Судя по богатой одежде незнакомца, здесь пахло вознаграждением. Когда веревки упали на землю, оба парня с нетерпением уставились на Томаса, ожидая дальнейших указаний.Опасаясь, что его страж вот-вот вернется, Томас думал лишь о том, как бы унести ноги, пока его не хватились. Отряхнув камзол и размяв руки, чтобы вернуть им чувствительность, он лихорадочно огляделся в поисках подходящего средства передвижения. Две оседланные лошади во дворе привлекли его внимание.— Я должен догнать их! У вас есть оружие? Дайте мне лошадь и мушкет. Проклятие, я даже не знаю, как далеко они ушли.Простодушные парни поверили хорошо одетому джентльмену на слово. Один из них вывел из стойла лошадь, другой кинулся к своему коню и, вытащив из седельной петли мушкет, бросил Томасу. Тот поймал его, вскочил в седло и понесся галопом по дороге, сопровождаемый парочкой ново приобретенных друзей. Глава 37 Приподняв голову, покоившуюся на сложенных руках, Морган уставился на залитую элем поверхность стола, затем поднял глаза и зажмурился, ослепленный солнечными лучами, струившимися сквозь треснутое окно. Расставшись с Фейт, он нашел простой выход из положения. Но утром выбор места ночлега уже не казался ему таким удачным, как накануне.Боль прострелила виски, и Морган застонал. О чем он только думал, когда вылакал вчера целую бочку спиртного? Обрывки воспоминаний всплыли в памяти, и он поморщился, предпочитая не думать о том, что случилось. Он снова уронил голову на руки, ничего не желая так, как опять забыться сном, но смутная тревога грызла его, лишая покоя.Морган потер пальцами налитые кровью глаза и попытался сосредоточиться. Он провел годы, совершенствуя свои инстинкты, прислушиваясь к внутреннему голосу, и интуиция его ни разу не подвела. Но в своем нынешнем состоянии он скорее согласился бы умереть, чем поднять голову. Собственно, он не стал бы возражать, если бы какая-нибудь сердобольная душа пристрелила его, избавив от мучений.Ощущение тревоги, однако, нарастало, и Морган заставил себя поднять голову. От вида объедков и запахов, витавших в воздухе, к горлу подступила тошнота. Не хватает только, чтобы его вывернуло наизнанку прямо в таверне. Он не позорился так с тех пор, как вышел из школьного возраста.Поднявшись на нетвердые ноги, Морган, шатаясь, направился к двери и, схватившись за косяк, буквально вывалился на залитую солнцем улицу. Свежий воздух чуть не сбил его с ног, и он прислонился к стене, тяжело дыша и испытывая мучительную жажду. Вода. Вот что ему нужно.Осторожно ступая, чтобы не усилить боль в голове, Морган двинулся к насосу, имевшемуся при каждой таверне, и, накачав полное ведро, утолил жажду. Затем ополоснул небритую физиономию и опрокинул остатки на голову. После чего почувствовал облегчение. Пожалуй, это научит его не злоупотреблять спиртным. Господи, неужели его бедный отец так же страдал от похмелья?Эта мысль вернула его к вчерашним событиям и тревожному ощущению, заставившему его проснуться. Отец. Фейт. Их сын. Он возвращается в Ирландию. Без Фейт.Он позволил ей уехать. Позволил уйти из своей жизни единственной женщине, которую любил. И во имя чего? Ради разрушенного замка на заболоченной земле? Ради людей, которые жили там когда-то? Их там больше нет. Никого нет. Его семья погибла. Друзья и знакомые забыли о нем. Во имя чего он жил все эти годы? Ради воспоминаний?Но Фейт заслуживает лучшей участи. Если он устранится, Фейт и их сын смогут наслаждаться богатством и займут достойное положение в обществе. Он делает это ради нее. Почему же в беспощадном свете утра этот аргумент кажется ему пустым звуком?Если он любит Фейт, то должен охотно идти на жертвы ради нее и ребенка. Именно это он и сделал: ушел, чтобы обеспечить им лучшую жизнь. Морган задумался. Похоже, его логика дала сбой. Разве не с этого все началось? Он покинул Ирландию, чтобы облегчить положение своей семьи. Бросил все, что любил, а его родные погибли, потому что его не было рядом, чтобы защитить их, помочь им, чтобы любить их, наконец.