Не может быть!Он поднес газету поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть лицо. Да, вне сомнения, это Лора. Она изменилась, выглядит повзрослевшей, но это она!Ник взглянул на заголовок, быстро и жадно прочел статью. Потом перечитал ее и ахнул. Маленькая Лора получила известность, надо же! Теперь она крепко стоит на ногах. Похоже, его поступок по отношению к ней не причинил ей никакого вреда, даже наоборот. Он вспомнил ту Лору, которую знал когда-то. Неопытная, неуверенная в себе девушка, на которой он неожиданно для самого себя женился…Женился? Господи, да он же до сих пор считается ее мужем! Вот удача. Он, кажется, нашел выход из этой трясины.Ник взял газету и сел на стул у окна. Разглядывая портрет Лоры, он подивился тому, как она красива. Только вид строгий. Ну, должность обязывает.Да, хороша. А может, попробовать сойтись с ней? Надо к ней наведаться. А для этого необходимо привести себя в порядок, подкопить деньжат, чтобы купить костюм да билет на поезд.Ник принял решение нанести визит своей драгоценной женушке. Вряд ли она примет его с распростертыми объятиями, но однажды он покорил ее. Можно попробовать еще разок…
Когда Лора приехала на станцию к отходу поезда Барнума, то тут же, на платформе, встретила Милли.– О, Лора! Я так рада тебя видеть! – воскликнула та, бросившись к ней в объятия.Подруги расцеловались, и Милли отступила назад, разглядывая Лору.– О, да ты выглядишь потрясающе! – заметила она. – Зима пошла на пользу. Это на тебе новый наряд, да? Очень элегантно! А я видела статью в «Уорлд» и должна признаться, что горжусь тобой. Ой, Лора, у меня столько новостей!Лора рассмеялась – Милли нисколечко не изменилась, такая же восторженная, говорливая, эмоциональная, как и всегда.– Ты тоже прекрасно выглядишь, мисс Эндрюс! – сказала Лора. – И на тебе отличное новое платье. Очень тебе идет.Щеки Милли покрылись румянцем.– Тебе правда нравится? Спасибо, я его сшила сама. Решила, что мне пора перестать одеваться как школьнице, нет, как старой деве. Надо принарядиться. – Она покружилась. – Очень модный фасон, правда?Лора сделала вид, что внимательно изучает платье. На самом деле сразу было видно, что оно очень красивое. Коралловый цвет шел к белой нежной коже Милли и к ее глазам. Затянутый лиф подчеркивал талию и визуально увеличивал объем бюста.– Очень здорово, – похвалила Лора. – Ты словно сошла с картинки модного журнала.Милли зарделась еще пуще.– Я его надела сегодня в надежде на то, что Лайонелу оно понравится. Или я в нем, – призналась она.Лора сокрушенно покачала головой.– Милли, перестань!– Я знаю, ты считаешь, что я как последняя дура бегаю за ним, а он видит во мне младшую сестренку. Но когда-нибудь он поймет, что я женщина. – Она горько усмехнулась. – А наряды мне в этом помогут.Лора ласково обняла ее за плечи.– Ну если он не обратит на тебя внимания в этом шикарном платье, то ставь на нем крест как на мужчине. Ты виделась с ним зимой?Милли покачала головой.– Нет, я ездила домой. Хотелось побыть с семьей. Мне там так нравится! Мы великолепно отпраздновали Рождество, а потом стали ждать приближения весны, и мне уже не сиделось на месте. Понимаешь, цирк уже у меня в крови. В жизни мне нужны только две вещи – Лайонел и цирк, тогда я буду счастлива. Поможешь мне, Лора? Я так затянула с этим. В этом году надо предпринять решительные меры.Лора крепче прижала Милли к себе.– В этом случае Лайонелу не поздоровится, он никуда не денется от нас. Пошли в вагон, Милли, поговорим. Я приглашаю тебя в свое купе.– Если бы я не была твоей лучшей подругой, я бы тебе завидовала, – улыбнулась Милли. – Ты действительно поднялась по служебной лестнице. Надо же – персональное купе! Хорошо иметь такие привилегии.– Ты права, дорогая. А так как ты моя лучшая подруга, то я с удовольствием поделюсь ими с тобой.Вдвоем они прошли в купе Лоры, которое походило больше на комнату и занимало одну треть специального вагона. Здесь Лора должна была проживать во время гастролей цирка.– Ого! – воскликнула Милли, оглядевшись вокруг. – Шикарные апартаменты!