А я приобрел уже трех скакунов, считая того, на котором добирался в Лион. – Тристан с тревогой взглянул в лицо Мэдди, пытаясь понять ее реакцию на эту неприятную новость. – Несколько франков, которые мне удалось выручить за ту старую лошаденку и экипаж, не покрыли стоимость двух резвых лошадей. Но я все равно решил купить их. Чем скорее мы выберемся из Франции, тем лучше.Мэдди кивнула в знак согласия:– Хватит ли у нас денег на хороший обед? Сомневаюсь, что я смогу еще раз давиться хлебом и сыром.– У нас хватит денег на несколько хороших обедов… но лишь в том случае, если мы не будем тратиться на ночлег.– Это означает, что нам придется ночевать на сеновалах? – уточнила Мэдди, с виду ничуть не обескураженная этой перспективой.– На сеновалах, на чердаках, в сараях, в конюшнях… одним словом, где придется.Мэдди откинулась на спину, опершись на локти, и уставилась в безоблачное небо.– Что ж, я согласна. Даже если нам придется спать под открытым небом… признаться, у меня всегда была тайная мечта ночевать под звездами. Возможно, другого такого случая мне не представится.Тристан не сдержался. Его рука, словно по собственной воле, скользнула к растрепанным кудрям девушки, пальцы ласково взъерошили волосы Мадлен.– Позвольте кое-что сообщить вам, Мадлен Харкур. Вы потрясающая женщина.Впервые Тристан поймал себя на мысли, что его добропорядочный и благовоспитанный брат может и не оценить по достоинству эту юную оригиналку, которую судьба предназначила ему в супруги.Остаток дня прошел быстро. Когда дорога стала слишком пыльной, Мэдди поравнялась с Тристаном и путники поехали бок о бок. Они почти не разговаривали, однако в связующем их молчании чувствовалась удивительная гармония. Тристан был тем более поражен, что большинство знакомых ему женщин чувствовали себя неуютно, когда им приходилось молчать… тем более – молчать в обществе мужчины.Когда начало смеркаться, Тристан заметил вдали небольшой трактир с черепичной кровлей. Он стоял у дороги рядом со старинной каменной мельницей.– Выглядит многообещающе, – заметил Тристан, натягивая поводья. – Здесь мы и перекусим.Мэдди тоже остановилась, в глазах ее блеснули озорные огоньки.– Цитируя какого-то давно забытого поэта, “я голоден, как сотня бешеных волков”, мсье. Но предупреждаю вас: если мы опять лишимся ужина по вине какой-нибудь неуклюжей служанки, которая примет вас за вашего щедрого брата-близнеца… то я за себя не отвечаю!Тристан почувствовал, как щеки его заливаются краской смущения, и едва слышно выругался. Последний раз он краснел из-за женщины, когда ему еще не исполнилось и шестнадцати.– Так вот, – продолжал он, сделав вид, что не обращает внимания на шутку своей спутницы, – я хотел сказать, что мы здесь поужинаем, а затем поищем место для ночлега. Боюсь, выбор у нас будет небогатый: или сеновал, или конюшня.Мэдди не ответила. Тристан заметил, что взгляд ее прикован к огромному водяному колесу мельницы и к сверкающему ручью, который медленно, ритмично вращал лопасти. За колесом стоял деревянный помост, на котором было сложено десятка полтора мешков с зерном.– Можно заночевать вон там, – сказала Мэдди, указывая на помост. – Мы можем выкупаться в мельничном пруду, а мешки с зерном послужат нам отличной постелью. – Она подняла взгляд к небу. – Кроме того, сегодня наверняка будут видны звезды: закат был таким красивым. – Она обернулась к Тристану, глаза ее сверкали от воодушевления. – Давайте заночуем здесь! Я запомню это на всю жизнь!Тристан предчувствовал, что и он запомнит на всю жизнь ночь под звездным небом рядом с этим очаровательным созданием, от одного прикосновения которого кровь вспыхивала в его жилах. В этом-то и заключалась проблема. Тристану вовсе не хотелось провести остаток дней в мучительных воспоминаниях о жене своего брата.– Прошу вас, Тристан! Это будет прекрасно!В первый раз Мэдди назвала его по имени, не предварив это имя саркастическим “отец”.Устоять было невозможно… тем более при таком певучем, таком колдовском галльском акценте.