У меня будет новая Бонни, полностью моя. И когда она подрастет, когда она будет любить меня, и только меня, больше, чем что-нибудь или кого-нибудь на земле, тогда я позволю Ретту познакомиться с ней, понять, что он потерял…О чем я думаю? Я, должно быть, сошла с ума. Только минуту назад я поняла, сколько боли причинила ему, и ненавидела себя. А сейчас ненавижу его и думаю о том, как сделать ему больнее. Я не буду такой, не позволю себе подобные вещи. Не позволю.Ретт ушел. Я допускаю это, но не могу опуститься до сожаления или мести, пустая трата времени, тогда как я должна заняться построением новой жизни с самого начала. Я должна найти что-то свежее, что-то важное, что-то, для чего жить. Я смогу, если пораскину умом».Весь остаток ночи Скарлетт методично перебирала в уме все возможности. Она натыкалась на безвыходные ситуации, она преодолевала препятствия, находила удивительные уголки в памяти. Она вспомнила свою юность, родину, время перед войной. Воспоминания были каким-то безболезненными, отдаленными, и она понимала, что больше не была той Скарлетт, которой сама позволила сбиться с пути. И она оставила прежние дни и мертвых в покое.Она сосредоточилась на будущем, на реальности, на последствиях. В висках у нее начало стучать, затем сильно колотиться, и страшно заболела голова. Но она продолжала думать.Когда с улицы донеслись первые звуки, Скарлетт уже знала, что намерена делать. Как только луч света пробился через спущенные шторы в комнату, Скарлетт позвала:— Бриди! Девушка вскочила со стула, моргая со сна глазами.— Слава Богу, вы поправились! — воскликнула она. — Доктор оставил тонизирующее. Я сейчас найду ложку, она где-то на этом столе.Скарлетт покорно открыла рот для горького лекарства. Затем сказала твердо:— Хватит. Я больше не буду болеть. Открой шторы, сейчас уже, должно быть, день. Я хочу завтракать; у меня болит голова, но я собираюсь окрепнуть.Шел дождь. Настоящий дождь, а не туманный ливень, который был привычен. Скарлетт чувствовала удовлетворение.— Колум хочет узнать, не лучше ли вам. Можно мне впустить его?— Не сейчас. Скажи ему, что я повидаюсь с ним позже. Я хочу поговорить с ним, но не теперь. Иди. Скажи ему. И попроси его помочь тебе заказать завтрак для меня. Глава 57 Скарлетт заставляла себя глотать кусок за куском. Как она сказала Бриди, ей нужны силы.После завтрака она отослала Бриди, строго наказав ей вернуться через два часа. Затем села за письменный стол у окна и, слегка нахмурившись, быстро исписала несколько листов толстой кремовой бумаги. Написав и заклеив два письма, она долго смотрела на чистый лист бумаги, лежавший перед ней. Письмо она составила в уме еще ночью» но не могла заставить себя взяться за перо и начать писать. Вся ее природа протестовала против того, что она собиралась сделать.Скарлетт поежилась и отвернулась от бумаги. Ее взгляд упал на маленькие фарфоровые часики на столе, и она вздохнула, потрясенная. «Так поздно! Бриди должна вернуться уже через сорок пять минут. Я не могу откладывать это дольше, ничего не изменится от того, что я буду оттягивать. Другого пути нет. Я должна написать дядюшке Генри, проглотив обиду, и попросить о помощи. Это единственный человек, кому я могу доверять». Стиснув зубы, она взялась за перо. Ее обычно аккуратный почерк был неразборчивым и неровным, когда она писала слова о передаче управления ее делами в Атланте и золотого запаса в банке Атланты Генри Гамильтону.Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она физически ощущала себя больной, сильно кружилась голова. Она не боялась, что старый адвокат обманет ее, но не было уверенности, что он будет следить за каждым пенни, как обычно делала она. Ему можно доверить только сбор и хранение выручки магазина и бара. Еще она доверяла ему инвентаризацию магазинного имущества и контроль за арендной платой салуна.Контроль. Она уступила контроль за своими делами, своей безопасностью, своим успехом именно тогда, когда он особенно был нужен. Покупка пая Кэррин в Таре пробила глубокую брешь в ее накоплениях, но сейчас было слишком поздно прерывать сделку, и Скарлетт не прервет ее, если бы даже могла. Ее мечта проводить лето в Таре с Реттом теперь нереальна, но Тара есть Тара.