– Похоже на однокомнатную квартиру, – заметила Лора, снимая шляпу. – Хочешь чаю?– С удовольствием.Милли прошлась по уютно обставленному купе.– А кто твои соседи? Надеюсь, не очень шумные люди.– Нет, – усмехнулась Лора. – Расселяя людей, мистер Бэйли учитывает все нюансы характеров и пожелания. Одна моя соседка – Бетина Броудер, наездница, вторая – новая артистка, у которой номер со львами и змеями. Кажется, ее называют мадам Мистика, так?Милли передернула плечами.– Будем надеяться, что она не держит у себя этих змей. Меня просто бросает в дрожь от одного их вида. Но я слышала, что у нее хороший номер и ей прилично платят.– Какая честь, однако! Меня поселили с ведущими артистами, – рассмеялась Лора.Отодвинув занавеску, за которой оказался буфет и столик со спиртовой плиткой, Лора стала готовить чай.– Правда, удобно? – спросила она. – Я теперь могу греть воду для кофе и чая, какао, готовить тосты, варить яйца и сосиски. А здесь, – она открыла шкафчик, – я буду хранить продукты. Так что теперь мне можно обойтись без проводника, а когда мы будем в городе, то и без столовой. Завтракать и ужинать я могу у себя.Лора подошла к Милли.– Расскажи мне подробно о том, как прошла зима, – попросила она.– Ой, да о чем тут еще рассказывать! Замечательно провела время дома, соскучилась по цирку и жду не дождусь, когда мы начнем работу в костюмерной. Но я ничего не знаю о тебе, Лора! Ты просто сияешь! Должно быть, произошло что-то особенное. У тебя появился кто-то? Новый знакомый?Лора расплылась в счастливой улыбке.– Можно сказать и так. Только это не новый знакомый.Милли так и подпрыгнула от нетерпения.– Расскажи скорее! Кто это?Прежде чем ответить, Лора собралась с духом.– Уилл Адамс, – выпалила она. Милли захлопала в ладоши.– Ой, Лора, как чудесно! Хоть ты и не говорила мне многого, но я же видела, как ты переживала, когда он исчез. Так между вами все наладилось?Лора радостно кивнула.– Он объяснился со мной. Я все расскажу тебе за чаем.
– Итак, Уилл теперь будет работать вместе с мистером Бэйли, его ассистентом и поедет на гастроли с цирком, – закончила Лора свой рассказ. – Весь сезон мы будем вместе, а потом он познакомит меня со своим сыном и тещей.Милли вздохнула и откинулась на спинку диванчика.– Ой, Лора! Как все романтично! – воскликнула она. – А как ты думаешь, вы поженитесь?– Он еще не говорил со мной о женитьбе, – ответила Лора. – Но мне кажется, что собирается это сделать.– Ты, конечно же, согласишься? Лора задумалась, потом кивнула.– Знаешь, у меня такое впечатление, что я была словно замороженная все эти три года, а теперь оттаяла. Мы не можем быть одинокими, нам необходим кто-то рядом. Я пыталась доказать себе обратное, потому что дважды в жизни испытала горькое разочарование, была оскорблена и боялась снова ошибиться. Сейчас вижу, что была не права. Если хочешь счастья, нужно рискнуть и поверить. Без этого невозможно жить.– Вполне согласна с тобой! – воскликнула Милли. – Вот поэтому я и стараюсь заставить Лайонела обратить на меня внимание, увидеть во мне женщину. И как уже говорила, в этом году я приложу все усилия, чтобы сблизиться с ним.– А ты не думаешь, что он боится этого? – спросила Лора задумчиво.Милли явно расстроилась от такой постановки вопроса.– Он же не боялся любить Дайану! А она вряд ли сделала бы его счастливым, даже если бы влюбилась вдруг в него!– Но Дайана не любила Лайонела, этого не могло произойти. Может быть, поэтому он и тянулся к ней всей душой. Его устраивало именно такое положение – он безумно и безнадежно влюблен, это легче для Лайонела, и ты сама понимаешь почему. Он не такой, как все, и считает себя не вправе претендовать на ответное чувство. С тобой так не получится – ты реальная женщина, способная согреть его своей любовью. Но Лайонел не может себе позволить такой роскоши.– Знаешь, может, ты и права, – проговорила Милли, с удивлением глядя на Лору. – Но если все так, как ты сказала, то что же мне делать?Лора улыбнулась.– Мы что-нибудь придумаем. Ты сама готова приложить любые усилия и добиться Лайонела, а я очень хочу, чтобы ты обрела свое счастье.– О, Лора, ты – настоящий друг!Милли вскочила и бросилась обнимать Лору. В этот момент раздался протяжный гудок паровоза, предупреждающий о том, что поезд отправляется.
