Алекс раздвинул стройные ноги Каролины, и его рука скользнула вниз, лаская ее сначала нежно, а потом все более настойчиво, пока из груди девушки не вырвался сдавленный стон. Алекс не мог больше ждать. Он чуть сдвинулся и уверенным толчком глубоко вошел в нее, немного удивившись, что почувствовал сопротивление. Глаза Каролины вдруг широко раскрылись, в них застыли страх и растерянность. Она приоткрыла рот, словно собираясь закричать, но губы Алекса накрыли его. Он начал двигаться все быстрее, чувствуя, как руки девушки обвили его шею, а тело выгнулось ему навстречу. Мощным толчком он преодолел ее сопротивление. Они задвигались в едином ритме, приближаясь к пику наслаждения. Каролина содрогнулась в экстазе в тот самый миг, когда он испытал желанное освобождение. Их крики заполнили комнату. Экстаз поразил Алекса своей силой, ровно, как и умиротворение, наступившее потом. Он нежно куснул Каролину за мочку уха. Сначала Алекс не мог пошевелиться, но, наконец, скатился с нее и лег рядом. Девушка лежала неподвижно, но когда открыла глаза, Алекс увидел в них ужас. Опершись на локоть, он погладил Каролину по щеке и ослепительно улыбнулся. Девушка ждала этой улыбки, но какую цену ей пришлось заплатить за нее!
— Ну что ты, Каро, любовь моя, тебе нечего бояться! Ты просто восхитительна! Честно говоря, даже не помню, чтобы мне когда-нибудь прежде бывало так хорошо. Может, ты ведьма и околдовала меня?
Каролина вдруг задрожала. Глаза ее были сухими, но лицо побледнело, страсть сменили страх и потрясение. Дрожащими руками она попыталась прикрыть грудь. Улыбка сбежала с лица Алекса, и он раздвинул полог кровати, чтобы впустить побольше света от огня. Только обернувшись к Каролине, он заметил, что ее ноги испачканы кровью. Алекс уставился на нее, словно не веря своим глазам, черные брови сошлись на переносице.
— О Господи, Каро! — прошептал он.
Каролина отпрянула от Алекса и забилась в угол кровати, съежившись, как раненый зверек, и глядя на него расширенными от ужаса, но все еще сухими глазами. Волосы девушки разметались и прикрыли наготу.
Тихо выругавшись, Алекс быстро встал, натянул брюки и шагнул к комоду. Ему почти сразу же попалась длинная ночная рубашка с высоким гофрированным воротом. Он подошел к Каролине, одел ее, как ребенка, осторожно вытянул волосы из-за ворота и, застегнул рубашку на все пуговицы. Девушка, молча и безучастно смотрела на него невидящим взглядом. Алекс подхватил ее на руки и понес в гостиную. Там он усадил Каролину поближе к огню, принес теплое стеганое одеяло и заботливо укрыл ее. Плеснув в стакан немного бренди, он протянул его Каролине.
— Полагаю, ты теперь навсегда возненавидишь бренди, но, надеюсь, оно поможет тебе выйти из транса. Прошу тебя; Каро, выпей немного.
Каролина механически подчинилась, и, как ни странно, бренди оказало нужное действие.
— Ах, Алекс! — выдохнула она. — Какой ужас, что я натворила!
Алекс испытал неимоверное облегчение, услышав, наконец, ее голос. Он присел рядом и обнял ее за плечи.
— Не ты виновата, детка, а только я. Каким же я был дураком! Господи, я бы отлупил себя за глупость! Клянусь, Каро, когда ты почувствуешь себя лучше, я разрешу тебе надеть мой ботинок с кованым носком и пнуть меня что есть силы.
Каролина тихо рассмеялась, прислонив голову к его обнаженной груди.
— Заманчивое предложение, Алекс, вот только боюсь, от этого будет не больше проку, чем от вчерашней пощечины.
Немного ободренный, Алекс приподнял подбородок девушки и внимательно посмотрел ей в глаза:
— Каро, сегодня ночью я поступил плохо, очень плохо. Того, что я с тобой сделал, уже не изменить. Я не прошу прощения, но думаю, что раз нам предстоит путешествовать вместе сейчас самое время выложить все карты на стол. Я открою тебе свою душу, и, надеюсь, ты ответишь мне тем же. Знаешь, в чем моя главная ошибка, малышка? Сегодня ночью я подошел к тебе с теми же мерками, что и к другим женщинам, которые встречались мне прежде. Может, я смутно догадывался, что ты на них совсем не похожа, но, сгорая от желания, поспешил успокоить свою совесть тем, что попался в старую как мир ловушку. — Он печально усмехнулся. — На самом деле в ловушку угодила именно ты.
