Пока не появился Грэм с его четырьмя шиллингами, Джоанна не находила себе места, размышляя над тем, как свести концы с концами и сохранить свой дом.
Джоанна вспомнила непристойную, но такую знакомую сцену, увиденную прошлой ночью. Похоже, она осталась такой же глупой и наивной, как в юности, по крайней мере, когда это касалось мужчин и «их низменных побуждений», как говорил Прюит.
Ей было тошно сравнивать Грэма с Прюитом, но складывалось впечатление, что, если рядом имелась доступная женщина и мужчина полагал, что это сойдет ему с рук, он не задумываясь использовал ее для удовлетворения своей похоти.
Использовал… Вздрогнув, Джоанна обхватила себя руками. Никогда больше…
Хью, похоже, убежден, что брак с подходящим мужчиной решит все ее проблемы. Что ж, в этом есть смысл. Состоятельный человек не станет вступать в брак исключительно ради семейных связей, как это сделал Прюит. Да и не все женатые мужчины изменяют своим женам, некоторые принимают брачные обеты близко к сердцу. Если верить Хью, Роберт хранил верность своей жене. Хороший муж мог бы избавить ее от нищеты и мучительного одиночества. Хороший муж. А не очередной обаятельный проходимец.
И определенно не обаятельный, но неприкаянный сержант с проницательными голубыми глазами, задающий нескромные вопросы.
Определенно не он.
– Хью… это ты, дружище?
Хью, любовавшийся великолепным боевым конем, обернулся и увидел улыбающегося Роберта из Рамсуика.
– Роб!
В простой черной тунике, со здоровым румянцем на загорелом лице Роберт выглядел скорее как молодой священник, чем отпрыск знатного семейства. Он никогда не выставлял напоказ свое богатство.
– Я так и думал, что найду тебя рядом с этими зверюгами. – Роберт огляделся. – А леди Джоанна, разве она…
– Вон она. – Хью указал на сестру, которая сидела на пне, подперев рукой подбородок и закрыв глаза. Один рукав был по-прежнему обернут вокруг запястья, другой свисал вниз, касаясь травы. Она потеряла одну из булавок, прикреплявших вуаль к волосам, и та сбилась набок. В довершение ко всему она сняла туфли, оставшись в одних чулках.
Роберт прикрыл глаза ладонью, разглядывая Джоанну, затем хмыкнул.
– Она была такой же в детстве, помнишь? Всегда что-нибудь расстегнуто или развязано.
Он не видел Джоанну несколько лет и знал о ней только то, что она вдова торговца шелком. Его не волновало, что она была замужем за человеком, стоявшим ниже ее на общественной лестнице. Ему требовалось найти хорошую мать для своих детей.
Роберт был на три года старше Хью, однако, коротко остриженный, с мальчишескими чертами, он выглядел намного моложе своих лет, и было странно думать о нем как о вдовце с двумя дочерьми. В нем начисто отсутствовал светский лоск, зато чувствовалась какая-то притягательная основательность, с любовью к земле и врожденным чувством добра. Во многих отношениях он был полной противоположностью Хью, что не метало им быть близкими друзьями.
– Мне показалось, что ты собирался взять с собой дочерей, – заметил Хью, оглядываясь. – Где они?
– Где-то там. – Роберт указал на прилавки с едой, располагавшиеся рядом с палатками заморских купцов. – Маргарет покупает им сладости.
Хью нахмурился:
– Твоя кузина?
– Да. Она приехала в Рамсуик, чтобы позаботиться о девочках. Я думал, ты знаешь.
– Нет, ее не было, когда я навещал тебя.
– Она возила девочек в Лондон в тот день. Ну так как? Ты намерен представить меня своей очаровательной сестре?
Хью проводил Роберта к Джоанне.
– Ты не спишь, сестренка? – поинтересовался он, дернув ее за косу.
– Отстань, – пробормотала она, не открывая глаз.
– Я был бы чрезвычайно разочарован, миледи, если бы мне пришлось последовать вашему пожеланию, – галантно произнес Роберт.
Глаза Джоанны распахнулись.
– О! Л-лорд Роберт? – Он поклонился.
– Приятно возобновить знакомство, леди Джоанна. Джоанна вскочила на ноги, торопливо разгладив юбку и поправив вуаль. Сделав вид, что хочет помочь, Хью вытащил вторую шпильку и сдернул с ее головы нелепую вещицу.
– Хью! – Джоанна потянулась за вуалью, но Хью убрал ее в свой кошелек.
– Просто грех прятать такие прекрасные волосы, как у тебя.
