Очень даже нужно.
Элли не ответила. Она изучала соседнюю витрину с драгоценностями.
Леди Марджори заинтересовалась нагрудными пластинами, кольцами и браслетами, но потом они перешли к статуе с головой шакала, стоявшей на пьедестале.
– Зачем человеку приделали собачью голову? – спросила она. – Как глупо.
– Я думаю, это бог Анубис. – Элли посмотрела вперед, на Харриет. – Мне, право, следует быть с моей ученицей, проследить, чтобы она усвоила все это.
– О, Гарольд знает почти все на свете, так что он может ее научить. Он посещал университет – целый год, знаете ли.
– Как мило.
Леди Марджори тоже считала, что это мило, и полагала, что их разговор не закончен.
– Я, возможно, не такая ученая, как вы, – сказала она, в то время как Элли восхищалась статуэткой кошки. – Если говорить честно, образования я не получила почти что никакого. Маме мысль, что меня отошлют в школу, казалась невыносимой, а дедушка и слышать не хотел о том, чтобы я ходила в местную школу с детьми арендаторов. Гувернантке было все равно, делаю я уроки или нет. Тем не менее, я разбираюсь в моде и знаю, что вы нравитесь капитану Эндикотту..
– Вздор. У вас живое воображение, вот и все.
– Говорю вам, в таких вещах я разбираюсь. Ведь поняла же я, что подхожу Гарольду.
Она посмотрела в противоположный конец зала, чтобы перехватить его взгляд, и слегка помахала ему рукой. Гарольд улыбнулся в ответ. То была роскошь разговора без слов, и Элли стало завидно. Она не завидовала богатству кузины, ее туалетам, драгоценностям или титулу, тем более ее молодости, но вот когда мужчина так смотрит на тебя… Она не была настолько стара, чтобы вспомнить свои детские мечты о любви, мечты, которые не давали ей уснуть по ночам, хотя теперь уже было, наверное, слишком поздно.
Элли понимала, почему леди Марджори готова отказаться от более выгодного брака, почему она готова рискнуть и навлечь на себя гнев Монтфорда. Ее Гарольд, с его целым годом, проведенным в университете, был приятного вида молодой человек, не более того. Он не носил одежду с той же небрежной элегантностью, что и Джек – а кто носил? – не обладал он ни ростом, ни широкими плечами бывшего офицера, ни его легким, уверенным изяществом. Но он, очевидно, любил леди Марджори. И этого было достаточно.
Судя по его обращению с Харриет, Гарольд будет хорошим отцом. Судя по тому, как он следит за каждым шагом леди Марджори, он будет верным мужем, и они будут с удовольствием предаваться вместе всяким сельским занятиям. В Лондоне он сможет найти свое место, если Монтфорд примет их после свадьбы.
Или они решат просто подождать, когда его не станет. Ведь маркиз не вечен. Элл и призналась, что это ужасная мысль, но старик так долго был кукловодом, что пришло время кому-то перерезать веревочки, даже если этот кто-то – Смерть со своей косой. Хотя ожидание для молодых людей – вещь тяжелая, особенно для любящих молодых людей.
Элли предположила, что поэтому-то леди Марджори и оказалась здесь, бросив вызов деду.
– А вы не боитесь, что Монтфорд придет в ярость, когда узнает, что вы познакомились со мной?
– О, он никогда об этом не услышит.
Как же Монтфорд об этом не услышит? Ведь все услышали вопли леди Марджори, когда Харриет стащила повязку со своей забинтованной руки, добавила каких-то тряпок, обмоталась всем этим и превратилась в маленькую стонущую мумию. Если Монтфорд и не слышал криков своей внучки, он явно услышал крики ее матери, когда девушку привезли домой в обморочном состоянии… и привезли ее тот самый ничтожный юнец из Ноттингэма и печально известный владелец игорного дома.
Разумеется, Монтфорд все слышал.
Глава 23
– Да перестаньте же вопить, как кошка! – крикнул Монтфорд своей невестке, отчего та заплакала еще громче. – А вы отпустите мою внучку, – приказал он Гарольду, который поддерживал леди Марджори.
Обморок у нее прошел, но она еще не пришла в себя от восторга, охватившего ее, когда обнаружила себя в объятиях возлюбленного. И теперь возлюбленный отпустил ее так поспешно, что Марджори чуть было снова не упала на пол.
– Ступайте в свою комнату, – велел ей дед.
– Но я…
– Вы помешали мне писать письма, нарушили мои приказания и порвали себе платье.
