Скоро он будет обладать Дианой Линдсей!
Везель вернулся в свой большой многоквартирный дом довольно поздно. Он специально выбрал себе такое неприметное жилье, чтобы никто не знал, когда он приходит и когда уходит ночами из дома.
Везеля с нетерпением поджидал его помощник Бирон — человек незапоминающейся внешности, с лицом хорька.
Обсудив все дела, граф вынул из ящика сигару, отрезал у нее кончик и небрежно промолвил:
— Я хочу, чтобы ты послал кого-нибудь в дом семнадцать по Чарльз-стрит.
Бирон с подозрением взглянул на Везеля:
— За кем это надо так пристально следить? Ведь, как я понял, вы хотите, чтобы наш человек поселился в этом доме? Наши ресурсы небезграничны.
Француз разжег сигару и задумчиво посмотрел на Бирона сквозь клубы табачного дыма.
— Следить надо за одной потаскушкой, у которой бывают интересные гости. Человек, которого ты туда пошлешь, должен быть наблюдательным, надежным и абсолютно преданным.
Бирон заподозрил, что граф имеет в этом деле собственный интерес, но тем не менее он послушно кивнул:
— Все будет сделано.
Бирон был преданным революционером, и его раздражало, что приходится подчиняться аристократу старого режима. Везель был неприятно удивлен, узнав, что, по мнению Бирона, его надо было отправить на гильотину в годы террора. У человека с лицом хорька был куриный, неизобретательный мозг и, несмотря на весь свой революционный пыл, он сделал для Франции еще меньше, чем аристократы, которых Бирон так презирал.
Когда Бирон ушел, француз с удовольствием подумал о том, как сеть, раскинутая им, постепенно опутает Диану, и что она до последнего не будет об этом знать. Граф был не таким, как другие мужчины: он умел ждать, от этого его страсть только больше разгоралась. Он живо представил, как привяжет Диану к кровати и как ее лицо исказится от страха, потому что она будет знать, что спасения нет.
Через некоторое время граф очнулся от грязных размышлений. Надо срочно составить отчет по сообщениям Бирона, зашифровать и переписать полученные данные.
Когда дело было сделано, граф де Везель в несколько раз свернул листок и достал медную печать с гербом Везелей. Под крышечкой его фамильной печати была другая, тайная, поменьше, с изображением птицы, возрождающейся из пламени, — феникса.
Глава 9
С лица Дианы не сходила загадочная улыбка, пока она занималась домашними делами. Джерваз ни на мгновение не выходил у нее из головы, и дело было не только в испытываемой ими взаимной страсти. Хоть при воспоминании о том, как они занимались любовью, колени девушки начинали дрожать, а в груди теплело, больше всего ее душу грела мысль о его нежности. Ей было так хорошо с ним! Джерваз редко смеялся, но с его уст не сходила насмешливая улыбка, обаянию которой было невозможно не поддаться. В обществе Дианы Линдсей лорд Сент-Обен превращался из холодного, властного человека в милого и обходительного друга, и девушка радовалась и гордилась, что стала причиной подобного преображения.
С той же страстью, с которой Диана любила своего сына, она жаждала принадлежать виконту. Ей хотелось, чтобы все знали об их прочных узах, хотелось засыпать и просыпаться в его сильных и надежных руках. Хотелось быть принятой его друзьями. Жестокий парадокс: решение стать куртизанкой могло плохо повлиять на всю ее жизнь, а с другой стороны, если бы не выбранный ею путь, Диана могла никогда с ним не встретиться.
Иногда с холодным отчаянием девушка припоминала слова Мэдди: «…говорят, у него сумасшедшая жена в Шотландии…» Если это правда, то перед ней стоит неразрешимая задача. Диана знала, что Джерваз по-настоящему хочет ее, но любовница нужна мужчине не для любви, а для удовлетворения желания. Впрочем, Диана была уверена, что со временем эта проблема разрешится.
