– Меня бы не удивило, если эта вяленая рыбина иногда еще и квакает.
В глазах у леди Кэтрин потемнело. Так вот что испытываешь, когда тонешь. Говорят, перед мысленным взором умирающего успевают промелькнуть события всей его жизни. Но леди Кэтрин этого не почувствовала. Она думала о событиях нескольких последних минут. Снова и снова в ее угасающем сознании звучали презрительные, насмешливые слова Блу, обращенные к лорду Баттену, всем своим немалым состоянием обязанному щедрости короны, о том, что король похож на жабу и что его величество квакает.
Она погибла. Завтра эта история будет у всех на устах. «Племянница» леди Паджет осмелилась оскорбить короля. Она назвала его величество «вяленой рыбиной». Девчонка совсем не умеет вести себя в обществе. Леди Кэтрин подняла глаза к потолку, не в силах удержаться от слез. Ее безупречная репутация рухнула из-за одной-единственной фразы.
Сквозь воображаемый стук захлопывающихся перед ней дверей до Кэтрин донеслись голоса гостей, и она призвала на помощь все свое мужество, чтобы достойно встретить беду. Мрачно обведя глазами стол, она приготовилась к самому худшему.
К удивлению леди Паджет, от привычной атмосферы вежливой благопристойности, всегда царившей за ее столом, не осталось и следа. Гости громко переговаривались, обменивались мнениями, старались перекричать друг друга. Глаза леди Кэтрин застилали слезы, она заморгала, испуганно вглядываясь в оживленные лица… неужели такое возможно? Кэтрин на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза. Все приглашенные отлично проводили время. Это казалось немыслимым. Но достаточно было взглянуть на их сияющие лица и послушать, как возбужденно они разговаривают, чтобы убедиться в том, что это правда.
И в центре всего беспорядка была Блу. Размахивая вилкой – о Господи! – Блузетт перегнулась через стол и горячо спорила с лордом Уайтсоллом.
– Но если вы повысите пошлины и лишите народ дешевого джина, что тогда останется простым людям?
Лорд Уайтсолл, совершенно очарованный Блу, слабо возразил:
– Беспросветное пьянство разрушает основы английского общественного устройства. Что-то нужно с этим делать, мисс Морган. Мы не можем сидеть сложа руки и наблюдать.
– Ага, но этот вопрос не решишь, отобрав чужой кошелек и вырвав из рук бутылку. Помяните мои слова, милорд. Обложите пошлиной джин, и вы получите мятеж!
– Девочка права, милорд, – вмешался Баттен. – В самом деле, массовое пьянство представляет огромную проблему, с этим никто не спорит. Но если цены подскочат так, что спиртное станет не по карману простому люду, это приведет к тому, о чем только что сказала мисс Морган. Повышать цены следует постепенно. – Внезапно лорд Баттен замолчал, подмигнул Блу и повернулся к своей супруге. – Миледи, почему бы не познакомить вашего племянника Чарлза с этой молодой леди? У нее больше здравого смысла, чем у любой другой молодой женщины, которую я встречал за последние лет десять!
– Я непременно познакомлю их, милорд, – согласилась леди Баттен и радостно улыбнулась, оборачиваясь к леди Кэтрин. – Ваша племянница совершенно очаровательна, миледи. В ней столько живости и задора! Она совершенно не похожа на других дебютанток. Они всегда такие скучные, вы не находите?
– Очаровательна? – слабым голосом повторила Кэтрин. Раскрыв веер, леди Паджет принялась быстро обмахиваться. В ее душе пробудилась робкая надежда. Вечер должен был закончиться неминуемым скандалом, но каким-то чудом этого не произошло. Кэтрин оторопело посмотрела на Блу, на ее сияющие глаза и пылающее лицо. Девчонка наслаждалась всеобщим вниманием. Она, кажется, забыла обо всем на свете. Сердце Кэтрин сжалось от страха. Рано праздновать победу. Как бы не случилось еще какого-нибудь конфуза. И он случился.
Продолжая с жадным интересом следить за разговором, Блузетт откинулась на спинку стула, прижала руку к животу и громогласно рыгнула. Кэтрин застыла в ужасе. Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Звук был отчетливым и громким. Казалось, ему не будет конца. Внезапно наступила тишина, и все взгляды устремились на Блузетт, которая как ни в чем не бывало с довольной улыбкой обвела глазами сидящих за столом гостей.
Кэтрин закрыла глаза и впервые в жизни взмолилась о том, чтобы упасть в обморок. «Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я упала без чувств, сжалься надо мной! А еще лучше убей меня! Порази меня молнией прямо на месте!»