Морган вышел на улицу и быстро зашагал вперед. Фейт не нуждается в нем. У нее есть семья, которая в состоянии позаботиться о ней. Какое может быть сравнение? У его родных не было никого, только он. А у Фейт есть бабушка и дедушка. Бабушка и дедушка? Иисус, Святая Дева Мария и Иосиф, кого он обманывает? Дедушка, который отрекся от ее отца, и бабушка, которой понадобилось двадцать лет, чтобы разыскать единственную внучку. Какую, к дьяволу, защиту они могут обеспечить Фейт? И какую любовь она встретит там?Перед его мысленным взором возникло потрясенное выражение, появившееся на лице Фейт, когда он сказал ей, что уезжает, и Морган застонал. Как он мог так поступить? Фейт любила его. Она сама в этом призналась, и у него нет никаких причин сомневаться. Почему же тогда он сделал все, чтобы уничтожить ее любовь? Ведь ради него она готова была отказаться от всех благ.Только бесчувственный болван, которого обуяла гордыня, мог сотворить такое. Ноги Моргана быстро несли его по направлению к конюшне, где он оставил своего жеребца. Должно быть, он рехнулся. Теперь уже ничего не изменишь. Фейт никогда его не простит. А если он такой дурак, что не может жить без нее, то пусть подыхает. Рассудок Моргана пребывал в смятении, в то время как ноги продолжали решительно шагать вперед.Краем глаза он заметил знакомую фигуру, спешившую по улице, но его мысли были заняты другим. Беспокойное ржание жеребца, встретившее его, когда он перешагнул порог конюшни, отозвалось воплем в его душе. Не потрудившись оседлать коня, он накинул на него уздечку и вскочил в седло. При такой склонности к благородным поступкам ему следовало назвать своего жеребца Ланселотом. С этой горькой мыслью Морган пришпорил коня, пустив его с места в галоп.Черный жеребец вылетел из конюшни, словно его погонял сам дьявол, что было недалеко от истины. Тоби, едва успевший отскочить в сторону, чтобы не попасть под мощные копыта, изумленно уставился на всадника, приникшего к шее лошади. Он впервые видел Черного Джека, обычно являвшего собой образец элегантности, в таком виде. Морган оброс щетиной, пряди черных волосы выбились из косички, придавая ему сходство с пиратом, в распахнутом вороте виднелась кудрявая поросль. Он был без камзола и жилета, в одной рубахе, ее широкие рукава трепетали на ветру.Но ужаснее всего были глаза, пылавшие, словно два изумрудных факела, на смуглом лице, искаженном свирепой гримасой. Повстречай Тоби подобную личность ночью на дороге, отдал бы все, даже не пикнув. Но в ярком свете дня ему удалось сохранить присутствие духа. Ни секунды не колеблясь, он бросился в конюшню, чтобы выбрать более-менее подходящую лошадь из тех кляч, что там имелись.
— Лорд Степни…— Эдвард. Зовите меня Эдвардом. Ведь мы одна семья.Фейт сомневалась, что сможет обращаться к этому внушительному мужчине с такой фамильярностью, но кивнула и поспешила продолжить, пока смелость не покинула ее:— Боюсь, я не смогу уехать. С вашей стороны было очень мило проделать такой путь, чтобы разыскать меня, и я искренне хотела бы повидать родных, но будет лучше, если вы передадите им мою благодарность и оставите меня здесь. Пожалуйста, попросите кучера остановиться, и я сойду. Я сама найду обратный путь.Эдвард с изумлением уставился на сидевшую рядом женщину. Она была хрупкой и маленькой, словно фарфоровая статуэтка, с прелестным личиком, поражавшим своим невинным выражением. Густые рыжеватые волосы скрывались под шелковым капюшоном накидки, которую она надела, несмотря на теплую погоду. Она казалась недостаточно сильной, чтобы нести на руках упитанного младенца, не говоря уже о том, чтобы пешком возвращаться в город. Впрочем, Эдвард не собирался допускать ничего подобного. Он добродушно улыбнулся.— Что-то вроде предсвадебных волнений, да? Никогда не знаешь, чего ожидать от незнакомца, с которым предстоит провести всю жизнь. Не позволяйте страху управлять собой, Фейт. Мы сделаем все возможное, чтобы вы были счастливы.Фейт яростно замотала головой:— Вовсе нет. Я не испытывала страха, когда выходила замуж за Моргана. Я хотела этого! Но я не хочу возвращаться в Англию. Вы не можете сделать меня счастливой. Вы не Морган, а без него я никогда не буду счастлива. Умоляю вас, отпустите меня. Я должна его найти. Он сделал это из гордости, я уверена.Ее настойчивый тон поразил Эдварда, но не успел он ответить, как раздался испуганный возглас возницы:— Куда прешь, дурень! — Кучер резко натянул вожжи, остановив лошадей, неспешно продвигавшихся вперед.