Как только мысли Дианы принимали подобный оборот, она всегда старалась отвлечься от них — играла с Джеффри, болтала с подругами или практиковалась в метании кинжалов. Не оставляла она и других дел — наняла француженку-кухарку, занималась сыном. Джеффри брал уроки верховой езды, что не очень нравилось Диане. Мальчик всегда любил лошадей, а уж когда в их конюшне появилась Федра, он стал просто бредить пони. Диана была в замешательстве, не зная, как поступить. С одной стороны, в жизни, к какой она его готовила, мужчине, несомненно, понадобится ездить верхом — никуда от этого не деться: джентльмен, не умевший обращаться с лошадьми, рано или поздно становился всеобщим посмешищем, и этого, разумеется, Диана вовсе не хотела. Но с другой стороны, верховая езда была делом опасным даже для опытных наездников, а если у мальчика случится припадок, пусть даже несильный, он сможет пораниться или, упав с лошади, расшибиться насмерть.
Последние три года Диана трусливо откладывала решение о покупке пони, обещая подумать о просьбе сына, когда тот станет постарше, но теперь она понимала, что настала пора принимать решение. Диана не решалась дать разрешение и, чтобы хоть как-то скрасить жизнь мальчика, позволила ему оставить котенка, которого он спас от мальчишек-живодеров. Однако дети настойчивы, и Диана знала, что проблему с верховой ездой решать рано или поздно придется.
Вспоминая через много лет осень 1807 года, Джерваз припоминал, что и погода бывала отвратительной, и небо над Лондоном то и дело заволакивало серыми тучами, да и вообще случались неприятности, но самыми яркими воспоминаниями о том времени были воспоминания о чудных днях и волшебных ночах с Дианой Линдсей. Дела Англии если и не процветали, то хуже не становились. Португалию все же удалось уговорить, и флот этого государства нашел отличный приют в безопасных портах Бразилии. Работа Сент-Обена шла успешно: он расширил сеть тайных осведомителей, и даже те из государственных чиновников, что раньше с подозрением относились к его деятельности, вынуждены были признать, что лорд отлично ведет дела.
Диана осветила всю его жизнь. Милая и приветливая, она всегда оказывалась рядом, когда он хотел ее, прекрасно чувствовала его настроение, знала, когда надо говорить, а когда — молчать, когда отдаваться во власть его сильных рук, а когда брать на себя инициативу в любовных утехах. Словом, Диана подходила Джервазу до такой степени, что ему не верилось временами, что она и в самом деле существует. Однако он то и дело размышлял о том, что в ней настоящее, а что — показное. Подделать такую чувственность и теплоту было невозможно — это виконт понимал. Эта женщина оставалась для него загадкой.
Впрочем, Сент-Обен старался отгонять эти раздумья. Куда проще было принимать все как есть, и он предпочитал спокойно плыть по течению, не баламутя воды. Лишь много лет спустя виконт понял, что тогдашнее его состояние и было самым настоящим счастьем.
Каждую неделю Диана получала гораздо больше трех жемчужин, и Джерваз уже сожалел, что купил ожерелье из двух, а не из трех нитей. Девушка складывала камни в хрустальный бокал на туалетном столике, и с каждым днем уровень жемчуга повышался.
Надо сказать, что и сам бокал был преподнесен ей Сент-Обеном. Ему нравилось делать ей подарки. Диана с одинаковым восторгом принимала и букеты цветов, что Джерваз покупал у торговок во время их Прогулок, и очень дорогие вещи, как, например, Меховую накидку, в прошлом принадлежавшую, по уверениям продавца, самой Марии Антуанетте. По сути, похоже, цветам Диана радовалась больше — она с таким восторгом зарывалась лицом в букет, вдыхая его сладкий аромат!
Их отношения быстро стали привычными. Джерваз приходил поздно вечером, после службы, и они вместе ужинали, болтали и смеялись перед тем, как заняться любовью. Иногда ранним утром они ездили кататься верхом, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Несколько раз виконт предлагал Диане пойти куда-нибудь, например в театр, но она всегда поспешно отказывалась, чему он втайне радовался. Он знал, что большинство мужчин станет ему завидовать, но все же предпочитал любоваться на красоту Дианы в одиночестве.
Однако вскоре золотые деньки кончились. Изменилось немногое, но событие, подтолкнувшее к переменам, было значительным.
Сент-Обен на шесть дней уехал в Кент — обсудить кое-какие дела с контрабандистами. Ему не хватало Дианы как воздуха, как, говорят, не хватает больному ампутированной конечности. Вернувшись в Лондон, он первым делом отправил слугу с запиской о том, сможет ли она немедленно его принять. Джервазу и в голову не приходило, как бы он поступил, если бы девушка отказалась увидеть его; возможно, он отправился бы к ней домой и вышиб мозги ее предполагаемому любовнику.