Каролина отодвинулась от него и выпрямилась. Тепло обнаженной кожи Алекса, исходивший от него аромат сигар и слабый запах бренди оказывали на нее странное действие. Рядом с ним Каролина теряла способность здраво мыслить. Теперь она стыдилась своих чувств, зная, к чему они ее привели. Воспоминание о том, что произошло между нею и Алексом, казалось теперь сном, но слабая боль в паху свидетельствовала о том, что все это было на самом деле. Каролина свернулась клубочком в конце дивана и, словно пытаясь защититься, натянула на себя одеяло. У Алекса было такое выражение лица, что девушке стало жаль его.
— Алекс, не смотрите на меня так, пожалуйста!
— Господи, Каро, я ничего не могу с собой поделать! Ведь ты первая девственница, которую я уложил в постель! А как я себя вел… У меня такое ощущение, будто я надругался над ребенком или совершил что-то, еще более отвратительное. Мне нет оправданий! Разрази меня гром, но с тех пор как впервые тебя увидел, — я веду себя как болван! Хотел бы я понять, почему ты пробуждаешь к жизни все мои худшие качества! — Алекс в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Я знал десятки женщин и всегда гордился своей выдержкой. Поверь, Каро, я никогда не занимался любовью с девственницей, потому что такая связь слишком обязывает. Я… — Алекс вдруг замолчал и нахмурился. Казалось, он жалел о своей откровенности. Каролина подалась вперед, коснулась его плеча своей маленькой ручкой, но тут же отдернула ее, словно обожглась.
— Прошу вас, Алекс, не обвиняйте себя! Я виновата ничуть не меньше. Но поверьте, когда я говорила, что не понимала… — она вспыхнула, — я просто не знала, что может произойти. Вы хотите, чтобы я раскрыла карты? Ну, так вот: я именно такая, какой кажусь, ни лучше, ни хуже. Я не помню своего прошлого, но кое в чем уверена твердо: мне никогда не случалось пробовать бренди, и никто не обучал меня играм, о которых вы упоминали. А еще… — шепнула, потупившись, Каролина, — я совсем не знала, что происходит между мужчиной и женщиной.
Алекс, казавшийся очень несчастным, вдруг оживился. Его глаза весело блеснули, и он взглянул на Каролину с улыбкой, способной растопить даже самое холодное сердце.
— Вот что, Каро, может, ты и возненавидишь меня за это, но я все равно должен сказать. Не знаю, откуда ты взялась, но если из монастыря, то просто счастье, что ты оттуда сбежала. У тебя нет явно задатков монахини!
Щеки Каролины вспыхнули. Заметив это, Алекс рассмеялся, сверкнув ослепительно белыми зубами.
— Когда ты, вот так краснеешь, то становишься еще красивее. И не беспокойся, малышка, что я подумаю о тебе плохо, — на мой взгляд, ты самая замечательная женщина из всех, которые мне встречались. А повидал я их немало. Вот только хотелось бы, чтобы обстоятельства сложились иначе. Но раз уж так вышло, давай попытаемся забыть обо всем. Наверное, так будет лучше. Для тебя, — точно, и кто знает, может, и для меня тоже. В Филадельфии тебя ожидает прекрасное будущее, и я не собираюсь бросать тень на твою репутацию. Уверен, ты встретишь какого-нибудь милого молодого человека, который никогда не узнает, что ты не девственница. Видит Бог, я ему страшно завидую!
Алекс коснулся ее пылающей щеки. Потом наклонился и поцеловал девушку — нежно, ласково и словно с сожалением.
— Итак, Каро, придется поклясться, что я готов ради тебя стать джентльменом. — Насмешливый тон не вязался с серьезностью его слов. — Я больше не прикоснусь к тебе и постараюсь изо всех сил вести себя добродетельно, пока мы не доберемся до Филадельфии и ты не окажешься под защитой моей матери. Она убережет тебя от распутников вроде меня.
Каролина испытала разочарование, но постаралась подавить его, Алекс отодвинулся. Его глаза уже не смеялись. Откинувшись на спинку дивана, он рассеянно смотрел на догорающие угли. В этот миг ни он, — ни Каролина не знали, как пожалеют впоследствии о том, что Алекс дал такую благородную клятву.
Чуть позже Алекс помог девушке подняться и проводил ее в спальню, Она забралась в маленькую кровать в алькове, и он заботливо подоткнул одеяло. Каролина подняла на него свои золотисто-карие глаза.