Сердце Фейт подпрыгнуло при виде трех всадников, окруженных облаком пыли, но хватило одного взгляда, чтобы понять, что среди них нет Моргана. Майлз подъехал к повозке, нервно поглядывая на незнакомцев сомнительного вида, преградивших им путь. Фейт бросила на него вопросительный взгляд, но он лишь покачал головой.Один из всадников выехал вперед и поднял мушкет. Пыль рассеялась, позволив разглядеть знакомые черты, несмотря на беспорядок в одежде.Эдвард презрительно хмыкнул и проворчал:— Ваш муж не очень-то добросовестно выполняет свою часть сделки.Фейт пристальнее вгляделась в незнакомца и узнала в нем человека, которого Морган сбил с ног накануне. От злобного ликования на его лице ее пробрал озноб, но, как ни странно, она не испытывала страха, только любопытство.— Кузен Томас? — негромко произнесла она.Спутники Томаса удивленно переглянулись, но он лишь усмехнулся, повелительно взмахнув мушкетом.— Вам лучше слезть, дорогая Фейт. Пора нам с кузеном разрешить старый спор.Майлз наклонился к Фейт, чтобы помочь ей выбраться из повозки, но она не шелохнулась, не сводя с Томаса неодобрительного взгляда.— Пули ничего не решают. Моего отца застрелили, но это не уничтожило дела, которому он служил.Томас злобно ухмыльнулся.— И что с того? Я хотел покончить с ним, а не с его делом. А теперь, дорогая Фейт, вылезайте из повозки и позвольте мне устранить последнее препятствие на моем пути.Чертыхнувшись, Эдвард бросил взгляд на Майлза.— Заберите ее отсюда. Быстро.Майлз, не будучи опытным наездником, нервно взглянул на свою смирную лошадку, затем перевел взгляд на Фейт, застывшую на сиденье. На его месте Морган схватил бы ее в охапку и умчался прочь, навстречу рассвету. Или закату. Не важно. Ему же придется спешиться, вытащить Фейт из повозки, помочь ей влезть на лошадь, а затем забраться в седло самому. Эдварду легко отдавать приказы! Однако он постарался скрыть свой страх и снова склонился над Фейт.— Дайте мне Джорджа.Но Фейт не слушала его. Ошеломленная заявлением Томаса, она недоверчиво переспросила:— Покончить с ним? Вы убили моего отца?Спутники Томаса с растущим скептицизмом наблюдали за перепалкой «любящего супруга» и его «похищенной жены». Но Томас полагал, что цель близка, и слишком презирал деревенских олухов, чтобы опасаться, как бы они не переметнулись на сторону противника.— Нет, дорогуша, меня и калачом не заманишь в такой медвежий угол, как Корнуолл. Да и зачем? Всегда найдутся желающие взять на себя грязную работу за небольшое вознаграждение. Деньги творят чудеса, не Правда ли, Эдвард? Слезайте, дорогая кузина, или я не отвечаю за последствия.В серых глазах Фейт вспыхнула ярость. Будь у нее оружие, она не задумываясь, пустила бы его в ход. Но оружия не было, Эдвард отодвинул ее назад, а Майлз протянул к ней руки, когда Томас поднял мушкет и взвел курок.Морган, скакавший как одержимый сквозь низкий подлесок, увидел направленное на Фейт оружие и понял, что ни его шпага, ни пистолет не смогут ее спасти. Охваченный отчаянием, он пришпорил жеребца и взвился в воздух между поднятым мушкетом и его целью.Фейт вскрикнула при виде всадника, появившегося словно из-под земли. Несмотря на клубы пыли, вырывавшиеся из-под копыт его лошади, она ни на секунду не усомнилась в том, что это Морган. А когда на солнце сверкнула шпага, снова закричала, заставив мужчин замереть на месте. Всех, кроме одного. Безумец с мушкетом лишь ухмыльнулся и нажал на спуск.Грохот выстрела расколол утреннюю тишину, согнав с ближайших деревьев стаи голубей и крикливых чаек. Запах серы, дым и пыль наполнили воздух, но зоркие глаза Фейт разглядели красное пятно, расплывшееся на белой рубашке Моргана, и она снова закричала.Ошарашенный, Эдвард обнаружил, что держит в руках заходящийся криком и судорожно извивающийся сверток, а его крохотная соседка, перебравшись через бортик повозки, соскочила на землю. Майлз отчаянно ухватился за поводья, пытаясь удержать свою запаниковавшую лошадь, чтобы она не затоптала Фейт, бесстрашно бросившуюся к скорчившейся в пыли фигуре. Сзади раздавался топот копыт еще одной лошади, нагонявшей их галопом, а впереди два злоумышленника, явившиеся вместе с Томасом, повернули лошадей и понеслись вдогонку за своим предводителем.