Было уже около десяти, когда виконт подъехал к дому куртизанки. Она сама вышла встретить его. Не тратя ни мгновения, молодой человек припал к ее губам горячим поцелуем, а руки его лихорадочно ласкали ее тело, словно хотели убедиться, что все ее плавные изгибы на месте. Хоть Диана и вырывалась из его объятий со смехом, Джерваз обратил внимание, что у нее усталый вид, а лицо не такое свежее, как обычно.
— Мне не следовало уезжать от тебя, — улыбнулся виконт, проводя пальцем по синим теням, залегшим под ее глазами. — Кажется, ты по мне скучала.
— Очень. — Обняв Джерваза за талию, девушка склонила головку ему на плечо.
Джерваз понял, что она хочет укрыться в его объятиях, и, похоже, ей было не до любви. Виконт почувствовал себя немного задетым.
Постояв несколько минут, Сент-Обен спросил:
— Что-то случилось?
Диана помолчала, а затем, отойдя от него, пробормотала неуверенно:
— Да нет… Ничего… Просто я всегда грущу в это время года. Все такое бесцветное… Впереди еще вся зима, и кажется, что весна никогда не начнется.
Обняв Диану за плечи, виконт повел ее вниз, на кухню, где они обычно ели. Ему очень нравилось здесь — не то что в столовых его особняка.
— Да уж, — согласился он, — английские зимы — вещь малоприятная. Хотя… не могу сказать, что не люблю их — ведь я родился зимой. Это мое время года.
— Да что ты?! — вскричала девушка, подходя к печке, куда она поставила пирог, как только узнала от слуги виконта, что Джерваз скоро придет.
Вынув пирог из печи, Диана выставила его на сосновый стол, уже накрытый на двоих. На столе стояла бутылка красного вина и блюдо с разными маринованными овощами.
— А когда у тебя день рождения? Мне стыдно, что я не поинтересовалась этим раньше!
— Господи, Диана, да какая разница! — воскликнул он, разливая вино в бокалы и раскладывая по тарелкам дымящиеся куски пирога. — Ну да ладно. Я родился двадцать четвертого декабря.
— В канун Рождества! — восторженно охнула Диана. — Какой замечательный подарок для твоей матери! — Забыв про пирог, девушка села рядом с Джервазом, наслаждаясь его близостью.
— Да нет, напротив. Она сказала, что мое появление на свет в столь неурочное время испортило ей весь праздник. — Несмотря на холодный тон виконта, в его голосе слышались горькие нотки. Поэтому Сент-Обен поспешно продолжил, не дожидаясь вопроса Дианы:
— Надо же как интересно — наши дни рождения приходятся на дни летнего и зимнего солнцестояния.
— Когда я была маленькой, — кивнула девушка, — мне казалось, что есть что-то необыкновенное в том, что я родилась в день летнего солнцестояния. Эти дни очень почитались всеми язычниками. Разве наше Рождество не сродни сатурналии — празднику возвращения солнца и продолжающейся жизни, которая всегда побеждает бесконечную ночь?
Джерваз оторопело смотрел на блюда перед собой.
— Господи, откуда ты это знаешь? — Знания Дианы всегда поражали его.
— Что? — слегка покраснела девушка. — Да где-то читала. А интересно, если наши дни рождения приходятся на противоположные времена года, мы с тобой — тоже противоположности?
— Разумеется, — тихо промолвил виконт, глаза которого блеснули знакомым Диане светом. Положив вилку на тарелку, он повернулся к хозяйке лицом:
— Я — мужчина, ты — женщина. Разве люди могут отличаться больше? — Взяв ее за подбородок, виконт привлек девушку к себе. — Разве ты не слышала, что противоположности притягивают друг друга?
— И что же они притягивают?.. — прерывающимся голосом спросила Диана.
Расстегнув рубашку, она погладила Джерваза, тут же почувствовав его участившееся дыхание.
— Если ты успела забыть, я напомню. — Сент-Обен навалился на Диану, и они, смеясь, упали на скамейку.
Но поскольку скамья была твердой и узкой, а пол под ней слишком холодный, то молодые люди предпочли отправиться в спальню и там продолжить беседу. Шестидневная разлука подогрела их страсть, и они с жадностью бросились в объятия друг друга. Джерваз никак не мог вдосталь насладиться Дианой, он снова и снова ласкал ее, изучал каждую клеточку ее тела, жаждал выведать все ее секреты. Поцелуи Дианы были горячее и требовательнее, чем обычно, и она без устали отдавалась горящему в ней пламени страсти.