Леди Марджори опустила глаза и увидела, что ее любимое муслиновое платье с узором в виде веточек разорвалось у самого выреза. Произошло это, видимо, в тот момент, когда она упала в обморок в музее. Теперь вырез зиял, как раскрытая устричная раковина, обнажая большую часть жемчужной груди. Марджори разинула рот, точно рыба, выброшенная на берег, и бросилась вверх по витой лестнице. Вслед за ней с криками бежали мать и горничная.
– Вон отсюда! – Маркиз Монтфорд указал Гарольду на открытую парадную дверь. Он демонстративно не обращал никакого внимания на Элли и Харриет, которые ждали на ступенях снаружи.
Гарольд подошел к ним. Джек тоже хотел подойти, но Монтфорд ткнул скрюченным пальцем в капитана и сказал:
– А вы идите за мной.
Если Монтфорд полагал, что Джек бросится сломя голову выполнять его приказание, он сильно ошибался. Джек подошел к Элли и шепнул:
– Полагаю, он имеет право получить объяснения. Пусть Джеймс отвезет вас домой. Я найму извозчика.
– Нет, нам нужно всего лишь перейти площадь, а вам понадобится поехать в клуб. Я… мне будет очень жаль, если гнев лорда Монтфорда падет на вашу голову.
Джек улыбнулся с успокаивающим видом и похлопан себя по голове.
– Но вы-то должны знать, что моя голова крепкая и выдержит что угодно.
– И притом пустая, почему и не умеет предвидеть опасность. Из сегодняшней встречи и не могло получиться ничего хорошего.
– Как мило, что вы обошлись без «я же вам говорила», – сказал он, беря Элли за руку.
Она метнула взгляд в сторону Монтфорда, проверяя, заметил ли это старик, и потом слегка пожала руку Джека.
– Идите и поговорите с его светлостью, пока он не разозлился еще больше.
Но Джек не собирался плясать под дудку старого лорда. Он поднес к губам руку Элли в перчатке, но повернул ее ладонью кверху и нашел голое место на запястье, между рукавом и перчаткой. И поцеловал это место.
– Вы не должны этого делать. Лорд Монтфорд, ребенок…
– Должен. – И Джек снова поцеловал. – А теперь идите.
Элли взяла Харриет и пошла домой.
Улыбка Джека стала шире, когда она обернулась и вспыхнула, а Харриет захихикала. Потом улыбка его исчезла, и он последовал за лордом Монтфордом в его библиотеку.
Монтфорд уселся за массивный письменный стол, не при гласи в Джека сесть. Но тот все равно сел и положил ногу на ногу. Ведь он, как всякий солдат, знал, что лучший вид защиты – это нападение. Джек сказал прежде, чем Монтфорд успел заговорить:
– В египетском зале не случилось ничего, кроме детской шалости. – Он не дал возможности старику обвинить его, Элли или леди Марджори в заговоре, имеющем целью нарушить его приказания. – Ваша внучка – то есть ваша младшая внучка – невредима. А ее любопытство удовлетворено.
– Эту курицу заинтересовали древности? Ни за что в это не поверю!
– Леди Марджори заинтересовала ее кузина, что совершенно естественно, по-моему. А вы сделали мисс Силвер еще более интересной особой, запретив им знакомиться. Вы запретили мисс Силвер приходить сюда, и вы запретили леди Марджори заходить в Кард-Хаус. Они неизбежно должны были где-то встретиться. Запретный плод и все такое.
Монтфорд оттолкнул письмо, которое писал перед тем, как в холле послышались крики.
– Вот как? Вы опекаете девчонку Хилдебранд без году неделю и уже настолько Хорошо разбираетесь в воспитании детей?
Джек стряхнул с панталон пылинки.
– Я скорее разбираюсь в женщинах. Не важно, молоды они или стары, но мозги у них работают одинаково.
– Тьфу! Мозгов у них вообще нет. Они не могут даже решить, какое платье на какой бал надеть. Вот почему нужен мужчина, который руководил бы ими. Марджори нужен умный мужчина, а не тот юнец, которого она смогла обвести вокруг пальца, как щенка.
– Ее возлюбленный кажется достойным малым с хорошей головой на плечах. Он не начал паниковать, когда она упала в обморок, и успел перехватить золотой кубок, который леди Марджори бросила в Харриет, когда увидела, что…
То есть он не был расстроен ни эмоциональной сценой, которую она устроила, ни тем, что их выгнали из музея. Многие мужчины бежали бы с места событий, бросив свою возлюбленную. Молодой Гарольд остался. Леди Марджори не ошиблась в выборе.
