производство, как сделали на первой чарлстонской шахте. Что ж, это его забота, я не буду вмешиваться. Я остаюсь в стороне.Люси взглянула в его янтарные глаза. Они были непроницаемы, и бесполезно было задавать вопросы.– Если хочешь, я расскажу тебе, что надо делать.– Да, я бы попытался. Наверное, это очень забавно.– Хорошо. Я дам тебе писчую бумагу для R. S. V Р.. Rйpondez s'il vous plaоt. – Ответьте, пожалуйста (фр.). Пометка на визитных карточках. (Прим: пер.)
Ты пошлешь записку с Элией, а с утра в назначенный день – цветы хозяйке дома с визитной карточкой. У тебя есть карточки?– Нет, конечно. В моем кругу, чтобы познакомиться, достаточно рукопожатия.– Отправишься к Уолкеру Эвансу и закажешь несколько визиток. Вот тебе бумага и ручка. Я скажу, что писать. Мистер… Тень – это что, твое имя? Тебе его дали при крещении?– Меня зовут Джо.– Прекрасно. Значит, мистер Джозеф. У тебя есть второе имя?Он отрицательно помотал головой.– Сейчас мы его тебе дадим. Как насчет Теньел? Звучит представительно.– Слишком пышно.– Так даже лучше. Все это так забавно. – Люси озорно улыбнулась. – Хорошо, продолжай. «Мистер Джозеф Теньел Саймонс с радостью принимает любезное приглашение…»В разгар светского сезона Люси и Симмонс вырабатывали стратегию, как генералы на поле битвы. Рассуждения сопровождались взрывами смеха. Для Люси эти часы были противоядием после возни с Пинкни. Энн Гиньяр отказала ему. Она собиралась замуж за дальнего родственника из Саванны, который в этом году заканчивал Чарлстонский колледж.– Мафусаил Трэдд, – с горечью произнес его имя Пинкни.Люси от всей души старалась его утешить.– Глупая девица, – сказала она Симмонсу.Как и следовало ожидать, Пинкни вскоре оправился от своей сердечной раны. Но когда он увидел, как Энн в свадебном наряде совершает гранд-марш на балу святой Цецилии, у него перехватило дыхание. Вдруг он почувствовал, как кто-то легко коснулся его руки. Это была Люси.– А где ослепительная улыбка для кузины Люси? – еле слышно шепнула она. – Раздосадованные мамаши жаждут полюбоваться на тебя, убитого горем. – Она прижала веер к щеке и, высунув язык, скосила глаза.Пинкни рассмеялся:– На балу, госпожа Энсон! При свекре распорядителе! Или у вас стыда нет?Люси взглянула на него с притворной скромностью.– Даже с крохотный наперсток, – призналась она. – Это прекрасно, мистер Трэдд. Хотите, падшая женщина повторит это, прежде чем ее сцапает мисс Эмма?Она вновь скосила глаза. Пинкни хохотнул:– Достаточно. Ты просто чудо среди женщин. Я чувствую себя превосходно. Что ж, присоединимся к старичкам и хоть для вида повеселимся.– Лучше узнаем, какие лошади завтра участвуют в скачках. Мы с Эндрю решили испытать судьбу.Спустя тринадцать лет в Чарлстоне возобновились скачки. Уошингтонский ипподром готовился к праздничному открытию. Ни одна лошадь не носила чарлстонских цветов, ложи были закуплены чужаками, а ехать в верхнюю часть города предстояло в наемных каретах. И все же это были чарлстонские скачки. Все собирались присутствовать, и каждый делал хоть небольшие ставки и готовился получить величайшее удовольствие. Чужаки тоже сделались известного рода развлечением. Чарлстонцы называли это «быть вежливыми до оторопи».Утром на Митинг-стрит встали рано. Провидение соблаговолило послать удивительно погожий, будто весенний, день, один из тех, которые превращают январь в месяц цветения японских камелий. Элия, в ливрее, которую он получил от хозяев в подарок на Рождество, величаво прошествовал к стоянке наемных карет, находившейся у парка. Первые две показались ему непригодными. Третью он одобрил с видом знатока. Посовещавшись с возницей, он вскочил на широкую плоскую приступку кареты, и руководимый им возница подкатил прямо к входной двери дома Энсонов. Движение карет по улице остановилось, пока Билли прилаживал доски от порога к широкому проему кареты и Симмонс вкатывал Эндрю вверх по склону. Билли убрал доски в карету и прикрепил к ней зеленый флаг. Оба семейства уселись в карету. Малыш Эндрю пришел в величайшее волнение, но отец его успокоил. Лиззи и Люси расселись по местам, за ними – Пинкни, Тень и Стюарт. Элия сел последним, с большой корзиной из веток пальметто, накрытой куском белого холста. Поставив корзину на сиденье, Элия дал знак вознице. Карета была готова к отправлению.Они быстро ехали по городу, и никто их не теснил и не тревожил. Элия стоял в проходе перед креслом Эндрю и отпугивал пассажиров, посягавших на место, где стояла корзина. Кресло загораживало вход в карету с тыла. Карета проехала Митинг-стрит, пересекла Брод-стрит и Ратледж-авеню. Солнце кидало блики на Халсей Милл Понд, когда они проезжали мимо. По истечении часа они проехали Шепард-стрит. Следующие полчаса Симмонс под предводительством Элии толкал кресло Эндрю к огромным мраморным колоннам, обрамлявшим вход в украшенные флагами ложи, вдоль которых на милю растянулись беговые дорожки. Люси и Лиззи шли рядом со Стюартом и Пинкни. Маленький Эндрю держал за руку своего отца. Улица была полна народу, но никто не толкал их. Люди отнеслись к процессии с должным сочувствием.