Но теперь, конечно, в этом не будет необходимости, потому что у вас есть мистер Блейк и он возьмет на себя все заботы, – закончил Хамфри, просияв.
– Да, в этом не будет необходимости, – прошептала Женевьева; она чувствовала, что вот-вот расплачется.
– Вот и прекрасно! – Опираясь на палку, банкир поднялся на ноги. – Мистер Блейк, может, встретимся завтра в моей конторе? В одиннадцать часов, если вас устроит…
– Договорились. – Хейдон заставил себя улыбнуться. – Мистер Хамфри, спасибо, что лично пришли и представили нашему вниманию это дело. Позвольте, я провожу вас до двери.
– Как всегда, был очень рад видеть вас, моя дорогая. Замужество пошло вам на пользу. Вы замечательно выглядите. – Мистер Хамфри снова улыбнулся и поклонился Женевьеве.
Проводив гостя, Хейдон вернулся в гостиную и плотно закрыл за собой дверь. Женевьева, сидевшая на диване, со вздохом проговорила:
– У меня не было выхода.
Хейдон молчал, и она продолжала:
– Какое-то время я справлялась. Нужно было только во всем экономить. У меня не было постоянного дохода, так как отец не оставил мне деньги на хозяйство и на выплаты по закладной. Наверное, думал, что я буду сдавать дом или продам его, после того как выйду замуж за Чарлза. Конечно же, он был уверен, что я выйду за него. Он даже представить не мог, что Чарлз расторгнет помолвку.
«Тебе повезло, что так случилось, – подумал Хейдон. – Этот мерзавец постарался бы раздавить тебя своими начищенными ботинками. Ты просто не смогла бы с ним жить».
– И вы стали накапливать долги?
Она кивнула.
– Сначала я думала, что можно будет продать этот дом и перебраться в более дешевый. И я продолжала жить в заложенном доме, полагая, что просто трачу те деньги, которые получу потом от его продажи. Я считала, что со временем заплачу все долги.
«Разумно, – подумал Хейдон. – На ее месте каждый бы так поступил».
– Почему же вы его не продали?
Женевьева провела ладонью по дивану, ощупывая протертые места. Она помнила, как когда-то, сидя на этом диване, они с мамой читали книжки. Только тогда этот диван был совсем новый, а сейчас…
Снова вздохнув, она продолжала:
– Я была совсем одна, не считая Джейми, конечно. Отец погиб в катастрофе, произошедшей на дороге. Мать же умерла еще раньше, когда мне было двенадцать лет. И отец тогда совершил ошибку – через полгода женился, не успев разобраться, что за женщина моя мачеха. Когда я посмела взять к себе внебрачного сына моего отца, она пришла в ярость и уехала, забрав все деньги, что оставил отец. Да и за время их совместной жизни она немало истратила. А Чарлз разорвал помолвку и начал всем говорить, что у меня «размягчение мозгов». В результате люди стали от меня отворачиваться. – Женевьева умолкла и на мгновение закрыла глаза. Потом вновь заговорила: – Это единственный дом, который я знала, и мне не хотелось из него уходить. Именно поэтому я и тянула с продажей, понимаете?
– Конечно, – кивнул Хейдон. – На вашем месте, наверное, любой бы так поступил.
– А потом я стала приводить из тюрьмы других детей, поэтому по-прежнему медлила с продажей, – продолжала Женевьева. – Мистер Хамфри был так добр, что предоставил мне приемлемые условия и не напоминал, когда я задерживала выплаты или вовсе их пропускала. Раз в несколько месяцев я продавала что-нибудь из дома, и на вырученные деньги мы могли еще какое-то время продержаться. Кроме того, я рисовала портреты детей. За это платили не так уж много, но все же…
– Однако денег всегда не хватало, не так ли?
– Да, пожалуй. Ведь детям все время нужны новые вещи – одежда, обувь и прочее. Конечно, мы стараемся обходиться тем, что имеем, и вещи переходят от одного к другому, но все равно постоянно приходится что-то покупать. В первую очередь продукты, хотя есть и множество других трат – свечи, керосин, дрова, одеяла…
– Женевьева, я уверен, вы делали все, что считали необходимым, – перебил ее Хейдон. – И я не сомневаюсь, что вы поступали правильно. Никто не может упрекнуть вас в том, что вы не заботились о детях. Вы справлялись, как могли, а вот мистер Хамфри… Полагаю, что с его стороны не очень-то разумно распространять на вас обычные банковские условия, ведь он знает, что вы не можете платить регулярно.
Женевьева пожала плечами.