…А потом они лежали, прижавшись друг к другу. Джерваз сжал рукой грудь девушки, и его горячее дыхание шевелило ее каштановые кудряшки. За окном на улице выл свирепый ветер, но Сент-Обен не мог припомнить, когда чувствовал себя более счастливым и умиротворенным. Если после шести дней разлуки их ждал такой взрыв страсти, лениво размышлял он, то что будет, если они расстанутся недели на две? Возможно, такого не пережить…
Джерваз надеялся, что Диана быстро заснет в его объятиях и забудет отослать его домой. В это мгновение ему ни за что не хотелось с нею расставаться.
Виконт уже было задремал, как вдруг раздался легкий стук в дверь и его любовница поспешно выскользнула из кровати. Он слышал, как она надела халат и сунула ноги в тапки, но вот голоса из-за двери были неразличимы.
Все его умиротворение прошло, едва девушка вышла из комнаты. Джерваз окончательно проснулся, гнев охватил его. Господи, неужели к ней явился другой любовник?! В такое время! Может, какой-нибудь кутила, засидевшись в казино, решил продолжить ночные развлечения? Ярость переполняла Сент-Обена. Не владея собой, он принялся натягивать на себя одежду, отливающую багровым в красноватых отблесках тлеющих в камине углей.
Выйдя в коридор, виконт услышал в отдалении звук шагов Дианы и слуги. Он торопливо направился вслед на ними, горя от нетерпения узнать, кто побеспокоил ее в столь поздний час. Впереди была лестница. Джерваз буквально взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он стал собранным, как хищник на охоте. Странно, конечно, что она принимает любовников наверху, с другой стороны, не могла же она привести нового клиента к себе в спальню, где спал он, Сент-Обен! «Господи, сколько же кроватей стоит у этого продажного существа наготове!» — с горечью думал он. В коридоре наверху лишь из-под одной двери лился свет, и Джерваз не раздумывая направился туда, несмотря на то что зрелище, которое скорее всего его там ожидает, вызовет лишь боль.
Сент-Обен открыл дверь и… онемел. Он ожидал увидеть влюбленную парочку, а вместо этого — ужасное зрелище! Крики и стоны, раздирающие душу, конвульсии, сотрясающие маленькое тельце на кровати. Тело маленького мальчика изгибалось дугой, вся кровать ходила ходуном. Рядом стояла Диана. Женщина лепетала что-то ласковое и поддерживала ребенка, чтобы тот не упал на пол. Краем глаза виконт заметил еще двух женщин, но не узнал их в тот момент, потому что его внимание было приковано к кровати.
Скоро припадок кончился. Наступила тишина. Ребенок расслабился, прерывистое дыхание успокоилось. Диана нежно обняла его.
Сент-Обен не мог двинуться с места. С одной стороны, он был рад, что нашел миссис Линдсей не в постели с мужчиной, а с другой… он вдруг почувствовал настоящую ревность к этому маленькому существу. Диана, его Диана, сейчас отдавала мальчику всю свою любовь. Джерваз прекрасно понимал, как нелепо его чувство, но в нем говорил не разум зрелого мужчина, а оскорбленный ребенок.
Никто не заметил его присутствия, и виконт мог бы спокойно уйти, но вместо этого, движимый непонятным побуждением, он распахнул дверь шире и шагнул в спальню.
Женщины повернулись к нему, но Сент-Обен видел лишь две пары одинаковых лазурно-голубых глаз. У ребенка было вопросительное выражение лица, но Диана, нежная Диана, которая всегда так радушно принимала виконта, напоминала в этот миг разъяренную тигрицу, охраняющую своего детеныша. Если взгляд способен убить, то у Франсиса Брэнделина, кажется, появился шанс стать виконтом раньше времени. Джерваз тут же уловил ее враждебное настроение и не мог понять, чем вызвана такая реакция. Неужели эта мегера и была истинной Дианой, которая так умело притворялась нежной женщиной?!
Не задавая вопросов, виконт подошел к самой кровати. Атмосфера в комнате стала до того взрывоопасной и напряженной, что, казалось, это ощущалось физически. Лишь один мальчик чувствовал себя спокойно в объятиях матери.
