Даже теперь, когда он был без сознания, его плоть излучала мощь.
Любуясь им она почти забыла о ране – страшной глубокой ране, нанесенной алебардой палача в том самом месте, где плечо переходило в шею. Было похоже, что топор перерубил ключичную кость, поскольку плечо находилось под весьма странным углом к телу. Кожа, окружавшая рану, была сплошь в кровавых засохших сгустках, а к самой ране прилипли кусочки ткани и нитки.
Странный запах исходил от некоей мази, покрывавшей рану и кожу вокруг, жирно поблескивавшей в огоньке свечи. Стараясь не задеть раненое место, Дини сняла немного мази пальцем и поднесла к лицу. В непосредственной близости мазь воняла куда сильнее. От нее исходил одуряющий запах прогорклой ворвани. А вдруг это яд, которым Кромвель велел помазать раны Кита, чтобы окончательно с ним расправиться?
Дини потянулась к плащу и стала аккуратно снимать плотной тканью неприятную жирную субстанцию. Некоторое количество мази слишком глубоко проникло в рану, и Дини не отважилась трогать больное место. Света было явно недостаточно, поэтому Дини так до конца и не поняла, сколько же мази осталось на коже. Рядом на столике стояла миска с водой, но Дини также не решилась ее использовать, поскольку воду в замке никто не кипятил.
Дини взглянула на лицо Кита, на его заострившиеся, но по-прежнему красивые, волевые черты. Беспомощность Кита вопреки всему не ослабила ее решимости – наоборот, прибавила ей силы. Довольно долго она бездумно плыла по течению. Теперь у нее есть цель: она сделает все, чтобы помочь Киту выздороветь, оградит его от опасностей. Она нагнулась к самому его лицу, некоторое время всматривалась в него, а потом крепко поцеловала в щеку. Хотя от Кита исходил жар, а на щеках стала пробиваться щетина, придававшая его лицу нездоровый вид, Дини почувствовала, что надежда на выздоровление есть.
Время остановилось. Дини сидела рядом, гладила его волосы, шептала ласковые слова. Один раз кадык на его горле задвигался, и девушка решила, что он вот-вот заговорит, но Кит продолжал пребывать в беспамятстве.
Дини никогда ни о ком особенно не заботилась. Но теперь ей предстояло бороться за жизнь лучшего в мире человека, и она должна была победить.
Девушка мельком глянула в окно и заметила, что небо заметно посветлело. Теперь оно было серым в отличие от иссиня-черного, сливового цвета ночи.
В комнату неслышно вошел Саффолк.
– Мистрис Дини, – начал он, подходя к кровати, – нам необходимо ехать. В противном случае мы вряд ли успеем в Ричмонд до восхода. – Тут он взглянул на Кита и увидел его ужасную рану. – Проклятие, – только и сказал он. Затем, потрогав лоб раненого, добавил: – Да, у него сильнейшая лихорадка.
– Знаю, – ответила Дини, не сводя глаз с Кита. Ее рука покоилась рядом с его рукой. Она чуть приподняла его ладонь и прижала к своему лицу.
Неожиданно она почувствовала, что его пальцы ответили на ласку и нежно, кончиками коснулись ее щеки.
– Я знаю, – прошептала она охрипшим от волнения голосом, – ты не можешь говорить, Кит, но ощущаешь мое присутствие, Я никуда от тебя не уйду, Кит.
Саффолк медленно направился к двери. На секунду он задержался и произнес:
– Я возвращаюсь, мистрис Дини. – Голос его звучал хрипло. – Пожелайте мне удачи, поскольку за время пути до Ричмонда я должен придумать удобоваримое объяснение и для короля, и для Кромвеля, хотя сочинительством в жизни не занимался.
– Мистрис Дини! Мистрис Дини!
Она как раз задремала и готова была провалиться в глубокий сон, когда услышала голос, который ее звал словно бы издалека. Этот голос выговаривал слова со странным акцентом. Дини заснула, продолжая сидеть на стуле, но головой уткнувшись в кровать Кита. На мгновение ей показалось, что она снова у себя в гостиничном номере, а по телевизору крутят старую картину с Элке Зоммер, которая болтает с чудовищным акцентом, превращающим слова всех остальных персонажей в скучные серые иероглифы.
– Мистрис Дини, прошу вас вставать, – уговаривал ее между тем экзотический голос с немецким акцентом.