– Но он всегда был очень мил со мной… Если бы не он, мы давно бы оказались на улице.
– И, будучи таким милым, он теперь ставит вас в крайне затруднительное положение. Очевидно, он решил получить свои деньги во что бы то ни стало. Конечно же, мистер Хамфри считает, что может получить их от меня. Что ж, я действительно состоятельный человек, хотя по глупости многое растратил. – Хейдон в волнении взъерошил волосы. – Да, у меня достаточно денег, чтобы погасить ваши долги, Женевьева. Но к сожалению, в моем нынешнем положении мне до моих денег не добраться.
Женевьева посмотрела на него с удивлением. Неужели он и впрямь думает, что она приняла бы от него деньги?
– Я не жду, что вы или кто-то другой заплатит мои долги, – заявила она.
– Если бы я имел доступ к своим счетам, я бы не оставил вам выбора, – возразил Хейдон. – Но поскольку я сейчас не могу раздобыть денег, мы должны подумать, кто может это сделать. У вас есть родственники, к которым можно обратиться?
– Нет.
Хейдон нахмурился:
– Совсем никого? Может, дядя или какой-нибудь кузен? Может, кто-то из родственников вашего отца?
– У отца был только один брат, который умер за несколько лет до него. У мамы не было ни братьев, ни сестер, а мои дедушки и бабушки давно умерли.
– А как насчет мачехи?
– Я никогда бы ничего у нее не попросила. А она ни за что бы не стала мне помогать. Это эгоистичная и злобная женщина, и она ненавидела меня с того дня, как отец на ней женился. После свадьбы она перестала делать вид, что любит его, и предоставила ему возможность искать утешения на стороне. Когда я принесла Джейми домой, она сказала, что я должна была оставить его умирать в тюрьме. Я не сомневаюсь, что она получит огромное удовольствие, узнав, в каком положении я нахожусь. И разумеется, она не станет мне помогать.
Хейдон молча обдумывал услышанное. Был еще один очевидный выход, но ужасно не хотелось его предлагать.
«Ты болван, – говорил себе Хейдон. – У него же куча денег, и видно, что он по-прежнему испытывает к ней чувства». Собравшись с духом, он сказал:
– Тогда вам надо попросить в долг у Чарлза.
Женевьева решительно покачала головой:
– Нет, невозможно. Чарлз не устает повторять, что я не в состоянии сама заботиться об этих детях. Когда я принесла Джейми, он повел себя ужасно. Сказал, что не собирается растить отпрыска шлюхи, кто бы ни был его отцом. И запретил мне его брать. Да, запретил. – Она впилась пальцами в ручку дивана. – Но я сказала Чарлзу, что не откажусь от своего брата. Он разозлился и заявил, чтобы я выбирала: или он, или ребенок. И я выбрала.
Хейдон промолчал. Конечно же, легко презирать Чарлза, легко осуждать его и говорить, что он не заслуживает такой прекрасной женщины, как Женевьева. Но очень трудно признать следующее: попади он сам в такую ситуацию восемь лет назад, наверное, он поступил бы так же. Увы, кое в чем он не так уж отличается от Чарлза.
– Но если вы все-таки пойдете к нему и попросите, то он ведь даст вам взаймы? – допытывался Хейдон.
– Нет. – Женевьева снова покачала головой. – Однако он получит огромное удовольствие от того, что оказался прав.
Но Хейдон не сдавался:
– Полагаю, вы ошибаетесь. Думаю, Чарлз не захочет, чтобы вы с детьми оказались на улице. Если вы попросите о помощи, он наверняка…
– Нет, – перебила Женевьева. – Вы же его совсем не знаете. Чарлз получит огромное удовлетворение, если я потеряю дом и отдам детей в сиротские приюты. Такой сокрушительный итог будет тешить его гордость и укрепит всеобщее мнение, что я ужасно глупа, раз отказалась от такого жениха, как он.
– Вы же не знаете…
– Благодарю за участие, лорд Редмонд, но это моя проблема, и я сама ее решу.
– И что же вы сделаете?
– Найду что-нибудь для продажи.
Хейдон окинул взглядом комнату:
– Непохоже, чтобы у вас осталось что-то ценное.
– Кое-что еще осталось, – возразила Женевьева.
– И за эти вещи можно получить четыреста пятьдесят фунтов к завтрашнему утру?
– Нет, но мистер Хамфри сказал, что у меня еще есть время. К тому же я уверена, что банк даст мне небольшую отсрочку.
– Мистер Хамфри ожидает, что завтра я оплачу все ваши текущие долги. И для чего вам отсрочка? Для того, чтобы пропустить еще одну выплату по закладной и набрать больше долгов?