– Тре-е-стон! – повторила она… и англичанин забыл о том, что на свете существует слово “нет”. *** Мягкий, как перышко, ветерок ласкал щеки Мадлен. Она сидела на груде мешков с зерном, прислонившись спиной к каменной стене мельницы. Впервые за несколько дней она наелась по-человечески. Фрикасе из цыпленка, которым их потчевали в трактире, оказалось вполне сносным, хотя ему недоставало подлинной пикантности, какой отличалось бы творение настоящего шеф-повара. Мэдди отозвала в сторону жену трактирщика и посоветовала ей в следующий раз готовить бульон из телятины, добавив в него щепотку тимьяна и несколько ягод можжевельника.Поужинав, Мэдди искупалась в мельничном пруду: наконец-то ей пригодился брусок мыла, который заботливо положил им в дорожную сумку слуга отца Бертрана. Жизнь стала гораздо приятнее.Небо над головой Мэдди уже превратилось в черный бархатный плащ, усыпанный тысячами сверкающих бриллиантов; полная луна стояла высоко над землей, заливая пейзаж ярким серебристым светом. Вытянув ноги, Мэдди пошевелила затекшими пальцами и попыталась уловить ускользающий запах жимолости, которой была увита мельничная стена. До ее слуха доносился скрип водяного колеса и плеск воды – это купался Тристан.Закрыв глаза, Мэдди вообразила себе, как кристально-прозрачная вода струится по его мускулистым рукам и груди, красота которых наверняка могла бы сравниться с красотой молодого спартанского воина, статуей которого Мадлен когда-то восхищалась в Лионском музее. От этой мысли щеки девушки вспыхнули, румянец не покинул их и несколько минут спустя, когда Тристан, покончив с купанием, выбрался по ступеням на помост.– Наверно, это была самая холодная ванна в моей жизни, – проворчал он, опускаясь на мешок с зерном рядом с Мэдди. Подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, он мрачно уставился на сверкающую луну. Мэдди чувствовала, что по какой-то непонятной причине Тристану не хочется ночевать под открытым небом. Лицо его оставалось хмурым и непроницаемым.– Вы скоро согреетесь. Мне уже совсем не холодно, – проговорила Мэдди. – Так приятно снова почувствовать себя чистой! Разве это не стоит нескольких минут неудобства?Тристан лишь неразборчиво хмыкнул. Мэдди сделала еще одну попытку разговорить его:– Ветер такой теплый! Мои волосы почти уже высохли.Взгляд ее упал на волосы Тристана. Черные как смоль и блестящие, они слегка завивались от влаги, из-за чего Тристан еще больше походил на разбойника, с которым Мэдди мысленно сравнила его в первую встречу.Улыбнувшись, Мэдди подумала, в какой ужас пришла бы ее старая дуэнья, узнав, что ее воспитанница оказалась наедине с этим таинственным англичанином в такой романтической обстановке… Но, к счастью, эта старая карга никогда больше не станет докучать ей своими проповедями!Мэдди чувствовала себя как птица, выпущенная из клетки и впервые вкусившая прелесть свободы. Что-то в глубине ее души вырвалось на волю и жаждало испытать новизну настоящей жизни. Ночь под звездами была началом этой жизни. Возможно, такому прозаическому человеку, как Тристан, эта ночь не казалась особо волнующей, но для Мэдди это было самое захватывающее приключение.Тристан следил за выражением лица Мэдди, обуреваемой какими-то неизвестными ему чувствами, и невольно гадал, что заставляет ее губы изгибаться в улыбке, а глаза – блестеть то лукаво, то мечтательно.– О чем вы думаете? – спросил он, наконец, хотя не был уверен, что ему стоит это знать.Уперев руки в бока, Мэдди запрокинула голову и окинула взглядом небо, усыпанное звездами.– Я думаю, что за всю свою жизнь я ни разу еще не видела такой роскошной ночи. Сегодня все дышит волшебством.Мэдди обернулась к своему собеседнику, и, по сравнению с блеском ее янтарных глаз, лунный свет показался Тристану тусклым и невзрачным.– Перестаньте, – хрипло перебил ее англичанин. – Перестаньте так на меня смотреть!Мэдди удивленно расширила глаза:– Как?– Как женщина, которая хочет, чтобы ее поцеловали.Тристан слишком поздно осознал, как неуместны были его слова. Он рассчитывал, что Мэдди одернет его или, по меньшей мере, начнет возражать, как поступила бы на ее месте любая мало-мальски разумная девушка. Однако Мэдди продолжала серьезно смотреть ему в лицо, словно обдумывая его предложение.