— Вы кто? — спросил ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Везель вернулся в свой большой многоквартирный дом довольно поздно. Он специально выбрал себе такое неприметное жилье, чтобы никто не знал, когда он приходит и когда уходит ночами из дома.
Везеля с нетерпением поджидал его помощник Бирон — человек незапоминающейся внешности, с лицом хорька.
Обсудив все дела, граф вынул из ящика сигару, отрезал у нее кончик и небрежно промолвил:
— Я хочу, чтобы ты послал кого-нибудь в дом семнадцать по Чарльз-стрит.
Бирон с подозрением взглянул на Везеля:
— За кем это надо так пристально следить? Ведь, как я понял, вы хотите, чтобы наш человек поселился в этом доме? Наши ресурсы небезграничны.
Француз разжег сигару и задумчиво посмотрел на Бирона сквозь клубы табачного дыма.
— Следить надо за одной потаскушкой, у которой бывают интересные гости. Человек, которого ты туда пошлешь, должен быть наблюдательным, надежным и абсолютно преданным.
Бирон заподозрил, что граф имеет в этом деле собственный интерес, но тем не менее он послушно кивнул:
— Все будет сделано.
Бирон был преданным революционером, и его раздражало, что приходится подчиняться аристократу старого режима. Везель был неприятно удивлен, узнав, что, по мнению Бирона, его надо было отправить на гильотину в годы террора. У человека с лицом хорька был куриный, неизобретательный мозг и, несмотря на весь свой революционный пыл, он сделал для Франции еще меньше, чем аристократы, которых Бирон так презирал.
Когда Бирон ушел, француз с удовольствием подумал о том, как сеть, раскинутая им, постепенно опутает Диану, и что она до последнего не будет об этом знать. Граф был не таким, как другие мужчины: он умел ждать, от этого его страсть только больше разгоралась. Он живо представил, как привяжет Диану к кровати и как ее лицо исказится от страха, потому что она будет знать, что спасения нет.
Через некоторое время граф очнулся от грязных размышлений. Надо срочно составить отчет по сообщениям Бирона, зашифровать и переписать полученные данные.
Когда дело было сделано, граф де Везель в несколько раз свернул листок и достал медную печать с гербом Везелей. Под крышечкой его фамильной печати была другая, тайная, поменьше, с изображением птицы, возрождающейся из пламени, — феникса.
Глава 9
С лица Дианы не сходила загадочная улыбка, пока она занималась домашними делами. Джерваз ни на мгновение не выходил у нее из головы, и дело было не только в испытываемой ими взаимной страсти. Хоть при воспоминании о том, как они занимались любовью, колени девушки начинали дрожать, а в груди теплело, больше всего ее душу грела мысль о его нежности. Ей было так хорошо с ним! Джерваз редко смеялся, но с его уст не сходила насмешливая улыбка, обаянию которой было невозможно не поддаться. В обществе Дианы Линдсей лорд Сент-Обен превращался из холодного, властного человека в милого и обходительного друга, и девушка радовалась и гордилась, что стала причиной подобного преображения.
С той же страстью, с которой Диана любила своего сына, она жаждала принадлежать виконту. Ей хотелось, чтобы все знали об их прочных узах, хотелось засыпать и просыпаться в его сильных и надежных руках. Хотелось быть принятой его друзьями. Жестокий парадокс: решение стать куртизанкой могло плохо повлиять на всю ее жизнь, а с другой стороны, если бы не выбранный ею путь, Диана могла никогда с ним не встретиться.
Иногда с холодным отчаянием девушка припоминала слова Мэдди: «…говорят, у него сумасшедшая жена в Шотландии…» Если это правда, то перед ней стоит неразрешимая задача. Диана знала, что Джерваз по-настоящему хочет ее, но любовница нужна мужчине не для любви, а для удовлетворения желания. Впрочем, Диана была уверена, что со временем эта проблема разрешится.
Как только мысли Дианы принимали подобный оборот, она всегда старалась отвлечься от них — играла с Джеффри, болтала с подругами или практиковалась в метании кинжалов. Не оставляла она и других дел — наняла француженку-кухарку, занималась сыном. Джеффри брал уроки верховой езды, что не очень нравилось Диане. Мальчик всегда любил лошадей, а уж когда в их конюшне появилась Федра, он стал просто бредить пони. Диана была в замешательстве, не зная, как поступить. С одной стороны, в жизни, к какой она его готовила, мужчине, несомненно, понадобится ездить верхом — никуда от этого не деться: джентльмен, не умевший обращаться с лошадьми, рано или поздно становился всеобщим посмешищем, и этого, разумеется, Диана вовсе не хотела. Но с другой стороны, верховая езда была делом опасным даже для опытных наездников, а если у мальчика случится припадок, пусть даже несильный, он сможет пораниться или, упав с лошади, расшибиться насмерть.