Но Господь оказался не в настроении и не пожелал выполнить ее просьбу. Кэтрин не упала замертво. Она осталась сидеть в оцепенении, как будто ее и в самом деле поразило молнией. Беспомощно глядя на дочь, Кэтрин увидела, как счастливое выражение лица Блузетт стало смущенным, как в ее глазах внезапно мелькнуло понимание. Блу бросила на мать виноватый и испуганный взгляд, прижала ладони ко рту и вытаращила глаза.
И тут громко рыгнула Сесил. Затем, не выказывая ни малейших признаков стыда или замешательства, она поднесла руку к губам и улыбнулась. Лишь по яркому румянцу на ее щеках можно было догадаться, чего ей это стоило.
Должно быть, весь мир сошел с ума. Леди Кэтрин в ужасе смотрела на своих дочерей, моля Господа о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.
Тогда Томас Эдвард Монморанси, достопочтенный герцог Дьюбери, отчетливо рыгнул. Низкий глубокий звук разнесся по залу. Герцог громко рассмеялся и повернулся к тетушке Трембл. Пожилая леди не ударила в грязь лицом. Она надула сморщенные щеки, глотнула воздух и затем – невероятно, невозможно, просто немыслимо – издала звук, в котором безошибочно можно было узнать легкую отрыжку. Трембл бросила взгляд на Кэтрин, белую как полотно, пожала плечами и выжидающе посмотрела на лорда Баттена. Кэтрин охнула и стала медленно сползать под стол, как будто ее тело вдруг лишилось костей и перестало ей повиноваться.
Лорд Баттен обвел глазами собравшихся, шлепнул ладонями по столу и… рыгнул. Лорд Уайтсолл, не желая отставать от других, принял условия игры и тоже издал неприличный звук. Рыгнули леди Баттен и леди Крам, сэр Элфин Мартин и его супруга. Не стала исключением и леди Уолтер. В игру включились все, кто сидел за столом. Когда рыгнул последний гость, все разразились едва ли не истерическим хохотом. Все, кроме Кэтрин. Леди Паджет сидела прямая и неподвижная, словно соляной столб. Все происходящее казалось ей продолжением ночного кошмара.
Но даже в кошмарном сне следует соблюдать приличия. Вежливо улыбаясь, Кэтрин отложила в сторону салфетку и встала.
– Почему бы нам не оставить джентльменов наслаждаться портвейном и сигарами? – предложила она дамам. С высоко поднятой головой леди Паджет направилась из обеденного зала в гостиную. В ее движениях ощущалась непривычная скованность. Должно быть, когда-то она совершила великий грех, раз заслужила такое жестокое наказание, – размышляла Кэтрин. – Ей придется призвать на помощь все свое мужество, чтобы испить до конца эту чашу и дождаться завершения злополучного обеда. Однако гости, к ее удивлению, вели себя как ни в чем не бывало и, похоже, были вполне довольны происходящим. Неужели лишь у нее одной еще остались крупицы здравого смысла? Все остальные заражены осенним безумием. Их поведение просто непредставимо.
Дамы, с удовольствием распивая кофе, окружили Блузетт и трещали наперебой. Леди Кэтрин не верила своим ушам.
– Как смело с вашей стороны! Это просто удивительно! Я никогда не думала, что…
– В жизни так не смеялась…
Вскоре к ним присоединились мужчины, пахнущие гаванскими сигарами и мадерой. Они тоже были покорены и очарованы Блузетт и долго оспаривали друг у друга право сопровождать мисс Морган во время прогулки по освещенному фонариками саду. Сесил устроила так, что эта честь досталась Эдварду. Кэтрин с изумлением заметила, что все были искренне разочарованы, когда оживленная и радостная Блузетт покинула гостиную. Леди Паджет застыла в оцепенении. Это было выше ее понимания. В конце концов, сейчас главное – продержаться до конца вечера. Потом можно будет подумать, что все-таки случилось.
Они выбрали правую садовую дорожку и долго шли молча, пока не поравнялись с решетчатой беседкой, капризом леди Кэтрин. Томас достал из жилетного кармана сигару и зажег ее, а Блу запрокинула голову и принялась разглядывать холодное ночное небо со сверкающими звездами, рассыпанными, словно бриллианты, на черной бархатной подушке ювелира.
– Черт, черт, черт! Я даже не сразу поняла, что допустила промах! А когда поняла, было слишком поздно! И это после того, как я обещала леди Кэтрин, что ничем ее не опозорю!