– Смертельный грех, миледи, – согласился Роберт. Свирепо глянув на брата из-под опущенных ресниц, Джоанна сунула ноги в туфли.
– Папа! Папа! – раздался детский голос, и к Роберту подбежала светловолосая девчушка в белом платье.
Он подхватил ее на руки, улыбаясь.
– Это моя дочь, Кэтрин. Кэтрин, поздоровайся с сэром Хью и леди Джоанной.
Девочка – на вид ей было лет пять – отвернулась, спрятав лицо на плече у отца. Роберт простонал сквозь смех:
– Чем это таким липким ты вымазалась?
– Вяленым инжиром, – сообщила молодая женщина – очевидно, Маргарет, – подходя к ним со второй девочкой, совсем крошкой, на руках.
Роберт представил свою кузину и младшую дочь, которую звали Беатрикс, Хью и его сестре. Леди Маргарет мало изменилась со времен их юности. Миловидная и румяная, с кроткими карими глазами, она была одета в скромную шерстяную тунику и простую накидку, более приличествующие вдове, чем незамужней девице, но ее светло-русые косы были непокрыты. Хотя ей было под тридцать, она так и не вышла замуж, отказываясь от всех брачных предложений.
– Ты ела инжир? – спросил Роберт, взяв Кэтрин за подбородок и рассматривая ее лоснящееся личико.
Девочка энергично закивала.
– Можно попробовать? – Он слизнул с ее тугой щечки липкую массу, вызвав у нее приступ смеха. – М-м… вкуснятина.
Младшая девочка потянулась к отцу, протягивая пухлые ручки. Роберт опустил Кэтрин на землю и взял малышку у кузины. Его взгляд остановился на губах Маргарет.
– Вижу, ты тоже отведала инжира, – улыбнулся он. Пристроив Беатрикс на своем бедре, он протянул руку и стер большим пальцем остатки лакомства с нижней губы кузины. Румянец на щеках Маргарет стал гуще, и они оба быстро отвели глаза.
Джоанна покосилась на Хью.
– Отлично! – Хью хлопнул в ладоши, заставив себя улыбнуться. – Кто хочет пойти на скачки?
– Он любит ее, – сказала Джоанна брату, когда они прогуливались вдоль столов под полосатыми тентами, ломившимися от заморских товаров. Чего здесь только не было: кожаные башмаки из Кордовы, индиго из Иерусалима, стеклянные изделия из Венеции, соболиные и горностаевые шкурки из северных стран – и повсюду, наполняя воздух терпкими ароматами, огромные подносы душистых специй из далеких и удивительных земель.
– Ничего подобного, – возразил Хью.
– Разве ты не видел, как они ведут себя друг с другом? Все эти Взгляды и жесты? Посмотри на них. Они держатся как семья.
Роберт и его кузина шли впереди, пробираясь сквозь толпу. Беатрикс спала, склонив головку на плечо отца, а Кэтрин, неутомимо сосавшая два пальца, шла, держась за руку Маргарет. Время перевалило за полдень, и дети устали.
– Они не могут пожениться, – заявил Хью, помедлив, чтобы полюбоваться редкостями с Дальнего Востока: резным черным деревом, жемчугом, ляпис-лазурью, амброй и мускусом. – Они троюродные брат и сестра.
– Троюродные братья и сестры женятся сплошь и рядом, – возразила Джоанна. – И даже двоюродные. – Хотя церковь запрещала брак между людьми, связанными даже отдаленным родством, этот запрет повсеместно нарушался. – Неужели Роберт настолько набожный?
– Его родители набожные, а он преданный сын.
– А если бы не они, – настаивала Джоанна, – он женился бы на Маргарет?
Хью тяжело вздохнул.
– Когда-то они были влюблены друг в друга – в юности. Но все это давно кончилось.
Роберт с Маргарет остановились у прилавка, за которым темнокожий язычник торговал сластями, воском, изделиями из слоновой кости, а также экзотическими фруктами и орехами. Роберт положил руку на спину кузины, указывая на двух обезьянок, лопотавших в клетке.
– Они живут под одной крышей, – заметила Джоанна. Хью пожал плечами.
– Ты тоже живешь под одной крышей с Грэмом. Ее щеки загорелись.
– Это не одно и то же. Мы с сержантом… никогда…
– И они тоже никогда. Даже если Роберт все еще влюблен в нее, он слишком благороден, чтобы скомпрометировать Маргарет, зная, что не может жениться на ней.
– А разве нельзя получить разрешение папы?
– Лет двенадцать назад он обращался с петицией в Римскую курию, но получил отказ. Они с Маргарет были в отчаянии, но справились с собой.