Лайонел в задумчивости смотрел в окно. Вот исчезла из виду станция, с которой отъехал цирковой поезд, замелькали дома, улочки… Скоро появятся поля, перелески, речки…Вот еще один сезон!Последние три года промелькнули незаметно, бесцветно, не оставив никаких впечатлений в памяти. Он переживал день за днем, замечая только, что время идет, но ничего не чувствовал, ничем не интересовался.В то же время Лайонел понимал, что надо что-то менять в своей жизни. Так больше нельзя – влачить жалкое существование, жить прошлым. Конечно же, смерть Дайаны не лучшим образом повлияла на него, теперь словно и нет больше ничего, кроме памяти о ней.Понятно, что его любовь к красавице гимнастке была слепой и безответной, но он так преданно служил этому упоительному чувству, жил только одной мечтой – просто видеть ее, дышать с ней одним воздухом, ловить взгляд… Когда произошла трагедия и Дайаны не стало, жизнь потеряла всякий смысл.Лайонел прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему никогда не суждено вкусить радость взаимного чувства. Есть только две женщины, которые небезразличны ему, но они обе не интересуются им, то есть не испытывают к нему романтической привязанности. А он уже теперь не умеет любить на расстоянии, почти платонически, и вынужден жить без любви.Следует признать, что не только на него одного произвела неизгладимое впечатление смерть Дайаны Сальери. Трагедия взбудоражила всех в цирке, особенно после полицейского расследования, назначенного по заявлению семьи Сальери, которые не верили в несчастный случай. Братья утверждали, что у Дайаны никогда не кружилась голова на высоте и что она чувствовала себя прекрасно весь день. Они пустили слух о наркотиках и яде, небольшая доза которых не смертельна, но достаточна для того, чтобы вызвать головокружение и потерю ориентации, то есть сбить с точно рассчитанного ритма движений гимнастки. Сальери требовали вскрытия, что и было сделано, но никаких следов яда или наркотиков найдено не было.Тем не менее это не убедило Сальери, и они продолжали обвинять некоторых артистов, которые, по их убеждению, завидовали Дайане. Единственное, что удалось обнаружить полиции, так это множество людей, не любивших гимнастку, но так как никаких доказательств в преднамеренном убийстве у них не было, дело закрыли.Даже по прошествии трех лет неприязнь и подозрительность остались, и многие артисты не разговаривали с братьями Сальери.Больше всех переживал трагедию маленький Бенджи, карлик-клоун, его привязанность и преданность Дайане не знала границ, она была его богиней. Когда она умерла, Бенджи словно умер вместе с ней. Все же он продолжал выступать на манеже, но иногда Лайонелу казалось, что там, под клоунским гримом и дурацкой одеждой, ничего нет – так, пустая кукла. Они с Бенджи всегда были друзьями, а теперь едва разговаривали друг с другом, да и то их общение и разговором назвать нельзя.Но все-таки в жизни Лайонела было и приятное. Прежде всего это дружба с Лорой и Милли. Он действительно считал их самыми близкими друзьями. Милли теперь главная помощница мадам Косты, она создала множество великолепных костюмов для артистов цирка. Она мастерица высокого класса, все это признают, но не стремится сделать карьеру. Характер у нее легкий, девушка всегда в хорошем настроении. Даже если что-то и расстроит ее, то ненадолго – черта, которой Лайонел по-хорошему завидует.При мысли о Милли Лайонел улыбнулся, что-то перевернулось в его душе, но он тут же взял себя в руки.Ему прекрасно известно, что Милли влюблена в него, она и не скрывает своих чувств, но все это представляется Лайонелу скорее девичьим несерьезным увлечением, которое долго не продлится.