– Я об этом не думала, поскольку у меня совсем нет опыта в подобных вещах, – проговорила она, наконец. – Но теперь, когда вы сами это сказали… что может быть прекрасней, чем пережить свой первый поцелуй в самую прекрасную на свете ночь?Мэдди с надеждой наклонилась к нему, и кровь ударила Тристану в голову. Он отшатнулся, мысленно кляня себя за то, что сам создал эту двусмысленную ситуацию, подхлестнув любопытство своей спутницы.– Ночь, быть может, и прекрасна, но мужчина, который сейчас рядом с вами, не годится на эту роль, – заявил он. – Я не тот человек, с кем вы должны пережить ваш первый поцелуй, Мэдди.– Почему?– Потому, что на моей совести все отвратительные грехи, в которых вы меня обвиняли… и не только в них. Тысяча чертей! Да за последние шесть лет я сделал столько, что такая невинная девушка, как вы, и вообразить себе не может!– В том числе, я полагаю, вы неоднократно целовались. – Глаза Мадлен озорно блестели. – Подозреваю, вы стали в этом деле настоящим мастером, а поэтому, на мой взгляд, вы идеальный мужчина для первого поцелуя. Разве вы не понимаете? Первый поцелуй должен быть мерилом совершенства, которым в будущем следует мерить все последующие поцелуи.Она придвинулась ближе к Тристану, и теперь они сидели бок о бок. Аромат ее свежевымытых волос ударил ему в ноздри, а от прикосновения ее пальцев к его руке голова Тристана закружилась так, словно за ужином он выпил кувшин вина, а не жалких два стакана.– Вы играете с огнем, леди, – хрипло прошептал он, пытаясь отстраниться… но затылок его тут же уперся в прохладный камень стены.Не обращая внимания на это предостережение, Мэдди с любопытством глядела ему в лицо.– Когда мы будем целоваться, я должна закрыть глаза или оставить их открытыми?– Твердых правил на этот счет не существует, – пробормотал Тристан, заворожено глядя на ее полные, мягкие губы. Нижняя губа Мэдди была чуточку полнее, чем верхняя, отчего рот ее казался невыразимо желанным. Как же до сих пор он не обращал внимания на эту соблазнительную черту?Тристан облизнул пересохшие губы и напомнил себе, что это безумие. Мэдди должна будет стать женой его брата. Если он коснется ее, то предаст Гарта… и, в сущности, предаст все, что считал для себя священным.– Итак, глаза – это дело личного предпочтения, – серьезно подытожила Мэдди. – Тогда я их закрою. – Тотчас же исполнив это обещание, она наклонилась еще ближе к Тристану. Тристан инстинктивно подхватил девушку, боясь, что она упадет. И это была ошибка.Как только он коснулся ее, здравый рассудок покинул его окончательно.– Вы не хотите поцеловать меня перед сном, Тристан? – низким голосом проговорила Мэдди, не открывая глаз.Тристан сглотнул комок в горле.– Да, черт меня побери! Хочу! Хоть я и подозреваю, что обоим нам придется горько об этом пожалеть.У него не оставалось выбора. Эта женщина сводила его с ума. Оставалось либо поцеловать ее, либо задушить, но душить Мадлен было нельзя. Как он объяснит ее смерть Калебу Харкуру? Не говоря уже о Гарте, судьба которого всецело зависела от Мэдди?Тристан со стоном наклонился и прижал губы к ее губам.В этом поцелуе было все, о чем Мэдди мечтала… и не мечтала. Губы Тристана оказались жадными и требовательными и в большей степени гневными, чем нежными, однако в этот поцелуй он невольно вложил такое острое одиночество, что столь же одинокое сердце Мэдди в то же мгновение разбилось на тысячу осколков.Она поняла, что всю свою жизнь ждала этого мужчину. И узнав его, наконец, отвечала теперь на его поцелуй всем своим существом. Обвив руками его крепкую шею, она отдалась чистому восторгу этой волшебной минуты, чувствуя, что у нее и впрямь никогда не было такой великолепной ночи.Все кончилось внезапно. Опомнившись, Тристан резко оттолкнул ее, и Мэдди ничком упала на мешок с зерном.– Боже мой! – воскликнула она, во все глаза глядя на Тристана. – Я даже не представляла себе, что поцелуй может быть таким… таким изумительным!Тристан тоже не отрывал от нее взгляда, его лицо было пепельно-бледным, в глазах появилось затравленное выражение.– Вы не одиноки, – проговорил он, тряхнув головой, словно пытаясь привести в порядок спутанные мысли. – Я изумлен не меньше.Словно в трансе, он поднялся на ноги, подхватил тяжелый мешок и поставил его вертикально, затем – еще один… Вокруг Мэдди начала появляться настоящая баррикада. Девушка приподнялась на локте и удивленно выглянула из-за мешков.