Строительство домов на окраине города было еще одной статьей расхода, но оно должно быть завершено. Если бы только она не сомневалась, что дядя Генри согласится со всем, что ни предложит Сэм Коллетон, не уточняя затрат. Хуже всего, что будет потом. Все может быть.«Я не могу сделать этого!» Скарлетт громко застонала, но продолжала писать. Она писала, что собирается в длительный отпуск, едет путешествовать. У нее не будет адреса, куда можно отправлять почту. Слезы застилали глаза. Она посмотрела на слова — они расплывались. Скарлетт смахнула ресницами слезы. «Довольно!» — приказала она себе. Необходимо обрезать все связи, иначе Ретт сможет выследить ее. А он не должен знать о ребенке до тех пор, пока она не сочтет нужным рассказать ему. Но как она сможет родить, не зная, что дядя Генри делает с ее деньгами? А если будет угроза ее сбережениям? Или сгорит ее дом? Или еще хуже — ее магазины?Она должна все вынести и вынесет. Перо торопливо царапало по страницам детальные распоряжения и советы, которыми Генри Гамильтон, вполне вероятно, пренебрежет.Когда вернулась Бриди, все письма были готовы. Скарлетт сидела в кресле с разорванным корсетом на коленях.— О, я забыла, — промычала Бриди. — Мы вынуждены были разрезать шнуровку, чтобы дать вам возможность дышать. Что прикажете мне делать? Здесь должен быть магазин поблизости, куда я могу сходить…— Ничего! Не беда! Это неважно, — сказала Скарлетт. — Ты можешь зашить на живую нитку мое платье, а я надену плащ, чтобы скрыть стежки на спине. Давай, становится поздно. У меня масса дел.Бриди взглянула в окно. Поздно? Не было еще девяти часов утра. Она послушно отправилась распаковывать сумку со швейными принадлежностями, которые Кэтлин помогла ей собрать для новой роли горничной.Через полчаса Скарлетт постучала в дверь комнаты Колума. Хотя глаза ее ввалились после бессонной ночи, она была безукоризненно одета и не чувствовала усталости. Самое худшее миновало, теперь надо приступать к делу. Это восстановит ее силы.Она улыбнулась кузену, когда тот открыл дверь.— Твой воротничок защитит твою репутацию, если я войду? — спросила она. — Я должна поговорить с тобой наедине.Колум поклонился и широко распахнул дверь.— Замечательно видеть тебя улыбающейся, дорогая Скарлетт.— Надеюсь, что прошло не так уж много времени, прежде чем я смогла снова улыбаться. Скажи, письмо из Америки потеряно?— Нет, оно у меня. Я понимаю, что случилось.— Да? — Скарлетт снова улыбнулась. — Тогда ты умнее меня. Я знаю, но, вероятно, никогда не пойму.Она положила три письма на стол.— Я расскажу тебе о них через минуту. Во-первых, я должна сказать тебе, что я не еду с тобой и Бриди. Я остаюсь в Ирландии, — она подняла руку. — Нет, ничего не говори. Я все обдумала. В Америке для меня больше ничего нет.— О нет, Скарлетт. Ты слишком спешишь. Разве я тебе не говорил, что нет ничего такого, чего нельзя было бы изменить? Твой муж развелся однажды, он сделает это снова, когда узнает о ребенке.— Ты неправ, Колум. Ретт никогда не бросит Анну. Она женщина его типа, из его круга, из Чарльстона. И кроме того, она — как Мелани. Тебе это ницего не говорит, ты не знал Мелли. А Ретт знал. Он раньше меня знал, какой редкостью она была, и уважал Мелли. Она была единственной женщиной, которую он действительно уважал, за исключением, может быть, своей матери.Он восхищался ею, и она этого заслуживала. Девушка, на которой он женился, в десять раз лучше меня, такая же, как Мелли, и Ретт знает это. Она в десять раз лучше Ретта тоже, она любит его. Позволим ему нести этот крест.В ее словах прозвучала неприкрытая горечь.«Ах, страдания, — подумал Колум. — Должен же быть способ помочь ей.У тебя есть теперь твоя Тара, Кэти-Скарлетт, и ты мечтала о нем. Не утешит ли она тебя, пока не залечатся твои сердечные раны? Ты можешь создать там для своего ребенка такой мир, какой захочешь. Его бабушка и дедушка разбили громадную плантацию. Если будет мальчик, его можно назвать Джералд».— Ты не представляешь, как много я думала. Спасибо тебе, но ты не сможешь найти ответа, если я не смогла. Поверь мне. Если речь идет о наследстве, то у меня уже есть сын, ребенок, о котором ты ничего не знал. Но другое дело — именно этот ребенок. Я не могу вернуться в Тару и родить этого ребенка, не могу забрать этого ребенка в Тару после его рождения. Люди никогда не поверят, что он законный. Я покинула Чарльстон на следующий день после того, как он был зачат.