— Алекс, скажу только одно: вы вовсе не так уж дурно вели себя. Если то, что я видела за последние два дня, ваши худшие стороны, то даже не представляю, каковы лучшие!
Не желая показывать, как это польстило ему, он сухо ответил:
— Что ж, очень великодушно с твоей стороны. Должен, однако, предупредить, что ты поможешь мне выполнить мой монашеский обет, если будешь надевать поверх платьев какую-нибудь скромную накидку. Признаюсь, когда ты была одета как мальчишка, все казалось гораздо проще. — Он усмехнулся, и в темноте Каролине почудилось в его усмешке что-то дьявольское. — У тебя прекрасное тело, Каро. Действительно великолепное!
— Алекс!
— Спокойной ночи, cherie.
Каролина провела странную ночь, то, засыпая, то, просыпаясь и ворочаясь с боку на бок под завывания ветра и шум дождя, беспрестанно барабанившего в окна. В отрывочных снах ей, являлись какие-то люди без лиц. Внезапно ее разбудил град. Каролина села в кровати, сердце от страха тяжело стучало в груди. Выглянув из алькова, она увидела, что большая кровать пуста, а балдахин, как, прежде, раздвинут. Ее вдруг охватило пугающее ощущение одиночества, и она выбралась из кровати, думая только о том, как бы найти Алекса и удостовериться, что он где-то здесь. Град бил по стеклам и наружным подоконникам. Пол казался босой Каролине ледяным. Она на цыпочках прокралась через темную комнату, приоткрыла дверь в гостиную и заглянула в щель. Огонь в камине горел ярче, чем вечером. Алекс стоял перед камином, курил сигару и смотрел на пламя. Он снова надел высокие сапоги и рубашку, хотя и не застегнул ее. Каролина уже не раз замечала у него такой невидящий взгляд. Казалось, глядя на горящие поленья, он находит ответы на все вопросы. Каролина долго наблюдала за ним. Если он и заметил ее присутствие, то не подал виду. Интересно, о чем же он задумался? Ей так страстно хотелось понять Алекса, проникнуть в его душу, что она сама удивилась этому. Но девушка инстинктивно чувствовала, что Алекс специально возводит между ними невидимую преграду, не открываясь ей до конца. Хотя Каролина не слишком отчетливо представляла себе, чем они занимались прошлой ночью, но все же помнила один взгляд Алекса. В тот момент в его широко раскрытых глазах, как в зеркале, отражалась душа. И вот теперь глядя на него — высокого, широкоплечего, сильного, — Каролина снова ощутила какое-то необъяснимое умиротворение. Так же крадучись она вернулась в свою постель и почти сразу уснула глубоким, без сновидений сном.
ГЛАВА 5
— А ну-ка, соня, просыпайся, вставай! Если полагаешь, что тебе удастся весь день проваляться в постели, а я тем временем переделаю всю женскую работу, то жестоко ошибаешься!
Каролина спала, свернувшись клубочком и зарывшись лицом в подушку. Голос Алекса почти не нарушил ее блаженного сна, но когда он стащил с девушки одеяло и положил ладонь на ее округлую попку, она вмиг пробудилась. Недовольно приоткрыв один глаз, она бросила взгляд на Алекса: он смотрел на нее все так же насмешливо, черные брови взметнулись вверх.
— Ну что, миледи, соизволите подняться добровольно или мне следует вытащить вас из постели? Думаю, что, вися вниз головой в этой ночной рубашке, ты будешь выглядеть весьма — хм — соблазнительно!
— Чудовище! — пробормотала Каролина, неохотно оторвав голову от подушки. — Это что, такая привычка — поднимать людей с постели среди ночи?
— Дорогая, боюсь, что темнота за окном обманчива. На самом деле уже почти полдень, и ты оказалась настоящей лежебокой.
Каролина резко встряхнула головой, потом поднялась и села в кровати.
— Полдень? Вы шутите!
Когда она села, Алекс заметил, как под тонкой тканью ночной рубашки вырисовываются округлые очертания ее груди, и невольно представил себе, какая теплая у нее после сна кожа… Он быстро отвернулся.
— Напротив, Каро, я исключительно серьезен. Так что поторопись одеваться, пока наш завтрак совсем не остыл.