– Дочь графа может сделать гораздо лучший выбор.
– Но Гарольд любит ее.
– Тьфу! – повторил маркиз, захлопнув крышечку на чернильнице. – Я отошлю ее к родственникам ее матери в Корнуэлл.
– Запретный плод, – снова сказал Джек.
– Она забудет его, – настаивал лорд Монтфорд.
– Он поедет за ней.
– Не поедет, когда узнает, что я лишу ее приданого.
– Это ведь не подействовало на вашу дочь, не так ли? Мать мисс Силвер вышла за своего ученого, несмотря на ваши приказания и угрозу лишить ее наследства.
– Тысяча чертей! Мне только хотелось, чтобы маленькая Марджори прошла хоть какую-то школу в Лондоне, прежде чем остановиться на этой деревенщине. Я считаю, что она слишком молода!
– Но она любит его.
– А завтра полюбит кого-нибудь другого.
– Тогда испытайте их чувство, а не отрицайте его. Что вы скажете, если они согласятся подождать шесть месяцев, прежде чем вступят в брак, только бы вы не разлучали их и не встали между ними? – Джек по крайней мере надеялся, что эти болванчики согласятся, раз уж он взялся вести переговоры об их будущем.
– Один год, и не делая официального оглашения, чтобы за девчонкой могли поухаживать другие. Учитывая, сколько я выложил за ее гардероб, она может привлечь внимание даже набоба.
– Они молоды, влюблены и любопытны. Вы, конечно, помните об этом? – Возможно, маркиз был слишком стар, чтобы помнить нетерпеливое дыхание страсти, но благородный человек никогда не забудет о фамильной чести. – Шесть месяцев, если только вы не хотите, чтобы ваши правнуки появились на свет прежде венчания родителей.
Перо в руках Монтфорда сломалось. А Джек продолжал, уверенный в победе:
– Если после этого они по-прежнему захотят пожениться, у вас не будет оснований запрещать этот брак, во всяком случае, таких, какие показались бы убедительными леди Марджори. Держу пари, что эти детишки все еще будут по уши влюблены друг в друга.
– Оказывается, в любви вы тоже разбираетесь?
Джек снова принялся отряхивать пыль с панталон.
– Хорошо, шесть месяцев. Но чтобы они не давали заранее никаких обетов, ясно?
– Я не могу отвечать за них. Вам придется поговорить об этом с Гарольдом.
– Ба, да этот щенок наделает в штаны, если я подниму голос. Скажите ему сами. Это ведь вы ведете переговоры? Вот и передайте этому тупице, что его заберут в королевскую армию, если он обесчестит мою внучку. – Монтфорд ударил кулаком по столу. – Скажите, что ему уже никогда не придется думать о том, чтобы произвести на свет наследника, если он будет фамильярничать с девчонкой.
Джек кивнул, хотя ему вовсе не улыбалось вести такой разговор.
– Я скажу. А что насчет мисс Силвер?
– Как, он и ее собрался обесчестить?
Джек понимал, что старик увиливает. Этот феномен и гувернантка? Что за нелепая идея.
– Вы же знаете, что это не так. Я говорю о дружбе леди Марджори с ее кузиной. Вы по-прежнему будете мешать их отношениям теперь, когда девушки уже познакомились?
– А вы дадите слово, что не имеете никаких бесчестных намерений относительно ее?
– Господи, да она ведь еще ребенок и к тому же любит Гарольда. Я никогда…
– Я не о ней. Такая хитрая бестия, как вы, никогда не заинтересуется глупой курицей вроде Марджори. Если бы я думал иначе, я не подпустил бы вас к ней и на пушечный выстрел. Но Марджори – леди.
– Как и мисс Силвер. Леди с головы до пят.
Монтфорд окинул Джека изучающим взглядом.
– Вы так считаете? Что дочь школьного учителя – леди? Хотя она всего лишь учительница, гувернантка?
– Мисс Силвер такая же ваша внучка, как леди Марджори. И она благородная женщина в самом точном смысле этого слова.
Монтфорд встал. Беседа была закончена.
– Вы играете по-крупному, молодой человек.
– Молодой человек? Нет, милорд, я не молодой человек. Я взрослый мужчина, человек самостоятельный, и я не отвечаю ни перед кем, кроме как перед Короной и Всевышним; И я картежник. А да будет вам известно, картежники всегда играют по-крупному. И играют, надеясь выиграть.