– Ему следовало жениться на Маргарет без благословения папы.
– Возможно, но все это в прошлом. – Хью обнял сестру за плечи и посмотрел ей в глаза. – Он хочет снова жениться, Джоанна. Это прекрасный шанс для тебя.
– Ты говорил, что он хочет жениться, чтобы у его дочерей была мать. Но у них уже есть Маргарет, и, похоже, они обожают ее – как и он сам. Зачем ему заменять ее кем-то другим?
Хью пожал плечами:
– Не знаю. В конце концов, он мужчина с соответствующими потребностями. Да и какая разница? Ему нужна жена, и он готов подумать о тебе в этом качестве. Роберт хороший человек, с благородной кровью и внушительным состоянием. Из него получится отличный муж. Не отвергай его только потому, что тебе кажется, будто он все еще влюблен в Маргарет. С этим давно покончено.
Роберт переложил спящую Беатрикс на плечо Маргарет и протянул несколько монет темнокожему торговцу. Тот выбрал из горы фруктов, высившейся на столе, три апельсина и вручил их покупателю. Отступив на шаг, Роберт подбросил апельсины в воздух и принялся жонглировать с ловкостью настоящего артиста, к восторгу кузины, наградившей его смехом и аплодисментами. Кэтрин сонно хихикала, обхватив одной рукой ноги Маргарет и не выпуская изо рта пальцев другой руки.
Роберт гордо улыбался в ответ на восторги Маргарет, ни разу не взглянув в сторону Джоанны.
Глава 11
Грэм провел день в размышлениях о собственной глупости, продолжая без особого рвения наблюдать за домом Рольфа Лефевра.
В полдень ставни на окне в спальне открылись. Грэм подскочил на постели, морщась от боли в ребрах. За все время, что он провел здесь, эти ставни не открывались ни разу. Правда, стояла необычайно теплая погода. В окне появилась служанка, Этель, и протерла тряпкой подоконник, беседуя с кем-то – со своей хозяйкой? – через плечо. Закончив, горничная отошла от окна, и некоторое время Грэм не видел ничего, кроме стены, обшитой панелями, и балок на потолке спальни.
Вновь появилась Этель, качая головой и указывая на окно. Сцепив руки в молитвенном жесте, она умоляюще улыбалась кому-то внутри комнаты, затем с выражением смирения закрыла ставни.
Грэм еще немного подождал, наблюдая за окном, но ставни так и не открылись. В середине дня он прикрыл окно, выходившее в переулок. В это время по переулку обычно проходила Олив, относившая тоник в дом Рольфа Лефевра. Дождавшись когда девушка проследует в обратном направлении, Грэм открыл ставни, чтобы впустить свежий воздух.
Он снова улегся на подушки и возобновил безжалостное самобичевание, не прерываясь даже на беседы со знакомыми, поскольку ни Томас, ни Леода не появились у его окна. Леода скорее всего занималась своим ремеслом на ярмарке в Смитфилде. Грэм улыбнулся, вспомнив, как они в детстве болтались на ярмарке, подглядывая за проститутками, выходившими на промысел. С раскрашенными лицами, в вызывающих платьях, они всегда выделялись в толпе. Мальчишки перешептывались между собой о том, что эти женщины вытворяли за деньги в соседней роще. Порой потаскушки перехватывали их взгляды и подмигивали, а то и манили их к себе, зазывно улыбаясь. Мальчишки поспешно отворачивались и бросались врассыпную, как мыши.
Вскоре после того, как колокола на церкви Святой Марии отзвонили вечерню, на подоконник окна, выходившего в переулок, запрыгнул Манфрид, черно-белый кот Джоанны, и просунул голову через прутья решетки. Он все еще делал это время от времени, словно надеялся, что Грэм рано или поздно исчезнет. По словам Джоанны, кладовая была излюбленным убежищем Манфрида до того, как там поселился Грэм.
Увидев его, Манфрид попятился. Грэм щелкнул языком, и кот замер. Стараясь не делать резких движений, Грэм дотянулся до стоявшего на сундуке подноса, отломил кусочек сыра и, протянув его животному, снова пощелкал языком. Манфрид посмотрел на сыр, затем на Грэма, затем снова на сыр и отступил на шажок.
Грэм бросил сыр на пол возле окна. Кот уселся на подоконник, положив голову на передние лапы, и мечтательно уставился на лакомство. Спустя несколько долгих мгновений он спрыгнул вниз, понюхал сыр и съел его.
Прежде чем Грэм успел предложить ему еще кусочек, Ман снова запрыгнул на подоконник и скрылся в переулке Грэма удивило разочарование, которое он испытал при этом. Неужели он настолько истомился от скуки и одиночества, что способен добиваться внимания этого жалкого создания?