Думать об этом неприятно. Ведь если он позволит себе отнестись к Милли серьезно, если поверит, что она способна по-настоящему любить его, то будет ужасно страдать потом. Он уверен в том, что как только он проявит ответное чувство к ней и она поймет это, то потеряет к нему всякий интерес. Но больше всего он боялся жалости к себе с ее стороны, ведь она полна сострадания ко всем, всегда готова помочь, посочувствовать, словно маленькая мама. Нет, он должен оберегать ее и себя тоже от боли и страданий. Лучше сохранить дружеские отношения с Милли, чем поверить в ее любовь и потерять ее навсегда.Отвернувшись от окна, Лайонел заметил, что в салон-вагон вошел Бенджи, а с ним Олуин Краст, силач, и Лютер Гудвин, человек-скелет. Увидев Лайонела, все трое подошли к нему.– Лайонел, рад тебя видеть! – зычным басом приветствовал его Олуин.Тот поздоровался со всеми.– Как дела, Бенджи? – спросил осторожно Лайонел. – Как у тебя прошла зима?Бенджи как-то виновато взглянул на него.– Да ничего хорошего, Лайонел, – ответил он. – Болел все время. У меня что-то с легкими.Лайонел понимающе кивнул. Он знал, что карлики подвержены легочным заболеваниям и большинство из них умирают молодыми именно по этой причине.– Сочувствую, Бенджи. Ужасная неприятность, честное слово. А сейчас тебе лучше?Карлик пожал плечами, явно не собираясь продолжать разговор.Официант принес всем напитки и стал расставлять их на столе.– Что тебе нужно в первую очередь, Бенджи, – сказал Лютер, хлопнув друга по плечу, – так это немного тоника доктора Гудвина. А еще бы следовало побаловаться с какой-нибудь горячей бабенкой. У нас тут в этом году будет новый номер – Рози и ее дрессированные пони. Я видел эту Рози, она ростом с тебя, но женщина что надо, у нее все на месте, не фигура – статуэтка. Если хочешь, я тебя с ней познакомлю…Лютер замолчал на полуслове, ошарашенный ледяным, почти враждебным взглядом карлика. Взглянув виновато на Лайонела и Олуина, Лютер пробормотал:– Я что-то не то сказал? А?Не говоря ни слова, Бенджи подскочил и пошел от стола прочь, гордо подняв голову. Он ушел из салона вообще.Лютер выглядел озадаченным.– Что это с ним? – спросил он. – С каких пор предложение познакомить мужчину с хорошенькой женщиной воспринимается им как оскорбление?Олуин сокрушенно покачал головой.– Лютер, ты разве не знаешь, что Бенджи не в себе после смерти Дайаны Сальери?Лютер надулся и потянулся за стаканом.– Черт побери, да ведь прошло три года! Кроме того, это была не женщина, а форменная гадина. Она обращалась с Бенджи как со своей собачонкой.Лайонел придвинулся к Лютеру.– Мы все знаем, но для Бенджи это не имело никакого значения. Малыш обожал ее и никогда не сможет забыть.Олуин удивленно уставился на Лайонела, и тот почувствовал себя очень неприятно от этого взгляда. Ему не нравилось, когда его равняли с Бенджи, делая из него такую же жертву несчастной любви и страдальца по безвременной кончине возлюбленной. Неужели его все таким считают?– Твои слова оскорбили Бенджи, – заявил Олуин. – И оскорбили память Дайаны. Постарайся запомнить это и не говори о любви, сексе и женщинах в его присутствии.– Хорошо, – пообещал Лютер. – Я все это понимаю, и поверьте, не хотел обидеть малыша. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь более веселом. Говорят, гастроли в нынешнем сезоне обещают быть интересными. Уилл Адамс вернулся и будет работать помощником мистера Бэйли – это раз, два – у нас несколько новых номеров в программе, и погода замечательная – три. Предлагаю тост за успех новой программы! Пусть все пройдет гладко!– Присоединяюсь! – отозвался Олуин.Трое мужчин подняли стаканы, чокнулись и выпили. Но у Лайонела вдруг возникло предчувствие – быть беде! Глава 20 Подойдя к лоточнику, прозванному Стариной Люпеном, чтобы купить большой пакет арахиса, Лора с улыбкой поприветствовала его, и он улыбнулся ей в ответ.Старина Люпен, как считала Лора, олицетворял сам цирк, несгибаемую волю и решимость артиста, девизом которого являлись слова «Представление продолжается!». На самом деле он не старик, это прозвище считалось чем-то вроде почетного титула Эдварду Люпену, бывшему когда-то величайшим эквилибристом на проволоке.