Джек читал нотацию Гарольду и сам себе казался древним старцем. Бывало, он рассказывал новобранцам о всяких болезнях и об умело обращающихся с кинжалами иностранных воинах, но ему никогда еще не приходилось объяснять другому английскому джентльмену, как нужно вести себя со своей почти нареченной.
Джеку пришлось сказать леди Марджори, что ее неофициальная помолвка будет продолжаться шесть месяцев, Кэллоуэю – что тому тоже следует подождать полгода, прежде чем делать предложение Пэтси, дабы убедиться, что каждый принял правильное решение. Они, кажется, уже обследовали все темные уголки в Кард-Хаусе и в игорном клубе. Что же до Феддера, то у него раз и навсегда отбили всякую охоту преследовать Пэтси.
А сообщение насчет будущей свадьбы Дарлы и Даунза должны будут сделать через шесть дней.
Гром и молния! Джеку казалось, что ему шестьдесят лет, а не двадцать шесть.
Услышав сообщение о том, что она в конце концов получила и Гарольда, и кузину, леди Марджори объявила, что она на седьмом небе. Она даже обняла Харриет, когда через несколько дней кузины оказались в парке на Гросвенор-сквер, предварительно договорившись о встрече.
Дебютантка считала, что успех этого предприятия принадлежит Элли. Радостью, решила леди Марджори, она полностью обязана влиянию своей новой родственницы. И она приготовилась воздать Элли за эту радость, ввести ее в мир моды, помочь ей быть принятой в высших кругах общества, где она смогла бы сделать подходящую партию. Марджори не сказала, что у нее в голове уже есть бравый и красивый герой для Элли. Она также отказалась слушать возражения Элли, которая хотела убедить ее, что не интересуется модой и не желает одеваться, как женщина с модной картинки, а также танцевать в «Олмаке» и носить обручальное кольцо.
– И потом, это ведь капитан Эндикотт убедил вашего деда, – сказала Элли. – Ни у кого больше не хватило бы смелости взяться за это дело, не говоря уже о том, чтобы добиться уступок от этого старого деспота.
– Ах, у капитана хорошее чутье в том, что касается моды, но у него плохая репутация в обществе, и одна-единственная женщина вроде меня не сможет добиться, чтобы его снова стали принимать в приличных домах. Если бы его брат-граф был в Лондоне и убедил бы джентльменов… Нет, они все играют в клубе у капитана. Они не захотят, чтобы он вальсировал с их женами и ухаживал за их дочерьми.
Элли прекрасно представляла себе Джека в бальном зале, флиртующим с женщинами. Он заставлял бы их улыбаться, потом убедил бы, что может достать луну с неба. Он был бы самым красивым мужчиной на балах, думала Элли, а все остальные джентльмены завидовали бы ему. Конечно, они не захотели бы, чтобы он покорял сердца их дам. И Элли стало не по себе при мысли о том, как он будет покорять эти сердца.
– Мне бы не хотелось идти…
Но леди Марджори продолжала:
– Мама не любит развлекаться здесь, в Лондоне, иначе мы могли бы заручиться ее поддержкой. Она теряет покой всякий раз, когда дедушка просит ее устроить званый ужин для его приятелей. Она испустила бы дух при одной мысли о том, что придется подать чай какому-то из завсегдатаев светских гостиных.
– Капитан Эндикотт не…
Леди Марджори погладила Элли по руке с видом пожилой тетушки.
– Конечно, нет, кузина. Мы-то это знаем, но высший свет не знает. Возможно, его невестка смогла бы вернуть капитану Эндикотту хорошее отношение света. Но графиня Кард не очень уверенно чувствует себя в лондонском обществе. Понимаете, она деревенская жительница, а не светская дама.
– И она занята тем, чтобы наполнить свою детскую.
– Так что пока нам придется оставить наши планы относительно капитана.
– У нас нет никаких планов, леди Марджори. Если бы капитан Эндикотт хотел принадлежать к светскому обществу, он никогда не открыл бы игорное заведение. Он ходил бы в казино по ночам, не для того, чтобы составить себе состояние, а чтобы проигрывать его. И если в результате его, столько лет прослужившего в армии, человека благородного происхождения, не приняли в ваших кругах, то мне этого и вовсе не нужно. Я – гувернантка, и ничего больше, и не хочу быть никем иным.
– Все это пустая болтовня. Каждой женщине хочется иметь дом и семью. Вы можете одеваться как старая дева, но я видела, как вы смотрите на капитана, когда думаете, что вас никто не видит. Вы добры даже к Харриет, так что более послушного ребенка вы будете просто обожать, не говоря уж о своем собственном ребенке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Элли не ответила. Она изучала соседнюю витрину с драгоценностями.