Дини распахнула глаза – и сразу вспомнила, где она. Более того, оказалось, что ее теребит за руку, стараясь разбудить, сама Анна Клевская, четвертая жена Генриха VIII.
– Ваше величество! – выдохнула Дини, пытаясь одновременно встать на ноги, изобразить придворный поклон и при этом сохранить у себя в ладони руку Кита.
Королева Анна жестом попросила Дини не затруднять себя:
– Герцог? Он себя чувствовать лучше этот утро? – Королева была одета в роскошное, шитое золотом и украшенное драгоценностями платье, а голову ее украшала чрезвычайно странная шляпка в форме воздушного змея.
Дини перевела взгляд на Кита. Судя по всему, он находился в прежнем состоянии, но его неестественная бледность вполне гармонировала с рассеянным утренним светом.
– Мой личный доктор из Клев имел ухаживать за герцог. – Королева вытянула руку и коснулась лба Кита. Дини старалась не дышать, но вонь, исходившая от королевы, была столь сильна, что пробивалась сквозь любые преграды. – Хорошо. Лихорадка есть стала меньше, – произнесла тем временем королева, удовлетворенно кивнув.
– Так его осматривал ваш доктор, ваше величество?
– Так. Его кость, – тут королева указала на ключицу Кита, – есть сломана. Есть внутренние раны. Они есть мешать ему вдыхать и выдыхать. Мой доктор Корнелиус есть приготовить для него бальзам.
Судя по всему, королева Анна гордилась содеянным.
– О, благодарю вас. – Дини увидела, что голова раненого слегка шевельнулась на подушке. Она собралась было спросить королеву, из чего доктор Корнелиус изготовил бальзам, заранее холодея от того, что пришлось бы услышать, но в этот момент королева ее перебила.
Ее величество оглядела комнату и спросила шепотом:
– Мы одни? – Потом на всякий случай потыкала ногой под кроватью – ее платье было столь громоздким, что нагнуться она не могла.
Дини утвердительно кивнула, и королева, сама подтащив еще один стул, уселась рядом:
– Энгельберт говорил – они уехать, но я бояться, что они снова придут.
– Энгельберт? – переспросила Дини.
– Так. Мой человек, Энгельберт. Из Клева. Когда я быть маленькой. – Королева подняла руку, отмерив приблизительно четыре фута от пола. Дини, правда, так и не выяснила, кого она имела в виду – то ли себя в детстве, то ли Энгельберта, своего человека. – Они сказать ему, что оставаться, но Энгельберт говорит – нет. Они не оставаться.
Дини хотела уточнить, о чем изволит говорить королева, когда до нее, что называется, дошло.
– Люди Кромвеля? – Она перешла на шепот. – Где, скажите, люди Кромвеля?
Королева с готовностью кивнула:
– Они говорить, мы оставаться. Энгельберт знать, что это люди Кромвель. Он с самого начала знать, что это не люди короля. Он говорить, мы сказать король. И люди Кромвеля уехать.
Дини задумчиво погладила Кита по руке. Его рука показалась ей сильной и твердой, как всегда.
– Ваше величество, – прошептала она как бы между прочим, – этот ваш Энгельберт – весьма неглупый парень. На вашем месте я бы его от себя не отпускала.
– Так, – ответила королева (именно этим словом она заменяла обычное «да»). – Энгельберт – это есть парень!
Дини подняла глаза и увидела почти прямо перед собой честное лицо королевы. Она с такой неподдельной тревогой и вниманием вглядывалась в лицо Кита! Ее большая плоская рука снова коснулась лба раненого.
– Лихорадка, кажется, есть меньше?
– Думаю, что так, – согласилась Дини. – То есть я очень на это надеюсь.
– Скоро придет доктор Корнелиус делать кровопускание.
– Знаете, – сказала Дини, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, – мне кажется, это не самая лучшая мысль. Я подумывала над тем, чтобы вскипятить воду и заодно прокипятить бинты. Пора сменить эти грязные тряпки.
Королева прищелкнула языком:
– Доктор Корнелиус хорошо знайт о всякой такой штук. Он говорить, герцог надо пускать кровь. Он есть послать за лучший цирюльник, чтобы пускать кровь герцог.
– За цирюльником? – Дини напряглась. – Знаете, эта щетина, которая выросла на щеках у Кита – вещь довольно неопрятная. Может быть, эти самые цирюльники его просто побреют? Тогда им будет чем заняться и все будут довольны. Хорошо?
Королева наградила ее удивленным взглядом:
– Доктор Корнелиус говорить, надо пускать кровь герцог!