Семья, обитавшая в каменном доме напротив, несколько развеяла его скуку, устроив особенно впечатляющую ссор), кульминацией которой стал эффектный уход сына из дома, сопровождавшийся громкими проклятиями и хлопаньем дверей.
В последовавшей за этим звенящей тишине мысли Грэма вернулись к злосчастному визиту Леоды и его возможным последствиям. К тому времени, когда длинные вечерние тени начали сгущаться, превращаясь в сумерки, он окончательно убедил себя, что Джоанна вышвырнет его из своего дома – и будет права.
«Чем полнее чаша, – говаривал брат Саймон, – тем осторожнее следует нести ее». Ему неслыханно повезло, когда Джоанна позволила ему остаться здесь. Но он был слишком беспечен и теперь наверняка лишится этого подарка судьбы.
Грэм решил, что оставит ей четыре шиллинга. Если его план не сработал, то исключительно по его вине. Джоанна выполнила свою часть сделки – и весьма достойно.
Он будет скучать по ней.
– Черт.
– Это плохое слово.
Грэм повернулся к окну, выходившему в переулок, и увидел чумазое детское личико, прижавшееся к прутьям решетки. Насколько Грэм мог судить, это был мальчик лет девяти-десяти, не больше. Над подоконником виднелась только его голова в рваной красной шапке, из-под которой торчали белокурые локоны.
– Плохое, – согласился Грэм, – но я не знал, что здесь рыщет шустрый мальчишка и подслушивает под окнами. Взгляд мальчика упал на его сломанную ногу.
– Что это с вами?
– Да вот встретился с нехорошими людьми. Его юный собеседник глубокомысленно кивнул.
– В Лондоне полно нехороших людей. Приходится все время быть начеку. – Несмотря на оборванный вид, речь мальчика была более грамотной, чем можно было ожидать от уличной бродяжки.
– Верно. Как тебя зовут, парень?
– Адам.
– А меня Грэм Фокс.
– Фокс это из-за ваших волос? – Грэм улыбнулся:
– Из-за моего ума.
– Хорошо быть умным. Лучше быть умным, чем смазливым. Моя мама всегда так говорила. – Мальчишка напряжено шмыгнул носом.
– А твоя мать, – осторожно сказал Грэм, – она…
– Мы живем в Шемблз, – быстро отозвался Адам, заглядывая за прутья решетки так и эдак, чтобы лучше разглядеть кладовую. – Мой папа – мясник. Мама ему помогает.
– Понятно. – Судя по заброшенному виду ребенка, его можно было принять за сына бродяги или в лучшем случае бедняка, зарабатывающего на кусок хлеба грязной работой.
– А вы, значит, здесь живете? – поинтересовался Адам.
– В данный момент. – Возможно, только до возвращения Джоанны Чапмен домой этим вечером.
– Выглядит неплохо.
– Это точно.
Шум в передней части дома отвлек внимание Грэма от мальчика. Дверь лавки отворилась, и вошла Джоанна с братом. Когда он повернулся к окну, Адама уже и след простыл. Из лавки донесся шепот Джоанна и Хью о чем-то тихо совещались, и Грэм задался вопросом, не его ли они обсуждают. В основном говорил Хью, а Джоанна рассматривала какой-то круглый и яркий предмет, который держала в руке. Хью повысил голос, сказав что-то вроде. «Это хорошая партия, Джоанна»
– Ладно, я подумаю, – сказала она достаточно громко, чтобы Грэм мог услышать.
Хью потрепал ее по волосам – непокрытым, как заметил Грэм. – поцеловал в щеку и отбыл. Проводив брата взглядов Джоанна вернулась в лавку и заперла за собой дверь. На одно короткое мгновение ее взгляд встретился с глазами Грэма, и Джоанна направилась к нему.
Сердце Грэма пропустило удар, но она всего лишь вошла в гостиную и положила на стол предмет, который держала в руке.
Это был апельсин. Джоанна зажгла две сальные свечи в чугунном подсвечнике, стоявшем на столе, и комната озарилась золистым сиянием.
Грэм подтянул к себе костыль и поднялся на ноги.
– Мистрис Джоанна.
Джоанна подняла на него настороженный взгляд. Она была так красива, что у Грэма перехватило дыхание. Ее волосы, заплетенные в косы, уложенные вокруг головы, сверкали, словно темное золото. Платье того же потрясающего оттенка придавало ей сходство с бронзовой статуей, если бы не лицо и руки, сохранявшие женственную мягкость.
Грэм доковылял до дверного проема и оперся о косяк.
