— Ну вот, еще один покров снят, — сардонически промолвил он. — Я считал тебя честной, доброй, умной, нежной. Теперь от моих иллюзий остался лишь прах.
Покачав головой, Диана прошептала:
— Джерваз, мне правда очень жаль. Но как ты мог сказать такое о собственном сыне? Виконт недоверчиво приподнял брови.
— Ты хочешь выдать незаконного ребенка за моего сына? Впрочем, не исключено, что тебе это и удастся: он так похож на тебя, что ты можешь назвать его отцом любого. Впрочем, любой и мог быть его отцом.
— Да неужели ты вообще на него не смотрел?! — сердито выкрикнула Диана. — Если бы ты повнимательнее взглянул на Джеффри, то сразу бы увидел, как он похож на тебя! Кстати, в этом одна из причин того, что я не хотела тебе его показывать. Но ты ничего не заметил и не узнал собственного сына, как и меня.
Джерваз лихорадочно вспоминал, как выглядит ребенок, пытаясь найти у него общие черты с собой.
— Он слишком мал. Моему ребенку было бы восемь лет, а Джеффри сколько? Шесть? Или лет семь?
Сжав судорожно руки, Диана четко произнесла:
— Он родился десятого февраля тысяча восьмисотого года — ровно через девять месяцев после нелепой женитьбы. Да, он маловат для своего возраста, но ему уже восемь с половиной лет. Я не рискнула назвать его в честь отца, поэтому выбрала имя Джеффри — оно начинается на ту же букву Может, ты хочешь увидеть запись о рождении?
У виконта был растерянный вид. Диана внезапно поняла, как он хотел иметь сына, хоть и утверждал, что недостоин воспитывать ребенка.
— Это ничего не докажет, — возразил он. — Ты могла родить ребенка, который потом умер в младенчестве. А теперь выдаешь за него Джеффри.
Диана закрыла лицо руками. Она предполагала, что раскрытие тайны будет тяжелым, но ей и в голову не приходило, что Джерваз вообще не захочет поверить ей. А если у него нет желания верить, то доказывать что-либо бессмысленно.
Не обращая внимания на ее расстроенный вид, виконт спросил:
— Скажи, сколько ты заплатила той девушке в гостинице, чтобы она ушла? Мне всегда было интересно, какого же на самом деле дурака я свалял в ту ночь?
Диана устало уронила руки.
— Ты все еще не понял? — промолвила она, бессмысленно глядя перед собой. — Ты вошел в мою комнату. Поскольку ты был пьян, то заблудился в коридоре.
— Я так и знал: просить тебя сказать правду не имеет смысла, — язвительно проговорил Джерваз. — Я не мог войти в твою комнату, потому что отпер дверь своим ключом.
Рядом с Дианой стоял стул, и она упала на него, не в силах больше стоять. Когда Джеффри был маленьким, она кормила его, сидя на этом самом стуле.
— Там были старые поломанные замки, — объяснила она. — Одним ключом можно было открыть любую дверь.
Виконт промолчал.
— А ты умная лгунья, — наконец вымолвил он, — знаешь, как вызвать сомнения.
Девушка безнадежно посмотрела на него, спрашивая себя, можно ли хоть чем-нибудь убедить его. Может, она хотела слишком многого?
— А ты никогда не спрашивал себя, где твой багаж? Его не было в моей комнате.
Виконт нетерпеливо посмотрел на нее, а потом повернулся, чтобы уйти.
— Джерваз, погоди! — вскричала Диана. — Что ты хочешь делать?
Его холодный взгляд удержал Диану на месте, хотя она хотела было броситься к нему.
— Я? Хочу вернуться в Лондон. Если мне очень повезет, то я никогда больше не увижу тебя и ничего о тебе не услышу.
Диана приподняла и тут же бессильно уронила правую руку:
— Но как ты можешь просто так уехать? Мы женаты, у нас есть сын.
Сент-Обен горько рассмеялся:
— Ты и впрямь необыкновенная женщина. Неужели ты считаешь, что после твоего заявления, после того, как я узнал, что наши отношения с первой до последней минуты строились на лжи, я приму тебя как жену и буду представлять всем как леди Сент-Обен? — Горькие складки залегли вокруг его рта. — А знаешь ли ты, что господа, которые платят сейчас за твои услуги, не захотят и знать тебя, как только ты станешь леди Сент-Обен?
— Прекратишь ты говорить со мной так, словно я блудница вавилонская? — вскричала девушка. — Я не говорила тебе всей правды, но не солгала тебе ни единого раза!