– А я говорю, надо его побрить. Давайте договоримся, ваше величество. Дайте мне пять минут, и я смогу убедить цирюльников просто побрить герцога, но отнюдь не пускать ему кровь. О'кей?
Королева прищурилась, но на губах появилась улыбка.
– О'кей.
Дини, продолжая улыбаться, вернулась к исполнению своих обязанностей. Королева же сложила на груди руки и следующие полчаса посвятила слову «о'кей», изо всех сил стараясь произносить его так же, как мистрис Дини Бейли.
Он снова грезил наяву. Это было единственным объяснением происходящего. Глубоко вздохнув, Кит заставил себя сглотнуть комок горькой слюны, хотя это причинило ему боль. Впрочем, болело все – и голова, и плечо, и тело. Казалось, его пропустили через молотилку.
Кто-то разговаривал поблизости. В беседу включился еще один голос – нежный и приятный, готовый, казалось, вот-вот обратиться в смех. Впрочем, смеха он так и не дождался. Зато сразу узнал американский акцент.
Не янки, нет. Скорее акцент южных штатов. Пожалуй, сильнее, чем у Вивьен Ли, которая совсем недавно снялась в новом фильме «Унесенные ветром». Он вспомнил, что ему довелось повидать мисс Ли на сцене. Кажется, ее называли восходящей звездой. Это была очаровательная девушка, правда, со слишком большими руками. Подумать только, такие большие руки, а достались столь хрупкой особе.
Руки, которые поглаживали его лицо, были легкими и прохладными. Вот опять шепот:
– Я никуда не уйду от тебя, Кит. Я знаю, ты слышишь меня. Я тебя не оставлю.
Неужели ему привиделось это нежное лицо, мокрое от слез? Неужели она плачет из-за него?
Боже мой, Дини! Как он мог забыть?
Он вдохнул еще раз и почувствовал, что дышать стало капельку легче. Он сразу заглотнул как можно больше воздуха, чувствуя, что требуется еще и еще. Похоже, ему никак не удавалось надышаться.
Но вот на его лицо легли совсем другие руки – на этот раз твердые, как будто мужские. Потом он почувствовал, что его лицо чем-то скребут. Удивительно, но это напомнило ему бритье. Да, его и в самом деле бреют. Он хотел было сказать, что бритье может подождать, а вот воздуху хорошо бы побольше – но не смог.
Происходило что-то непонятное. Он слышал, как Дини говорила с кем-то весьма льстивым голосом. Он пытался открыть глаза, но веки будто налились свинцом.
– Я обещаю, – весьма кокетливо произнесла тем временем Дини, обращаясь к кому-то в комнате. Кит отлично мог представить себе ее улыбку, ее смеющиеся глаза. Господи, как же ему хотелось ее увидеть! – О'кей, подойдите, – сказала Дини.
После этого послышалось шарканье ног по полу. Кто-то следовал за ней, удаляясь от кровати в дальний угол комнаты. Несколько секунд Кит вообще ничего не слышал за исключением звука льющейся воды, скрипа стульев и приглушенного шепота.
– Ох! – неожиданно вскрикнула она. Что там с ней делают эти варвары?
Еще один женский голос произнес американское «о'кей».
Со страшным усилием Кристофер открыл глаза. Некоторое время все предметы да и сама комната вертелись перед ним в причудливом калейдоскопе. Затем ему удалось наконец увидеть Дини, стоявшую в окружении полудюжины цирюльников. Они о чем-то беседовали с ней, временами, словно птицы крыльями, взмахивая широкими рукавами. Судя по всему, между ними шла серьезная беседа или даже ученый спор. Но вот один из цирюльников – человек крепкого телосложения – неожиданно повалил девушку на пол, обнажил ее длинную стройную ногу и выхватил из складок плаща острый искривленный нож. Дело явно принимало серьезный оборот.
Кит со страшным волнением наблюдал эту сцену, которая живо напомнила ему языческие жертвоприношения. Он прилагал невероятные усилия, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и закричать, привлечь к себе внимание этих ужасных людей и тем самым дать шанс девушке исчезнуть. Но вот, к его полному недоумению, она присела, откинула голову и расхохоталась.
– Нет, я не шучу, – говорила Дини с улыбкой. – Там, откуда я приехала, все дамы бреют ноги. Вы, конечно, и представить себе не можете, как здорово чувствует себя женщина после подобной процедуры. Анна Клевская кивнула:
– О'кей. Эти люди говорить, что не есть пускать кровь герцог. Вы выйграйт, о'кей?