Последние три года Диана трусливо откладывала решение о покупке пони, обещая подумать о просьбе сына, когда тот станет постарше, но теперь она понимала, что настала пора принимать решение. Диана не решалась дать разрешение и, чтобы хоть как-то скрасить жизнь мальчика, позволила ему оставить котенка, которого он спас от мальчишек-живодеров. Однако дети настойчивы, и Диана знала, что проблему с верховой ездой решать рано или поздно придется.
Вспоминая через много лет осень 1807 года, Джерваз припоминал, что и погода бывала отвратительной, и небо над Лондоном то и дело заволакивало серыми тучами, да и вообще случались неприятности, но самыми яркими воспоминаниями о том времени были воспоминания о чудных днях и волшебных ночах с Дианой Линдсей. Дела Англии если и не процветали, то хуже не становились. Португалию все же удалось уговорить, и флот этого государства нашел отличный приют в безопасных портах Бразилии. Работа Сент-Обена шла успешно: он расширил сеть тайных осведомителей, и даже те из государственных чиновников, что раньше с подозрением относились к его деятельности, вынуждены были признать, что лорд отлично ведет дела.
Диана осветила всю его жизнь. Милая и приветливая, она всегда оказывалась рядом, когда он хотел ее, прекрасно чувствовала его настроение, знала, когда надо говорить, а когда — молчать, когда отдаваться во власть его сильных рук, а когда брать на себя инициативу в любовных утехах. Словом, Диана подходила Джервазу до такой степени, что ему не верилось временами, что она и в самом деле существует. Однако он то и дело размышлял о том, что в ней настоящее, а что — показное. Подделать такую чувственность и теплоту было невозможно — это виконт понимал. Эта женщина оставалась для него загадкой.
Впрочем, Сент-Обен старался отгонять эти раздумья. Куда проще было принимать все как есть, и он предпочитал спокойно плыть по течению, не баламутя воды. Лишь много лет спустя виконт понял, что тогдашнее его состояние и было самым настоящим счастьем.
Каждую неделю Диана получала гораздо больше трех жемчужин, и Джерваз уже сожалел, что купил ожерелье из двух, а не из трех нитей. Девушка складывала камни в хрустальный бокал на туалетном столике, и с каждым днем уровень жемчуга повышался.
Надо сказать, что и сам бокал был преподнесен ей Сент-Обеном. Ему нравилось делать ей подарки. Диана с одинаковым восторгом принимала и букеты цветов, что Джерваз покупал у торговок во время их Прогулок, и очень дорогие вещи, как, например, Меховую накидку, в прошлом принадлежавшую, по уверениям продавца, самой Марии Антуанетте. По сути, похоже, цветам Диана радовалась больше — она с таким восторгом зарывалась лицом в букет, вдыхая его сладкий аромат!
Их отношения быстро стали привычными. Джерваз приходил поздно вечером, после службы, и они вместе ужинали, болтали и смеялись перед тем, как заняться любовью. Иногда ранним утром они ездили кататься верхом, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Несколько раз виконт предлагал Диане пойти куда-нибудь, например в театр, но она всегда поспешно отказывалась, чему он втайне радовался. Он знал, что большинство мужчин станет ему завидовать, но все же предпочитал любоваться на красоту Дианы в одиночестве.
Однако вскоре золотые деньки кончились. Изменилось немногое, но событие, подтолкнувшее к переменам, было значительным.
Сент-Обен на шесть дней уехал в Кент — обсудить кое-какие дела с контрабандистами. Ему не хватало Дианы как воздуха, как, говорят, не хватает больному ампутированной конечности. Вернувшись в Лондон, он первым делом отправил слугу с запиской о том, сможет ли она немедленно его принять. Джервазу и в голову не приходило, как бы он поступил, если бы девушка отказалась увидеть его; возможно, он отправился бы к ней домой и вышиб мозги ее предполагаемому любовнику.