– Боже! Что вы делаете?!– Надлежащие приготовления ко сну. – Постанывая от усилия, Тристан приподнял третий мешок и присовокупил его к остальным. – Насколько я припоминаю, американские колонисты называли этот процесс “мешкованием”. Они изобрели его, чтобы оградить таких, как вы, молодых, любопытных и невинных девушек от беды, в которую вы пытаетесь ввязаться при помощи столь кокетливого поведения.– Вы считаете, что я веду себя кокетливо? – переспросила Мэдди, заинтригованная тем, что Тристан, по-видимому, считает ее роковой женщиной.В ответ англичанин лишь проворчал нечто неразборчивое. Развернув одеяло, он набросил его на девушку. Затем, стянув сапоги, улегся по другую сторону баррикады, скрывшись из виду.– Я всегда презирал американцев, – спустя несколько секунд пробормотал он почти про себя. – Я встречался с несколькими парнями из Америки, и все они были невежами и грубиянами. Но теперь-то я понимаю, что колонисты заслуживают уважения. Пусть им недостает утонченности, но зато они дают последний шанс бедолаге, которого искушает невыносимая женщина. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Долго еще после того, как луна закатилась за горизонт, Мэдди лежала без сна, наслаждаясь пережитым блаженством поцелуя. Снова и снова она оживляла в памяти тот момент, когда твердые и горячие губы Тристана овладели ее губами с невыразимой страстью и жадностью, а она ответила на эту страсть с равной пылкостью.Мэдди старалась убедить себя, что ошеломлена до такой степени всего лишь потому, что это был ее первый поцелуй. Но Мэдди не очень хорошо умела лгать, особенно самой себе. Истина же заключалась в том, что ошеломил ее не сам поцелуй, а именно то, что поцеловал ее этот странный англичанин, с которым она познакомилась всего три дня назад.У Мэдди не было сомнений в том, что Тристан был чрезвычайно искушен в поцелуях… да и вообще во всем, что может произойти между мужчиной и женщиной. Но опытность составляла лишь малую долю всего, что привлекало ее в этом человеке. Мэдди чувствовала, что ее связывают с ним необъяснимые узы, более высокие, чем просто плотское притяжение. Когда Тристан целовал ее, Мэдди казалось, будто соприкоснулись сами их души, а не просто губы.А ведь он предупреждал ее, что оба они пожалеют о том, что поддались взаимному влечению! Как же глупо с ее стороны было не прислушаться к этому предостережению! Как глупо, как по-детски должны были звучать ее рассуждения о “мериле совершенства”! Неудивительно, что Тристан обвинил ее, сказав, что она играет с огнем!Ну что ж… теперь ей придется расплачиваться за эти дурачества. Ибо теперь, после этой краткой и страстной ласки, Мэдди уже не могла закрыть глаза на правду, которую она так долго старалась не признавать: она влюбилась в этого упрямого, своенравного англичанина. Влюбилась с первого взгляда.Мэдди даже себе не смогла бы объяснить, почему так случилось. Просто Тристан был единственным мужчиной, от одного взгляда которого сердце ее начинало биться быстрее, от одного прикосновения которого ее охватывало дивное, необъяснимое чувство блаженства.Мэдди вздохнула. Беда была в том, что именно этот мужчина, которому она невольно отдала свое сердце, легче любого другого мог разбить его.Если только не… Ведь он был испуган так же, как она сама, когда оттолкнул ее после этого головокружительного поцелуя; он даже счел необходимым соорудить баррикаду, поскольку, по собственному его признанию, Мэдди оказалась для него почти непреодолимым соблазном.Быть может… быть может, он не настолько холоден и черств, как кажется. Быть может, сердце его столь же уязвимо.Мэдди снова вздохнула. А быть может, нет ничего глупее, чем предаваться подобным иллюзиям!Легкие и печальные вздохи, доносившиеся из-за баррикады, говорили Тристану, что Мэдди тоже не может уснуть, как и он. Возможно, по той же самой причине.Проклятый поцелуй!Что на него нашло? Почему он это сделал? И почему этот поцелуй ошеломил его, как какого-нибудь юнца, впервые узнавшего, чем девочки отличаются от мальчиков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27