Наступило долгое молчание. Затем, почти не разжимая зубов, Джерваз процедил:
— Вся твоя жизнь была сплошной ложью. В его голосе звучала такая неприкрытая враждебность, что Диана, не в силах больше сдерживать слезы, горько разрыдалась. Слезы текли по ее щекам, но девушка сделала еще одну отчаянную попытку удержать его:
— Я люблю тебя, а ты говорил, что любишь меня. Неужели это ничего не значит?
— Да, это значило очень много, — тихо промолвил Джерваз. — Но той женщины, что я любил, не существует.
— Джерваз, пожалуйста! — вскричала Диана. Положив руку на ручку двери, Джерваз повернулся к девушке и равнодушно взглянул на нее:
— А знаешь, это очень странно: я хотел сделать шлюху своей женой, но не могу допустить того, чтобы моя жена была шлюхой. До свидания, Диана.
Звук захлопывающейся двери показался Диане похожим на похоронный звон.
Диана как статуя застыла посреди комнаты, прекрасно понимая, что, когда первое оцепенение пройдет, боль будет ужасной. Из-за окна раздались голоса, потом шум экипажа, свист кнута, стук копыт… Джерваз уехал.
Ах, сколько раз она пыталась представить себе, как он отреагирует, узнав, что она — его жена. Разумеется, Диана ждала шока. Предполагала, что Джерваз может немного рассердиться, но надеялась, что он с юмором воспримет сообщение о том, что взял в любовницы собственную супругу.
Однако больше всего девушка надеялась на то, что виконт испытает облегчение. Когда они поженились, он впал в ярость, но, немного успокоившись, стал даже ласково говорить с ней. Познакомившись с ним в Лондоне, Диана узнала, что он очень честный человек, который себя совсем не ценит. Диана верила, что Джерваз обрадуется, узнав, что жена простила его, и они могут стать нормальной семьей.
Одного она не могла предположить — что ее признание разрушит их любовь. Но как это могло случиться, ведь они по-настоящему любили друг друга? Ей всегда казалось, что Джерваз умный. Диане и в голову не приходило, что ее сообщение может привести его в такое состояние.
Когда шум отъезжающего экипажа затих, Диана вышла из гостиной. За дверью ее поджидала Энни — племянница Мадлен. Энни была старшей дочерью Изабел Вольф, которая полюбила молодого человека, не пришедшегося по вкусу ее матери. Мадлен и Диана с радостью предложили девушке поселиться после свадьбы в Хай-Торе вместе со своим возлюбленным.
Наверное, Энни что-то говорила, потому что губы ее двигались, но Диана ничего не слышала. Покачав головой в знак того, что ей хочется побыть одной, Диана вышла из дома и, перейдя дорогу, направилась вниз по холму к ручью.
Усевшись на заросшем травой берегу, девушка сняла туфли и чулки и опустила ноги в воду. В этом самом месте едва не утонул Джеффри, когда был еще совсем маленьким. Неудивительно, что мальчик играл в жидкой грязи — все дети это любят.
Джерваз уехал. Он был не из тех мужчин, что любят и бросают легко. Или меняют принятое решение. Диана знала, что у них разные темпераменты, но не представляла себе, к чему это может привести. Для нее любви было достаточно. Ей казалось, что если Джерваз полюбил ее, то связь между ними будет неразрывной.
Оказывается, она была не права. Мало того, что она ранила его душу, она еще и разрушила их любовь, уничтожила доверие друг к другу. К тому же Джерваз может никогда не оправиться от раны, нанесенной любимой женщиной.
Но когда она сделала эту ошибку? Диана вспоминала последние месяцы. Может, все началось в Обенвуде, где у них была первая ссора? Интуиция подсказывала ей тогда сказать правду. Если бы она сделала это, все было бы куда проще. Но Диане казалось, что виконту будет легче принять ее известие, если он полюбит ее.
А вместо этого… Влюбившись в нее по-настоящему, он стал более ранимым и в результате обвинил ее в предательстве. Вспоминая реакцию Джерваза, Диана поняла, что он переживает не меньше ее, а может, даже и больше, потому что в сокрытии правды виновата она.
Диана легла на живот и, уткнув голову в руки, горько разрыдалась.
В Лондон возвращались в полном молчании. Не считая коротких замечаний при смене лошадей. Джерваз заговорил с Боннером лишь однажды, спросив, что лакей увидел в его комнате, когда пришел собирать багаж хозяина в ту роковую ночь на Малле.