Кит снова прикрыл глаза – от волнения и страшного напряжения он неимоверно устал. Впрочем, он заметил, что в голосе девушки послышалось явное облегчение.
– Ну и прекрасно. Пусть они оставят герцога в покое, а я им позволю брить себе ноги, когда они только пожелают.
Кит, несмотря на слабость, сам едва не рассмеялся, поняв, какую удивительную сделку заключила эта отважная женщина с местной гильдией хирургов-цирюльников. Его поразила сама идея этой сделки, и ему хотелось отдать должное уму и хитрости Дини.
Но вместо этого он провалился в глубокий сон.
Глава 9
– Что значит – она уехала? – требовательно вопросил Генрих. Хорошее расположение духа монарха растаяло без следа.
Прежде чем продолжить, Чарлз Брендон, герцог Саффолк, некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Судя по тому, как побагровело лицо короля, его весьма опечалила новость об исчезновении облюбованного объекта.
– Ваше величество, мистрис Бейли чрезвычайно опасалась навлечь болезнь на своего великодушного государя. После того как она оправилась от обморока, настигшего ее в Ричмонде, ее первой мыслью была мысль о здоровье вашего величества. Она умоляла меня помочь ей вернуться в Хемптон-Корт, где она могла бы одновременно ухаживать за своим кузеном и при этом быть уверенной, что ничем не повредила драгоценному здоровью вашего величества.
Король глянул на свой расшитый золотом и драгоценностями камзол и едва не зарычал от злости. Ведь он напялил на себя все это только для того, чтобы казаться привлекательнее в глазах мистрис Дини. И вот – изволите ли видеть – она уехала! Первейшим желанием венценосца было кому-нибудь немедленно наподдать. Но собак поблизости не оказалось, так что желание пропало втуне. Король стоял, расставив ноги и воткнув кулаки в поясницу, словно пытаясь лишний раз убедить себя – а заодно и присутствующих – в собственной абсолютной власти, которая, как известно, дана Богом.
Тем не менее, когда первая вспышка гнева миновала, не причинив вреда ни двуногим, ни четвероногим, слова, сказанные Саффолком, наконец проникли в сознание Генриха.
– Хм, так, значит, она беспокоилась о нашем здоровье? – сказал он, давая тем самым Саффолку понять, что не потерпит даже слабой попытки уклониться от темы, столь живо его интересовавшей.
– Совершенно справедливо, – подтвердил герцог. – Впрочем, я видел Гамильтона собственными глазами, ваше величество, и хочу вас заверить, что его болезнь не относится к разряду заразных.
Король коротко кивнул и быстрым шагом подошел к окну. Стоя спиной к герцогу, он покачался на каблуках – причем проделал это с такой удивительной грацией, которая казалась несовместимой с его ростом и весом.
– В таком случае что за болезнь приковала Гамильтона к постели? Насколько мы осведомлены, он весьма здоровый человек. В жизни не видел, чтобы он страдал от хвори. – Король говорил довольно небрежно, но за деланной беспечностью явно проглядывала подозрительность. Саффолк понял: король догадался, что за историей с болезнью Гамильтона скрывается нечто другое.
Саффолк давным-давно знал, что за грубоватой внешностью и простоватыми манерами Генриха, любившего хлопать своих приближенных по спине, скрывается подлинный знаток человеческой психологии. В течение короткой беседы король мог определить, чего стоит тот или иной придворный. После этого он очень редко менял мнение о человеке. Те, кто пользовался его покровительством, могли рассчитывать но него, если, разумеется, не становились королю поперек дороги, когда он был одержим очередной идеей. В настоящее время навязчивой идеей, снедавшей Генриха, являлся новый брак. И Саффолк, наученный многолетним опытом, знал, что никто и ничто не в состоянии заставить Генриха отступить от намеченной цели.
– Я уехал из Хемптона рано утром, ваше величество. Слуги еще только начали просыпаться. Я ничего не знаю о том, что сказали врачи о болезни герцога. Что касается моего мнения, то это мнение человека, ничего не понимающего в медицине. – Саффолк говорил медленно, осторожно подбирая слова. – Зато мне известно, что мистрис Дини чувствует себя отлично и ее обморок в Ричмонде скорее всего объясняется переутомлением после продолжительной езды верхом. Мистрис Дини просто заботится о вашем величестве и о своем кузене – вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Любуясь им она почти забыла о ране – страшной глубокой ране, нанесенной алебардой палача в том самом месте, где плечо переходило в шею. Было похоже, что топор перерубил ключичную кость, поскольку плечо находилось под весьма странным углом к телу. Кожа, окружавшая рану, была сплошь в кровавых засохших сгустках, а к самой ране прилипли кусочки ткани и нитки.