– Мне требуется время, чтобы обдумать ситуацию и найти выход из положения, – ответила Женевьева. – Возможно, продам еще несколько вещей, чтобы ублажить банк на время. А потом что-нибудь придумаю.
Хейдон с сомнением покачал головой:
– Королевским банком Шотландии управляет не ваш обожаемый друг мистер Хамфри, а совсем другие люди. А они хотят только одного – получить свои деньги. Если они говорят, что через тридцать дней подадут на вас в суд и продадут дом, то так и сделают. Ваш дом продадут лишь за часть его стоимости, полученные деньги пойдут на уплату долга, а вы с детьми окажетесь на улице. В настоящее время банк ликвидировал ваш счет, а значит, у вас нет средств даже на то, чтобы купить пинту молока или хотя бы одно яйцо.
– Благодарю вас за то, что прояснили ситуацию, лорд Редмонд, – язвительно сказала Женевьева. – Я уверена, у вас много собственных забот, так что не надо тревожиться еще и обо мне. Завтра в одиннадцать часов я встречусь с мистером Хамфри и объясню, что мне потребуется время… Скажу, что муж вложил деньги в коммерческое предприятие и к ним не будет доступа еще неделю или две. Это даст мне время на то, чтобы продать несколько вещей и на время удовлетворить банк.
Хейдон снова покачал головой. Было ясно: даже если Женевьева сумеет найти средства на срочную выплату непогашенного долга, останутся еще ежемесячные взносы, которые она явно не в состоянии платить. Кроме того, требовались деньги на питание. Если бы Женевьева не содержала на собственные средства всех людей, живших в ее доме, она, конечно, не оказалась бы в такой ситуации. Но с другой стороны, если бы не ее великодушие, то и он, Хейдон, сейчас не стоял бы перед ней живой и здоровый.
– Я пойду с вами, – сказал он.
– В этом нет необходимости.
– Нет, есть. – Его начинало раздражать ее упрямство. – Поймите, Женевьева, люди верят, что вы замужняя женщина. А значит, ваши долги теперь мои долги. Нравится вам это или нет, но так считают в обществе. Мы вместе пойдем к мистеру Хамфри и убедим его в том, что деньги есть, но пока они недоступны. Будем надеяться, что мы сможем получить отсрочку на неделю-другую. А потом… – Он взглянул на картины, висевшие на стене. – Потом нам останется лишь надеяться, что вы найдете бриллианты, спрятанные в рамах этих картин.
– И тогда лорд Редмонд сказал, что банк заберет себе все деньги от продажи дома, а мы окажемся на улице.
Джейми, Аннабелл, Грейс и Шарлотта с ужасом смотрели на Саймона, закончившего свой рассказ.
– Нет-нет, Женевьева не позволит, чтобы такое случилось, – решительно заявил Джейми. – Она придумает, как вернуть банку деньги.
– Не сможет, потому что банк украл все ее деньги, – возразил Саймон. – Лорд Редмонд сказал, что мы не можем купить даже одно яйцо.
– Ох, что же мы будем делать? – Глаза Грейс стали большие, как блюдца.
– Мы умрем голодной смертью, – со вздохом проговорила Аннабелл. – Сначала начнем чахнуть, слабеть, а когда наконец умрем, то будем такие маленькие, что нас всех сложат в один сосновый гроб и похоронят в безымянной могиле, потому что у Женевьевы не останется денег на могильный камень. Вместо него она посадит куст алых роз, будет каждый день приходить и поливать его слезами, и каждый год на нем будут распускаться шесть чудесных роз – по одной на каждого из нас. – Девочка обхватила колени руками и восторженно улыбнулась.
– На меня в этом гробу не рассчитывайте. – Вытянувшись на кровати, Джек закинул руки за голову. – Я не останусь здесь голодать.
– Не останешься? – удивился Джейми.
– Завтра же уйду. Все равно я не собирался оставаться тут надолго.
– Куда же ты пойдешь?
– Может, в Глазго. Там можно неплохо заработать.
– На фабрике? – Саймон был заинтригован. Ему нравилось все, что связано с машинами – как они прессуют, плющат и бьют, перед тем как под конец выплюнуть пуговицу или чайник.
Джек презрительно фыркнул.
– Никогда в таких местах не работал. Лучше уж сидеть в тюрьме или умереть.
– Как же ты будешь зарабатывать деньги?
– Так же, как всегда. В Глазго полно тех, кого очень легко обвести вокруг пальца. Там много богатых людей, которые даже не заметят, что у них пропали часы или бумажник. А раз не заметили, то и волноваться не станут.