Лицо Скарлетт побледнело от болезненной тоски.— Никто в мире не поверит, что это ребенок Ретта. Мы многие годы спали в разных комнатах. Они назовут меня шлюхой, а моего ребенка — ублюдком; они будут смаковать это.Грубые слова отпечатались на ее искривленном рте.— Не так, Скарлетт, не так. Твой муж знает правду. Он признает ребенка.Глаза Скарлетт вспыхнули.— О, он признает, конечно, и заберет его у меня. Колум, ты не представляешь, как Ретт относится к детям, своим детям. Он безумно их любит. Он завладеет ребенком, тот будет самым любимым, будет всем. Он заберет его сразу же. Не думай, что он не сможет это сделать. Он получил развод, когда его нельзя было получить. Он изменит любой закон или издаст новый. Для него нет ничего невозможного.Она шептала хриплым голосом, как будто боялась чего-то. Ее лицо было искажено ненавистью и диким, беспричинным ужасом. Неожиданно оно изменилось, как будто с него спала вуаль. Оно стало гладким и спокойным, только зеленые глаза ее горели. На губах появилась улыбка, от этого по спине Колума пробежал неприятный холодок.— Этот ребенок мой, — сказала Скарлетт. Ее тихий, низкий голос напоминал мурлыканье гигантской кошки. — Только мой. Ретт узнает о нем, когда захочу я, когда будет слишком поздно для него. Я молю Бога о девочке. Прекрасной голубоглазой девочке.Колум перекрестился. Скарлетт резко засмеялась.— Бедный Колум, ты, должно быть, шокирован. Не беспокойся, я не буду тебя больше пугать.Она улыбнулась, и можно было поверить, что все, виденное минутой раньше на ее лице, ему только показалось. Улыбка Скарлетт была открытой и привлекательной.— Я знаю, ты попытаешься помочь мне, и я благодарна тебе, Колум, действительно благодарна. Ты был так добр ко мне, вероятно, ты лучший друг, который когда-либо был у меня, за исключением Мелли. Ты как брат. Я всегда хотела иметь брата. Я надеюсь, ты всегда будешь моим другом.Колум заверил ее, что так и будет. Про себя он подумал, что никогда не видел души, столь нуждающейся в помощи.— Я хочу, чтобы ты взял эти письма с собой в Америку, Колум. Это моей тете Полине. Я пишу ей, что прочитала ее письмо, и она может извлечь максимум удовольствия из своего любимого «я говорила вам, что…» Второе — моему адвокату в Атланте, в нем деловые просьбы. Оба письма нужно отправить из Бостона. Я не хочу, чтобы кто-то знал, где я нахожусь. А это письмо я хочу, чтобы ты вручил лично. Это значит, что ты должен будешь попутешествовать еще немного, но это крайне важно для меня. Это письмо в банк в Саванне. Там у меня хранится золотой запас, там же находятся моим драгоценности; я доверяю тебе получить их мне. Отдала ли тебе Бриди мешочек, который был у меня на шее? Хорошо. Этого мне хватит для начала. Теперь нужно найти адвоката, которому можно доверять, если такое вообще возможно. Я собираюсь использовать деньги Ретта Батлера. Я хочу купить Баллихару, откуда начинается история рода О'Хара. Этот ребенок будет иметь наследство, какое Ретт никогда не смог бы дать. Я покажу ему, как глубоки наши корни.— Скарлетт, дорогая, умоляю тебя, подожди немного. Мы останемся на некоторое время с Бриди в Голвее, чтобы позаботиться о тебе. Ты все еще в шоке. Тебе трудно принимать такие важные решения.— Я полагаю, ты решил, что я сошла с ума. Может быть. Но это моя жизнь и мой выбор. И я воспользуюсь им с твоей помощью или без. Нет смысла вам с Бриди оставаться со мной. Я могу завтра уехать к Дэниэлу и попросить приютить меня, пока Баллихара не станет моей. Если ты боишься и считаешь, что за мной нужен присмотр, ты можешь с уверенностью положиться на Кэтлин и других.Колум развел руками и согласился. Позднее он проводил ее в контору английского адвоката с репутацией человека, всегда выигрывающего дела, за которые он брался. Начались поиски владельца Баллихары.На следующий день Колум отправился на базар, как только там установили первые прилавки. Он сделал покупки по заказу Скарлетт и отнес их в отель.