Странный запах исходил от некоей мази, покрывавшей рану и кожу вокруг, жирно поблескивавшей в огоньке свечи. Стараясь не задеть раненое место, Дини сняла немного мази пальцем и поднесла к лицу. В непосредственной близости мазь воняла куда сильнее. От нее исходил одуряющий запах прогорклой ворвани. А вдруг это яд, которым Кромвель велел помазать раны Кита, чтобы окончательно с ним расправиться?
Дини потянулась к плащу и стала аккуратно снимать плотной тканью неприятную жирную субстанцию. Некоторое количество мази слишком глубоко проникло в рану, и Дини не отважилась трогать больное место. Света было явно недостаточно, поэтому Дини так до конца и не поняла, сколько же мази осталось на коже. Рядом на столике стояла миска с водой, но Дини также не решилась ее использовать, поскольку воду в замке никто не кипятил.
Дини взглянула на лицо Кита, на его заострившиеся, но по-прежнему красивые, волевые черты. Беспомощность Кита вопреки всему не ослабила ее решимости – наоборот, прибавила ей силы. Довольно долго она бездумно плыла по течению. Теперь у нее есть цель: она сделает все, чтобы помочь Киту выздороветь, оградит его от опасностей. Она нагнулась к самому его лицу, некоторое время всматривалась в него, а потом крепко поцеловала в щеку. Хотя от Кита исходил жар, а на щеках стала пробиваться щетина, придававшая его лицу нездоровый вид, Дини почувствовала, что надежда на выздоровление есть.
Время остановилось. Дини сидела рядом, гладила его волосы, шептала ласковые слова. Один раз кадык на его горле задвигался, и девушка решила, что он вот-вот заговорит, но Кит продолжал пребывать в беспамятстве.
Дини никогда ни о ком особенно не заботилась. Но теперь ей предстояло бороться за жизнь лучшего в мире человека, и она должна была победить.
Девушка мельком глянула в окно и заметила, что небо заметно посветлело. Теперь оно было серым в отличие от иссиня-черного, сливового цвета ночи.
В комнату неслышно вошел Саффолк.
– Мистрис Дини, – начал он, подходя к кровати, – нам необходимо ехать. В противном случае мы вряд ли успеем в Ричмонд до восхода. – Тут он взглянул на Кита и увидел его ужасную рану. – Проклятие, – только и сказал он. Затем, потрогав лоб раненого, добавил: – Да, у него сильнейшая лихорадка.
– Знаю, – ответила Дини, не сводя глаз с Кита. Ее рука покоилась рядом с его рукой. Она чуть приподняла его ладонь и прижала к своему лицу.
Неожиданно она почувствовала, что его пальцы ответили на ласку и нежно, кончиками коснулись ее щеки.
– Я знаю, – прошептала она охрипшим от волнения голосом, – ты не можешь говорить, Кит, но ощущаешь мое присутствие, Я никуда от тебя не уйду, Кит.
Саффолк медленно направился к двери. На секунду он задержался и произнес:
– Я возвращаюсь, мистрис Дини. – Голос его звучал хрипло. – Пожелайте мне удачи, поскольку за время пути до Ричмонда я должен придумать удобоваримое объяснение и для короля, и для Кромвеля, хотя сочинительством в жизни не занимался.
– Мистрис Дини! Мистрис Дини!
Она как раз задремала и готова была провалиться в глубокий сон, когда услышала голос, который ее звал словно бы издалека. Этот голос выговаривал слова со странным акцентом. Дини заснула, продолжая сидеть на стуле, но головой уткнувшись в кровать Кита. На мгновение ей показалось, что она снова у себя в гостиничном номере, а по телевизору крутят старую картину с Элке Зоммер, которая болтает с чудовищным акцентом, превращающим слова всех остальных персонажей в скучные серые иероглифы.
– Мистрис Дини, прошу вас вставать, – уговаривал ее между тем экзотический голос с немецким акцентом.
Дини распахнула глаза – и сразу вспомнила, где она. Более того, оказалось, что ее теребит за руку, стараясь разбудить, сама Анна Клевская, четвертая жена Генриха VIII.