Как говорили те, кто видел его номер, он делал очень рискованные трюки с поразительной отвагой и грацией, так, словно все это давалось без особых усилий. Его номер был гвоздем программы многие годы, он выступал в цирках Европы и Америки, публика обожала его, но в один прекрасный день удача изменила ему. В результате несчастного случая он получил множество переломов и его красивое стройное тело стало скрюченным и уродливым. Карьере эквилибриста пришел конец.Несмотря на моральные и физические страдания, он не ушел из цирка, хотя мог жить безбедно, не делая ничего. Но он остался в цирке, став его постоянным работником как бы на подхвате, выполняя разные поручения, а в основном торговал сладостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Когда Лора приехала на станцию к отходу поезда Барнума, то тут же, на платформе, встретила Милли.– О, Лора! Я так рада тебя видеть! – воскликнула та, бросившись к ней в объятия.Подруги расцеловались, и Милли отступила назад, разглядывая Лору.– О, да ты выглядишь потрясающе! – заметила она. – Зима пошла на пользу. Это на тебе новый наряд, да? Очень элегантно! А я видела статью в «Уорлд» и должна признаться, что горжусь тобой. Ой, Лора, у меня столько новостей!Лора рассмеялась – Милли нисколечко не изменилась, такая же восторженная, говорливая, эмоциональная, как и всегда.– Ты тоже прекрасно выглядишь, мисс Эндрюс! – сказала Лора. – И на тебе отличное новое платье. Очень тебе идет.Щеки Милли покрылись румянцем.– Тебе правда нравится? Спасибо, я его сшила сама. Решила, что мне пора перестать одеваться как школьнице, нет, как старой деве. Надо принарядиться. – Она покружилась. – Очень модный фасон, правда?Лора сделала вид, что внимательно изучает платье. На самом деле сразу было видно, что оно очень красивое. Коралловый цвет шел к белой нежной коже Милли и к ее глазам. Затянутый лиф подчеркивал талию и визуально увеличивал объем бюста.– Очень здорово, – похвалила Лора. – Ты словно сошла с картинки модного журнала.Милли зарделась еще пуще.– Я его надела сегодня в надежде на то, что Лайонелу оно понравится. Или я в нем, – призналась она.Лора сокрушенно покачала головой.– Милли, перестань!– Я знаю, ты считаешь, что я как последняя дура бегаю за ним, а он видит во мне младшую сестренку. Но когда-нибудь он поймет, что я женщина. – Она горько усмехнулась. – А наряды мне в этом помогут.Лора ласково обняла ее за плечи.– Ну если он не обратит на тебя внимания в этом шикарном платье, то ставь на нем крест как на мужчине. Ты виделась с ним зимой?Милли покачала головой.– Нет, я ездила домой. Хотелось побыть с семьей. Мне там так нравится! Мы великолепно отпраздновали Рождество, а потом стали ждать приближения весны, и мне уже не сиделось на месте. Понимаешь, цирк уже у меня в крови. В жизни мне нужны только две вещи – Лайонел и цирк, тогда я буду счастлива. Поможешь мне, Лора? Я так затянула с этим. В этом году надо предпринять решительные меры.Лора крепче прижала Милли к себе.– В этом случае Лайонелу не поздоровится, он никуда не денется от нас. Пошли в вагон, Милли, поговорим. Я приглашаю тебя в свое купе.– Если бы я не была твоей лучшей подругой, я бы тебе завидовала, – улыбнулась Милли. – Ты действительно поднялась по служебной лестнице. Надо же – персональное купе! Хорошо иметь такие привилегии.– Ты права, дорогая. А так как ты моя лучшая подруга, то я с удовольствием поделюсь ими с тобой.Вдвоем они прошли в купе Лоры, которое походило больше на комнату и занимало одну треть специального вагона. Здесь Лора должна была проживать во время гастролей цирка.– Ого! – воскликнула Милли, оглядевшись вокруг. – Шикарные апартаменты!– Похоже на однокомнатную квартиру, – заметила Лора, снимая шляпу. – Хочешь чаю?– С удовольствием.Милли прошлась по уютно обставленному купе.– А кто твои соседи? Надеюсь, не очень шумные люди.– Нет, – усмехнулась Лора. – Расселяя людей, мистер Бэйли учитывает все нюансы характеров и пожелания. Одна моя соседка – Бетина Броудер, наездница, вторая – новая артистка, у которой номер со львами и змеями. Кажется, ее называют мадам Мистика, так?Милли передернула плечами.– Будем надеяться, что она не держит у себя этих змей. Меня просто бросает в дрожь от одного их вида. Но я слышала, что у нее хороший номер и ей прилично платят.