Леди Марджори заинтересовалась нагрудными пластинами, кольцами и браслетами, но потом они перешли к статуе с головой шакала, стоявшей на пьедестале.
– Зачем человеку приделали собачью голову? – спросила она. – Как глупо.
– Я думаю, это бог Анубис. – Элли посмотрела вперед, на Харриет. – Мне, право, следует быть с моей ученицей, проследить, чтобы она усвоила все это.
– О, Гарольд знает почти все на свете, так что он может ее научить. Он посещал университет – целый год, знаете ли.
– Как мило.
Леди Марджори тоже считала, что это мило, и полагала, что их разговор не закончен.
– Я, возможно, не такая ученая, как вы, – сказала она, в то время как Элли восхищалась статуэткой кошки. – Если говорить честно, образования я не получила почти что никакого. Маме мысль, что меня отошлют в школу, казалась невыносимой, а дедушка и слышать не хотел о том, чтобы я ходила в местную школу с детьми арендаторов. Гувернантке было все равно, делаю я уроки или нет. Тем не менее, я разбираюсь в моде и знаю, что вы нравитесь капитану Эндикотту..
– Вздор. У вас живое воображение, вот и все.
– Говорю вам, в таких вещах я разбираюсь. Ведь поняла же я, что подхожу Гарольду.
Она посмотрела в противоположный конец зала, чтобы перехватить его взгляд, и слегка помахала ему рукой. Гарольд улыбнулся в ответ. То была роскошь разговора без слов, и Элли стало завидно. Она не завидовала богатству кузины, ее туалетам, драгоценностям или титулу, тем более ее молодости, но вот когда мужчина так смотрит на тебя… Она не была настолько стара, чтобы вспомнить свои детские мечты о любви, мечты, которые не давали ей уснуть по ночам, хотя теперь уже было, наверное, слишком поздно.
Элли понимала, почему леди Марджори готова отказаться от более выгодного брака, почему она готова рискнуть и навлечь на себя гнев Монтфорда. Ее Гарольд, с его целым годом, проведенным в университете, был приятного вида молодой человек, не более того. Он не носил одежду с той же небрежной элегантностью, что и Джек – а кто носил? – не обладал он ни ростом, ни широкими плечами бывшего офицера, ни его легким, уверенным изяществом. Но он, очевидно, любил леди Марджори. И этого было достаточно.
Судя по его обращению с Харриет, Гарольд будет хорошим отцом. Судя по тому, как он следит за каждым шагом леди Марджори, он будет верным мужем, и они будут с удовольствием предаваться вместе всяким сельским занятиям. В Лондоне он сможет найти свое место, если Монтфорд примет их после свадьбы.
Или они решат просто подождать, когда его не станет. Ведь маркиз не вечен. Элл и призналась, что это ужасная мысль, но старик так долго был кукловодом, что пришло время кому-то перерезать веревочки, даже если этот кто-то – Смерть со своей косой. Хотя ожидание для молодых людей – вещь тяжелая, особенно для любящих молодых людей.
Элли предположила, что поэтому-то леди Марджори и оказалась здесь, бросив вызов деду.
– А вы не боитесь, что Монтфорд придет в ярость, когда узнает, что вы познакомились со мной?
– О, он никогда об этом не услышит.
Как же Монтфорд об этом не услышит? Ведь все услышали вопли леди Марджори, когда Харриет стащила повязку со своей забинтованной руки, добавила каких-то тряпок, обмоталась всем этим и превратилась в маленькую стонущую мумию. Если Монтфорд и не слышал криков своей внучки, он явно услышал крики ее матери, когда девушку привезли домой в обморочном состоянии… и привезли ее тот самый ничтожный юнец из Ноттингэма и печально известный владелец игорного дома.
Разумеется, Монтфорд все слышал.
Глава 23
– Да перестаньте же вопить, как кошка! – крикнул Монтфорд своей невестке, отчего та заплакала еще громче. – А вы отпустите мою внучку, – приказал он Гарольду, который поддерживал леди Марджори.
Обморок у нее прошел, но она еще не пришла в себя от восторга, охватившего ее, когда обнаружила себя в объятиях возлюбленного. И теперь возлюбленный отпустил ее так поспешно, что Марджори чуть было снова не упала на пол.
– Ступайте в свою комнату, – велел ей дед.
– Но я…
– Вы помешали мне писать письма, нарушили мои приказания и порвали себе платье.