– Ваше величество! – выдохнула Дини, пытаясь одновременно встать на ноги, изобразить придворный поклон и при этом сохранить у себя в ладони руку Кита.
Королева Анна жестом попросила Дини не затруднять себя:
– Герцог? Он себя чувствовать лучше этот утро? – Королева была одета в роскошное, шитое золотом и украшенное драгоценностями платье, а голову ее украшала чрезвычайно странная шляпка в форме воздушного змея.
Дини перевела взгляд на Кита. Судя по всему, он находился в прежнем состоянии, но его неестественная бледность вполне гармонировала с рассеянным утренним светом.
– Мой личный доктор из Клев имел ухаживать за герцог. – Королева вытянула руку и коснулась лба Кита. Дини старалась не дышать, но вонь, исходившая от королевы, была столь сильна, что пробивалась сквозь любые преграды. – Хорошо. Лихорадка есть стала меньше, – произнесла тем временем королева, удовлетворенно кивнув.
– Так его осматривал ваш доктор, ваше величество?
– Так. Его кость, – тут королева указала на ключицу Кита, – есть сломана. Есть внутренние раны. Они есть мешать ему вдыхать и выдыхать. Мой доктор Корнелиус есть приготовить для него бальзам.
Судя по всему, королева Анна гордилась содеянным.
– О, благодарю вас. – Дини увидела, что голова раненого слегка шевельнулась на подушке. Она собралась было спросить королеву, из чего доктор Корнелиус изготовил бальзам, заранее холодея от того, что пришлось бы услышать, но в этот момент королева ее перебила.
Ее величество оглядела комнату и спросила шепотом:
– Мы одни? – Потом на всякий случай потыкала ногой под кроватью – ее платье было столь громоздким, что нагнуться она не могла.
Дини утвердительно кивнула, и королева, сама подтащив еще один стул, уселась рядом:
– Энгельберт говорил – они уехать, но я бояться, что они снова придут.
– Энгельберт? – переспросила Дини.
– Так. Мой человек, Энгельберт. Из Клева. Когда я быть маленькой. – Королева подняла руку, отмерив приблизительно четыре фута от пола. Дини, правда, так и не выяснила, кого она имела в виду – то ли себя в детстве, то ли Энгельберта, своего человека. – Они сказать ему, что оставаться, но Энгельберт говорит – нет. Они не оставаться.
Дини хотела уточнить, о чем изволит говорить королева, когда до нее, что называется, дошло.
– Люди Кромвеля? – Она перешла на шепот. – Где, скажите, люди Кромвеля?
Королева с готовностью кивнула:
– Они говорить, мы оставаться. Энгельберт знать, что это люди Кромвель. Он с самого начала знать, что это не люди короля. Он говорить, мы сказать король. И люди Кромвеля уехать.
Дини задумчиво погладила Кита по руке. Его рука показалась ей сильной и твердой, как всегда.
– Ваше величество, – прошептала она как бы между прочим, – этот ваш Энгельберт – весьма неглупый парень. На вашем месте я бы его от себя не отпускала.
– Так, – ответила королева (именно этим словом она заменяла обычное «да»). – Энгельберт – это есть парень!
Дини подняла глаза и увидела почти прямо перед собой честное лицо королевы. Она с такой неподдельной тревогой и вниманием вглядывалась в лицо Кита! Ее большая плоская рука снова коснулась лба раненого.
– Лихорадка, кажется, есть меньше?
– Думаю, что так, – согласилась Дини. – То есть я очень на это надеюсь.
– Скоро придет доктор Корнелиус делать кровопускание.
– Знаете, – сказала Дини, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, – мне кажется, это не самая лучшая мысль. Я подумывала над тем, чтобы вскипятить воду и заодно прокипятить бинты. Пора сменить эти грязные тряпки.
Королева прищелкнула языком:
– Доктор Корнелиус хорошо знайт о всякой такой штук. Он говорить, герцог надо пускать кровь. Он есть послать за лучший цирюльник, чтобы пускать кровь герцог.
– За цирюльником? – Дини напряглась. – Знаете, эта щетина, которая выросла на щеках у Кита – вещь довольно неопрятная. Может быть, эти самые цирюльники его просто побреют? Тогда им будет чем заняться и все будут довольны. Хорошо?
Королева наградила ее удивленным взглядом:
– Доктор Корнелиус говорить, надо пускать кровь герцог!