Из темноты раздался тихий смех Томаса.
– Ну, в конечном счете все закончилось хорошо.
– Только благодаря вам, Сесил и тетушке Трембл. – Блу приблизилась к Томасу настолько, чтобы видеть его лицо. – Спасибо, Томас. Но я все же не пойму…
– Леди и джентльмены вернулись в Лондон после лета, проведенного за городом. Они выдержали несколько месяцев мучительной скуки и теперь жаждут новизны, свежих впечатлений, сенсации, наконец. И вы, дорогая Блузетт, сумели дать им то, что они хотят. Готов поспорить…
Томас неожиданно замолчал, глядя на Блу. Она стояла так близко, что он забыл, о чем собирался говорить. Дразнящий аромат ее духов, благоухание ее волос обволакивало его, словно облаком.
– Ты так красива… – прошептал он.
Хотя Блу уже привыкла к виду мужского рта, не закрытого усами и бородой, губы Томаса по-прежнему казались ей голыми, незащищенными. Ни у кого больше не было таких губ, такого низкого и звучного голоса. Она смотрела на его рот, словно в трансе, не в силах пошевелиться. Она вспомнила, как они лежали на кровати в хижине, и вновь ощутила жар его тела, прикосновение его рук, упругую плоть под ее ладонями. Блу бросило в дрожь.
Из ее горла вырвался тихий стон, и девушка беспомощно посмотрела в глаза Томасу. В них, темных от желания, она прочла ответное чувство, и на мгновение ей показалось, что ночь сомкнулась вокруг них и во всем мире существуют лишь они одни. Стихли все звуки. Было слышно лишь их учащенное дыхание. Блу больше не чувствовала вечерней прохлады, жар разливался по ее телу. Время остановилось. Не было больше ни прошлого, ни будущего. Существовало лишь одно это мгновение, равное вечности. В этот миг они были единым целым. Блу охватило странное чувство. Горечь мешалась в нем с блаженной истомой. Дрожа от волнения, Блу подняла руку к корсажу и коснулась нитки жемчуга, украшавшей ее грудь. Неподвижный взгляд Томаса, полный жадной страсти, был устремлен на нее. Хриплый стон вырвался из его груди, и жаркая волна желания захлестнула девушку. Колени ее подогнулись от слабости, но сильные руки Томаса подхватили Блу.
Искушение было сильнее ее. Это мгновение она представляла себе множество раз, мечтала о нем долгие месяцы. Девушка подняла голову и подставила Томасу губы для поцелуя. Это было похоже на удар молнии. Казалось, по спине ее разливается огонь, воспламеняя кровь, лишая воли и разума. Губы Томаса дарили ощущения, которых она никогда прежде не знала. Его язык раскрывал волнующие тайны. Блу отвечала на его поцелуи с жадностью и восторгом. Она желала этого мужчину, как голодный жаждет пищи и воды.
Ее пальцы перебирали темные волосы Томаса, а тело, готовое ответить на его ласки, дрожало от нетерпения. Ладони герцога, крепко, едва ли не грубо державшие ее за талию, скользнули вверх и нежно обхватили грудь. Блу с трудом устояла на ногах, все ее тело трепетало от страсти.
Господи, она безрассудно, бездумно желала его, как будто его поцелуй, прикосновение его властных губ заставили ее почувствовать внутри себя жгучую пустоту. Один лишь Томас мог заполнить ее. Задыхаясь в его объятиях, Блу безвольно уронила руки и вцепилась в складки юбки, стремясь сорвать с себя одежду, уничтожить разделявшую их преграду. Ей хотелось броситься на землю вместе с Томасом и утолить нестерпимую жажду. Прямо сейчас. Немедленно.
Со стороны застекленной двери, ведущей в гостиную, раздался счастливый смех Сесил.
– Господи! – Месяцы жестокой муштры научили Блу выдержке, и она сумела взять себя в руки. Прижавшись щекой к груди Томаса, ода прислушалась к его хриплому дыханию, к бешеному биению сердца. Перед нею был жених Сесил, возлюбленный ее сестры. Этот мужчина не может принадлежать Блу. Или жизнь тех, кого она любит, будет безжалостно разрушена. И все же больше всего на свете она хотела быть с ним. Он нужен ей как воздух. Нет! Томас ничего не должен знать. Он никогда не узнает, как много значило для нее это прощание в темноте. Она должна положить этому конец. Должна отвергнуть его прежде, чем он сам отвергнет ее. Рыдание вырвалось из ее груди, но в следующий миг Блу собрала в кулак всю свою волю и заставила себя оттолкнуть Томаса.