– Какая честь, однако! Меня поселили с ведущими артистами, – рассмеялась Лора.Отодвинув занавеску, за которой оказался буфет и столик со спиртовой плиткой, Лора стала готовить чай.– Правда, удобно? – спросила она. – Я теперь могу греть воду для кофе и чая, какао, готовить тосты, варить яйца и сосиски. А здесь, – она открыла шкафчик, – я буду хранить продукты. Так что теперь мне можно обойтись без проводника, а когда мы будем в городе, то и без столовой. Завтракать и ужинать я могу у себя.Лора подошла к Милли.– Расскажи мне подробно о том, как прошла зима, – попросила она.– Ой, да о чем тут еще рассказывать! Замечательно провела время дома, соскучилась по цирку и жду не дождусь, когда мы начнем работу в костюмерной. Но я ничего не знаю о тебе, Лора! Ты просто сияешь! Должно быть, произошло что-то особенное. У тебя появился кто-то? Новый знакомый?Лора расплылась в счастливой улыбке.– Можно сказать и так. Только это не новый знакомый.Милли так и подпрыгнула от нетерпения.– Расскажи скорее! Кто это?Прежде чем ответить, Лора собралась с духом.– Уилл Адамс, – выпалила она. Милли захлопала в ладоши.– Ой, Лора, как чудесно! Хоть ты и не говорила мне многого, но я же видела, как ты переживала, когда он исчез. Так между вами все наладилось?Лора радостно кивнула.– Он объяснился со мной. Я все расскажу тебе за чаем.
– Итак, Уилл теперь будет работать вместе с мистером Бэйли, его ассистентом и поедет на гастроли с цирком, – закончила Лора свой рассказ. – Весь сезон мы будем вместе, а потом он познакомит меня со своим сыном и тещей.Милли вздохнула и откинулась на спинку диванчика.– Ой, Лора! Как все романтично! – воскликнула она. – А как ты думаешь, вы поженитесь?– Он еще не говорил со мной о женитьбе, – ответила Лора. – Но мне кажется, что собирается это сделать.– Ты, конечно же, согласишься? Лора задумалась, потом кивнула.– Знаешь, у меня такое впечатление, что я была словно замороженная все эти три года, а теперь оттаяла. Мы не можем быть одинокими, нам необходим кто-то рядом. Я пыталась доказать себе обратное, потому что дважды в жизни испытала горькое разочарование, была оскорблена и боялась снова ошибиться. Сейчас вижу, что была не права. Если хочешь счастья, нужно рискнуть и поверить. Без этого невозможно жить.– Вполне согласна с тобой! – воскликнула Милли. – Вот поэтому я и стараюсь заставить Лайонела обратить на меня внимание, увидеть во мне женщину. И как уже говорила, в этом году я приложу все усилия, чтобы сблизиться с ним.– А ты не думаешь, что он боится этого? – спросила Лора задумчиво.Милли явно расстроилась от такой постановки вопроса.– Он же не боялся любить Дайану! А она вряд ли сделала бы его счастливым, даже если бы влюбилась вдруг в него!– Но Дайана не любила Лайонела, этого не могло произойти. Может быть, поэтому он и тянулся к ней всей душой. Его устраивало именно такое положение – он безумно и безнадежно влюблен, это легче для Лайонела, и ты сама понимаешь почему. Он не такой, как все, и считает себя не вправе претендовать на ответное чувство. С тобой так не получится – ты реальная женщина, способная согреть его своей любовью. Но Лайонел не может себе позволить такой роскоши.– Знаешь, может, ты и права, – проговорила Милли, с удивлением глядя на Лору. – Но если все так, как ты сказала, то что же мне делать?Лора улыбнулась.– Мы что-нибудь придумаем. Ты сама готова приложить любые усилия и добиться Лайонела, а я очень хочу, чтобы ты обрела свое счастье.– О, Лора, ты – настоящий друг!Милли вскочила и бросилась обнимать Лору. В этот момент раздался протяжный гудок паровоза, предупреждающий о том, что поезд отправляется.