– А я говорю, надо его побрить. Давайте договоримся, ваше величество. Дайте мне пять минут, и я смогу убедить цирюльников просто побрить герцога, но отнюдь не пускать ему кровь. О'кей?
Королева прищурилась, но на губах появилась улыбка.
– О'кей.
Дини, продолжая улыбаться, вернулась к исполнению своих обязанностей. Королева же сложила на груди руки и следующие полчаса посвятила слову «о'кей», изо всех сил стараясь произносить его так же, как мистрис Дини Бейли.
Он снова грезил наяву. Это было единственным объяснением происходящего. Глубоко вздохнув, Кит заставил себя сглотнуть комок горькой слюны, хотя это причинило ему боль. Впрочем, болело все – и голова, и плечо, и тело. Казалось, его пропустили через молотилку.
Кто-то разговаривал поблизости. В беседу включился еще один голос – нежный и приятный, готовый, казалось, вот-вот обратиться в смех. Впрочем, смеха он так и не дождался. Зато сразу узнал американский акцент.
Не янки, нет. Скорее акцент южных штатов. Пожалуй, сильнее, чем у Вивьен Ли, которая совсем недавно снялась в новом фильме «Унесенные ветром». Он вспомнил, что ему довелось повидать мисс Ли на сцене. Кажется, ее называли восходящей звездой. Это была очаровательная девушка, правда, со слишком большими руками. Подумать только, такие большие руки, а достались столь хрупкой особе.
Руки, которые поглаживали его лицо, были легкими и прохладными. Вот опять шепот:
– Я никуда не уйду от тебя, Кит. Я знаю, ты слышишь меня. Я тебя не оставлю.
Неужели ему привиделось это нежное лицо, мокрое от слез? Неужели она плачет из-за него?
Боже мой, Дини! Как он мог забыть?
Он вдохнул еще раз и почувствовал, что дышать стало капельку легче. Он сразу заглотнул как можно больше воздуха, чувствуя, что требуется еще и еще. Похоже, ему никак не удавалось надышаться.
Но вот на его лицо легли совсем другие руки – на этот раз твердые, как будто мужские. Потом он почувствовал, что его лицо чем-то скребут. Удивительно, но это напомнило ему бритье. Да, его и в самом деле бреют. Он хотел было сказать, что бритье может подождать, а вот воздуху хорошо бы побольше – но не смог.
Происходило что-то непонятное. Он слышал, как Дини говорила с кем-то весьма льстивым голосом. Он пытался открыть глаза, но веки будто налились свинцом.
– Я обещаю, – весьма кокетливо произнесла тем временем Дини, обращаясь к кому-то в комнате. Кит отлично мог представить себе ее улыбку, ее смеющиеся глаза. Господи, как же ему хотелось ее увидеть! – О'кей, подойдите, – сказала Дини.
После этого послышалось шарканье ног по полу. Кто-то следовал за ней, удаляясь от кровати в дальний угол комнаты. Несколько секунд Кит вообще ничего не слышал за исключением звука льющейся воды, скрипа стульев и приглушенного шепота.
– Ох! – неожиданно вскрикнула она. Что там с ней делают эти варвары?
Еще один женский голос произнес американское «о'кей».
Со страшным усилием Кристофер открыл глаза. Некоторое время все предметы да и сама комната вертелись перед ним в причудливом калейдоскопе. Затем ему удалось наконец увидеть Дини, стоявшую в окружении полудюжины цирюльников. Они о чем-то беседовали с ней, временами, словно птицы крыльями, взмахивая широкими рукавами. Судя по всему, между ними шла серьезная беседа или даже ученый спор. Но вот один из цирюльников – человек крепкого телосложения – неожиданно повалил девушку на пол, обнажил ее длинную стройную ногу и выхватил из складок плаща острый искривленный нож. Дело явно принимало серьезный оборот.
Кит со страшным волнением наблюдал эту сцену, которая живо напомнила ему языческие жертвоприношения. Он прилагал невероятные усилия, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и закричать, привлечь к себе внимание этих ужасных людей и тем самым дать шанс девушке исчезнуть. Но вот, к его полному недоумению, она присела, откинула голову и расхохоталась.
– Нет, я не шучу, – говорила Дини с улыбкой. – Там, откуда я приехала, все дамы бреют ноги. Вы, конечно, и представить себе не можете, как здорово чувствует себя женщина после подобной процедуры. Анна Клевская кивнула:
– О'кей. Эти люди говорить, что не есть пускать кровь герцог. Вы выйграйт, о'кей?