– Ваша светлость, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, – вы меня разочаровали.
Игра стала слишком опасной. Блу должна покончить с ней, пока разрушительный огонь не поглотил их обоих. И ей известен лишь один способ сделать это – отомстить, взять реванш. Ведь именно с этого и началась ее безумная затея.
– Я ожидала большего, – призналась она, раскрывая веер, висевший у нее на запястье. Лениво обмахиваясь веером – по крайней мере так ей хотелось думать, – она изо всех сил старалась выровнять дыхание и говорить непринужденным тоном. Блу чувствовала, что ее слова звучат ужасно фальшиво, и Томас наверняка это тоже заметил.
– О чем это ты говоришь, Блу? – Глаза Герцога были все еще темными от страсти и неутоленного желания.
Блу обвела глазами сад и заставила себя рассмеяться, чтобы подавить рыдание.
– По-моему, целоваться с водяной помпой на площади и то приятнее, ваша светлость. Неужели это все, на что вы способны? – Томас не произнес ни слова, продолжая смотреть на нее, и Блу перевела дыхание, сдерживая дрожь. – Какая удача, что тогда, на Морганз-Маунд, мне удалось избежать ваших неуклюжих ласк.
– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Томас. Глядя ему в глаза, Блу почувствовала, что ее стрела достигла цели. – Я так сильно обидел тебя, Блу?
– Вовсе нет, – весело ответила она, хотя ее желудок мучительно свело судорогой. – Просто раньше я не обладала хорошим вкусом, а теперь мне удалось его развить.
– Блу…
– Учитывая ваше невежество в делах любви, судьба распорядилась весьма мудро, предназначив вам в жены калеку.
Блу тут же пожалела о своих словах. Как она могла сказать такую жестокую вещь? Девушка закусила губу и бросила взгляд в сторону дома, откуда доносился мелодичный голосок Сесил. Она открыла было рот, чтобы извиниться, но Томас не дал ей заговорить. Его ледяной взгляд ожег Блу, словно удар бича.
– Вы можете одеться, как леди, опрыскать духами волосы, отмыть добела кожу, но в душе вы останетесь такой же дикой и грубой, какой были всегда, – процедил он сквозь зубы. – Избавьте от этого Сесил. Она не заслужила, чтобы вы над нею глумились. Она вас любит.
– Она любит и вас! – выкрикнула Блу, терзаясь виной и раскаянием. – Но вы уже успели предать ее!
Девушка резко повернулась и побежала по дорожке к дому. Перед самой дверью она на мгновение остановилась, чтобы оправить юбки и пригладить растрепавшиеся волосы. Первой, кого она увидела в гостиной, была Сесил. Заметив сестру, она направила кресло ей навстречу и взяла Блузетт за руку.
– Я слышала твой смех, милая Блу. Я так рада. Надеюсь, это означает, что вы с Эдвардом становитесь друзьями.
Блу увидела улыбающееся, сияющее любовью лицо Сесил, и ее пронзило острое чувство вины. Тут в гостиную вошел Томас, мрачный и хмурый.
– Я… извини меня, Сесил, но я совершенно без сил. Мне нужно… прости меня, пожалуйста. – Пробормотав извинения, Блу выскочила из комнаты, взбежала по лестнице к себе в спальню и бросилась на кровать.
Доброта Сесил остро ранила Блу, потому что она только что предала сестру. Вовсе не месть толкнула ее в объятия Томаса, не желание взять реванш заставило ее ответить на его поцелуй. В те незабываемые волшебные мгновения Блу и не помышляла о мести. Для нее существовал лишь Томас, она была охвачена страстью.
Зарывшись лицом в подушку, девушка дала волю слезам. Дверь в ее комнату отворилась и тут же закрылась, Блу почувствовала, как рядом с ней на кровать уселся Моутон. Матрас прогнулся под его весом. В темноте верный страж похлопал Блу по спине своей огромной ладонью. Через некоторое время Моутон удалился так же бесшумно, как и появился.
– Томас, хитрая бестия, почему вы никому и словом не обмолвились о ней? – Лорд Уилсон Уайтсолл, сидя в карете, откинулся на подушки и осуждающе посмотрел на своего друга. – Держали ее для: себя, верно? Мало того, что вам принадлежит сердце леди Сесил, так вы хотите наслаждаться обществом сразу двух красавиц.
Томас нахмурил брови и отвернулся к окну кареты.