Лайонел в задумчивости смотрел в окно. Вот исчезла из виду станция, с которой отъехал цирковой поезд, замелькали дома, улочки… Скоро появятся поля, перелески, речки…Вот еще один сезон!Последние три года промелькнули незаметно, бесцветно, не оставив никаких впечатлений в памяти. Он переживал день за днем, замечая только, что время идет, но ничего не чувствовал, ничем не интересовался.В то же время Лайонел понимал, что надо что-то менять в своей жизни. Так больше нельзя – влачить жалкое существование, жить прошлым. Конечно же, смерть Дайаны не лучшим образом повлияла на него, теперь словно и нет больше ничего, кроме памяти о ней.Понятно, что его любовь к красавице гимнастке была слепой и безответной, но он так преданно служил этому упоительному чувству, жил только одной мечтой – просто видеть ее, дышать с ней одним воздухом, ловить взгляд… Когда произошла трагедия и Дайаны не стало, жизнь потеряла всякий смысл.Лайонел прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему никогда не суждено вкусить радость взаимного чувства. Есть только две женщины, которые небезразличны ему, но они обе не интересуются им, то есть не испытывают к нему романтической привязанности. А он уже теперь не умеет любить на расстоянии, почти платонически, и вынужден жить без любви.Следует признать, что не только на него одного произвела неизгладимое впечатление смерть Дайаны Сальери. Трагедия взбудоражила всех в цирке, особенно после полицейского расследования, назначенного по заявлению семьи Сальери, которые не верили в несчастный случай. Братья утверждали, что у Дайаны никогда не кружилась голова на высоте и что она чувствовала себя прекрасно весь день. Они пустили слух о наркотиках и яде, небольшая доза которых не смертельна, но достаточна для того, чтобы вызвать головокружение и потерю ориентации, то есть сбить с точно рассчитанного ритма движений гимнастки. Сальери требовали вскрытия, что и было сделано, но никаких следов яда или наркотиков найдено не было.Тем не менее это не убедило Сальери, и они продолжали обвинять некоторых артистов, которые, по их убеждению, завидовали Дайане. Единственное, что удалось обнаружить полиции, так это множество людей, не любивших гимнастку, но так как никаких доказательств в преднамеренном убийстве у них не было, дело закрыли.Даже по прошествии трех лет неприязнь и подозрительность остались, и многие артисты не разговаривали с братьями Сальери.Больше всех переживал трагедию маленький Бенджи, карлик-клоун, его привязанность и преданность Дайане не знала границ, она была его богиней. Когда она умерла, Бенджи словно умер вместе с ней. Все же он продолжал выступать на манеже, но иногда Лайонелу казалось, что там, под клоунским гримом и дурацкой одеждой, ничего нет – так, пустая кукла. Они с Бенджи всегда были друзьями, а теперь едва разговаривали друг с другом, да и то их общение и разговором назвать нельзя.Но все-таки в жизни Лайонела было и приятное. Прежде всего это дружба с Лорой и Милли. Он действительно считал их самыми близкими друзьями. Милли теперь главная помощница мадам Косты, она создала множество великолепных костюмов для артистов цирка. Она мастерица высокого класса, все это признают, но не стремится сделать карьеру. Характер у нее легкий, девушка всегда в хорошем настроении. Даже если что-то и расстроит ее, то ненадолго – черта, которой Лайонел по-хорошему завидует.При мысли о Милли Лайонел улыбнулся, что-то перевернулось в его душе, но он тут же взял себя в руки.Ему прекрасно известно, что Милли влюблена в него, она и не скрывает своих чувств, но все это представляется Лайонелу скорее девичьим несерьезным увлечением, которое долго не продлится.Думать об этом неприятно. Ведь если он позволит себе отнестись к Милли серьезно, если поверит, что она способна по-настоящему любить его, то будет ужасно страдать потом. Он уверен в том, что как только он проявит ответное чувство к ней и она поймет это, то потеряет к нему всякий интерес. Но больше всего он боялся жалости к себе с ее стороны, ведь она полна сострадания ко всем, всегда готова помочь, посочувствовать, словно маленькая мама. Нет, он должен оберегать ее и себя тоже от боли и страданий. Лучше сохранить дружеские отношения с Милли, чем поверить в ее любовь и потерять ее навсегда.Отвернувшись от окна, Лайонел заметил, что в салон-вагон вошел Бенджи, а с ним Олуин Краст, силач, и Лютер Гудвин, человек-скелет. Увидев Лайонела, все трое подошли к нему.– Лайонел, рад тебя видеть! – зычным басом приветствовал его Олуин.