Аннабелл неодобрительно поджала розовые губки.
– Джек, ты не должен возвращаться к воровству. Тебя поймают и опять посадят в тюрьму.
– И как Женевьева будет искать тебя в Глазго? Там тюрьмы очень большие, – заметила Грейс.
– А мне не надо, чтобы Женевьева меня искала, – проворчал Джек. – И я не попаду в тюрьму. Я всю жизнь воровал и никогда не попадался. Кроме одного раза, – добавил он со вздохом. – Я знаю, как что-то схватить и скрыться в темноте. Чаще всего эти люди даже не понимают, что их обворовали. Если ты умный и проворный, то сможешь прекрасно этим жить.
Саймон с любопытством разглядывал старшего приятеля.
– Значит, ты не был умный и проворный, раз тебя схватили?
– Просто я сделал ошибку, – ответил Джек, нахмурившись. – Но больше не сделаю.
– Если ты убежишь, то доставишь Женевьеве массу неприятностей, – заявила Шарлотта.
Все молча переглянулись. Никто не хотел доставлять Женевьеве неприятности. Джек же еще больше помрачнел. Разумеется, он не хотел доставлять Женевьеве неприятности, но не оставаться же здесь… В конце концов ему следовало подумать о себе. Он привык сам о себе заботиться и не собирался менять свои привычки только лишь из-за того, что Женевьева, проявив доброту, забрала его из тюрьмы и спасла от порки, которую хотел устроить ему мерзавец надзиратель. А потом она с риском для себя помогла еще и Хейдону. И сидела возле него, когда он лежал в горячке, и солгала всем, что он ее муж, чтобы спасти от ареста. Да, конечно, она спасла их обоих, но все равно это не значит, что он, Джек, обязан здесь оставаться.
– И если из-за тебя Женевьева попадет в беду, то у нее могут отнять всех нас, – неожиданно сказала Грейс.
– Не может быть! Неужели?! – воскликнул Джейми.
– Тебя-то не отберут, Джейми, – сказал Саймон, думая его утешить. – Ведь ты никогда не был в тюрьме.
– Почему же не был? Я родился в тюрьме, – с гордостью заявил мальчик.
– Родился – это не в счет, – возразила Аннабелл. – Ты ничего не украл и не нарушал закон, как мы. Суд не может тебя отобрать просто из-за того, что ты родился в таком месте.
– Если у нас отберут дом и нам нечего будет есть, нас отправят в приют, – сказала Грейс. – Женевьеве не удастся их остановить.
– Ах, я этого не вынесу! – воскликнула Шарлотта; она изо всех сил боролась со слезами. – Да-да, я не смогу жить в приюте. Я знаю, что со мной будут жестоко обращаться из-за моей ноги. Будут заставлять делать то, что я не могу. И будут меня бить и говорить, что я ленивая и глупая… И никого из вас не будет рядом, чтобы помочь мне. – Не выдержав, девочка расплакалась.
– Ну-ну, перестань. – Грейс обняла Шарлотту за плечи и прижала к себе. – Не беспокойся, мы непременно что-нибудь придумаем.
Грейс была на год старше Шарлотты, ей было двенадцать, но то, что ей пришлось вытерпеть, сделало ее не по годам сдержанной и рассудительной. Грейс убежала от дяди, который начал к ней приставать, год провела в шайке маленьких карманников, потом ее поймали, а от тюрьмы девочку спасла Женевьева.
– Шарлотта, что бы ни случилось, мы с тобой не расстанемся, – добавила Грейс. – Я обязательно пойду с тобой.
– И я тоже ее не оставлю, – сказала Аннабелл, положив голову на плечо Шарлотты.
Как и Грейс, Аннабелл прекрасно знала, что такое жить в крайней нужде. Свою мать она не помнила, та давно умерла, отец же был пьяница, который дочь терпеть не мог. Он ее часто бил, а однажды швырнул через всю комнату так, что она ударилась головой о стол и потеряла сознание. У нее остался шрам на виске, и она старалась укладывать волосы так, чтобы его не было заметно.
– Я тоже с вами, – сказал Саймон.
– И я пойду, – просиял Джейми. – Как вы думаете, Женевьеве разрешат пойти вместе с нами?
Шарлотта прерывисто вздохнула, и новые потоки слез покатились по ее щекам.
– Никто из вас никуда не пойдет! – неожиданно прорычал Джек.