– Блузетт Морган – чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
В глазах у леди Кэтрин потемнело. Так вот что испытываешь, когда тонешь. Говорят, перед мысленным взором умирающего успевают промелькнуть события всей его жизни. Но леди Кэтрин этого не почувствовала. Она думала о событиях нескольких последних минут. Снова и снова в ее угасающем сознании звучали презрительные, насмешливые слова Блу, обращенные к лорду Баттену, всем своим немалым состоянием обязанному щедрости короны, о том, что король похож на жабу и что его величество квакает.
Она погибла. Завтра эта история будет у всех на устах. «Племянница» леди Паджет осмелилась оскорбить короля. Она назвала его величество «вяленой рыбиной». Девчонка совсем не умеет вести себя в обществе. Леди Кэтрин подняла глаза к потолку, не в силах удержаться от слез. Ее безупречная репутация рухнула из-за одной-единственной фразы.
Сквозь воображаемый стук захлопывающихся перед ней дверей до Кэтрин донеслись голоса гостей, и она призвала на помощь все свое мужество, чтобы достойно встретить беду. Мрачно обведя глазами стол, она приготовилась к самому худшему.
К удивлению леди Паджет, от привычной атмосферы вежливой благопристойности, всегда царившей за ее столом, не осталось и следа. Гости громко переговаривались, обменивались мнениями, старались перекричать друг друга. Глаза леди Кэтрин застилали слезы, она заморгала, испуганно вглядываясь в оживленные лица… неужели такое возможно? Кэтрин на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза. Все приглашенные отлично проводили время. Это казалось немыслимым. Но достаточно было взглянуть на их сияющие лица и послушать, как возбужденно они разговаривают, чтобы убедиться в том, что это правда.
И в центре всего беспорядка была Блу. Размахивая вилкой – о Господи! – Блузетт перегнулась через стол и горячо спорила с лордом Уайтсоллом.
– Но если вы повысите пошлины и лишите народ дешевого джина, что тогда останется простым людям?
Лорд Уайтсолл, совершенно очарованный Блу, слабо возразил:
– Беспросветное пьянство разрушает основы английского общественного устройства. Что-то нужно с этим делать, мисс Морган. Мы не можем сидеть сложа руки и наблюдать.
– Ага, но этот вопрос не решишь, отобрав чужой кошелек и вырвав из рук бутылку. Помяните мои слова, милорд. Обложите пошлиной джин, и вы получите мятеж!
– Девочка права, милорд, – вмешался Баттен. – В самом деле, массовое пьянство представляет огромную проблему, с этим никто не спорит. Но если цены подскочат так, что спиртное станет не по карману простому люду, это приведет к тому, о чем только что сказала мисс Морган. Повышать цены следует постепенно. – Внезапно лорд Баттен замолчал, подмигнул Блу и повернулся к своей супруге. – Миледи, почему бы не познакомить вашего племянника Чарлза с этой молодой леди? У нее больше здравого смысла, чем у любой другой молодой женщины, которую я встречал за последние лет десять!
– Я непременно познакомлю их, милорд, – согласилась леди Баттен и радостно улыбнулась, оборачиваясь к леди Кэтрин. – Ваша племянница совершенно очаровательна, миледи. В ней столько живости и задора! Она совершенно не похожа на других дебютанток. Они всегда такие скучные, вы не находите?
– Очаровательна? – слабым голосом повторила Кэтрин. Раскрыв веер, леди Паджет принялась быстро обмахиваться. В ее душе пробудилась робкая надежда. Вечер должен был закончиться неминуемым скандалом, но каким-то чудом этого не произошло. Кэтрин оторопело посмотрела на Блу, на ее сияющие глаза и пылающее лицо. Девчонка наслаждалась всеобщим вниманием. Она, кажется, забыла обо всем на свете. Сердце Кэтрин сжалось от страха. Рано праздновать победу. Как бы не случилось еще какого-нибудь конфуза. И он случился.
Продолжая с жадным интересом следить за разговором, Блузетт откинулась на спинку стула, прижала руку к животу и громогласно рыгнула. Кэтрин застыла в ужасе. Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Звук был отчетливым и громким. Казалось, ему не будет конца. Внезапно наступила тишина, и все взгляды устремились на Блузетт, которая как ни в чем не бывало с довольной улыбкой обвела глазами сидящих за столом гостей.
Кэтрин закрыла глаза и впервые в жизни взмолилась о том, чтобы упасть в обморок. «Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я упала без чувств, сжалься надо мной! А еще лучше убей меня! Порази меня молнией прямо на месте!»