Леди Марджори опустила глаза и увидела, что ее любимое муслиновое платье с узором в виде веточек разорвалось у самого выреза. Произошло это, видимо, в тот момент, когда она упала в обморок в музее. Теперь вырез зиял, как раскрытая устричная раковина, обнажая большую часть жемчужной груди. Марджори разинула рот, точно рыба, выброшенная на берег, и бросилась вверх по витой лестнице. Вслед за ней с криками бежали мать и горничная.
– Вон отсюда! – Маркиз Монтфорд указал Гарольду на открытую парадную дверь. Он демонстративно не обращал никакого внимания на Элли и Харриет, которые ждали на ступенях снаружи.
Гарольд подошел к ним. Джек тоже хотел подойти, но Монтфорд ткнул скрюченным пальцем в капитана и сказал:
– А вы идите за мной.
Если Монтфорд полагал, что Джек бросится сломя голову выполнять его приказание, он сильно ошибался. Джек подошел к Элли и шепнул:
– Полагаю, он имеет право получить объяснения. Пусть Джеймс отвезет вас домой. Я найму извозчика.
– Нет, нам нужно всего лишь перейти площадь, а вам понадобится поехать в клуб. Я… мне будет очень жаль, если гнев лорда Монтфорда падет на вашу голову.
Джек улыбнулся с успокаивающим видом и похлопан себя по голове.
– Но вы-то должны знать, что моя голова крепкая и выдержит что угодно.
– И притом пустая, почему и не умеет предвидеть опасность. Из сегодняшней встречи и не могло получиться ничего хорошего.
– Как мило, что вы обошлись без «я же вам говорила», – сказал он, беря Элли за руку.
Она метнула взгляд в сторону Монтфорда, проверяя, заметил ли это старик, и потом слегка пожала руку Джека.
– Идите и поговорите с его светлостью, пока он не разозлился еще больше.
Но Джек не собирался плясать под дудку старого лорда. Он поднес к губам руку Элли в перчатке, но повернул ее ладонью кверху и нашел голое место на запястье, между рукавом и перчаткой. И поцеловал это место.
– Вы не должны этого делать. Лорд Монтфорд, ребенок…
– Должен. – И Джек снова поцеловал. – А теперь идите.
Элли взяла Харриет и пошла домой.
Улыбка Джека стала шире, когда она обернулась и вспыхнула, а Харриет захихикала. Потом улыбка его исчезла, и он последовал за лордом Монтфордом в его библиотеку.
Монтфорд уселся за массивный письменный стол, не при гласи в Джека сесть. Но тот все равно сел и положил ногу на ногу. Ведь он, как всякий солдат, знал, что лучший вид защиты – это нападение. Джек сказал прежде, чем Монтфорд успел заговорить:
– В египетском зале не случилось ничего, кроме детской шалости. – Он не дал возможности старику обвинить его, Элли или леди Марджори в заговоре, имеющем целью нарушить его приказания. – Ваша внучка – то есть ваша младшая внучка – невредима. А ее любопытство удовлетворено.
– Эту курицу заинтересовали древности? Ни за что в это не поверю!
– Леди Марджори заинтересовала ее кузина, что совершенно естественно, по-моему. А вы сделали мисс Силвер еще более интересной особой, запретив им знакомиться. Вы запретили мисс Силвер приходить сюда, и вы запретили леди Марджори заходить в Кард-Хаус. Они неизбежно должны были где-то встретиться. Запретный плод и все такое.
Монтфорд оттолкнул письмо, которое писал перед тем, как в холле послышались крики.
– Вот как? Вы опекаете девчонку Хилдебранд без году неделю и уже настолько Хорошо разбираетесь в воспитании детей?
Джек стряхнул с панталон пылинки.
– Я скорее разбираюсь в женщинах. Не важно, молоды они или стары, но мозги у них работают одинаково.
– Тьфу! Мозгов у них вообще нет. Они не могут даже решить, какое платье на какой бал надеть. Вот почему нужен мужчина, который руководил бы ими. Марджори нужен умный мужчина, а не тот юнец, которого она смогла обвести вокруг пальца, как щенка.
– Ее возлюбленный кажется достойным малым с хорошей головой на плечах. Он не начал паниковать, когда она упала в обморок, и успел перехватить золотой кубок, который леди Марджори бросила в Харриет, когда увидела, что…
То есть он не был расстроен ни эмоциональной сценой, которую она устроила, ни тем, что их выгнали из музея. Многие мужчины бежали бы с места событий, бросив свою возлюбленную. Молодой Гарольд остался. Леди Марджори не ошиблась в выборе.