Не обращая внимания на царившую вокруг неразбериху, Фейт склонилась над Морганом и, заливаясь слезами, положила его голову себе на колени.— Морган! Морган, не покидай меня! Ты не можешь умереть. Пожалуйста, Морган. Я сделаю все, что ты скажешь. Я никогда больше не стану ссориться с тобой. Я люблю тебя. И всегда любила. Неужели ты не понимаешь? О, Морган, будь ты проклят! Где твой камзол? Почему ты не надел камзол? Почему… — Она подняла голову и крикнула: — Дайте мне ваши платки, галстуки, что-нибудь! Он истекает кровью!Когда она снова склонилась над ним, прикладывая скомканную ткань к разрастающемуся красному пятну на плече Моргана, черные ресницы дрогнули, затем поднялись, осветив ее золотисто-зеленым сиянием. Чувственные губы изогнулись, и вкрадчивый голос произнес:— Все? Все, что я скажу?Фейт издала облегченный возглас и осыпала поцелуями его лицо.— Все. Ты сумасшедший, но ты мой сумасшедший и только попробуй отрицать это.— И не подумаю. Я твой, малышка. Кстати, не могла бы ты повторить, что любишь меня? Мне хотелось бы убедиться, что это не ангелы поют у меня в ушах.— Ангелы, как бы не так! Скорее это сам дьявол дышит тебе в уши. Черт бы тебя побрал, Морган, если ты еще когда-нибудь сотворишь такое…— Надо будет научить тебя парочке ругательств, моя фея, — шепнул Морган у самых ее губ. — Странно, что за столько времени ты не усвоила ни одного стоящего выражения. Но начало положено.В его поцелуе не было и намека на слабость, и Фейт уступила властному натиску его губ, прежде чем отстраниться. Всхлипнув в последний раз, она вытерла слезы.— Ах ты, дурак несчастный, — невнятно вымолвила она. — Жалкий, бессовестный, гадкий, противный шелудивый пес. Я никогда не прощу тебя. Никогда!Майлз и Эдвард, оказавшиеся свидетелями этого обмена любезностями, с изумлением взирали на Моргана, расплывшегося в белозубой ухмылке, казавшейся особенно яркой на фоне темной щетины. С силой, неожиданной для умирающего, он сгреб в горсть густые локоны Фейт и привлек ее к себе так близко, что его дыхание обожгло ее щеку.— Ты всегда была способной ученицей, малышка. Ни когда — это слишком долго, но я принимаю твой вызов. Дай мне время, и я докажу, что заслуживаю твоей любви.Глаза Моргана закрылись, и Фейт почувствовала, что он ускользает. В панике она закричала:— Я никогда тебя не прощу, Морган де Лейси, если ты посмеешь умереть!Темные ресницы снова поднялись, и чувственные губы изогнулись в ласковой улыбке при виде серебристых глаз, устремленных на него с мольбой и отчаянием.— Я люблю тебя, Фейт, и всегда буду любить, где бы я ни был. Не бойся за меня, малышка. Больше мне нечего желать. — Он снова закрыл глаза.Обжигающие слезы хлынули по щекам Фейт, капая на его загорелую грудь. Когда мужчины потянулись к Моргану, чтобы поднять его с земли, она прошептала:— Я последую за тобой повсюду, где бы ты ни был, любимый. Помни об этом.Майлз хмыкнул при виде улыбки на лице своего клиента, когда его положили в повозку. Человек, схлопотавший пулю, отправлялся в мир иной с улыбкой на устах. Такого Майлз еще не видел. Глава 38 Драпировки из винно-красного бархата не пропускали полуденное солнце, создавая приятный полумрак в просторной гостиной с мраморным камином, пушистыми коврами и массивной мебелью из ореха, обтянутой золотистой парчой и изысканными гобеленами. Но стоило кому-нибудь приоткрыть шторы, впустив дневной свет, как ярко вспыхивали хрустальные плафоны незажженных светильников, а на золоченой консоли столика в стиле барокко, стоявшего у стены, и полированной поверхности инкрустированного бюро пускались в пляс солнечные блики.Пожилой джентльмен в парике, расположившийся в глубоком кресле у камина, идеально вписывался в эту роскошную обстановку. На изрезанном морщинами лице с резкими чертами, крючковатым носом и упрямым подбородком яростно сверкали глубоко посаженные глаза. Атласный камзол винного цвета и расшитый золотом парчовый жилет, казалось, были специально подобраны, чтобы гармонировать с интерьером гостиной, но мужчина едва ли сознавал это, зачарованно уставившись на молодую женщину, стоявшую посередине комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43