– Я хотел бы извиниться, – тихо сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Джоанна вспомнила непристойную, но такую знакомую сцену, увиденную прошлой ночью. Похоже, она осталась такой же глупой и наивной, как в юности, по крайней мере, когда это касалось мужчин и «их низменных побуждений», как говорил Прюит.
Ей было тошно сравнивать Грэма с Прюитом, но складывалось впечатление, что, если рядом имелась доступная женщина и мужчина полагал, что это сойдет ему с рук, он не задумываясь использовал ее для удовлетворения своей похоти.
Использовал… Вздрогнув, Джоанна обхватила себя руками. Никогда больше…
Хью, похоже, убежден, что брак с подходящим мужчиной решит все ее проблемы. Что ж, в этом есть смысл. Состоятельный человек не станет вступать в брак исключительно ради семейных связей, как это сделал Прюит. Да и не все женатые мужчины изменяют своим женам, некоторые принимают брачные обеты близко к сердцу. Если верить Хью, Роберт хранил верность своей жене. Хороший муж мог бы избавить ее от нищеты и мучительного одиночества. Хороший муж. А не очередной обаятельный проходимец.
И определенно не обаятельный, но неприкаянный сержант с проницательными голубыми глазами, задающий нескромные вопросы.
Определенно не он.
– Хью… это ты, дружище?
Хью, любовавшийся великолепным боевым конем, обернулся и увидел улыбающегося Роберта из Рамсуика.
– Роб!
В простой черной тунике, со здоровым румянцем на загорелом лице Роберт выглядел скорее как молодой священник, чем отпрыск знатного семейства. Он никогда не выставлял напоказ свое богатство.
– Я так и думал, что найду тебя рядом с этими зверюгами. – Роберт огляделся. – А леди Джоанна, разве она…
– Вон она. – Хью указал на сестру, которая сидела на пне, подперев рукой подбородок и закрыв глаза. Один рукав был по-прежнему обернут вокруг запястья, другой свисал вниз, касаясь травы. Она потеряла одну из булавок, прикреплявших вуаль к волосам, и та сбилась набок. В довершение ко всему она сняла туфли, оставшись в одних чулках.
Роберт прикрыл глаза ладонью, разглядывая Джоанну, затем хмыкнул.
– Она была такой же в детстве, помнишь? Всегда что-нибудь расстегнуто или развязано.
Он не видел Джоанну несколько лет и знал о ней только то, что она вдова торговца шелком. Его не волновало, что она была замужем за человеком, стоявшим ниже ее на общественной лестнице. Ему требовалось найти хорошую мать для своих детей.
Роберт был на три года старше Хью, однако, коротко остриженный, с мальчишескими чертами, он выглядел намного моложе своих лет, и было странно думать о нем как о вдовце с двумя дочерьми. В нем начисто отсутствовал светский лоск, зато чувствовалась какая-то притягательная основательность, с любовью к земле и врожденным чувством добра. Во многих отношениях он был полной противоположностью Хью, что не метало им быть близкими друзьями.
– Мне показалось, что ты собирался взять с собой дочерей, – заметил Хью, оглядываясь. – Где они?
– Где-то там. – Роберт указал на прилавки с едой, располагавшиеся рядом с палатками заморских купцов. – Маргарет покупает им сладости.
Хью нахмурился:
– Твоя кузина?
– Да. Она приехала в Рамсуик, чтобы позаботиться о девочках. Я думал, ты знаешь.
– Нет, ее не было, когда я навещал тебя.
– Она возила девочек в Лондон в тот день. Ну так как? Ты намерен представить меня своей очаровательной сестре?
Хью проводил Роберта к Джоанне.
– Ты не спишь, сестренка? – поинтересовался он, дернув ее за косу.
– Отстань, – пробормотала она, не открывая глаз.
– Я был бы чрезвычайно разочарован, миледи, если бы мне пришлось последовать вашему пожеланию, – галантно произнес Роберт.
Глаза Джоанны распахнулись.
– О! Л-лорд Роберт? – Он поклонился.
– Приятно возобновить знакомство, леди Джоанна. Джоанна вскочила на ноги, торопливо разгладив юбку и поправив вуаль. Сделав вид, что хочет помочь, Хью вытащил вторую шпильку и сдернул с ее головы нелепую вещицу.
– Хью! – Джоанна потянулась за вуалью, но Хью убрал ее в свой кошелек.
– Просто грех прятать такие прекрасные волосы, как у тебя.
– Смертельный грех, миледи, – согласился Роберт. Свирепо глянув на брата из-под опущенных ресниц, Джоанна сунула ноги в туфли.