Все посмотрели на него с удивлением. Джек же, насупившись, молчал. Для него все решили слезы Шарлотты. Слезы мерцали на ее щеках, и это зрелище разрывало его сердце. Впервые здесь появившись, Джек решил, что не будет заботиться об этих детишках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Да, в этом не будет необходимости, – прошептала Женевьева; она чувствовала, что вот-вот расплачется.
– Вот и прекрасно! – Опираясь на палку, банкир поднялся на ноги. – Мистер Блейк, может, встретимся завтра в моей конторе? В одиннадцать часов, если вас устроит…
– Договорились. – Хейдон заставил себя улыбнуться. – Мистер Хамфри, спасибо, что лично пришли и представили нашему вниманию это дело. Позвольте, я провожу вас до двери.
– Как всегда, был очень рад видеть вас, моя дорогая. Замужество пошло вам на пользу. Вы замечательно выглядите. – Мистер Хамфри снова улыбнулся и поклонился Женевьеве.
Проводив гостя, Хейдон вернулся в гостиную и плотно закрыл за собой дверь. Женевьева, сидевшая на диване, со вздохом проговорила:
– У меня не было выхода.
Хейдон молчал, и она продолжала:
– Какое-то время я справлялась. Нужно было только во всем экономить. У меня не было постоянного дохода, так как отец не оставил мне деньги на хозяйство и на выплаты по закладной. Наверное, думал, что я буду сдавать дом или продам его, после того как выйду замуж за Чарлза. Конечно же, он был уверен, что я выйду за него. Он даже представить не мог, что Чарлз расторгнет помолвку.
«Тебе повезло, что так случилось, – подумал Хейдон. – Этот мерзавец постарался бы раздавить тебя своими начищенными ботинками. Ты просто не смогла бы с ним жить».
– И вы стали накапливать долги?
Она кивнула.
– Сначала я думала, что можно будет продать этот дом и перебраться в более дешевый. И я продолжала жить в заложенном доме, полагая, что просто трачу те деньги, которые получу потом от его продажи. Я считала, что со временем заплачу все долги.
«Разумно, – подумал Хейдон. – На ее месте каждый бы так поступил».
– Почему же вы его не продали?
Женевьева провела ладонью по дивану, ощупывая протертые места. Она помнила, как когда-то, сидя на этом диване, они с мамой читали книжки. Только тогда этот диван был совсем новый, а сейчас…
Снова вздохнув, она продолжала:
– Я была совсем одна, не считая Джейми, конечно. Отец погиб в катастрофе, произошедшей на дороге. Мать же умерла еще раньше, когда мне было двенадцать лет. И отец тогда совершил ошибку – через полгода женился, не успев разобраться, что за женщина моя мачеха. Когда я посмела взять к себе внебрачного сына моего отца, она пришла в ярость и уехала, забрав все деньги, что оставил отец. Да и за время их совместной жизни она немало истратила. А Чарлз разорвал помолвку и начал всем говорить, что у меня «размягчение мозгов». В результате люди стали от меня отворачиваться. – Женевьева умолкла и на мгновение закрыла глаза. Потом вновь заговорила: – Это единственный дом, который я знала, и мне не хотелось из него уходить. Именно поэтому я и тянула с продажей, понимаете?
– Конечно, – кивнул Хейдон. – На вашем месте, наверное, любой бы так поступил.
– А потом я стала приводить из тюрьмы других детей, поэтому по-прежнему медлила с продажей, – продолжала Женевьева. – Мистер Хамфри был так добр, что предоставил мне приемлемые условия и не напоминал, когда я задерживала выплаты или вовсе их пропускала. Раз в несколько месяцев я продавала что-нибудь из дома, и на вырученные деньги мы могли еще какое-то время продержаться. Кроме того, я рисовала портреты детей. За это платили не так уж много, но все же…
– Однако денег всегда не хватало, не так ли?
– Да, пожалуй. Ведь детям все время нужны новые вещи – одежда, обувь и прочее. Конечно, мы стараемся обходиться тем, что имеем, и вещи переходят от одного к другому, но все равно постоянно приходится что-то покупать. В первую очередь продукты, хотя есть и множество других трат – свечи, керосин, дрова, одеяла…
– Женевьева, я уверен, вы делали все, что считали необходимым, – перебил ее Хейдон. – И я не сомневаюсь, что вы поступали правильно. Никто не может упрекнуть вас в том, что вы не заботились о детях. Вы справлялись, как могли, а вот мистер Хамфри… Полагаю, что с его стороны не очень-то разумно распространять на вас обычные банковские условия, ведь он знает, что вы не можете платить регулярно.
Женевьева пожала плечами.
– Но он всегда был очень мил со мной… Если бы не он, мы давно бы оказались на улице.