– Дочь графа может сделать гораздо лучший выбор.
– Но Гарольд любит ее.
– Тьфу! – повторил маркиз, захлопнув крышечку на чернильнице. – Я отошлю ее к родственникам ее матери в Корнуэлл.
– Запретный плод, – снова сказал Джек.
– Она забудет его, – настаивал лорд Монтфорд.
– Он поедет за ней.
– Не поедет, когда узнает, что я лишу ее приданого.
– Это ведь не подействовало на вашу дочь, не так ли? Мать мисс Силвер вышла за своего ученого, несмотря на ваши приказания и угрозу лишить ее наследства.
– Тысяча чертей! Мне только хотелось, чтобы маленькая Марджори прошла хоть какую-то школу в Лондоне, прежде чем остановиться на этой деревенщине. Я считаю, что она слишком молода!
– Но она любит его.
– А завтра полюбит кого-нибудь другого.
– Тогда испытайте их чувство, а не отрицайте его. Что вы скажете, если они согласятся подождать шесть месяцев, прежде чем вступят в брак, только бы вы не разлучали их и не встали между ними? – Джек по крайней мере надеялся, что эти болванчики согласятся, раз уж он взялся вести переговоры об их будущем.
– Один год, и не делая официального оглашения, чтобы за девчонкой могли поухаживать другие. Учитывая, сколько я выложил за ее гардероб, она может привлечь внимание даже набоба.
– Они молоды, влюблены и любопытны. Вы, конечно, помните об этом? – Возможно, маркиз был слишком стар, чтобы помнить нетерпеливое дыхание страсти, но благородный человек никогда не забудет о фамильной чести. – Шесть месяцев, если только вы не хотите, чтобы ваши правнуки появились на свет прежде венчания родителей.
Перо в руках Монтфорда сломалось. А Джек продолжал, уверенный в победе:
– Если после этого они по-прежнему захотят пожениться, у вас не будет оснований запрещать этот брак, во всяком случае, таких, какие показались бы убедительными леди Марджори. Держу пари, что эти детишки все еще будут по уши влюблены друг в друга.
– Оказывается, в любви вы тоже разбираетесь?
Джек снова принялся отряхивать пыль с панталон.
– Хорошо, шесть месяцев. Но чтобы они не давали заранее никаких обетов, ясно?
– Я не могу отвечать за них. Вам придется поговорить об этом с Гарольдом.
– Ба, да этот щенок наделает в штаны, если я подниму голос. Скажите ему сами. Это ведь вы ведете переговоры? Вот и передайте этому тупице, что его заберут в королевскую армию, если он обесчестит мою внучку. – Монтфорд ударил кулаком по столу. – Скажите, что ему уже никогда не придется думать о том, чтобы произвести на свет наследника, если он будет фамильярничать с девчонкой.
Джек кивнул, хотя ему вовсе не улыбалось вести такой разговор.
– Я скажу. А что насчет мисс Силвер?
– Как, он и ее собрался обесчестить?
Джек понимал, что старик увиливает. Этот феномен и гувернантка? Что за нелепая идея.
– Вы же знаете, что это не так. Я говорю о дружбе леди Марджори с ее кузиной. Вы по-прежнему будете мешать их отношениям теперь, когда девушки уже познакомились?
– А вы дадите слово, что не имеете никаких бесчестных намерений относительно ее?
– Господи, да она ведь еще ребенок и к тому же любит Гарольда. Я никогда…
– Я не о ней. Такая хитрая бестия, как вы, никогда не заинтересуется глупой курицей вроде Марджори. Если бы я думал иначе, я не подпустил бы вас к ней и на пушечный выстрел. Но Марджори – леди.
– Как и мисс Силвер. Леди с головы до пят.
Монтфорд окинул Джека изучающим взглядом.
– Вы так считаете? Что дочь школьного учителя – леди? Хотя она всего лишь учительница, гувернантка?
– Мисс Силвер такая же ваша внучка, как леди Марджори. И она благородная женщина в самом точном смысле этого слова.
Монтфорд встал. Беседа была закончена.
– Вы играете по-крупному, молодой человек.
– Молодой человек? Нет, милорд, я не молодой человек. Я взрослый мужчина, человек самостоятельный, и я не отвечаю ни перед кем, кроме как перед Короной и Всевышним; И я картежник. А да будет вам известно, картежники всегда играют по-крупному. И играют, надеясь выиграть.