Было уже около десяти, когда виконт подъехал к дому куртизанки. Она сама вышла встретить его. Не тратя ни мгновения, молодой человек припал к ее губам горячим поцелуем, а руки его лихорадочно ласкали ее тело, словно хотели убедиться, что все ее плавные изгибы на месте. Хоть Диана и вырывалась из его объятий со смехом, Джерваз обратил внимание, что у нее усталый вид, а лицо не такое свежее, как обычно.
— Мне не следовало уезжать от тебя, — улыбнулся виконт, проводя пальцем по синим теням, залегшим под ее глазами. — Кажется, ты по мне скучала.
— Очень. — Обняв Джерваза за талию, девушка склонила головку ему на плечо.
Джерваз понял, что она хочет укрыться в его объятиях, и, похоже, ей было не до любви. Виконт почувствовал себя немного задетым.
Постояв несколько минут, Сент-Обен спросил:
— Что-то случилось?
Диана помолчала, а затем, отойдя от него, пробормотала неуверенно:
— Да нет… Ничего… Просто я всегда грущу в это время года. Все такое бесцветное… Впереди еще вся зима, и кажется, что весна никогда не начнется.
Обняв Диану за плечи, виконт повел ее вниз, на кухню, где они обычно ели. Ему очень нравилось здесь — не то что в столовых его особняка.
— Да уж, — согласился он, — английские зимы — вещь малоприятная. Хотя… не могу сказать, что не люблю их — ведь я родился зимой. Это мое время года.
— Да что ты?! — вскричала девушка, подходя к печке, куда она поставила пирог, как только узнала от слуги виконта, что Джерваз скоро придет.
Вынув пирог из печи, Диана выставила его на сосновый стол, уже накрытый на двоих. На столе стояла бутылка красного вина и блюдо с разными маринованными овощами.
— А когда у тебя день рождения? Мне стыдно, что я не поинтересовалась этим раньше!
— Господи, Диана, да какая разница! — воскликнул он, разливая вино в бокалы и раскладывая по тарелкам дымящиеся куски пирога. — Ну да ладно. Я родился двадцать четвертого декабря.
— В канун Рождества! — восторженно охнула Диана. — Какой замечательный подарок для твоей матери! — Забыв про пирог, девушка села рядом с Джервазом, наслаждаясь его близостью.
— Да нет, напротив. Она сказала, что мое появление на свет в столь неурочное время испортило ей весь праздник. — Несмотря на холодный тон виконта, в его голосе слышались горькие нотки. Поэтому Сент-Обен поспешно продолжил, не дожидаясь вопроса Дианы:
— Надо же как интересно — наши дни рождения приходятся на дни летнего и зимнего солнцестояния.
— Когда я была маленькой, — кивнула девушка, — мне казалось, что есть что-то необыкновенное в том, что я родилась в день летнего солнцестояния. Эти дни очень почитались всеми язычниками. Разве наше Рождество не сродни сатурналии — празднику возвращения солнца и продолжающейся жизни, которая всегда побеждает бесконечную ночь?
Джерваз оторопело смотрел на блюда перед собой.
— Господи, откуда ты это знаешь? — Знания Дианы всегда поражали его.
— Что? — слегка покраснела девушка. — Да где-то читала. А интересно, если наши дни рождения приходятся на противоположные времена года, мы с тобой — тоже противоположности?
— Разумеется, — тихо промолвил виконт, глаза которого блеснули знакомым Диане светом. Положив вилку на тарелку, он повернулся к хозяйке лицом:
— Я — мужчина, ты — женщина. Разве люди могут отличаться больше? — Взяв ее за подбородок, виконт привлек девушку к себе. — Разве ты не слышала, что противоположности притягивают друг друга?
— И что же они притягивают?.. — прерывающимся голосом спросила Диана.
Расстегнув рубашку, она погладила Джерваза, тут же почувствовав его участившееся дыхание.
— Если ты успела забыть, я напомню. — Сент-Обен навалился на Диану, и они, смеясь, упали на скамейку.
Но поскольку скамья была твердой и узкой, а пол под ней слишком холодный, то молодые люди предпочли отправиться в спальню и там продолжить беседу. Шестидневная разлука подогрела их страсть, и они с жадностью бросились в объятия друг друга. Джерваз никак не мог вдосталь насладиться Дианой, он снова и снова ласкал ее, изучал каждую клеточку ее тела, жаждал выведать все ее секреты. Поцелуи Дианы были горячее и требовательнее, чем обычно, и она без устали отдавалась горящему в ней пламени страсти.