Но Господь оказался не в настроении и не пожелал выполнить ее просьбу. Кэтрин не упала замертво. Она осталась сидеть в оцепенении, как будто ее и в самом деле поразило молнией. Беспомощно глядя на дочь, Кэтрин увидела, как счастливое выражение лица Блузетт стало смущенным, как в ее глазах внезапно мелькнуло понимание. Блу бросила на мать виноватый и испуганный взгляд, прижала ладони ко рту и вытаращила глаза.
И тут громко рыгнула Сесил. Затем, не выказывая ни малейших признаков стыда или замешательства, она поднесла руку к губам и улыбнулась. Лишь по яркому румянцу на ее щеках можно было догадаться, чего ей это стоило.
Должно быть, весь мир сошел с ума. Леди Кэтрин в ужасе смотрела на своих дочерей, моля Господа о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.
Тогда Томас Эдвард Монморанси, достопочтенный герцог Дьюбери, отчетливо рыгнул. Низкий глубокий звук разнесся по залу. Герцог громко рассмеялся и повернулся к тетушке Трембл. Пожилая леди не ударила в грязь лицом. Она надула сморщенные щеки, глотнула воздух и затем – невероятно, невозможно, просто немыслимо – издала звук, в котором безошибочно можно было узнать легкую отрыжку. Трембл бросила взгляд на Кэтрин, белую как полотно, пожала плечами и выжидающе посмотрела на лорда Баттена. Кэтрин охнула и стала медленно сползать под стол, как будто ее тело вдруг лишилось костей и перестало ей повиноваться.
Лорд Баттен обвел глазами собравшихся, шлепнул ладонями по столу и… рыгнул. Лорд Уайтсолл, не желая отставать от других, принял условия игры и тоже издал неприличный звук. Рыгнули леди Баттен и леди Крам, сэр Элфин Мартин и его супруга. Не стала исключением и леди Уолтер. В игру включились все, кто сидел за столом. Когда рыгнул последний гость, все разразились едва ли не истерическим хохотом. Все, кроме Кэтрин. Леди Паджет сидела прямая и неподвижная, словно соляной столб. Все происходящее казалось ей продолжением ночного кошмара.
Но даже в кошмарном сне следует соблюдать приличия. Вежливо улыбаясь, Кэтрин отложила в сторону салфетку и встала.
– Почему бы нам не оставить джентльменов наслаждаться портвейном и сигарами? – предложила она дамам. С высоко поднятой головой леди Паджет направилась из обеденного зала в гостиную. В ее движениях ощущалась непривычная скованность. Должно быть, когда-то она совершила великий грех, раз заслужила такое жестокое наказание, – размышляла Кэтрин. – Ей придется призвать на помощь все свое мужество, чтобы испить до конца эту чашу и дождаться завершения злополучного обеда. Однако гости, к ее удивлению, вели себя как ни в чем не бывало и, похоже, были вполне довольны происходящим. Неужели лишь у нее одной еще остались крупицы здравого смысла? Все остальные заражены осенним безумием. Их поведение просто непредставимо.
Дамы, с удовольствием распивая кофе, окружили Блузетт и трещали наперебой. Леди Кэтрин не верила своим ушам.
– Как смело с вашей стороны! Это просто удивительно! Я никогда не думала, что…
– В жизни так не смеялась…
Вскоре к ним присоединились мужчины, пахнущие гаванскими сигарами и мадерой. Они тоже были покорены и очарованы Блузетт и долго оспаривали друг у друга право сопровождать мисс Морган во время прогулки по освещенному фонариками саду. Сесил устроила так, что эта честь досталась Эдварду. Кэтрин с изумлением заметила, что все были искренне разочарованы, когда оживленная и радостная Блузетт покинула гостиную. Леди Паджет застыла в оцепенении. Это было выше ее понимания. В конце концов, сейчас главное – продержаться до конца вечера. Потом можно будет подумать, что все-таки случилось.
Они выбрали правую садовую дорожку и долго шли молча, пока не поравнялись с решетчатой беседкой, капризом леди Кэтрин. Томас достал из жилетного кармана сигару и зажег ее, а Блу запрокинула голову и принялась разглядывать холодное ночное небо со сверкающими звездами, рассыпанными, словно бриллианты, на черной бархатной подушке ювелира.
– Черт, черт, черт! Я даже не сразу поняла, что допустила промах! А когда поняла, было слишком поздно! И это после того, как я обещала леди Кэтрин, что ничем ее не опозорю!