– Папа! Папа! – раздался детский голос, и к Роберту подбежала светловолосая девчушка в белом платье.
Он подхватил ее на руки, улыбаясь.
– Это моя дочь, Кэтрин. Кэтрин, поздоровайся с сэром Хью и леди Джоанной.
Девочка – на вид ей было лет пять – отвернулась, спрятав лицо на плече у отца. Роберт простонал сквозь смех:
– Чем это таким липким ты вымазалась?
– Вяленым инжиром, – сообщила молодая женщина – очевидно, Маргарет, – подходя к ним со второй девочкой, совсем крошкой, на руках.
Роберт представил свою кузину и младшую дочь, которую звали Беатрикс, Хью и его сестре. Леди Маргарет мало изменилась со времен их юности. Миловидная и румяная, с кроткими карими глазами, она была одета в скромную шерстяную тунику и простую накидку, более приличествующие вдове, чем незамужней девице, но ее светло-русые косы были непокрыты. Хотя ей было под тридцать, она так и не вышла замуж, отказываясь от всех брачных предложений.
– Ты ела инжир? – спросил Роберт, взяв Кэтрин за подбородок и рассматривая ее лоснящееся личико.
Девочка энергично закивала.
– Можно попробовать? – Он слизнул с ее тугой щечки липкую массу, вызвав у нее приступ смеха. – М-м… вкуснятина.
Младшая девочка потянулась к отцу, протягивая пухлые ручки. Роберт опустил Кэтрин на землю и взял малышку у кузины. Его взгляд остановился на губах Маргарет.
– Вижу, ты тоже отведала инжира, – улыбнулся он. Пристроив Беатрикс на своем бедре, он протянул руку и стер большим пальцем остатки лакомства с нижней губы кузины. Румянец на щеках Маргарет стал гуще, и они оба быстро отвели глаза.
Джоанна покосилась на Хью.
– Отлично! – Хью хлопнул в ладоши, заставив себя улыбнуться. – Кто хочет пойти на скачки?
– Он любит ее, – сказала Джоанна брату, когда они прогуливались вдоль столов под полосатыми тентами, ломившимися от заморских товаров. Чего здесь только не было: кожаные башмаки из Кордовы, индиго из Иерусалима, стеклянные изделия из Венеции, соболиные и горностаевые шкурки из северных стран – и повсюду, наполняя воздух терпкими ароматами, огромные подносы душистых специй из далеких и удивительных земель.
– Ничего подобного, – возразил Хью.
– Разве ты не видел, как они ведут себя друг с другом? Все эти Взгляды и жесты? Посмотри на них. Они держатся как семья.
Роберт и его кузина шли впереди, пробираясь сквозь толпу. Беатрикс спала, склонив головку на плечо отца, а Кэтрин, неутомимо сосавшая два пальца, шла, держась за руку Маргарет. Время перевалило за полдень, и дети устали.
– Они не могут пожениться, – заявил Хью, помедлив, чтобы полюбоваться редкостями с Дальнего Востока: резным черным деревом, жемчугом, ляпис-лазурью, амброй и мускусом. – Они троюродные брат и сестра.
– Троюродные братья и сестры женятся сплошь и рядом, – возразила Джоанна. – И даже двоюродные. – Хотя церковь запрещала брак между людьми, связанными даже отдаленным родством, этот запрет повсеместно нарушался. – Неужели Роберт настолько набожный?
– Его родители набожные, а он преданный сын.
– А если бы не они, – настаивала Джоанна, – он женился бы на Маргарет?
Хью тяжело вздохнул.
– Когда-то они были влюблены друг в друга – в юности. Но все это давно кончилось.
Роберт с Маргарет остановились у прилавка, за которым темнокожий язычник торговал сластями, воском, изделиями из слоновой кости, а также экзотическими фруктами и орехами. Роберт положил руку на спину кузины, указывая на двух обезьянок, лопотавших в клетке.
– Они живут под одной крышей, – заметила Джоанна. Хью пожал плечами.
– Ты тоже живешь под одной крышей с Грэмом. Ее щеки загорелись.
– Это не одно и то же. Мы с сержантом… никогда…
– И они тоже никогда. Даже если Роберт все еще влюблен в нее, он слишком благороден, чтобы скомпрометировать Маргарет, зная, что не может жениться на ней.
– А разве нельзя получить разрешение папы?
– Лет двенадцать назад он обращался с петицией в Римскую курию, но получил отказ. Они с Маргарет были в отчаянии, но справились с собой.
– Ему следовало жениться на Маргарет без благословения папы.