Кит снова прикрыл глаза – от волнения и страшного напряжения он неимоверно устал. Впрочем, он заметил, что в голосе девушки послышалось явное облегчение.
– Ну и прекрасно. Пусть они оставят герцога в покое, а я им позволю брить себе ноги, когда они только пожелают.
Кит, несмотря на слабость, сам едва не рассмеялся, поняв, какую удивительную сделку заключила эта отважная женщина с местной гильдией хирургов-цирюльников. Его поразила сама идея этой сделки, и ему хотелось отдать должное уму и хитрости Дини.
Но вместо этого он провалился в глубокий сон.
Глава 9
– Что значит – она уехала? – требовательно вопросил Генрих. Хорошее расположение духа монарха растаяло без следа.
Прежде чем продолжить, Чарлз Брендон, герцог Саффолк, некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Судя по тому, как побагровело лицо короля, его весьма опечалила новость об исчезновении облюбованного объекта.
– Ваше величество, мистрис Бейли чрезвычайно опасалась навлечь болезнь на своего великодушного государя. После того как она оправилась от обморока, настигшего ее в Ричмонде, ее первой мыслью была мысль о здоровье вашего величества. Она умоляла меня помочь ей вернуться в Хемптон-Корт, где она могла бы одновременно ухаживать за своим кузеном и при этом быть уверенной, что ничем не повредила драгоценному здоровью вашего величества.
Король глянул на свой расшитый золотом и драгоценностями камзол и едва не зарычал от злости. Ведь он напялил на себя все это только для того, чтобы казаться привлекательнее в глазах мистрис Дини. И вот – изволите ли видеть – она уехала! Первейшим желанием венценосца было кому-нибудь немедленно наподдать. Но собак поблизости не оказалось, так что желание пропало втуне. Король стоял, расставив ноги и воткнув кулаки в поясницу, словно пытаясь лишний раз убедить себя – а заодно и присутствующих – в собственной абсолютной власти, которая, как известно, дана Богом.
Тем не менее, когда первая вспышка гнева миновала, не причинив вреда ни двуногим, ни четвероногим, слова, сказанные Саффолком, наконец проникли в сознание Генриха.
– Хм, так, значит, она беспокоилась о нашем здоровье? – сказал он, давая тем самым Саффолку понять, что не потерпит даже слабой попытки уклониться от темы, столь живо его интересовавшей.
– Совершенно справедливо, – подтвердил герцог. – Впрочем, я видел Гамильтона собственными глазами, ваше величество, и хочу вас заверить, что его болезнь не относится к разряду заразных.
Король коротко кивнул и быстрым шагом подошел к окну. Стоя спиной к герцогу, он покачался на каблуках – причем проделал это с такой удивительной грацией, которая казалась несовместимой с его ростом и весом.
– В таком случае что за болезнь приковала Гамильтона к постели? Насколько мы осведомлены, он весьма здоровый человек. В жизни не видел, чтобы он страдал от хвори. – Король говорил довольно небрежно, но за деланной беспечностью явно проглядывала подозрительность. Саффолк понял: король догадался, что за историей с болезнью Гамильтона скрывается нечто другое.
Саффолк давным-давно знал, что за грубоватой внешностью и простоватыми манерами Генриха, любившего хлопать своих приближенных по спине, скрывается подлинный знаток человеческой психологии. В течение короткой беседы король мог определить, чего стоит тот или иной придворный. После этого он очень редко менял мнение о человеке. Те, кто пользовался его покровительством, могли рассчитывать но него, если, разумеется, не становились королю поперек дороги, когда он был одержим очередной идеей. В настоящее время навязчивой идеей, снедавшей Генриха, являлся новый брак. И Саффолк, наученный многолетним опытом, знал, что никто и ничто не в состоянии заставить Генриха отступить от намеченной цели.
– Я уехал из Хемптона рано утром, ваше величество. Слуги еще только начали просыпаться. Я ничего не знаю о том, что сказали врачи о болезни герцога. Что касается моего мнения, то это мнение человека, ничего не понимающего в медицине. – Саффолк говорил медленно, осторожно подбирая слова. – Зато мне известно, что мистрис Дини чувствует себя отлично и ее обморок в Ричмонде скорее всего объясняется переутомлением после продолжительной езды верхом. Мистрис Дини просто заботится о вашем величестве и о своем кузене – вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40