Тот поздоровался со всеми.– Как дела, Бенджи? – спросил осторожно Лайонел. – Как у тебя прошла зима?Бенджи как-то виновато взглянул на него.– Да ничего хорошего, Лайонел, – ответил он. – Болел все время. У меня что-то с легкими.Лайонел понимающе кивнул. Он знал, что карлики подвержены легочным заболеваниям и большинство из них умирают молодыми именно по этой причине.– Сочувствую, Бенджи. Ужасная неприятность, честное слово. А сейчас тебе лучше?Карлик пожал плечами, явно не собираясь продолжать разговор.Официант принес всем напитки и стал расставлять их на столе.– Что тебе нужно в первую очередь, Бенджи, – сказал Лютер, хлопнув друга по плечу, – так это немного тоника доктора Гудвина. А еще бы следовало побаловаться с какой-нибудь горячей бабенкой. У нас тут в этом году будет новый номер – Рози и ее дрессированные пони. Я видел эту Рози, она ростом с тебя, но женщина что надо, у нее все на месте, не фигура – статуэтка. Если хочешь, я тебя с ней познакомлю…Лютер замолчал на полуслове, ошарашенный ледяным, почти враждебным взглядом карлика. Взглянув виновато на Лайонела и Олуина, Лютер пробормотал:– Я что-то не то сказал? А?Не говоря ни слова, Бенджи подскочил и пошел от стола прочь, гордо подняв голову. Он ушел из салона вообще.Лютер выглядел озадаченным.– Что это с ним? – спросил он. – С каких пор предложение познакомить мужчину с хорошенькой женщиной воспринимается им как оскорбление?Олуин сокрушенно покачал головой.– Лютер, ты разве не знаешь, что Бенджи не в себе после смерти Дайаны Сальери?Лютер надулся и потянулся за стаканом.– Черт побери, да ведь прошло три года! Кроме того, это была не женщина, а форменная гадина. Она обращалась с Бенджи как со своей собачонкой.Лайонел придвинулся к Лютеру.– Мы все знаем, но для Бенджи это не имело никакого значения. Малыш обожал ее и никогда не сможет забыть.Олуин удивленно уставился на Лайонела, и тот почувствовал себя очень неприятно от этого взгляда. Ему не нравилось, когда его равняли с Бенджи, делая из него такую же жертву несчастной любви и страдальца по безвременной кончине возлюбленной. Неужели его все таким считают?– Твои слова оскорбили Бенджи, – заявил Олуин. – И оскорбили память Дайаны. Постарайся запомнить это и не говори о любви, сексе и женщинах в его присутствии.– Хорошо, – пообещал Лютер. – Я все это понимаю, и поверьте, не хотел обидеть малыша. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь более веселом. Говорят, гастроли в нынешнем сезоне обещают быть интересными. Уилл Адамс вернулся и будет работать помощником мистера Бэйли – это раз, два – у нас несколько новых номеров в программе, и погода замечательная – три. Предлагаю тост за успех новой программы! Пусть все пройдет гладко!– Присоединяюсь! – отозвался Олуин.Трое мужчин подняли стаканы, чокнулись и выпили. Но у Лайонела вдруг возникло предчувствие – быть беде! Глава 20 Подойдя к лоточнику, прозванному Стариной Люпеном, чтобы купить большой пакет арахиса, Лора с улыбкой поприветствовала его, и он улыбнулся ей в ответ.Старина Люпен, как считала Лора, олицетворял сам цирк, несгибаемую волю и решимость артиста, девизом которого являлись слова «Представление продолжается!». На самом деле он не старик, это прозвище считалось чем-то вроде почетного титула Эдварду Люпену, бывшему когда-то величайшим эквилибристом на проволоке.Как говорили те, кто видел его номер, он делал очень рискованные трюки с поразительной отвагой и грацией, так, словно все это давалось без особых усилий. Его номер был гвоздем программы многие годы, он выступал в цирках Европы и Америки, публика обожала его, но в один прекрасный день удача изменила ему. В результате несчастного случая он получил множество переломов и его красивое стройное тело стало скрюченным и уродливым. Карьере эквилибриста пришел конец.Несмотря на моральные и физические страдания, он не ушел из цирка, хотя мог жить безбедно, не делая ничего. Но он остался в цирке, став его постоянным работником как бы на подхвате, выполняя разные поручения, а в основном торговал сладостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37