– Возможно, но все это в прошлом. – Хью обнял сестру за плечи и посмотрел ей в глаза. – Он хочет снова жениться, Джоанна. Это прекрасный шанс для тебя.
– Ты говорил, что он хочет жениться, чтобы у его дочерей была мать. Но у них уже есть Маргарет, и, похоже, они обожают ее – как и он сам. Зачем ему заменять ее кем-то другим?
Хью пожал плечами:
– Не знаю. В конце концов, он мужчина с соответствующими потребностями. Да и какая разница? Ему нужна жена, и он готов подумать о тебе в этом качестве. Роберт хороший человек, с благородной кровью и внушительным состоянием. Из него получится отличный муж. Не отвергай его только потому, что тебе кажется, будто он все еще влюблен в Маргарет. С этим давно покончено.
Роберт переложил спящую Беатрикс на плечо Маргарет и протянул несколько монет темнокожему торговцу. Тот выбрал из горы фруктов, высившейся на столе, три апельсина и вручил их покупателю. Отступив на шаг, Роберт подбросил апельсины в воздух и принялся жонглировать с ловкостью настоящего артиста, к восторгу кузины, наградившей его смехом и аплодисментами. Кэтрин сонно хихикала, обхватив одной рукой ноги Маргарет и не выпуская изо рта пальцев другой руки.
Роберт гордо улыбался в ответ на восторги Маргарет, ни разу не взглянув в сторону Джоанны.
Глава 11
Грэм провел день в размышлениях о собственной глупости, продолжая без особого рвения наблюдать за домом Рольфа Лефевра.
В полдень ставни на окне в спальне открылись. Грэм подскочил на постели, морщась от боли в ребрах. За все время, что он провел здесь, эти ставни не открывались ни разу. Правда, стояла необычайно теплая погода. В окне появилась служанка, Этель, и протерла тряпкой подоконник, беседуя с кем-то – со своей хозяйкой? – через плечо. Закончив, горничная отошла от окна, и некоторое время Грэм не видел ничего, кроме стены, обшитой панелями, и балок на потолке спальни.
Вновь появилась Этель, качая головой и указывая на окно. Сцепив руки в молитвенном жесте, она умоляюще улыбалась кому-то внутри комнаты, затем с выражением смирения закрыла ставни.
Грэм еще немного подождал, наблюдая за окном, но ставни так и не открылись. В середине дня он прикрыл окно, выходившее в переулок. В это время по переулку обычно проходила Олив, относившая тоник в дом Рольфа Лефевра. Дождавшись когда девушка проследует в обратном направлении, Грэм открыл ставни, чтобы впустить свежий воздух.
Он снова улегся на подушки и возобновил безжалостное самобичевание, не прерываясь даже на беседы со знакомыми, поскольку ни Томас, ни Леода не появились у его окна. Леода скорее всего занималась своим ремеслом на ярмарке в Смитфилде. Грэм улыбнулся, вспомнив, как они в детстве болтались на ярмарке, подглядывая за проститутками, выходившими на промысел. С раскрашенными лицами, в вызывающих платьях, они всегда выделялись в толпе. Мальчишки перешептывались между собой о том, что эти женщины вытворяли за деньги в соседней роще. Порой потаскушки перехватывали их взгляды и подмигивали, а то и манили их к себе, зазывно улыбаясь. Мальчишки поспешно отворачивались и бросались врассыпную, как мыши.
Вскоре после того, как колокола на церкви Святой Марии отзвонили вечерню, на подоконник окна, выходившего в переулок, запрыгнул Манфрид, черно-белый кот Джоанны, и просунул голову через прутья решетки. Он все еще делал это время от времени, словно надеялся, что Грэм рано или поздно исчезнет. По словам Джоанны, кладовая была излюбленным убежищем Манфрида до того, как там поселился Грэм.
Увидев его, Манфрид попятился. Грэм щелкнул языком, и кот замер. Стараясь не делать резких движений, Грэм дотянулся до стоявшего на сундуке подноса, отломил кусочек сыра и, протянув его животному, снова пощелкал языком. Манфрид посмотрел на сыр, затем на Грэма, затем снова на сыр и отступил на шажок.
Грэм бросил сыр на пол возле окна. Кот уселся на подоконник, положив голову на передние лапы, и мечтательно уставился на лакомство. Спустя несколько долгих мгновений он спрыгнул вниз, понюхал сыр и съел его.
Прежде чем Грэм успел предложить ему еще кусочек, Ман снова запрыгнул на подоконник и скрылся в переулке Грэма удивило разочарование, которое он испытал при этом. Неужели он настолько истомился от скуки и одиночества, что способен добиваться внимания этого жалкого создания?