…А потом они лежали, прижавшись друг к другу. Джерваз сжал рукой грудь девушки, и его горячее дыхание шевелило ее каштановые кудряшки. За окном на улице выл свирепый ветер, но Сент-Обен не мог припомнить, когда чувствовал себя более счастливым и умиротворенным. Если после шести дней разлуки их ждал такой взрыв страсти, лениво размышлял он, то что будет, если они расстанутся недели на две? Возможно, такого не пережить…
Джерваз надеялся, что Диана быстро заснет в его объятиях и забудет отослать его домой. В это мгновение ему ни за что не хотелось с нею расставаться.
Виконт уже было задремал, как вдруг раздался легкий стук в дверь и его любовница поспешно выскользнула из кровати. Он слышал, как она надела халат и сунула ноги в тапки, но вот голоса из-за двери были неразличимы.
Все его умиротворение прошло, едва девушка вышла из комнаты. Джерваз окончательно проснулся, гнев охватил его. Господи, неужели к ней явился другой любовник?! В такое время! Может, какой-нибудь кутила, засидевшись в казино, решил продолжить ночные развлечения? Ярость переполняла Сент-Обена. Не владея собой, он принялся натягивать на себя одежду, отливающую багровым в красноватых отблесках тлеющих в камине углей.
Выйдя в коридор, виконт услышал в отдалении звук шагов Дианы и слуги. Он торопливо направился вслед на ними, горя от нетерпения узнать, кто побеспокоил ее в столь поздний час. Впереди была лестница. Джерваз буквально взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он стал собранным, как хищник на охоте. Странно, конечно, что она принимает любовников наверху, с другой стороны, не могла же она привести нового клиента к себе в спальню, где спал он, Сент-Обен! «Господи, сколько же кроватей стоит у этого продажного существа наготове!» — с горечью думал он. В коридоре наверху лишь из-под одной двери лился свет, и Джерваз не раздумывая направился туда, несмотря на то что зрелище, которое скорее всего его там ожидает, вызовет лишь боль.
Сент-Обен открыл дверь и… онемел. Он ожидал увидеть влюбленную парочку, а вместо этого — ужасное зрелище! Крики и стоны, раздирающие душу, конвульсии, сотрясающие маленькое тельце на кровати. Тело маленького мальчика изгибалось дугой, вся кровать ходила ходуном. Рядом стояла Диана. Женщина лепетала что-то ласковое и поддерживала ребенка, чтобы тот не упал на пол. Краем глаза виконт заметил еще двух женщин, но не узнал их в тот момент, потому что его внимание было приковано к кровати.
Скоро припадок кончился. Наступила тишина. Ребенок расслабился, прерывистое дыхание успокоилось. Диана нежно обняла его.
Сент-Обен не мог двинуться с места. С одной стороны, он был рад, что нашел миссис Линдсей не в постели с мужчиной, а с другой… он вдруг почувствовал настоящую ревность к этому маленькому существу. Диана, его Диана, сейчас отдавала мальчику всю свою любовь. Джерваз прекрасно понимал, как нелепо его чувство, но в нем говорил не разум зрелого мужчина, а оскорбленный ребенок.
Никто не заметил его присутствия, и виконт мог бы спокойно уйти, но вместо этого, движимый непонятным побуждением, он распахнул дверь шире и шагнул в спальню.
Женщины повернулись к нему, но Сент-Обен видел лишь две пары одинаковых лазурно-голубых глаз. У ребенка было вопросительное выражение лица, но Диана, нежная Диана, которая всегда так радушно принимала виконта, напоминала в этот миг разъяренную тигрицу, охраняющую своего детеныша. Если взгляд способен убить, то у Франсиса Брэнделина, кажется, появился шанс стать виконтом раньше времени. Джерваз тут же уловил ее враждебное настроение и не мог понять, чем вызвана такая реакция. Неужели эта мегера и была истинной Дианой, которая так умело притворялась нежной женщиной?!
Не задавая вопросов, виконт подошел к самой кровати. Атмосфера в комнате стала до того взрывоопасной и напряженной, что, казалось, это ощущалось физически. Лишь один мальчик чувствовал себя спокойно в объятиях матери.
— Вы кто? — спросил ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45