С наступлением вечерней прохлады, незадолго до сумерек, процессия Энсонов – Трэддов проделала свой путь в обратном порядке. Они дождались кареты с зеленым флагом и досками для ската и с восхищением наблюдали, как Элия заставляет возницу отваживать других пассажиров. Они знали, что дворецкий не унизится до хлопот с досками. Стюарт и Пинкни сделали это за него. Все были счастливы и чувствовали себя усталыми от волнения. Эндрю выиграл три доллара и проиграл пять. Пинкни поставил четыре и потерял все. Холодные закуски были восхитительны, лошади великолепны, веселья было в избытке. День прошел в высшей степени удачно.Когда они приехали на Митинг-стрит, в карете, кроме них, не было пассажиров. Огибая Брод-стрит, они увидели, что фонарщик уже зажигает фонари. Над их головами звенел колокол церкви Святого Михаила. Когда Симмонс и Стюарт вывезли Эндрю из кареты, пробило шесть. Люси растолкала уснувшего сына.– Шесть часов. Все в порядке! – провозгласил сторож.Пинкни помог дамам выйти из кареты.– Лучше и быть не может, – сказал он. 29 – Мистер Пинкни! – В голосе Элии звучала мука. Пинкни выронил ручку и подбежал к входной двери.Глаза чернокожего слуги были красны от слез. Лицо его от боли и потрясения, казалось, посерело.– Элия, что случилось? Кто тебя обидел?Вместо ответа внезапно постаревший дворецкий трясущимися руками вытащил крохотную книжку в красном кожаном переплете.– Они закрылись, мистер Пинкни. Несколько джентльменов помогли мне прочесть надпись на дверях. Банк закрылся. Все мои сбережения пропали.– Ты, должно быть, ошибся, Элия. Тебе неверно прочли. Возможно, в банке перерыв на ленч. Я пойду взгляну. Не расстраивайся.Но Национальный банк сбережений освобожденных и Страховая компания закрыли свои двери навсегда. В ответ на телеграмму и письма Финансовый департамент прислал краткое объяснение: банк разорился, вкладчикам деньги не возвращаются.– Черт их побери! – прорычал Пинкни. – Их поддерживало федеральное правительство. Эти мошенники надули черных бедняков, которые доверяли им. Сначала они дали им землю, а потом забрали ее. Открыли школы и вскоре закрыли их. А теперь они украли у негров деньги. Они очень пеклись о своих чернокожих братьях, когда Линкольну во время выборов требовались голоса! Да как они смеют так с ними обращаться! Я готов вернуться в Геттисберг и начать все сначала.– Вот уж избавь, – сказал Симмонс. – Сколько у Элии было денег на счету?– Более восьмисот долларов. Он откладывал едва ли не каждый пенни в течение девяти лет. Я открыл для него этот проклятый счет. Мне придется снять все деньги с собственного счета, чтобы возместить ему убыток и заплатить налоги, на земельные владения они вновь подскочили.– Я дам старику деньги.– Я не могу этого позволить.– Мне это не трудно.– Но за Элию отвечаю я, а не ты.– Не упрямься, капитан. Разве ты не предоставлял мне всегда пищу и кров? Если я это принимал, прими и ты несколько зеленых банкнот.Все решило одно-единственное слово: «капитан». Тень давно уже к нему так не обращался. Пинкни хлопнул товарища по плечу:– Спасибо. Я скажу Элии.– Только не говори ему, что это от меня. Элия сноб, визитками его не подкупишь. Я как был, так и останусь для него белым отребьем.Пинкни улыбнулся:– Это потому, что ты никогда не приглашал его на танец. Юные леди уверены, что ты сэр Ланселот, если не сам король Артур.Симмонс далеко продвинулся в светской жизни, с тех пор как Люси проговорилась, что он владеет банком – и это была правда – и что его мать из знатного семейства, которому некогда принадлежала плантация Теньел в Виргинии. Последнее Люси сочинила на ходу и сообщила своей партнерше по висту, хозяйке дома. Та не пригласила на вечер Симмонса и вдобавок выиграла у гостьи крупную сумму. Новость заставила ее позеленеть, с удовлетворением сообщила Люси.Пинкни старался позабыть об этом приключении. Его беспокоило, что Симмонс и Люси прибегают к хитростям. Если они зайдут слишком далеко, тесный, замкнутый светский круг отвергнет их. Симмонс вряд ли будет огорчен, но для Люси это единственно приемлемое общество, где она может бывать. Картины ее жизни с Эндрю предстали перед глазами Пинкни, и он попытался выбросить эту заботу из головы. Сейчас надо побеспокоиться об Элии, старик выглядит совершенно разбитым.– Спасибо, мистер Пинкни, но я этого не заслужил, – сказал Элия, когда Пинкни предложил ему денег. – Одной рукой я брал ваши деньги, а другой клялся действовать против вас в течение многих лет.Слезы катились у Элии из глаз, он что-то невнятно бормотал. Пинкни только и смог разобрать, что лига и папаша Каин.– Элия, – сказал он, – все это в прошлом. Ты ходил на собрания, слушал речи, но ведь ты никогда не действовал против нас. Давай забудем прежнее.Элия не мог молчать. Он рассказал Пинкни о таинственных ритуалах, назвал имена слуг, которые поклялись сжечь дома своих хозяев, и описал внешность папаши Каина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68