— Вот, пожалуйста, миссис О'Хара, — сказал он. — Черные юбки и блузки, а также платок и плащ, чулки — все для бедной вдовы. Я рассказал Бриди, какие новости обрушились на тебя. Твой муж умер от болезни, прежде чем ты смогла добраться домой, а вот небольшой подарок от меня. Я подумал, если вдовьи одежды сильно испортят настроение, ты почувствуешь себя значительно лучше при виде этого.Колум положил груду ярких нижних юбок на колени Скарлетт.Скарлетт улыбнулась. Глаза заблестели от переполнявших ее чувств.— А как ты узнал, что я готова рвать на себе волосы из-за того, что раздала все мои ирландские одежды кузинам в Адамстауне?Она отодвинула дорожный сундук и чемоданы.— Мне больше не нужны эти вещи. Возьми их с собой и подари Мауринам.— Это глупое расточительство и необдуманные действия, Скарлетт.— Фиддл-ди-ди! Я вынула свои ботинки и рубашки. Платья мне не пригодятся. Я никогда не буду больше затягиваться, никогда не буду носить корсет. Я Скарлетт О'Хара, ирландская женщина в свободно развевающейся юбке. Свобода! Колум, я собираюсь жить для себя, по своим правилам, а не чьим-то еще. Не беспокойся обо мне. Я намерена учиться быть счастливой.Колум отвел свой взгляд от решительного выражения лица Скарлетт. Глава 58 Отплытие судна было отложено на два дня, поэтому Колум и Бриди могли проводить Скарлетт на железнодорожную станцию в воскресенье утром.— Ты должен поговорить с ней, Колум, — прошептала Бриди ему на ухо, когда они встретились в холле. Она скосила глаза в сторону Скарлетт.Колум прятал улыбку за кашлем. Скарлетт была одета как крестьянкавдова. Она даже надела шаль вместо плаща.— Оставь ее в покое, Бриди, — сказал он решительно. — Она имеет право носить траур так, как ей удобно.— Но, Колум, это английский гранд-отель… Все люди будут смотреть и обсуждать.— Они вправе смотреть и говорить, что хотят. Мы не обратим внимания.Он крепко взял Бриди за руку, а другую руку предложил Скарлетт. Она изящно положила ее сверху, как будто он вел ее на бал.Когда она заняла место в купе вагона первого класса, Колум заметил с удовольствием, а Бриди с ужасом, как одна за другой группы английских путешественников открывали дверь купе и быстро ее закрывали.— Нельзя разрешать этим людям ехать первым классом, — громко сказала одна женщина мужу.Скарлетт придержала дверь рукой, прежде чем англичане смогли закрыть ее. Она закричала Колуму, стоявшему рядом на платформе.— Клянусь честью! Я забыла свою корзину с вареной картошкой, отец. Не помолитесь ли деве Марии, чтобы в этом поезде продавали еду вразнос?Ее провинциальный ирландский акцент был таким нарочито преувеличенным, что Колум едва мог разобрать слова. Он все еще смеялся, когда проводник закрыл дверь и поезд тронулся. Английская пара, к его удовольствию, проявила свое негодование, убравшись в другое купе.Скарлетт махала на прощание рукой и улыбалась, пока ее окно не пропало из виду. Затем она уселась на место и позволила себе расслабиться, по ее лицу скатилась скупая слеза. Она очень устала и страшилась возвращения в Адамстаун.Двухкомнатный коттедж Дэниэла имел причудливый вид и приятно отличался от всего, к чему она привыкла за время путешествия. Это был тесный, перенаселенный домик без роскоши, и это было единственное место, которое она могла называть домом. И кто знал, как долго. Адвокату, может, не удастся найти хозяина Баллихары. А может, хозяин не захочет продать ее. Цена может превысить все деньги Ретта.В этом тщательно продуманном плане было много слабых мест, и она ни в чем не была уверена. «Я не буду больше сейчас об этом думать, я ничего не могу сделать. По крайней мере, здесь никто не будет приставать ко мне, желая, чтобы я проболталась». Скарлетт опустила ручки, разделяющие три мягких сидения, потянулась со вздохом и заснула. Ее билет лежал на полу, где его и нашел проводник. У нее был план, и она решила следовать ему настолько, насколько будет возможно.Первый этап прошел гладко. В Маллингаре она купила пони и рессорную двуколку и отправилась домой в Адамстаун. Она не была столь элегантна, как Молли, да и двуколка имела потрепанный вид. Зато пони был молодой, большой и сильный. Итак, Скарлетт начала новую жизнь.Семья была шокирована, когда она вернулась, и полна сочувствия к ней из-за смерти мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94