– И, будучи таким милым, он теперь ставит вас в крайне затруднительное положение. Очевидно, он решил получить свои деньги во что бы то ни стало. Конечно же, мистер Хамфри считает, что может получить их от меня. Что ж, я действительно состоятельный человек, хотя по глупости многое растратил. – Хейдон в волнении взъерошил волосы. – Да, у меня достаточно денег, чтобы погасить ваши долги, Женевьева. Но к сожалению, в моем нынешнем положении мне до моих денег не добраться.
Женевьева посмотрела на него с удивлением. Неужели он и впрямь думает, что она приняла бы от него деньги?
– Я не жду, что вы или кто-то другой заплатит мои долги, – заявила она.
– Если бы я имел доступ к своим счетам, я бы не оставил вам выбора, – возразил Хейдон. – Но поскольку я сейчас не могу раздобыть денег, мы должны подумать, кто может это сделать. У вас есть родственники, к которым можно обратиться?
– Нет.
Хейдон нахмурился:
– Совсем никого? Может, дядя или какой-нибудь кузен? Может, кто-то из родственников вашего отца?
– У отца был только один брат, который умер за несколько лет до него. У мамы не было ни братьев, ни сестер, а мои дедушки и бабушки давно умерли.
– А как насчет мачехи?
– Я никогда бы ничего у нее не попросила. А она ни за что бы не стала мне помогать. Это эгоистичная и злобная женщина, и она ненавидела меня с того дня, как отец на ней женился. После свадьбы она перестала делать вид, что любит его, и предоставила ему возможность искать утешения на стороне. Когда я принесла Джейми домой, она сказала, что я должна была оставить его умирать в тюрьме. Я не сомневаюсь, что она получит огромное удовольствие, узнав, в каком положении я нахожусь. И разумеется, она не станет мне помогать.
Хейдон молча обдумывал услышанное. Был еще один очевидный выход, но ужасно не хотелось его предлагать.
«Ты болван, – говорил себе Хейдон. – У него же куча денег, и видно, что он по-прежнему испытывает к ней чувства». Собравшись с духом, он сказал:
– Тогда вам надо попросить в долг у Чарлза.
Женевьева решительно покачала головой:
– Нет, невозможно. Чарлз не устает повторять, что я не в состоянии сама заботиться об этих детях. Когда я принесла Джейми, он повел себя ужасно. Сказал, что не собирается растить отпрыска шлюхи, кто бы ни был его отцом. И запретил мне его брать. Да, запретил. – Она впилась пальцами в ручку дивана. – Но я сказала Чарлзу, что не откажусь от своего брата. Он разозлился и заявил, чтобы я выбирала: или он, или ребенок. И я выбрала.
Хейдон промолчал. Конечно же, легко презирать Чарлза, легко осуждать его и говорить, что он не заслуживает такой прекрасной женщины, как Женевьева. Но очень трудно признать следующее: попади он сам в такую ситуацию восемь лет назад, наверное, он поступил бы так же. Увы, кое в чем он не так уж отличается от Чарлза.
– Но если вы все-таки пойдете к нему и попросите, то он ведь даст вам взаймы? – допытывался Хейдон.
– Нет. – Женевьева снова покачала головой. – Однако он получит огромное удовольствие от того, что оказался прав.
Но Хейдон не сдавался:
– Полагаю, вы ошибаетесь. Думаю, Чарлз не захочет, чтобы вы с детьми оказались на улице. Если вы попросите о помощи, он наверняка…
– Нет, – перебила Женевьева. – Вы же его совсем не знаете. Чарлз получит огромное удовлетворение, если я потеряю дом и отдам детей в сиротские приюты. Такой сокрушительный итог будет тешить его гордость и укрепит всеобщее мнение, что я ужасно глупа, раз отказалась от такого жениха, как он.
– Вы же не знаете…
– Благодарю за участие, лорд Редмонд, но это моя проблема, и я сама ее решу.
– И что же вы сделаете?
– Найду что-нибудь для продажи.
Хейдон окинул взглядом комнату:
– Непохоже, чтобы у вас осталось что-то ценное.
– Кое-что еще осталось, – возразила Женевьева.
– И за эти вещи можно получить четыреста пятьдесят фунтов к завтрашнему утру?
– Нет, но мистер Хамфри сказал, что у меня еще есть время. К тому же я уверена, что банк даст мне небольшую отсрочку.
– Мистер Хамфри ожидает, что завтра я оплачу все ваши текущие долги. И для чего вам отсрочка? Для того, чтобы пропустить еще одну выплату по закладной и набрать больше долгов?