Джек читал нотацию Гарольду и сам себе казался древним старцем. Бывало, он рассказывал новобранцам о всяких болезнях и об умело обращающихся с кинжалами иностранных воинах, но ему никогда еще не приходилось объяснять другому английскому джентльмену, как нужно вести себя со своей почти нареченной.
Джеку пришлось сказать леди Марджори, что ее неофициальная помолвка будет продолжаться шесть месяцев, Кэллоуэю – что тому тоже следует подождать полгода, прежде чем делать предложение Пэтси, дабы убедиться, что каждый принял правильное решение. Они, кажется, уже обследовали все темные уголки в Кард-Хаусе и в игорном клубе. Что же до Феддера, то у него раз и навсегда отбили всякую охоту преследовать Пэтси.
А сообщение насчет будущей свадьбы Дарлы и Даунза должны будут сделать через шесть дней.
Гром и молния! Джеку казалось, что ему шестьдесят лет, а не двадцать шесть.
Услышав сообщение о том, что она в конце концов получила и Гарольда, и кузину, леди Марджори объявила, что она на седьмом небе. Она даже обняла Харриет, когда через несколько дней кузины оказались в парке на Гросвенор-сквер, предварительно договорившись о встрече.
Дебютантка считала, что успех этого предприятия принадлежит Элли. Радостью, решила леди Марджори, она полностью обязана влиянию своей новой родственницы. И она приготовилась воздать Элли за эту радость, ввести ее в мир моды, помочь ей быть принятой в высших кругах общества, где она смогла бы сделать подходящую партию. Марджори не сказала, что у нее в голове уже есть бравый и красивый герой для Элли. Она также отказалась слушать возражения Элли, которая хотела убедить ее, что не интересуется модой и не желает одеваться, как женщина с модной картинки, а также танцевать в «Олмаке» и носить обручальное кольцо.
– И потом, это ведь капитан Эндикотт убедил вашего деда, – сказала Элли. – Ни у кого больше не хватило бы смелости взяться за это дело, не говоря уже о том, чтобы добиться уступок от этого старого деспота.
– Ах, у капитана хорошее чутье в том, что касается моды, но у него плохая репутация в обществе, и одна-единственная женщина вроде меня не сможет добиться, чтобы его снова стали принимать в приличных домах. Если бы его брат-граф был в Лондоне и убедил бы джентльменов… Нет, они все играют в клубе у капитана. Они не захотят, чтобы он вальсировал с их женами и ухаживал за их дочерьми.
Элли прекрасно представляла себе Джека в бальном зале, флиртующим с женщинами. Он заставлял бы их улыбаться, потом убедил бы, что может достать луну с неба. Он был бы самым красивым мужчиной на балах, думала Элли, а все остальные джентльмены завидовали бы ему. Конечно, они не захотели бы, чтобы он покорял сердца их дам. И Элли стало не по себе при мысли о том, как он будет покорять эти сердца.
– Мне бы не хотелось идти…
Но леди Марджори продолжала:
– Мама не любит развлекаться здесь, в Лондоне, иначе мы могли бы заручиться ее поддержкой. Она теряет покой всякий раз, когда дедушка просит ее устроить званый ужин для его приятелей. Она испустила бы дух при одной мысли о том, что придется подать чай какому-то из завсегдатаев светских гостиных.
– Капитан Эндикотт не…
Леди Марджори погладила Элли по руке с видом пожилой тетушки.
– Конечно, нет, кузина. Мы-то это знаем, но высший свет не знает. Возможно, его невестка смогла бы вернуть капитану Эндикотту хорошее отношение света. Но графиня Кард не очень уверенно чувствует себя в лондонском обществе. Понимаете, она деревенская жительница, а не светская дама.
– И она занята тем, чтобы наполнить свою детскую.
– Так что пока нам придется оставить наши планы относительно капитана.
– У нас нет никаких планов, леди Марджори. Если бы капитан Эндикотт хотел принадлежать к светскому обществу, он никогда не открыл бы игорное заведение. Он ходил бы в казино по ночам, не для того, чтобы составить себе состояние, а чтобы проигрывать его. И если в результате его, столько лет прослужившего в армии, человека благородного происхождения, не приняли в ваших кругах, то мне этого и вовсе не нужно. Я – гувернантка, и ничего больше, и не хочу быть никем иным.
– Все это пустая болтовня. Каждой женщине хочется иметь дом и семью. Вы можете одеваться как старая дева, но я видела, как вы смотрите на капитана, когда думаете, что вас никто не видит. Вы добры даже к Харриет, так что более послушного ребенка вы будете просто обожать, не говоря уж о своем собственном ребенке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30