Не моргнув глазом, Боннер ответил:
— В комнате была одна из горничных. Она уже долгонько вас поджидала, и все не понимала, что это вы ею пренебрегаете. Я, знаете ли, позволил себе утешить несчастное создание — на те деньги, что получил на дорогу.
— А мой багаж? — нетерпеливо спросил виконт. — Он был там? — Джерваз дернул поводья — он всю дорогу правил лошадьми сам — это помогало ему сосредоточиться.
Боннер утвердительно кивнул:
— Да, кажется, все было нетронутым, но я не стал проверять, потому что эти шотландцы — честные ребята. Может, мы что-то забыли? — Слуга разглагольствовал с таким видом, словно речь шла о вчерашнем событии. Впрочем, забыть события той ночи было нелегко.
— Да нет, ничего не забыли. — «Кроме моей жены, которая, как выяснилось, спала не в моей, а в собственной комнате», — подумал про себя виконт.
Сент-Обен стал вспоминать, как они занимались любовью. Хоть Диана и была темпераментной и с готовностью отвечала на его ласки, в ней не было той искушенности, которая обычно отличает шлюх. А он был таким олухом, что даже не обращал на это внимания. Она и в самом деле могла быть невинной или… утверждения о ее невинности были всего лишь частью ее талантливой игры.
От места, где они проезжали, до Обенвуда было рукой подать, а грядущий прием был отличным предлогом для того, чтобы завернуть в усадьбу. Необходимые распоряжения заняли совсем немного времени, а затем виконт спросил управляющего, где висит портрет его матери.
Выяснилось, что портрет удостоился чести висеть в комнате слуг — именно там его ценили больше всего. Сэр Джошуа Рейнолдс был бы весьма удивлен столь непочтительным обращением с его шедевром.
Не глядя на красивое, развратное лицо своей матери, Сент-Обен принялся изучать личико темноволосого ребенка, который с обожанием смотрел на женщину. Оглядев внимательно профиль мальчика, форму ушей, линию носа и подбородка, Джерваз понял: иного мнения быть не может — мальчик на портрете был как две капли воды похож на Джеффри. Только теперь виконт вспомнил, каким взглядом на него смотрел арендатор, когда они с Джеффри заехали к нему поговорить о починке амбара.
Хоть Сент-Обен смутно помнил детство, ему припоминалось, что ребенком он был слишком мал. Лишь после двенадцати лет он начал расти, догоняя и обгоняя сверстников.
И припадки. У него они были не такие частые, как у Джеффри. Интересно, передаются ли такие вещи по наследству? «Вполне возможно», — ответил сам себе Джерваз.
Итак, Джеффри, умный и смелый мальчик с веселым нравом, был его сыном; Думая о жене как о чем-то несуществующем на самом деле, виконт не задумывался, что даже одна короткая близость может привести к рождению ребенка. Если подобная мысль и приходила пару раз в голову Джерваза, он тут же отгонял ее. Впрочем, Диана не переставала быть лгуньей и шлюхой оттого, что Джеффри — его сын. Это было лишь еще одно печальное следствие чертовой женитьбы.
Был уже поздний вечер, когда, вымотанная долгой дорогой, Диана вернулась домой. После скандала с Джервазом она провела в Хай-Торе целую неделю, пытаясь справиться со своим горем.
Джеффри уже спал, а Эдит и Мадлен принялись заботливо хлопотать вокруг Дианы, едва увидели ее расстроенное лицо. Пережив в одиночестве самую остроту горя, Диана подумала о том, как хорошо вернуться в семью. Она не говорила приятельницам, зачем уехала на север, а они не спрашивали, но теперь пришло время рассказать всю правду.
После того как девушка помылась с дороги и поела, три женщины собрались в гостиной Мэдди. За бесчисленными чашками чая, сдобренного бренди, Диана долго рассказывала им о своем детстве, юности, пока наконец не дошла до замужества. Девушка поведала им, что ее отец уехал из гостиницы, поручив ее заботам несуществующего мужа, а потом перешла к описанию скандала в Хай-Торе.
Когда Диана закончила свое повествование, Мадлен удивленно воскликнула:
— Я догадывалась, что ты таинственная женщина, но мне и в голову не приходило, что ты скрываешь такие секреты! Можно теперь тебя кое о чем спросить?
Диана вздохнула. Она сидела в углу дивана, завернутая в пушистый плед.
— Спрашивай о чем угодно. Я многого не говорила тебе, и моя скрытность привела лишь к неприятностям.