Семья, обитавшая в каменном доме напротив, несколько развеяла его скуку, устроив особенно впечатляющую ссор), кульминацией которой стал эффектный уход сына из дома, сопровождавшийся громкими проклятиями и хлопаньем дверей.
В последовавшей за этим звенящей тишине мысли Грэма вернулись к злосчастному визиту Леоды и его возможным последствиям. К тому времени, когда длинные вечерние тени начали сгущаться, превращаясь в сумерки, он окончательно убедил себя, что Джоанна вышвырнет его из своего дома – и будет права.
«Чем полнее чаша, – говаривал брат Саймон, – тем осторожнее следует нести ее». Ему неслыханно повезло, когда Джоанна позволила ему остаться здесь. Но он был слишком беспечен и теперь наверняка лишится этого подарка судьбы.
Грэм решил, что оставит ей четыре шиллинга. Если его план не сработал, то исключительно по его вине. Джоанна выполнила свою часть сделки – и весьма достойно.
Он будет скучать по ней.
– Черт.
– Это плохое слово.
Грэм повернулся к окну, выходившему в переулок, и увидел чумазое детское личико, прижавшееся к прутьям решетки. Насколько Грэм мог судить, это был мальчик лет девяти-десяти, не больше. Над подоконником виднелась только его голова в рваной красной шапке, из-под которой торчали белокурые локоны.
– Плохое, – согласился Грэм, – но я не знал, что здесь рыщет шустрый мальчишка и подслушивает под окнами. Взгляд мальчика упал на его сломанную ногу.
– Что это с вами?
– Да вот встретился с нехорошими людьми. Его юный собеседник глубокомысленно кивнул.
– В Лондоне полно нехороших людей. Приходится все время быть начеку. – Несмотря на оборванный вид, речь мальчика была более грамотной, чем можно было ожидать от уличной бродяжки.
– Верно. Как тебя зовут, парень?
– Адам.
– А меня Грэм Фокс.
– Фокс это из-за ваших волос? – Грэм улыбнулся:
– Из-за моего ума.
– Хорошо быть умным. Лучше быть умным, чем смазливым. Моя мама всегда так говорила. – Мальчишка напряжено шмыгнул носом.
– А твоя мать, – осторожно сказал Грэм, – она…
– Мы живем в Шемблз, – быстро отозвался Адам, заглядывая за прутья решетки так и эдак, чтобы лучше разглядеть кладовую. – Мой папа – мясник. Мама ему помогает.
– Понятно. – Судя по заброшенному виду ребенка, его можно было принять за сына бродяги или в лучшем случае бедняка, зарабатывающего на кусок хлеба грязной работой.
– А вы, значит, здесь живете? – поинтересовался Адам.
– В данный момент. – Возможно, только до возвращения Джоанны Чапмен домой этим вечером.
– Выглядит неплохо.
– Это точно.
Шум в передней части дома отвлек внимание Грэма от мальчика. Дверь лавки отворилась, и вошла Джоанна с братом. Когда он повернулся к окну, Адама уже и след простыл. Из лавки донесся шепот Джоанна и Хью о чем-то тихо совещались, и Грэм задался вопросом, не его ли они обсуждают. В основном говорил Хью, а Джоанна рассматривала какой-то круглый и яркий предмет, который держала в руке. Хью повысил голос, сказав что-то вроде. «Это хорошая партия, Джоанна»
– Ладно, я подумаю, – сказала она достаточно громко, чтобы Грэм мог услышать.
Хью потрепал ее по волосам – непокрытым, как заметил Грэм. – поцеловал в щеку и отбыл. Проводив брата взглядов Джоанна вернулась в лавку и заперла за собой дверь. На одно короткое мгновение ее взгляд встретился с глазами Грэма, и Джоанна направилась к нему.
Сердце Грэма пропустило удар, но она всего лишь вошла в гостиную и положила на стол предмет, который держала в руке.
Это был апельсин. Джоанна зажгла две сальные свечи в чугунном подсвечнике, стоявшем на столе, и комната озарилась золистым сиянием.
Грэм подтянул к себе костыль и поднялся на ноги.
– Мистрис Джоанна.
Джоанна подняла на него настороженный взгляд. Она была так красива, что у Грэма перехватило дыхание. Ее волосы, заплетенные в косы, уложенные вокруг головы, сверкали, словно темное золото. Платье того же потрясающего оттенка придавало ей сходство с бронзовой статуей, если бы не лицо и руки, сохранявшие женственную мягкость.
Грэм доковылял до дверного проема и оперся о косяк.
– Я хотел бы извиниться, – тихо сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34