Алекс вышел и закрыл за собой дверь, а Каролина озадаченно смотрела ему вслед. Потом она спустилась с кровати по маленькой лестнице и выглянула в окно. Ветер немного утих, но дождь лил по-прежнему, а по мрачному свинцовому небу все так же неслись тяжелые черные тучи. Поежившись, девушка умылась холодной водой из кувшина, оделась в закрытое платье шоколадного цвета, накинула на плечи кружевную накидку из своего узелка и заколола ее поверх корсажа золотой булавкой, найденной в одном из ящиков Элизабет. Позаимствовала она и коричневые чулки. Туфли к счастью, уже высохли, так что девушка смогла обуться. Когда дверь снова отворилась, и вошел Алекс, она уже стояла перед зеркалом, расчесывая волосы.
— Прекрасно, — заметил он, — я рад, что ты уже на ногах. Не хотелось бы застать тебя врасплох. — Он помолчал, задумчиво поглаживая бороду, потом насмешливо прищурился и добавил: — Хотя, с другой стороны, если подумать…
Каролина покраснела.
— Пожалуйста, не продолжайте!
Она принялась заплетать косу, краем глаза наблюдая за Алексом. Он снял рубашку, казавшуюся влажной, и надел другую — из грубой ткани, с открытым воротом. В движениях Алекса Каролине чудились грация и мощь, свойственные животному. Своими повадками он напоминал большого дикого зверя из породы кошачьих — вроде пантеры. Алекс подошел к зеркалу, собрал в кулак свои черные волосы и стянул их сзади тонкой полоской кожи. Каролина между тем мучилась с косами, жалея, что у нее только две руки. Наконец она свернула на уровне ушей кольца из кос, а Алекс проворно завязал на них два аккуратных атласных бантика. Их глаза встретились в зеркале. Каролина смотрела на него так серьезно, что Алекс испытал горькое раскаяние. «Боже правый, должно быть, я спятил, — подумал он, — если у меня вдруг проснулась совесть — в моем-то возрасте!»
Каролина увидела, как глаза Алекса сделались вдруг непроницаемыми. Схватив девушку за локоть, он развернул ее и почти вытолкнул из комнаты. В гостиной было тепло и аппетитно пахло. На столе уже стояли приборы и ярко расписанный керамический кофейник. Увидев блюдо с дымящимися бисквитами, девушка застыла, не веря своим глазам.
— Алекс, неужели это настоящие бисквиты? Откуда они здесь?
— Конечно, настоящие. Я их только что испек, — спокойно ответил он.
— Вы?! — Каролина изумленно уставилась на него.
— Дитя мое, скоро ты убедишься, что я умею делать все. А теперь, мадемуазель, будьте так любезны, перестаньте болтать и живо за стол! Я предпочитаю горячий завтрак остывшему. Отведав бисквитов, Каролина поняла, что Алекс прав: горячие, облитые медом, они буквально таяли во рту. Пища богов, да и только! Кофе оказался таким ароматным и крепким, что вскоре девушка ощутила прилив сил. Налив себе вторую чашку, она откинулась на спинку стула и оглядела комнату;
У входной двери лежала туша огромной индейки.
— А это откуда?
— Я подстрелил ее. Уж не думаешь ли ты, что она свалилась с потолка или ее принесло ветром?
— Подстрелили?! Сегодня?
— Ну, разумеется, сегодня, — ответил он равнодушно. — Мы ведь должны что-то есть, не так ли?
Каролина никогда еще не видела индейки такой величины. Хорошо, что она любит мясо, ибо, судя по всему, в ближайшие несколько дней оно станет их основной пищей.
После завтрака Каролина пошла осматривать дом. По планировке это был классический образец голландского колониального стиля — три комнаты в длину и одна — в глубину. Напротив гостиной располагалась детская, где стояла кроватка на колесиках. Каролина прослезилась, увидев одиноко лежащий на полу забытый старенький волчок.
В глубине дома, за гостиной, находилась ткацкая, которую, как объяснил Алекс, он сам помогал строить в прошлом году.
— Уоллингхэмы не могли примериться с тем, что им придется уехать. Они здесь так рационально все устроили! Джеймс надеялся, что если их хозяйство станет абсолютно самостоятельным, а они сами будут держаться подальше от соседей, их наверняка оставят в покое. Он полагал, что отдаленность — их спасение, а Элизабет упорно цеплялась за предрассудок, что Америка — колыбель свободомыслия. Какая глупость!
Пытаясь отвлечь Алекса от мрачных мыслей, Каролина указала на горшки с красками.
— Где они это взяли?
—Кое-что я привез им прошлой весной, например, индиго для голубой краски, но большую часть красок они изготовили сами. Оранжевая получена из ноготков, зеленую делают из соцветий золототысячника. Красную Элизабет, вероятно, извлекла из клюквы или сумаха, а то даже из кизила. На желтую краску пошла луковичная шелуха;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27