Из темноты раздался тихий смех Томаса.
– Ну, в конечном счете все закончилось хорошо.
– Только благодаря вам, Сесил и тетушке Трембл. – Блу приблизилась к Томасу настолько, чтобы видеть его лицо. – Спасибо, Томас. Но я все же не пойму…
– Леди и джентльмены вернулись в Лондон после лета, проведенного за городом. Они выдержали несколько месяцев мучительной скуки и теперь жаждут новизны, свежих впечатлений, сенсации, наконец. И вы, дорогая Блузетт, сумели дать им то, что они хотят. Готов поспорить…
Томас неожиданно замолчал, глядя на Блу. Она стояла так близко, что он забыл, о чем собирался говорить. Дразнящий аромат ее духов, благоухание ее волос обволакивало его, словно облаком.
– Ты так красива… – прошептал он.
Хотя Блу уже привыкла к виду мужского рта, не закрытого усами и бородой, губы Томаса по-прежнему казались ей голыми, незащищенными. Ни у кого больше не было таких губ, такого низкого и звучного голоса. Она смотрела на его рот, словно в трансе, не в силах пошевелиться. Она вспомнила, как они лежали на кровати в хижине, и вновь ощутила жар его тела, прикосновение его рук, упругую плоть под ее ладонями. Блу бросило в дрожь.
Из ее горла вырвался тихий стон, и девушка беспомощно посмотрела в глаза Томасу. В них, темных от желания, она прочла ответное чувство, и на мгновение ей показалось, что ночь сомкнулась вокруг них и во всем мире существуют лишь они одни. Стихли все звуки. Было слышно лишь их учащенное дыхание. Блу больше не чувствовала вечерней прохлады, жар разливался по ее телу. Время остановилось. Не было больше ни прошлого, ни будущего. Существовало лишь одно это мгновение, равное вечности. В этот миг они были единым целым. Блу охватило странное чувство. Горечь мешалась в нем с блаженной истомой. Дрожа от волнения, Блу подняла руку к корсажу и коснулась нитки жемчуга, украшавшей ее грудь. Неподвижный взгляд Томаса, полный жадной страсти, был устремлен на нее. Хриплый стон вырвался из его груди, и жаркая волна желания захлестнула девушку. Колени ее подогнулись от слабости, но сильные руки Томаса подхватили Блу.
Искушение было сильнее ее. Это мгновение она представляла себе множество раз, мечтала о нем долгие месяцы. Девушка подняла голову и подставила Томасу губы для поцелуя. Это было похоже на удар молнии. Казалось, по спине ее разливается огонь, воспламеняя кровь, лишая воли и разума. Губы Томаса дарили ощущения, которых она никогда прежде не знала. Его язык раскрывал волнующие тайны. Блу отвечала на его поцелуи с жадностью и восторгом. Она желала этого мужчину, как голодный жаждет пищи и воды.
Ее пальцы перебирали темные волосы Томаса, а тело, готовое ответить на его ласки, дрожало от нетерпения. Ладони герцога, крепко, едва ли не грубо державшие ее за талию, скользнули вверх и нежно обхватили грудь. Блу с трудом устояла на ногах, все ее тело трепетало от страсти.
Господи, она безрассудно, бездумно желала его, как будто его поцелуй, прикосновение его властных губ заставили ее почувствовать внутри себя жгучую пустоту. Один лишь Томас мог заполнить ее. Задыхаясь в его объятиях, Блу безвольно уронила руки и вцепилась в складки юбки, стремясь сорвать с себя одежду, уничтожить разделявшую их преграду. Ей хотелось броситься на землю вместе с Томасом и утолить нестерпимую жажду. Прямо сейчас. Немедленно.
Со стороны застекленной двери, ведущей в гостиную, раздался счастливый смех Сесил.
– Господи! – Месяцы жестокой муштры научили Блу выдержке, и она сумела взять себя в руки. Прижавшись щекой к груди Томаса, ода прислушалась к его хриплому дыханию, к бешеному биению сердца. Перед нею был жених Сесил, возлюбленный ее сестры. Этот мужчина не может принадлежать Блу. Или жизнь тех, кого она любит, будет безжалостно разрушена. И все же больше всего на свете она хотела быть с ним. Он нужен ей как воздух. Нет! Томас ничего не должен знать. Он никогда не узнает, как много значило для нее это прощание в темноте. Она должна положить этому конец. Должна отвергнуть его прежде, чем он сам отвергнет ее. Рыдание вырвалось из ее груди, но в следующий миг Блу собрала в кулак всю свою волю и заставила себя оттолкнуть Томаса.