— Что случилось с твоей матерью? Рука Дианы с чашкой чая слегка задрожала. Осторожно поставив чашку на стол, девушка ответила:
— Она покончила с собой, когда мне было одиннадцать лет.
— Бедная моя девочка! — всплеснула руками Мадлен и торопливо перевела тему разговора:
— Трудно поверить в то, что твой отец оставил тебя сразу же после бракосочетания.
— Если бы ты была знакома с моим отцом, то знала бы, что это вполне в его характере. Он был убежден, что все женщины — это зло, а особенно его дочь. — Голубые глаза Дианы казались черными. — Он считал, что чем скорее удастся избавиться от меня, тем будет лучше для его бессмертной души.
Пока девушка рассказывала о своей жизни, Мэдди пришла в голову одна мысль. Она не сразу решилась ее высказать, но, подумав, пришла к выводу, что не обидит Диану своим вопросом:
— Диана, а не испытывал ли твой отец противоестественных чувств к тебе? Может, он сердился на себя за эти чувства, а тебя считал источником зла?
Удивление отразилось на выразительном лице Дианы, — Это могло бы многое объяснить, — нерешительно промолвила она. — Он всегда смотрел на меня так, как будто ненавидел. И… все его домыслы о том, что мужчины испытывают ко мне страсть… они же были абсолютно беспочвенными. Наверное, я была хорошенькой девочкой, но без всяких там нежных округлостей, которые так привлекают мужчин. Отец часто молился надо мной ночами, при этом мы ночи напролет простаивали на коленях. Он молил Господа очистить мою грешную душу. Иногда отец пытался побоями вытрясти из меня мои грехи и непочтение к Богу. — Задрожав, Диана плотнее закуталась в плед.
— Прости, дорогая, — извинилась Мадлен. — Мне, наверное, не следовало спрашивать тебя.
— Да нет, Мэдди, я рада, что ты заговорила об этом, — устало сказала девушка. — Каким бы отвратительным ни было это предположение, оно все же хоть что-то объясняет. Мой отец всегда напоминал мне., природную стихию — таинственную и безжалостную. Я бы хотела знать, что у него были за причины презирать меня, хотя я ни в чем не была виновата.
— А он еще жив? — поинтересовалась Эдит.
— Не представляю, — пожала плечами Диана. — Мне ничего о нем не известно с того мгновения, как он уехал из гостиницы.
Мадлен никак не могла понять, как это викарий мог вот так просто взять и бросить свою дочь на произвол судьбы. Наверное, он и впрямь был сумасшедшим. Потом, вспомнив, что не спросила еще кое о чем, Мадлен вновь обратилась к Диане с вопросом:
— А как ты познакомилась с Эдит? Ты не сказала мне об этом.
— Моя сестра Джейн Хейз с мужем владеют гостиницей, в которой и произошел этот случай, — заговорила Эдит со своим йоркширским произношением. — Я сама вышла замуж за пьющего подонка. Мои сыновья выросли и уехали — один в Америку, другой ушел в армию. Джейн все время говорила, что мне надо уйти от мужа, пока он не укокошил меня, но я не знала, как это сделать и куда пойти. — Женщина задумчиво дотронулась до шрама, пересекающего ее щеку. — Я, конечно, могла бы уехать к Джейн, но у меня не было денег на переезд. К тому же у меня не было желания уходить — ведь я терпела его издевательства целых двадцать пять лет и, можно сказать, привыкла к ним.
Мадлен новым взглядом посмотрела на Эдит. Ей было известно, что у пожилой женщины были сыновья — те регулярно писали матери, но она не знала о муже. Похоже, Эдит обрела свою силу, пройдя нелегкую школу.
Диана продолжила рассказ Эдит:
— Миссис Хейз решила, что если ее сестре будет о ком заботиться, она решится наконец оставить мужа. Мне только что исполнилось шестнадцать, я была беременной и всего боялась. Но, связавшись с поверенным Сент-Обена, я получила деньги. Тогда миссис Хейз собрала мои вещи и отправила меня в Йоркшир. Мы с Эдит вместе нашли Хай-Тор. Мы обе хотела одиночества и избегали людей, в особенности мужчин. С тех самых пор Эдит и печется обо мне. — Диана тепло улыбнулась женщине, которая помогла ей пережить самые трудные минуты жизни.
— Мы обе друг другу помогали, — усмехнулась Эдит.
— Но почему после всего, что с тобой случилось, ты задумала поехать в Лондон и стать куртизанкой? — недоумевала Мадлен. — Я бы скорее подумала, что женщина в твоем положении отправится в монастырь.
Диана налила всем чаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45