– Мне требуется время, чтобы обдумать ситуацию и найти выход из положения, – ответила Женевьева. – Возможно, продам еще несколько вещей, чтобы ублажить банк на время. А потом что-нибудь придумаю.
Хейдон с сомнением покачал головой:
– Королевским банком Шотландии управляет не ваш обожаемый друг мистер Хамфри, а совсем другие люди. А они хотят только одного – получить свои деньги. Если они говорят, что через тридцать дней подадут на вас в суд и продадут дом, то так и сделают. Ваш дом продадут лишь за часть его стоимости, полученные деньги пойдут на уплату долга, а вы с детьми окажетесь на улице. В настоящее время банк ликвидировал ваш счет, а значит, у вас нет средств даже на то, чтобы купить пинту молока или хотя бы одно яйцо.
– Благодарю вас за то, что прояснили ситуацию, лорд Редмонд, – язвительно сказала Женевьева. – Я уверена, у вас много собственных забот, так что не надо тревожиться еще и обо мне. Завтра в одиннадцать часов я встречусь с мистером Хамфри и объясню, что мне потребуется время… Скажу, что муж вложил деньги в коммерческое предприятие и к ним не будет доступа еще неделю или две. Это даст мне время на то, чтобы продать несколько вещей и на время удовлетворить банк.
Хейдон снова покачал головой. Было ясно: даже если Женевьева сумеет найти средства на срочную выплату непогашенного долга, останутся еще ежемесячные взносы, которые она явно не в состоянии платить. Кроме того, требовались деньги на питание. Если бы Женевьева не содержала на собственные средства всех людей, живших в ее доме, она, конечно, не оказалась бы в такой ситуации. Но с другой стороны, если бы не ее великодушие, то и он, Хейдон, сейчас не стоял бы перед ней живой и здоровый.
– Я пойду с вами, – сказал он.
– В этом нет необходимости.
– Нет, есть. – Его начинало раздражать ее упрямство. – Поймите, Женевьева, люди верят, что вы замужняя женщина. А значит, ваши долги теперь мои долги. Нравится вам это или нет, но так считают в обществе. Мы вместе пойдем к мистеру Хамфри и убедим его в том, что деньги есть, но пока они недоступны. Будем надеяться, что мы сможем получить отсрочку на неделю-другую. А потом… – Он взглянул на картины, висевшие на стене. – Потом нам останется лишь надеяться, что вы найдете бриллианты, спрятанные в рамах этих картин.
– И тогда лорд Редмонд сказал, что банк заберет себе все деньги от продажи дома, а мы окажемся на улице.
Джейми, Аннабелл, Грейс и Шарлотта с ужасом смотрели на Саймона, закончившего свой рассказ.
– Нет-нет, Женевьева не позволит, чтобы такое случилось, – решительно заявил Джейми. – Она придумает, как вернуть банку деньги.
– Не сможет, потому что банк украл все ее деньги, – возразил Саймон. – Лорд Редмонд сказал, что мы не можем купить даже одно яйцо.
– Ох, что же мы будем делать? – Глаза Грейс стали большие, как блюдца.
– Мы умрем голодной смертью, – со вздохом проговорила Аннабелл. – Сначала начнем чахнуть, слабеть, а когда наконец умрем, то будем такие маленькие, что нас всех сложат в один сосновый гроб и похоронят в безымянной могиле, потому что у Женевьевы не останется денег на могильный камень. Вместо него она посадит куст алых роз, будет каждый день приходить и поливать его слезами, и каждый год на нем будут распускаться шесть чудесных роз – по одной на каждого из нас. – Девочка обхватила колени руками и восторженно улыбнулась.
– На меня в этом гробу не рассчитывайте. – Вытянувшись на кровати, Джек закинул руки за голову. – Я не останусь здесь голодать.
– Не останешься? – удивился Джейми.
– Завтра же уйду. Все равно я не собирался оставаться тут надолго.
– Куда же ты пойдешь?
– Может, в Глазго. Там можно неплохо заработать.
– На фабрике? – Саймон был заинтригован. Ему нравилось все, что связано с машинами – как они прессуют, плющат и бьют, перед тем как под конец выплюнуть пуговицу или чайник.
Джек презрительно фыркнул.
– Никогда в таких местах не работал. Лучше уж сидеть в тюрьме или умереть.
– Как же ты будешь зарабатывать деньги?
– Так же, как всегда. В Глазго полно тех, кого очень легко обвести вокруг пальца. Там много богатых людей, которые даже не заметят, что у них пропали часы или бумажник. А раз не заметили, то и волноваться не станут.
Аннабелл неодобрительно поджала розовые губки.