– Ваша светлость, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, – вы меня разочаровали.
Игра стала слишком опасной. Блу должна покончить с ней, пока разрушительный огонь не поглотил их обоих. И ей известен лишь один способ сделать это – отомстить, взять реванш. Ведь именно с этого и началась ее безумная затея.
– Я ожидала большего, – призналась она, раскрывая веер, висевший у нее на запястье. Лениво обмахиваясь веером – по крайней мере так ей хотелось думать, – она изо всех сил старалась выровнять дыхание и говорить непринужденным тоном. Блу чувствовала, что ее слова звучат ужасно фальшиво, и Томас наверняка это тоже заметил.
– О чем это ты говоришь, Блу? – Глаза Герцога были все еще темными от страсти и неутоленного желания.
Блу обвела глазами сад и заставила себя рассмеяться, чтобы подавить рыдание.
– По-моему, целоваться с водяной помпой на площади и то приятнее, ваша светлость. Неужели это все, на что вы способны? – Томас не произнес ни слова, продолжая смотреть на нее, и Блу перевела дыхание, сдерживая дрожь. – Какая удача, что тогда, на Морганз-Маунд, мне удалось избежать ваших неуклюжих ласк.
– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Томас. Глядя ему в глаза, Блу почувствовала, что ее стрела достигла цели. – Я так сильно обидел тебя, Блу?
– Вовсе нет, – весело ответила она, хотя ее желудок мучительно свело судорогой. – Просто раньше я не обладала хорошим вкусом, а теперь мне удалось его развить.
– Блу…
– Учитывая ваше невежество в делах любви, судьба распорядилась весьма мудро, предназначив вам в жены калеку.
Блу тут же пожалела о своих словах. Как она могла сказать такую жестокую вещь? Девушка закусила губу и бросила взгляд в сторону дома, откуда доносился мелодичный голосок Сесил. Она открыла было рот, чтобы извиниться, но Томас не дал ей заговорить. Его ледяной взгляд ожег Блу, словно удар бича.
– Вы можете одеться, как леди, опрыскать духами волосы, отмыть добела кожу, но в душе вы останетесь такой же дикой и грубой, какой были всегда, – процедил он сквозь зубы. – Избавьте от этого Сесил. Она не заслужила, чтобы вы над нею глумились. Она вас любит.
– Она любит и вас! – выкрикнула Блу, терзаясь виной и раскаянием. – Но вы уже успели предать ее!
Девушка резко повернулась и побежала по дорожке к дому. Перед самой дверью она на мгновение остановилась, чтобы оправить юбки и пригладить растрепавшиеся волосы. Первой, кого она увидела в гостиной, была Сесил. Заметив сестру, она направила кресло ей навстречу и взяла Блузетт за руку.
– Я слышала твой смех, милая Блу. Я так рада. Надеюсь, это означает, что вы с Эдвардом становитесь друзьями.
Блу увидела улыбающееся, сияющее любовью лицо Сесил, и ее пронзило острое чувство вины. Тут в гостиную вошел Томас, мрачный и хмурый.
– Я… извини меня, Сесил, но я совершенно без сил. Мне нужно… прости меня, пожалуйста. – Пробормотав извинения, Блу выскочила из комнаты, взбежала по лестнице к себе в спальню и бросилась на кровать.
Доброта Сесил остро ранила Блу, потому что она только что предала сестру. Вовсе не месть толкнула ее в объятия Томаса, не желание взять реванш заставило ее ответить на его поцелуй. В те незабываемые волшебные мгновения Блу и не помышляла о мести. Для нее существовал лишь Томас, она была охвачена страстью.
Зарывшись лицом в подушку, девушка дала волю слезам. Дверь в ее комнату отворилась и тут же закрылась, Блу почувствовала, как рядом с ней на кровать уселся Моутон. Матрас прогнулся под его весом. В темноте верный страж похлопал Блу по спине своей огромной ладонью. Через некоторое время Моутон удалился так же бесшумно, как и появился.
– Томас, хитрая бестия, почему вы никому и словом не обмолвились о ней? – Лорд Уилсон Уайтсолл, сидя в карете, откинулся на подушки и осуждающе посмотрел на своего друга. – Держали ее для: себя, верно? Мало того, что вам принадлежит сердце леди Сесил, так вы хотите наслаждаться обществом сразу двух красавиц.
Томас нахмурил брови и отвернулся к окну кареты.
– Блузетт Морган – чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41