– Джек, ты не должен возвращаться к воровству. Тебя поймают и опять посадят в тюрьму.
– И как Женевьева будет искать тебя в Глазго? Там тюрьмы очень большие, – заметила Грейс.
– А мне не надо, чтобы Женевьева меня искала, – проворчал Джек. – И я не попаду в тюрьму. Я всю жизнь воровал и никогда не попадался. Кроме одного раза, – добавил он со вздохом. – Я знаю, как что-то схватить и скрыться в темноте. Чаще всего эти люди даже не понимают, что их обворовали. Если ты умный и проворный, то сможешь прекрасно этим жить.
Саймон с любопытством разглядывал старшего приятеля.
– Значит, ты не был умный и проворный, раз тебя схватили?
– Просто я сделал ошибку, – ответил Джек, нахмурившись. – Но больше не сделаю.
– Если ты убежишь, то доставишь Женевьеве массу неприятностей, – заявила Шарлотта.
Все молча переглянулись. Никто не хотел доставлять Женевьеве неприятности. Джек же еще больше помрачнел. Разумеется, он не хотел доставлять Женевьеве неприятности, но не оставаться же здесь… В конце концов ему следовало подумать о себе. Он привык сам о себе заботиться и не собирался менять свои привычки только лишь из-за того, что Женевьева, проявив доброту, забрала его из тюрьмы и спасла от порки, которую хотел устроить ему мерзавец надзиратель. А потом она с риском для себя помогла еще и Хейдону. И сидела возле него, когда он лежал в горячке, и солгала всем, что он ее муж, чтобы спасти от ареста. Да, конечно, она спасла их обоих, но все равно это не значит, что он, Джек, обязан здесь оставаться.
– И если из-за тебя Женевьева попадет в беду, то у нее могут отнять всех нас, – неожиданно сказала Грейс.
– Не может быть! Неужели?! – воскликнул Джейми.
– Тебя-то не отберут, Джейми, – сказал Саймон, думая его утешить. – Ведь ты никогда не был в тюрьме.
– Почему же не был? Я родился в тюрьме, – с гордостью заявил мальчик.
– Родился – это не в счет, – возразила Аннабелл. – Ты ничего не украл и не нарушал закон, как мы. Суд не может тебя отобрать просто из-за того, что ты родился в таком месте.
– Если у нас отберут дом и нам нечего будет есть, нас отправят в приют, – сказала Грейс. – Женевьеве не удастся их остановить.
– Ах, я этого не вынесу! – воскликнула Шарлотта; она изо всех сил боролась со слезами. – Да-да, я не смогу жить в приюте. Я знаю, что со мной будут жестоко обращаться из-за моей ноги. Будут заставлять делать то, что я не могу. И будут меня бить и говорить, что я ленивая и глупая… И никого из вас не будет рядом, чтобы помочь мне. – Не выдержав, девочка расплакалась.
– Ну-ну, перестань. – Грейс обняла Шарлотту за плечи и прижала к себе. – Не беспокойся, мы непременно что-нибудь придумаем.
Грейс была на год старше Шарлотты, ей было двенадцать, но то, что ей пришлось вытерпеть, сделало ее не по годам сдержанной и рассудительной. Грейс убежала от дяди, который начал к ней приставать, год провела в шайке маленьких карманников, потом ее поймали, а от тюрьмы девочку спасла Женевьева.
– Шарлотта, что бы ни случилось, мы с тобой не расстанемся, – добавила Грейс. – Я обязательно пойду с тобой.
– И я тоже ее не оставлю, – сказала Аннабелл, положив голову на плечо Шарлотты.
Как и Грейс, Аннабелл прекрасно знала, что такое жить в крайней нужде. Свою мать она не помнила, та давно умерла, отец же был пьяница, который дочь терпеть не мог. Он ее часто бил, а однажды швырнул через всю комнату так, что она ударилась головой о стол и потеряла сознание. У нее остался шрам на виске, и она старалась укладывать волосы так, чтобы его не было заметно.
– Я тоже с вами, – сказал Саймон.
– И я пойду, – просиял Джейми. – Как вы думаете, Женевьеве разрешат пойти вместе с нами?
Шарлотта прерывисто вздохнула, и новые потоки слез покатились по ее щекам.
– Никто из вас никуда не пойдет! – неожиданно прорычал Джек.
Все посмотрели на него с удивлением. Джек же, насупившись, молчал. Для него все решили слезы Шарлотты. Слезы мерцали на ее щеках, и это зрелище разрывало его сердце. Впервые здесь появившись, Джек решил, что не будет заботиться об этих детишках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28